— Нет, нет, упаси Боже! Страсти какие! — кокетливо воскликнула Дорина.
— Со мной вам нечего бояться, я тоже на что-то годен… Да-а, мы провели бы время гораздо лучше, не встреть мы этого молодчика…
Дорину снова кольнула настойчивость капитана. Вот нахал, он Бог знает что может обо мне подумать… Но если не лукавить, Дорина и впрямь готова была в первую секунду принять его за Андроника. Ее тешила мысль встретить Андроника одного. Мало ли что — а вдруг?.. Она не удержалась даже сейчас, обернулась. Ей почудились шаги за спиной, но никого не было. Они порядочно углубились в лес.
— Как вы думаете, что сейчас делают наши? — спросила она, чтобы перевести разговор в другое русло.
— То же, что и мы: говорят о любви, — ответил капитан с нарочитым цинизмом.
Дорину передернуло. «Что, если он сейчас возьмет и сделает мне предложение? Вот было бы невпопад… И все же, может статься, что когда-нибудь именно этот человек… Если бы еще он был глуп, как Стере, презрение к которому так легко оправдать…»
— Я по крайней мере хочу поговорить с вами именно об этом предмете, — продолжал капитан. — Но только серьезно. Не знаю, как там другие, я же хочу спросить вас со всей откровенностью, если позволите, разумеется.
— Ну разумеется, — вдруг успокоившись, без промедления согласилась Дорина.
— Я хочу спросить вас, как по-вашему: то, что называется любовью, — это так, прихоть случая, мгновенная вспышка или это нечто, растущее постепенно, с годами совместной жизни и дружества? Меня интересует, естественно, ваше личное мнение…
— Личным похвастаться не могу, — с нажимом начала Дорина. — Но вообще какая-то точка зрения, конечно, у меня есть. Я думала об этом, скажем так, отвлеченно — как об идеальном…
|
|
Она увлеклась и долго с жаром развивала свои представления, пока не заметила, что сыплет словами почти машинально, вся во власти иных воспоминаний, одержимая блеском иных, жгучих глаз… Она прикусила язык и снова запрокинула голову к небу, чтобы отрезветь.
Она думает о нем, понял Мануила и с такой ясностью ощутил присутствие соперника, что от глухой ревности у него перехватило горло и заалели щеки.
— Да, понимаю, — сказал он, взяв себя в руки.
— Не правда ли? Эти вещи так трудно поддаются определению… — заключила Дорина, будто извиняясь.
Они по-прежнему шли рядом. Мыслями она с ним, все время с ним, чувствовал капитан.
— Да сколько же сейчас времени? — вдруг спохватилась Дорина, словно вспомнив о каком-то срочном деле. — Не пора ли возвращаться?
VII
Когда перевалило за десять, семейство Замфиреску, расположившееся на лавочке во дворе монастырской гостиницы, стало проявлять признаки нетерпения.
— Нет, положительно они хотят сбыть с рук Дорину, — не выдержала г-жа Замфиреску. — Помяните мое слово.
Замфиреску-дочь, сочтя подобные разговоры унизительными для девицы, встала и со словами: «Пойду посмотрю, не идут ли», — проследовала к озеру.
— И я догадываюсь, кто тут дирижер, — не унималась г-жа Замфиреску, — бухарестская родня все обстряпала, втайне от нас… Боятся, ей-Богу, как бы у них жениха не отбили…
Она хмыкнула, не справляясь с растущим раздражением. Хоть бы Лиза подошла раньше других, а то и спросить не у кого.
— Ты не проголодалась? — не поддержал тему г-н Замфиреску. — Что, если мы не станем их дожидаться и сядем за стол?
|
|
Г-жа Замфиреску не упустила случая сорвать на нем злость:
— У моего муженька одно на уме — за стол! За столом мы сидели, слава Богу, до четырех. И ты навернул — дай Боже!
Г-н Замфиреску вскипел и открыл было рот, чтобы дать отпор благоверной, но именно в этот момент показалась Замфиреску-дочь. Она бежала, махала ручкой и весело кричала:
— Возвращаются! Я слышала их голоса у озера. Ах, какая милая компания!
Как она жалела, что не пошла на прогулку с ними! Наверняка они играли в разные светские игры или пели хором, оттого и загулялись допоздна.
— Вот и хорошо, — обрадовался г-н Замфиреску. — Надеюсь, вы не броситесь сразу после ужина играть в карты.
Г-жа Замфиреску гневно поднялась со скамейки и пошла навстречу дочери.
— Смотри не проговорись, что мы их ждали с ужином, — предупредила она. — А то еще подумают, что мы навязываемся. Пусть сами нас пригласят…
Голоса раздавались теперь уже вполне отчетливо. Но компания, кажется, не торопилась, потому что еще некоторое время никого не было видно. Смеялись непрерывно. Г-жа Замфиреску тоже приготовила улыбку. Вернулась на скамейку и громко заговорила, пытаясь внести оживление в свой маленький кружок. «А то еще подумают, что мы тут без них томились, помирали со скуки…»
— Когда же луна взойдет, Хорика? — Она просто истекала лаской.
— Около полуночи, — поглазев на небо, ответил муж.
— …однако меня вы на фуфу не поймали, — трубно прозвучал голос Стере. — Мы с Жоржем сидели на месте, не шастали, как вы все, по лесу…
— Но признайтесь, что было отлично! — отозвался смеющийся голос Андроника.
|
|
На такой смех невозможно было обидеться. В нем играла, била через край молодая, гордая собой сила. Замфиреску-дочь заулыбалась, хотя еще никого не видела.
— …если кто и остался внакладе, так это я, — продолжал Андроник, — поскольку мой план не удался.
— Но почему же вы не хотите нам признаться, что это был за план? — спросила Лиза.
— Не могу, уж извините, потому что я еще от него не отказался. Я отошел слишком далеко от нашего места и не успел вовремя вернуться, только и всего. А то бы мы и сейчас еще были в лесу…
— Умираю от любопытства, — сказала Лиза.
— Немного терпения, сударыня, — призвал Андроник. — Игра продолжается, хотим мы того или нет…
Тут компании встретились, и г-жа Соломон принялась расписывать Замфиреску прелесть пробежек в лесу.
— Было дивно! — уверяла она. — И тишина, и чистый воздух…
— Что я вам говорила! — вставила Замфиреску-дочь.
Все загомонили разом, перебивая друг друга. Даже Стамате несколько оттаял и позволил себе шутливый тон. Лизины поцелуи придали ему смелости, так что именно он предложил:
— Как луна взойдет, непременно опять в лес!
— Увольте, — сразу отказался Стере. — Это забавы для молодых.
Г-жа Замфиреску облегченно рассмеялась. Значит, на Стере она может рассчитывать. А там, глядишь, и на г-на Соломона. Уединиться в одной из гостиничных комнат — и предаться покеру.
— Кто будет накрывать на стол? — захлопотал г-н Соломон. — Корзины вынесли из машин?
Рири, Лиза и г-жа Соломон пошли заниматься хозяйством.
Замфиреску-дочь в первом порыве хотела было броситься помогать им, но увидела, что Дорина осталась, и решила не усердствовать. Сколько молодых людей — острят, смеются, — здесь будет веселее.
— Кто со мной в погреба — за вином? — продолжал распоряжаться г-н Соломон.
Почти все мужчины изъявили желание поглядеть на монастырские погреба. Особенно загорелись Андроник и Владимир.
— Но вино придется нести ведрами, имейте в виду, — предупредил г-н Соломон, польщенный готовностью, с какой гости вызвались идти за ним.
— И ведрами, и в корчагах, — уточнил г-н Замфиреску. — Только попросите, чтоб вам дали красного, это, я вам доложу… Один цвет чего стоит — как рубин! У них есть еще мускатное, но оно быстро в голову ударяет…
— Да, слишком крепкое, — подтвердила г-жа Замфиреску, — Хори-ка, у нас какое в машине?
— Именно такое.
— Не стоит смешивать, — заметил Стере. — Да, не забудьте про брынзу. Они тут брынзу делают — объеденье!
Гонцы отправились искать ключника. Еще когда вся шумная компания ввалилась на монастырский двор, монахи повысыпали из келий посмотреть, что происходит, но ключника среди них не было. Его бы г-н Соломон узнал: ключник был высокий, сухопарый, с редкой бородкой.
— Моль побила, — шутил г-н Соломон. — А когда говорит, будто нос зажимает. Вот так. — И г-н Соломон презабавнейшим образом загундосил.
Стамате с капитаном Мануилой засмеялись.
— А где же Андроник? — вдруг спохватился г-н Соломон, не видя юноши.
— Пошел, наверное, искать тех своих приятелей, — сказал Владимир.
— Хм! Вы верите этой байке про приятелей? — сыронизировал капитан, несколько понизив голос.
— Тсс! Не будем, он может нас услышать, — обрезал его Стамате. — Нехорошо: сплетни, да еще за глаза…
— Я ей говорил… — не удержался г-н Соломон, но тут же добавил примирительно: — Мне кажется, что молодой человек из хорошей семьи, только очень уж верченый, шалопутный…
Ключника они в конце концов нашли и попросили двадцать литров красного вина. Монах взял две большие корчаги и ведро и пошел вперед, указывая им путь.
— Уж не знаю, одолеете ли столько… — обронил он, ни на кого не глядя.
Перед окованной железом дверью ключник остановился, выбрал нужный ключ и не спеша отпер. Потом зажег свечу, ведро перехватил в левую руку, корчаги отдал на попечение Владимиру и предупредил:
— Смотрите под ноги, ступеньки у нас поистерлись.
Начали спускаться, осторожно и не без трепета. Погреб уходил глубоко вниз, и чем ниже, тем шире раздвигались его стены. Владимира пробирала дрожь: от холода и сырости, от этих таинственных древних сводов, от пляски теней, поднятой огоньком свечи.
— Бог его знает, что помнят эти стены, — пробормотал он, как в тумане.
— Я тоже об этом думаю, — поддержал его капитан. — Как будто что-то гнетет… а теперь здесь всего лишь приют для винных бочек…
Стамате только озирался с молчаливым изумлением.
— Да, и еще вашей доброй брынзы дай нам, будь любезен, — вспомнил г-н Соломон.
Монах подставил корчагу под кран бочки. Вино заклокотало, распространяя густой терпкий запах. Владимир не спускал глаз с рубиновой струи, которая, вихрясь, била в корчагу. Брызги попадали в стоящее под ней ведро.
— Это лучшее вино в здешних краях, — произнес голос Андроника. Все, вздрогнув, обернулись.
— Как же ты подошел, золотко, что мы даже не услышали? — весело воскликнул г-н Соломон.
Андроник махнул рукой в сторону входа и спокойно ответил:
— Я оттуда. Потерял вас во дворе — и прямо сюда… Я сюда дорогу знаю, — добавил он с улыбкой. — Сколько ведер такого вина я выпил в жизни…
Монах покосился на него, чтобы разглядеть получше. При свете свечи лица у всех были бледные, землистые, с глубокими тенями вокруг глаз.
— Вы ведь меня узнаете, батюшка? — спросил Андроник, ероша рукой волосы.
— К нам много господ приезжает, — ответил монах, опуская взгляд. — Всех не упомнишь.
— Но меня-то вы знаете, — сказал Андроник вполголоса, как бы только для монаха. И, резко отвернувшись от него, обвел рукой вокруг. — Я знаю здесь каждый камень, как будто живу здесь от начала начал… Иной раз думаешь — а не приснилось ли мне это? — столько всего я помню. Кто мне все это рассказал, кто показал?.. Точно я родился одновременно с монастырем.
Г-н Соломон счел нужным рассмеяться. Он поднял одну из наполненных уже корчаг и, довольный ее тяжестью, подержал на весу.
— Говоришь ты как по писаному, — бросил он Андронику. — Как в тех россказнях про разных типов, которые воображают, что уже один раз жили на этом свете, в другом виде.
— Нет, не то, — просто возразил Андроник. — Мне не кажется, что я уже один раз жил, когда-то давно, в другой оболочке. Я чувствую, что сам жил здесь все время, с основания монастыря…
— Э, тому будет добрая сотня лет, — невозмутимо заметил монах.
— И даже больше, чем ваше преподобие считает, — поправил его Андроник, усмехнувшись.
Владимир с опаской поглядывал на его хмурое лицо. То ли промозглый воздух, то ли пары пролитого вина, то ли мельтешенье в глазах от пляски теней по стенам были причиной, но он не узнавал Андроника. Ему казалось, что тот осклабился, бросая им всем, в издевку, свои странные слова; что глаза его мечут искры и что мрачность лица вот-вот сменится гримасой хохота. Как же другие не замечают, что Андроник ерничает — или он бредит наяву, хмельной от какого-то иного зелья?
— Платим честно-благородной уходим, — говорил между тем г-н Соломон, отсчитывая купюры.
Капитан Мануила, почти скрытый мраком, впал в оцепенение, из которого его вырвал лишь голос Андроника:
— Никто, я уверен, не знает, что на этом месте погибла наследница Морузи, родная его дочь, по крови, а не та, что он удочерил во втором браке.
Монах в испуге вскинул на него глаза и поспешно перекрестился. Андроник же, как бы ничего не заметив и в упор глядя на капитана Мануилу, вел свое:
— Я и сам не могу вам сказать, откуда я это знаю, но так было. Здесь она умерла, красавица Аргира, млечная дева, как ее называли в насмешку.
— Как она умерла? — почти беззвучно спросил Владимир.
— Ее бросили сюда без ведома старика отца… Кто говорит, что даже и без ведома настоятеля. В те времена женщинам не полагалось входить в мужские монастыри. Привезли ее ночью, здесь она и умерла, а отчего и какой смертью, никто не знает. От нее хотели избавиться, потому что в тот год старика задумали женить во второй раз, наследница уже ждала… И умерла Аргира на третью ночь. Здесь, вот на этом самом месте.
Андроник обернулся вокруг своей оси и встал перед монахом.
— Поминаете вы ее на службе, батюшка?
Ключник затряс головой. Он впервые слышал эту историю и не хотел верить в такое варварство: боярскую дочь уморили в монастырских подвалах — где это видано?
— Пойдемте-ка, что-то холод пробирает, — сказал г-н Соломон. Всех на самом деле пробрало до костей — от сырости ли стен, от зловещей ли тайны, которую Андронику взбрело на ум поведать.
— Нашел место для страшных историй, какая-то девица… — попенял ему г-н Соломон, как только они оказались на воздухе.
Андроник весело рассмеялся.
— Когда люди мне симпатичны, я люблю их иногда в шутку потеребить, — сказал он своим обычным голосом. — Но все же история печальная, верно?
После промозглости погреба ночь показалась теплой. Оправа деревьев и келий заключала в себе большой кусок неба. Монастырский двор подсвечивался неизвестно откуда идущим светом.
— Великолепно! — похвалил г-н Соломон, задрав голову к небу, усыпанному звездами, и крепко держа в руках корчагу.
Андроник, воспользовавшись тем, что он стоит особняком, тихо шепнул:
— Я бы вас попросил не пересказывать дамам эту историю с Аргирой. Мы испортим им настроение…
Г-н Соломон хитро подмигнул. Но, попристальнее взглянув на Андроника, потерял охоту шутить. Что-то было в Андрониковом взгляде: он дурманил тяжелым, свинцовым блеском.
— Ах ты, чертяка! — выговорил г-н Соломон с невероятным усилием.
Силы иссякли вдруг. Глупые мысли проносились в голове. Уж не пройдоха ли этот Андроник — из тех, что обучены всяким штукам: подбавят, к примеру, добрым людям в вино сонное зелье, а после оберут их до нитки.
Он поплелся вслед за всеми с большой смутой на душе, но через несколько шагов окликнул Андроника:
— Не хочешь винца отведать? А то отхлебнули бы из корчаги…
Андроник в свою очередь хитро подмигнул и, приняв корчагу из рук г-на Соломона, бережно поднес к губам. Он пил долго, не отрываясь, забыв обо всем на свете. Г-н Соломон стоял, вытаращив глаза. Но этот же богатырский размах его и успокоил. Он легонько тронул юношу за плечо.
— Очнись, молодец, оставь и другим по глотку…
— Разве что по глотку! — улыбнулся ему Андроник, как заговорщик, отняв корчагу от уст.
И Они быстрым шагом пустились догонять товарищей.
VIII
Дело шло к полуночи, молодежи не терпелось поскорее расправиться с ужином и перейти в соседнюю комнату. Там можно будет дать себе волю — поболтать, сыграть в какие-нибудь еще игры или даже устроить танцы. Г-жа Соломон заметила мимоходом, что ее стараниями Владимиров патефон взять не забыли. Если заткнуть носовым платком резонатор, снаружи ничего не услышат.
— Да, собственно, и слушать-то некому, — добавила она, — монахи в этот час уже спят.
Стол был скромен только на первый взгляд: одна смена тарелок, разрозненные стаканы, салфетки — бумажные. По существу же он ломился от холодных закусок, птицы, сардин, сыров и фруктов, которыми не преминули уставить его, щеголяя друг перед другом, г-жа Соломон и г-жа Замфиреску. Под столовую они отвели комнату поскромнее — с тем чтобы комнаты побольше и почище оставить для игр и танцев. Было ясно, что эта сухомятка, как выразилась г-жа Замфиреску, долго не продлится, и не стоило замусоривать другие комнаты. В двух из них предполагалось устроить спальни. Туда были снесены саквояжи, свертки, пальто. Кровати предстояло сдвинуть вместе, поскольку их на всех не хватало. Г-жа Соломон объявила о своем решении тоже остаться на ночь, пренебрегши комарами.
Владимир первым подал сигнал встать из-за стола. От выпитого вина он расхрабрился и испытывал неистощимую жажду деятельности. Сидя между г-жой Соломон и Замфиреску-дочкой, он чувствовал себя в центре их внимания: каждая сгорала желанием шепнуть ему на ушко какую-нибудь свою тайну, непременно коснувшись при этом грудью его плеча. Впрочем, ужин вообще прошел более чем непринужденно. Монастырское вино разогрело всех, даже поначалу не попадавшую в общий тон фамилию Замфиреску.
— Пора поглядеть, не взошла ли луна, — решительно сказал Владимир, вставая и подхватывая под руку молоденькую Замфиреску.
— А не прогуляться ли к озеру? — предложил кто-то.
Но шум отодвигаемых стульев, хор благодарностей хозяйкам, смех и всеобщий говор заглушили вопрос. Гости переместились в среднюю, самую большую комнату. Г-н Соломон как раз пытался выяснить, не найдется ли желающих на вторую чашечку кофе, когда вдруг заметил, что Андроник не сводит глаз с входной двери. С тех пор-как все встали из-за стола, он не произнес ни слова. Что-то его тяготило, он был бледен и нервно озирался.
— Эй, тебе нехорошо, что ли? — окликнул его г-н Соломон.
Лиза и Рири припорхнули тотчас же, напустив на себя озабоченность: какой прекрасный предлог выказать участие этому обворожительному молодому человеку, который так искрометно блистал за ужином.
— А что, если еще чашечку кофе? — посоветовала Лиза, счастливая, что может снова взять его под свою опеку, как за столом, где они оказались рядом.
Она снова будто чего-то ждала, хотя Андроник не обнадежил ее ни единым жестом непозволительной фамильярности.
— Со мной все в порядке, — с холодной улыбкой произнес Андроник. — Но причина для волнения есть. Однако вы будете смеяться, если я вам скажу, какая…
— Клянусь вам… — горячо начала Лиза.
— Не будем преувеличивать, — остановил ее Андроник самым корректным тоном. — Дело, в общем-то, пустячное… Но этот пустяк может кое-кому из вас досадить.
— Что случилось? — вторглась в разговор г-жа Замфиреску, приближаясь к ним вместе с г-жой Соломон и Владимиром.
— Пока ничего, — ответил Андроник. — Но скоро случится… — И добавил: — Можно попросить минуту тишины?
В столовой Стере громогласно втолковывал что-то г-ну Замфиреску и капитану Мануиле. В дверях шумела другая компания во главе со Стамате.
— Что, что такое? — послышались голоса.
Все сгрудились вокруг Андроника, постепенно затихая.
— Лучше сказать напрямую, — вполголоса заговорил Андроник. — Змея поблизости.
Женщины дружно взвизгнули.
— К чему пугать дам подобными шуточками? — довольно резко бросил капитан Мануила.
— Я никого не думаю пугать, — твердо отвечал Андроник. — Но змея действительно близко…
Снова гул испуганных вскриков и смешков прокатился по комнате. Андроник продолжал, не обращая ни на что внимания:
— Она приползет сюда, когда мы выйдем в сад, а может быть, позже, когда мы уже ляжем спать…
— Боже упаси! — Г-жа Замфиреску перекрестилась.
Андроник, нахмурясь и опустив голову, выждал минуту.
— Вот я и хотел вас спросить: не лучше ли ее приманить сразу, сейчас?
Все молчали, оторопев от неожиданности. Он снова дурачится, этот взбалмошный юноша? Снова затевает сомнительную игру?…
— Но каким же образом приманить? — после долгого молчания спросил капитан с вымученной улыбкой.
— Это уж предоставьте мне, — ответил Андроник. — Однако мы должны действовать без промедления.
Паника и любопытство прошили всех насквозь.
— Всем соблюдать тишину, — приказал Андроник. — И разойтись вдоль стен… Вот так…
Он взял за плечи г-на Соломона и подтолкнул к двери, как будто выбирал для него подходящее место. Г-н Соломон поддался без малейшего сопротивления. Едва руки Андроника коснулись его, сердце захлестнула горячая волна. Он расслаблено прислонился к стене, не в силах даже улыбнуться.
— Прошу всех прижаться к стенам, как можно теснее к стенам, — звучно и четко отдавал приказы Андроник. — И не двигаться с места. Что бы ни случилось, — подчеркнул он, переводя взгляд с одного лица на другое. — Нет, ни с кем из вас ничего дурного не случится. Но если вы пошевельнетесь или крикнете, вы меня собьете и зададите мне лишней работы…
Один за другим, ошеломленно и испуганно встречаясь глазами, гости рассыпались, прилипая к стенам. Только капитан Мануила сохранил на лице скептическую усмешку.
— Кажется, сейчас нам покажут фокус, — произнес он достаточно громко.
— Если угодно, и фокус в какой-то мере, — отозвался Андроник, не обидясь. — Но лучше его проделать, пока не поздно.
— Послушайте, да где же эта ваша змея? — взорвался капитан. — Если вы знаете, где она, пойдемте пристукнем ее, и дело с концом!
— Она здесь? — передернув плечами, обронила Лиза.
— Где она сию минуту, не знаю, — хмуро сказал Андроник, — но если вы не хотите… — Он засунул руки в карманы, оглядел всех по очереди и вдруг улыбнулся. — Насильно никого благодетельствовать не буду.
— Но почему мы должны стоять как приклеенные по стенкам? — подал голос Стамате, желая показать, что ему все нипочем.
— Чтобы ее не спугнуть, — объяснил Андроник. — Я ее позову, и она приползет как миленькая…
— Позовете сюда, в дом?! — вырвалось у г-жи Соломон.
— Вы еще и змей заклинать умеете? — издевательски спросил капитан. — Или снова собираетесь нас морочить, как в лесу?..
Однако женщины сгорали от нетерпения увидеть Андроника в деле. Что бы это ни было, пусть розыгрыш, но если он исходит от Андроника, пусть начинается поскорее…
— И долго нам так торчать, не трепыхаясь? — осведомился Стере, разрывая очарованные путы первых Андрониковых приказаний.
Все зашевелились, заговорили, хотя отодвигаться от стен еще не смели. Опасливо поглядывали под ноги, как будто ожидая увидеть там внезапно возникшую змеиную голову.
Андроник снова раздраженно засунул руки в карманы. Он предпринял последнюю попытку добиться полного послушания:
— Сейчас не время рассказывать, как я узнал про змею, каким образом намерен ее приманить… Все потом… — И добавил с досадой: — Я же говорил с самого начала, что вы будете надо мной смеяться.
— Не будем! — чуть не фыркнув, пообещала Лиза.
Но тут ее взгляд упал на г-на Соломона, и вся веселость мигом прошла. Ей показалось, что кузен не слышит ничего из того, что говорится вокруг. Что как его поставил Андроник, так он и стоит, одеревенев в ожидании. Лиза поспешно перевела глаза на г-жу Соломон. Та ничего не замечала. Значит, все в порядке, в успокоение себе подумала Лиза.
Андроник посмотрел на часы.
— Даю вам одну минуту. Если вы не утихнете, я попрошу прощенья за доставленное беспокойство и откланяюсь… Вот все, что я хотел вам сказать.
От этих его слов все пришли в замешательство. Так, значит, дело серьезное… Несколько мгновений царила полная растерянность: заверять ли его хором, что они тотчас же замолчат, или молча прижимать палец к губам, подавая знак друг другу?
— Хорошо, хорошо, — тихо произнес Андроник. — Прошу вас, так и оставайтесь.
Он снова нахмурил брови и побледнел еще больше. Неуверенно сделал шаг-другой, потом быстро направился в глубь комнаты, задул одну лампу, прикрутил фитиль у второй.
— Слишком много света, — слышался его шепот, — он может испугаться…
Пошел к двери и распахнул ее. Все это Андроник проделывал, уже ни на кого не глядя; он был один и готовился кого-то принять. Однако неровное дыхание людей слышалось явственно, хотя они и сдерживали его изо всех сил.
— Еще раз прошу, не двигайтесь, что бы ни случилось. Для вашего же блага…
Это было произнесено так, как если бы публика находилась где-то за дверью: он не взглянул ни на кого. Большими шагами ходил он из угла в угол, по-видимому недовольный расстановкой мебели. Подхватил стул, который стоял на дороге, отнес его в столовую и, выйдя на середину комнаты, наконец замер. Потер рукой лоб, глядя под ноги, и решительно опустился на одно колено, сложив обе руки на другом.
«Балаган начинается», — подумал капитан, раздраженный этими фиглярскими приготовлениями.
Но вслух не посмел ничего сказать. Оглядел общество. Стамате напряженно ждал, явно готовый поверить во все, что бы ему ни преподнесли. Дам разбирал страх вперемешку с любопытством. Поражена ужасом была одна г-жа Замфиреску. И г-н Соломон — как в параличе. «Сколько, интересно, продлится сия комедия, — сам с собой рассуждал капитан. — Лишь бы оказалась смешной, чтобы мы от души повеселились…»
В ту же секунду он понял, что слышит бормотание Андроника, стоящего в той нелепой позе, какую он соизволил для себя выбрать. Капитан напрягся, пытаясь уловить смысл произносимого. Но различал только диковинные слоги. Румынский ли это? Звуки текли протяжно, тягуче, нараспев. И все же в них был смысл, потому что многократно повторялось слово sarpa[23]. «Что-то вроде заклинания? А скорее всего — просто фарс…» Он обвел глазами вокруг и в легком дурмане, уже забиравшем его, увидел, что все остальные сонно притихли и застыли, как восковые фигуры.
IX
Прошли считанные минуты, а Мануиле показалось, что несравненно больше. Он пытался сохранить трезвую голову, потому что на него тоже находила по временам непонятная истома и веки наливались тяжестью. Внезапно он ощутил, как в комнате что-то меняется, и стиснул кулаки. Полумрак распадался на два больших полотнища, прорезаемый серебряной дорожкой. Вероятно, тучка, долго скрывавшая луну, сдвинулась, пуская ее в дом.
«…Змеится прядка серебра!» — сквозь дрему припомнилось Лизе. Она тоже смотрела, как колеблющийся свет понизу проникает в комнату. Вдруг так остро сжали сердце тогдашние, из детства на бульваре Паке, печали, будто она только сию минуту рассталась с ними. «Что же я делала с тех пор? Когда успела вырасти — и сама не заметила, и никто мне не сказал?..»
Андроник тоже смолк. Тоже ждал. Лунный свет припал к его стопам. Колдовство начинается?.. Дорина не сводила с Андроника глаз, словно не веря, что все это наяву. Сейчас ее ничем было не удивить. Как во сне, любая встреча, любая несуразица — все будет к месту, все естественно. И как во сне, ее никто не тронет, никто не сделает ей ничего плохого…
И когда в комнату мимо их ног скользнула змея, никто даже не испугался. Пустота в груди, глубокая пустота, и только.
Змея была большая и серая и двигалась осторожно, как бы разминая онемевшие кольца. Она то и дело приподнимала голову и тут же быстро утыкалась ею в пол, будто искала след.
Попав в полосу света, она на мгновенье потерянно застыла. Потом, круто вильнув, направилась к Андронику. Словно бы и ее заворожили лунные лучи, потому что она извивалась теперь с ленивой грацией, и на каждый извив трепетом отзывалась ее темная чешуя. Дорине показалось, что змея идет прямо на нее, и напор ужаса прорвал пелену чар. Дорина вдруг очнулась перед зрелищем, смотреть на которое — выше человеческих сил, перед зрелищем, цепенящим душу, опасным, совершенно недозволенным для девичьих глаз. Надвигающийся гад отбирал у нее воздух, выгонял кровь из жил, сводил плоть незнакомыми ей судорогами болезненной страсти. Ощущением мертвечины и любовного возбуждения отзывалось в ней это непристойное качание, этот блеск холодного тела рептилии.
— Ну же, скорее! — услышала Дорина донесшийся из далекого далека голос Андроника.
Кого он зовет так властно? Кровь снова прихлынула к ее щекам, будто она подслушала чье-то заветное, тайное слово. Ужас и гадливость душили ее, и так же мощно стыд боролся с запретным желанием в крови.
— Ты — он! Где ты был так долго? — снова зазвучал приглушенный далью голос.
Змей подполз к Андронику и застыл, не в силах преодолеть робость, не смея положить голову на раскрытую ладонь, протянутую ему. Он настороженно ждал и только подергивал головой, как бы пытаясь высвободиться из-под чар.
— Иди же сюда! — повелел Андроник.
Чтобы не потерять сознания, Лиза закрыла глаза и уперлась локтями в стену. Она успела увидеть, как змей сунулся в ладонь Андронику, и на своей ладони ощутила ледяной ожог прикосновения, и в нее саму глубоко вонзилась стрела этой чуждой естеству плоти.
— Так, так, ближе! — приказал Андроник.
Дорина, тоже почти без чувств, бледная, подняла глаза. Теперь не в человеческих силах было вырвать ее из того невидимого круга, который замкнул в себе их с Андроником. Змей плавно вползал на его ладонь, обвивался вокруг руки, все выше, пока не коснулся беспокойной головой Андроникова горла. Тогда юноша перехватил его правой рукой и, сжав в кулаке, поглядел в глаза.
— Что ты такой печальный? — спросил он с улыбкой.