Солнца не было. Накрапывал хмурый дождик, смывая надежды на лучшее.
— Кто я теперь? — ныл Шуха. — Кусаться мне больше не хочется, мучить тоже.
— А что хочется?
— Стать порядочным домовым! — вздохнул он. — Жить за печкой, находить потерянные вещи и следить, чтоб никто не ссорился.
— Хорошо…
— Только где найдёшь дом без домового?
— А приходи к нам. На Самолётную, два, — обрадовался Серёжик. — У нас хорошая газовая печка. А потерянных вещей просто завались!!!
Шуха вздохнул:
— А у вас точно свободно?
— Конечно! У нас знаешь, сколько всего пропадает и не находится! Я тебя и читать выучу!
У Шухи загорелись глаза.
— Ух ты! Ну, я того… побежал! Враз всё найду, пол подмету и буду ждать вас с мамой на крылечке!
Он крутанулся на одной ножке и бросился в лес.
— Подосиновики в горшках полей! — крикнул Серёжик. — И ковёр! И мандариновые семечки!
Но Шуха был уже далеко.
Драконовы камни с этой стороны горы валялись повсюду, ёжик набрал их полную котомку. Что делать дальше?
Усевшись под куст шиповника, он пожалел о луните, оставшемся в пещере вместе с ёжеедами и скелетами. Холод пробирал до косточек. Чтобы согреться, Серёжик стал прыгать, хлопая себя по карманам. И вдруг нащупал свисток!
Как же он раньше не догадался?!
С высокой горы Гэйдл наверняка видел, куда полетел Дракон! Ёжик вычистил из свистка грязь гостеловки и дунул изо всех сил.
Над горой и лесом зазвенела весёлая чистая трель! Тут же листья на деревьях обеспокоенно зашумели, загрохотали камни на горе, а с неба прямо в зелёную траву посыпались ледышки града.
Каждая из них, казалось, метила в Серёжика!
Но он бесстрашно улыбался. Не запугаете! Поглядывая вверх, Серёжик бегал, прыгал и приседал, чтобы не замёрзнуть. Давил сапожками хрустящие градины и показывал язык деревьям. И вскоре среди туч мелькнула чёрная точка. Она росла, росла, и вот уже ясно можно было различить могучую сильную птицу.
— Гэйдл, родненький! — кричал счастливый Серёжик. — Ура!
Орёл тоже ему обрадовался и накрыл огромным крылом, спрятав от града.
Посмотрев на шумевшие деревья, он кивнул:
— Не удалось попасть в гору?
— Удалось!
— И что на свете самое главное?
— Мама! Помощь! Доброта! И ещё это… НИКОГДА НЕ ДЕЛАЙ ТОГО, ЧЕГО НЕ ХОЧЕШЬ ПОЛУЧИТЬ САМ.
Орёл удивился и взмахнул крыльями.
— Вот это да! НИКОГДА НЕ ДЕЛАЙ ТОГО, ЧЕГО НЕ ХОЧЕШЬ ПОЛУЧИТЬ САМ. Ты нашел самое-самое-самое главное!
Ветер вдруг загудел, камни стали катиться с горы, а град посыпался с новой силой.
Поднялся такой шум, что Серёжику пришлось кричать:
— Гэйдл, а дракон улетел! Я всю гору обошёл, а его нет. И мамы нет. Ты не видел, куда он улетел?
— Так значит, гора пустая?!
— Я опоздал!!! На три дня!
Орёл наклонился, чтобы лучше слышать, и Серёжик рассказал ему про календарь, про беспорядок в комнатах, про пустые шкафы и комоды.
Гэйдл задумался. Он махал крыльями, разгоняя градины, как назойливых мух, и молчал. Глаза его сузились, дыхание стало тяжёлым.
— Не видел я никого, — наконец крикнул Гэйдл, — и не мог видеть. Тут замешан Крот. Не улетали они, а ушли под землю. А там столько катакомб и лабиринтов, что всю жизнь искать — не отыскать…
— Всю жизнь? — с ужасом спросил Серёжик.
— Прийти бы тебе на три дня раньше… — Гэйдл задумчиво посмотрел в небеса. — А теперь что…
— Что?
Сильным взмахом крыла орёл забросил Серёжика на спину и медленно-медленно стал подниматься вверх. Он немного покружил над горой, как будто что-то разыскивая, а затем стремительно взмыл в небо.
Тут же прекратил сыпать холодный град, перестали волноваться дубы и грохотать камни.
Все затихло. Ёжик обнял Гэйдла и почувствовал такую усталость и равнодушие, каких никогда не знал. Мама под землёй! Без неба, без солнца… Серёжик закрыл глаза и прислушался к своему сердцу. Оно, кажется, перестало стучать. «Всю жизнь искать — не отыскать…» Ёжик хотел заплакать, но не было слёз. Хотел заскулить — что-то застряло в горле. И тогда он закрыл глаза, чтобы не видеть мир без мамы.
Стала наваливаться темная дрёма, и хотя Гэйдл несколько раз говорил: «Держись крепче», Серёжику стало всё равно, свалится он или нет. Он заснул, и ему ничего не снилось. Будто вместе с надеждой умерли и его сны.
Орёл заметил, что Серёжик не шевелится, и неслышно опустился на кедр. Там он постучался в дупло, попросил у белки корзинку, и, осторожно переложив туда ёжика, полетел дальше.
С корзинкой в клюве Гэйдл летел двое суток, а Серёжик все не просыпался… Ему не хотелось ни есть, ни пить. Орёл брызгал на ёжика водой из ручья, тормошил и даже дергал за уши.
Но Серёжик безразлично смотрел, вздыхал и закрывал глаза снова. Злым молоточком стучало в нём страшное: «Всю жизнь искать — не отыскать».
— Никак заболел?! — встревожился Гэйдл.
Он закутал ёжика в мох и сухие листья и полетел так быстро, как только мог.
Через день орёл опустился у маленького зелёного теремка, стоявшего под тремя берёзами. Домик с резными цветами на ставнях, с трубой в виде короны, был похож на игрушечный.
— Скорее! — позвонил в колокольчик Гэйдл. — Скорее!
Выбежала Ящерица с глазами цвета жареной картошки, заохала.
На орла было страшно смотреть, так он измучился. Гэйдл внёс корзинку в дом, и, поставив её, в отчаянии воскликнул:
— Он болен разочарованием. Я не успел сказать, что мы летим к Вам, царице подземного царства, что Вы знаете там все ходы-выходы. И он отчаялся… Взгляните…
Изумрудная Ящерица склонилась над корзинкой.
— Ничуть не подрос, — сказала она с удивлением и взяла фонендоскоп.
— В груди бьётся смелое честное сердце. Правда, очень слабо. Но помочь, думаю, можно.
Ящерица стала доставать из шкафа какие-то склянки и порошки. Орёл, помогая, взлетал к верхним полкам.
Наконец стол был заставлен нужными бутылочками и пакетами. Ящерица взяла пипетку и придвинула крошечные весы.
— 5 капель веры в себя, 20 грамм надежды, — шептала она, — 3 сантиметра терпения и песчинка стойкости.
Она ещё что-то сыпала, тщательно взбивала венчиком, пробовала на язык.
И под конец заправила волшебный эликсир одуванчиками и мандариновым соком.
Лекарство было готово. Получилось полчашки.
Ёжика с трудом разбудили, и он равнодушно всё выпил. Потянулись часы ожидания.
Ящерица каждый час мерила Серёжику пульс и с укоризной повторяла Гэйдлу:
— Нельзя убивать надежду…
К ночи ёжик открыл глаза. Разбудил его треск поленьев в камине, который смутно напомнил что-то родное. Ах, да… У них с мамой тоже был камин. Давным-давно…
А, может, и не было ни её, ни камина?
Близко-близко он увидел глаза цвета жареной картошки.
— Была и мама, и камин! — улыбнулась Ящерица.
И, поставив ёжику градусник, уже серьезно добавила:
— Ну как — чепуха чепуховская?
Серёжик вспомнил свои слова и покраснел.
— Деревья с листьев так и не облетели, — прошептал он.
— Ну что сначала, что потом, бывает, путается, — ответила Ящерица, расставляя чашки с чаем.
Глава 30