Дюдермонт добродушно усмехнулся и поднял бокал, и Робийард чокнулся с ним, присоединившись к невысказанному тосту.
***
На следующее утро четыре корабля без всякой шумихи вышли из порта Глубоководья и направились в открытое море. Их отплытие не сопровождалось ни фанфарами, ни приветственными криками толпы провожающих, и даже служба портового священника, призванная обеспечить попутный ветер и уберечь от штормов, прошла тихо, на борту каждого из кораблей, а не в общей мессе для моряков и рабочих дока.
Робийард и Дюдермонт с палубы «Морской феи» оценивали Дисциплину и сноровку — вернее, отсутствие таковых — на трех судах Брамблеберри, пытавшихся держать строй при выходе из гавани. В какой-то момент все они чуть не столкнулись, и на флагмане Брамблеберри, бывшей «Причуде Квелча», к названию которой добавилось еще одно слово — «Справедливость», матросы запутались в такелаже. Брамблеберри сначала хотел полностью переименовать судно, но Дюдермонт его отговорил: такой поступок мог отпугнуть удачу.
— Держись позади остальных на приличной дистанции, — приказал Дюдермонт своему рулевому. — И с левого борта. Поближе к глубокой воде.
— Боишься, что они и нас заденут? — язвительно усмехнулся Робийард.
— Это воины, а не моряки, — ответил Дюдермонт.
— Если они сражаются так же, как управляют кораблем, их можно считать личами, — сказал Робийард и, прислонившись к поручням, уставился на море. — А может, так оно и будет, — добавил он достаточно громко, чтобы услышал Дюдермонт.
— Эта экспедиция тебя тревожит, — заметил капитан. — Больше, чем обычно. Ты так сильно боишься Арклема Грита и своих бывших коллег?
Робийард пожал плечами и довольно долго молчал, но затем все же ответил:
— Вероятно, меня беспокоит отсутствие Арклема Грита.
— Как это? Мы теперь знаем то, о чем уже давно подозревали. Я не сомневаюсь, что жителям Побережья Мечей без их предательской деятельности станет намного легче.
— Жизнь не так проста, какой иногда кажется.
— Я снова спрашиваю: как это?
Робийард молча пожал плечами.
— Или дело в том, что тебя все еще влечет к твоим бывшим собратьям?
Робийард развернулся, чтобы посмотреть капитану в лицо.
— Он… странное существо… Лич… Омерзительное создание.
— Но его могущество тебя пугает.
— К такому противнику надо отнестись со всей серьезностью, так же как и к его приспешникам, — пояснил маг, — Но я вижу, что наш юный Брамблеберри набрал внушительную флотилию, и, в конце концов, я по прежнему рядом с тобой.
— И что же? Что ты имел ввиду говоря, что тебя пугает отсутствие Грита? Что тебе известно, мой друг?
— Мне известно, Арклем Грит является абсолютным правителем Лускана. И он установил свои правила и границы.
— Да, и распространил их даже на пиратов, беспрепятственно совершающих набеги на Побережье Мечей.
— Не так уж беспрепятственно, — поправил его Робийард. — Нужно ли тебе напоминать, что все пятеро верховных капитанов, которые считаются правителями Лускана, когда-то тоже соблюдали эти границы и правила?
— А как мы объясним несчастным жертвам, добропорядочным гражданам, потерявшим в схватке с пиратами своих близких, что морские разбойники действовали согласно установленным правилам? — спросил Дюдермонт. — Можно ли и дальше терпеть эту несправедливость и жестокость из-за страха перед неизвестным будущим?
— Жизнь не так проста, какой кажется, — повторил Робийард. — Главная Башня, Гильдия Чародеев, может, и не самые справедливые правители Лускана, но мы видим результат их правления — мир и спокойствие хотя бы в городе, если уж не в окружающих его морях. А ты уверен, что без них жизнь в Лускане станет лучше?
— Да, — заявил Дюдермонт. — Да, я уверен.
— Такую решительность я мог бы ожидать только от Брамблеберри.
— Я всю свою жизнь старался поступать правильно, — сказал Дюдермонт. — И не из страха перед каким-то богом или богиней, нет из страха перед законами и обязательствами. Я следую этому правилу, потому что верю: добро должно принести хорошие плоды.
Большой мир не так-то легко контролировать.
— Так и есть. Но разве ты не веришь, что добрые ангелы должны победить? Мир движется вперед, к добру, к спокойствию и справедливости. Такова природа человечества.
— Но этот путь не прямой.
— В этом я с тобой согласен, — сказал Дюдермонт. — И к поворотам и отступлениям нас вынуждают личности вроде Арклема Грита, захватившие не принадлежащую им власть. И когда люди ничего не предпринимают, когда честь и отвага становятся редкостью, они поворачивают нас в сторону тьмы. Они как удушающая пелена над землей, и только самые смелые из людей способны приподнять этот покров и впустить добрых ангелов.
— Это хорошая теория и отличная философия, — произнес Робийард.
— Отважные люди должны поступать так, как велит им сердце! — воскликнул Дюдермонт.
— И в меру своих возможностей, — предостерег его Робийард. — Находясь на льду, нельзя торопиться.
— Только смелые добираются до горных вершин!
«Или падают замертво», — подумал Робийард, но промолчал.
— Ты будешь сражаться рядом со мной, рядом с лордом Брамблеберри против своих бывших братьев-чародеев?
— Против тех, кто не захочет присоединиться к нам по доброй воле, буду, — ответил Робийард. — Я принес присягу тебе и «Морской фее». И я слишком долго уберегал тебя от твоих глупостей, чтобы теперь позволить погибнуть так бесславно.
Робийард хлопнул своего верного товарища по плечу и подошел к поручням, увлекая взгляд Робийарда в открытое море.
— Я действительно опасаюсь, что ты можешь оказаться прав, — признался он. — Когда мы разобьем Арклема Грита и покончим с пиратством, могут возникнуть неприятные обстоятельства, и «Морской фее» придётся удалиться на покой. В конце концов нам будет не на кого охотиться.
— Ты не новичок в этом мире. Пираты были до Арклема Грита, есть при нем и останутся в далекие времена, когда его имя занесет пыль истории. Ты сказал, придут добрые ангелы, и я надеюсь и молюсь, чтобы ты оказался прав. Но ведь нас интересует не весь мир в целом, а лишь та крохотная частичка человечества, которая промышляет пиратством у Побережья Мечей, не так ли?
— Эта крохотная частичка усилена могуществом Главной Башни.
— Да, ты, вероятно, прав, — кивнул Робийард. — А может, и ошибаешься, и вот это меня и пугает.
Дюдермонт крепко сжал поручни и устремил немигающий взгляд к горизонту, хотя солнце уже показалось над морем и тысячами бликов заиграло на волнующейся поверхности воды. Долг каждого достойного человека — поступать по справедливости. Долг отважного человека — сражаться с теми, кто угнетает и притесняет беззащитных людей. Долг лидера — жить в соответствии со своими принципами, верить в них и надеяться, что эти принципы приведут его самого и его последователей к лучшему будущему.
Таковы были убеждения Дюдермонта, и он мысленно повторял их, глядя на сверкающее, горячо любимое им море. Он прожил свою жизнь и выработал собственный кодекс чести, верил в хорошего и справедливого лидера, и его убеждения служили ему надежной опорой, как сам он служил жителям Лускана, Глубоководья и Врат Бальдура.
Робийард был хорошо знаком с порядками в Главной Башне и методами Гильдии Чародеев, и Дюдермонт мог положиться на его суждение относительно будущих противников.
Но, позволяя нетерпеливому лорду Брамблеберри и его могучей флотилии участвовать в походе, капитан Дюдермонт не увиливал от своего долга.
Ему хотелось верить, что он поступил правильно.
Глава 8
Под покровом секретности
— Наверное, я старею, и впечатления становятся менее яркими, — пожаловался Реджис, когда они с Дзиртом вышли на широкий луг, заросший травой. — Этот город показался мне не слишком красивым — и вполовину не так хорош, как Мифрил Халл и тем более Серебристая Луна. В то же время я рад, что они хотя бы позволили тебе войти. Здешние жители упрямы, но у меня появилась надежда, что они все-таки способны учиться.
— Меня Мирабар впечатлил не больше, чем тебя, — признался Дзирт, искоса взглянув на хафлинга. — Я слишком долго выслушивал рассказы о его чудесах, но согласен с тобой: по сравнению с Мифрил Халлом он значительно проигрывает. А может, это потому, что народ Мифрил Халла нравится мне куда больше.
— Да, его жители намного приветливее — от короля до самых низов. Но ты должен быть рад такому приему в Мирабаре.
Дзирт пожал плечами, словно не придавал этому никакого значения, да так оно и было на самом деле. Лично ему было все равно, и Дзирт лишь надеялся, что маркграф Эластул искренне решил восстановить мир с Мифрил Халлом и ушедшими туда дворфами. Это было бы весьма кстати для спокойствия в северных областях, особенно учитывая возникшее на северной границе Мифрил Халла королевство орков.
— Меня больше радует тот факт, что у Бренора хватило решимости ради общего блага прийти на помощь Обальду, — сказал дроу. — Его поступок свидетельствует о больших переменах в нашем мире.
— Или о временной передышке.
И снова Дзирт пожал плечами, а его взгляд выразил смиренное согласие.
— Каждый день без войны с Обальдом обеспечивает нам спокойствие, на которое никто не мог даже надеяться. Когда его орды устремились вниз со своих гор, я считал, что впереди долгие годы войны. А когда орки окружили Мифрил Халл, я опасался, что нам придется навсегда покинуть это место. Даже в первые месяцы перемирия я, как и многие остальные, ожидал неизбежного продолжения военных действий и несчастий.
— Я до сих пор этого жду.
Дзирт улыбкой выразил свое согласие.
— У нас есть веские причины оставаться настороже. Но каждый проходящий день придает будущему немного больше определенности, и это прекрасно.
— А вдруг каждый проходящий день только облегчает Обальду приготовления к продолжению завоеваний? — усомнился Реджис.
Дзирт молча обнял хафлинга за плечи.
— Или это слишком цинично с моей стороны так думать? — спросил Реджис.
— Если это и так, то я с тобой заодно, так же как и Бренор, и леди Аластриэль, которая разослала своих шпионов по всему Королевству Многих Стрел. История наших отношений с орками долгая и довольно неприятная, она полна сражений и предательств. Подумай только: все, что мы знали о них до сих пор, не внушало никакого доверия к оркам, а теперь оказывается, что наши знания нельзя назвать абсолютной истиной. Так что путь мира требует не меньшей отваги, чем путь воина.
— Всегда все оказывается намного сложнее, чем кажется на первый взгляд, правда? — слегка усмехнувшись, спросил Реджис. — Как, например, ты сам.
— Или мой друг хафлинг, который одной ногой ловит рыбу, а второй убегает, в правой руке держит боевую палицу, а левой вытаскивает кошелек у зазевавшегося глупца и в любом случае умудряется набить свое брюхо.
— Должен же я поддерживать свою репутацию, — заявил Реджис и протянул Дзирту кошелек, только что вытащенный из-за пояса дроу.
— Отличная работа, — поздравил его Дзирт. — Ты почти достал его, и я ничего не почувствовал до самого последнего момента. — Он взял свой кошелек и протянул Реджису его палицу с рукоятью в форме головы единорога, которую ловко вытащил из-за пояса хафлинга, пока тот охотился за кошельком.
Реджис с самым невинным видом пожал плечами:
— Если уж мы начали обкрадывать друг друга, я, пожалуй, перейду к более ценным предметам магии.
Дзирт посмотрел поверх хафлинга на север и показал Реджису на огромную черную пантеру, направлявшуюся в их сторону. Он еще в полдень вызвал Гвенвивар из ее астрального жилища и попросил ее пробежаться по округе. До сих пор в пещерах Мифрил Халла он не нуждался в помощи пантеры, да и не хотел спровоцировать несчастный случай, поскольку любой орк из лагеря Обальда при виде Гвенвивар наверняка отреагировал бы залпом стрел или броском копья.
— Хорошо снова оказаться в пути, — заявил Реджис, когда Гвенвивар свернулась рядом с ним клубком.
Хафлинг потрепал шерсть на загривке большой черной кошки, и Гвенвивар ткнулась в его ладонь головой и удовлетворенно прищурила глаза.
— Да, ты тоже непрост, как я уже говорил, — заметил Дзирт, впервые сталкиваясь с тягой к странствиям, овладевшей душой его любящего удобства приятеля.
— Как мне кажется, это сказал я, — поправил его Реджис. — Ты просто применил мои слова к моей же натуре. Не такой уж я и сложный, я просто стараюсь ввести в заблуждение своих врагов.
— И друзей тоже.
— Надо же на ком-то практиковаться? — воскликнул хафлинг и еще энергичнее потрепал Гвенвивар по шее, отчего кошка издала довольный рык, который пронесся по долине и заставил всех оленей испуганно поднять головы.
Солнце уже стало склоняться к горизонту, и дикорастущие луга и цветы сменились обработанными полями. С обеих сторон стали появляться амбары и к домики фермеров, а тропинка превратилась в проезжую дорогу. Друзья отыскали вдали знакомый холм, увенчанный зигзагообразным силуэтом странного, но величественного строения, со множеством высоких тонких шпилей и коротких широких башен. В каждом окне дома уже горел свет.
— Интересно, какие таинственные чудеса припасли Гарпеллы к нашему визиту? — спросил Дзирт.
— Таинственные в первую очередь для них самих, — добавил Реджис, — Если только не успели случайно поубивать друг друга во время своих опытов.
Какой бы легкомысленной ни была их беседа, оба приятеля знали, что в ней содержится доля истины. Они уже много лет были знакомы с эксцентричным семейством чародеев, но никогда не встречались ни с одним членом их клана, за исключением Харкла Гарпелла. И при каждой такой встрече непременно случалось нечто странное. Тем не менее Гарпеллы были верными друзьями Мифрил Халла. Они поспешили на помощь к Бренору, когда темные эльфы из Мензоберранзана напали на его королевство, и отважно сражались в рядах дворфов. Последствия их колдовства, как правило, были совершенно непредсказуемы, зато Гарпеллам нельзя было отказать в могуществе.
— Пойдем прямиком к Иви-Мэншн, — предложил Дзирт, поскольку на городок, стоящий в Длинной Седловине, уже опустились сумерки.
Едва он закончил говорить, словно в ответ, в тишине раздался яростный крик, сопровождаемый рычанием и воплем боли. Дроу и хафлинг, ни минуты не колеблясь, повернули и направились туда, откуда доносились странные звуки, и рядом с ними потрусила Гвенвивар. Руки Дзирта опустились к рукояткам мечей, но пока он не стал обнажать клинки.
Донесся еще один крик, но слишком далекий, чтобы можно было разобрать слова, потом послышались оживленные восклицания и снова яростные вопли…
Дзирт перешел на бег и легко обогнал Реджиса. Ловко перепрыгивая упавшие ветки и пробираясь между густо растущими деревьями, дроу спустился по длинному склону, выбрался из зарослей подлеска и в изумлении остановился.
— Что это? — спросил хафлинг.
Реджис, спотыкаясь, продолжал двигаться вперед и наверняка упал бы в небольшое озеро, если бы Дзирт не схватил его за плечо.
— Я не помню, чтобы здесь было озеро, — сказал Дзирт и оглянулся на Иви-Мэншн, чтобы точнее определить свое местоположение. — Мне кажется, его не было, когда я посещал эти края в последний раз. А с тех пор прошло не больше двух лет.
— Два года — это целая вечность, когда дело касается Гарпеллов, — напомнил ему Реджис. — Вряд ли ты удивился бы обнаружив на месте городка глубокую воронку. Я прав?
Дзирт его почти не слушал. Он прошел на ровное открытое место и, приглядевшись, заметил темневшую вдали линию лесистого берега островка в центре озера и отблески высокого костра, пробивавшиеся сквозь густую листву.
С острова донеслась очередная порция ругани.
В ответ с правого от Дзирта берега, раздались одобрительные крики, а с левого послышались громкие протестующие возгласы. Обе группы спорщиков были скрыты от его взгляда темной листвой деревьев, лишь кое-где мерцали огни костров.
— Что это? — озадаченно повторил Реджис свой вопрос, точно отражавший мысли Дзирта.
Хафлинг дернул Дзирта за руку и показал налево, где успел заметить очертания причала и несколько привязанных лодок.
— Уходи, Гвенвивар, — приказал Дзирт своей помощнице-пантере. — Но будь готова вернуться по первому зову.
Кошка стала описывать круги на полянке, двигаясь все быстрее и быстрее, пока на ее месте не остались лишь клубы густого черного дыма, означавшие, что пантера вернулась на свой Астральный Уровень.
Дзирт убрал в поясную сумку ониксовую статуэтку пантеры и вслед за Реджисом побежал к причалу. Хафлинг уже отвязал небольшой челнок и готовил весла.
— Неверно выбранное заклинание? — высказал Реджис свое предположение после очередного мучительного вопля.
Дзирт не ответил; он почему-то был уверен, что дело не в этом. Дроу жестом приказал хафлингу пересесть на другое место, а сам взялся за весла и сильными гребками погнал лодку.
А потом до них донеслось нечто еще более странное, чем перебранка и крики боли. Между возгласами спорящих слышалось чье-то повизгивание, а потом раздался звериный рык.
— Волки? — недоуменно спросил Реджис.
Озеро было не слишком широким, и вскоре Реджис заметил причал на острове. Дзирт направил челнок туда. Никем не замеченные, они подплыли к причалу и взобрались на него. Между деревьями, кустарниками и скалами наверх уходила извилистая тропинка, по которой взад и вперед металось множество мелких зверьков Дзирт мельком заметил, как перед ними проскакал и скрылся пушистый белый кролик.
При виде животных дроу лишь покачал головой и ускорил шаг, и после короткого подъема Дзирт с Реджисом наконец увидели причину волнения.
Но ничего не поняли.
Обнаженный по пояс мужчина стоял в клетке, сооруженной из деревянных кольев, перевитых толстыми веревками. Позади клетки с левой стороны расположились трое мужчин в голубых одеяниях, а три человека в красной одежде сидели за клеткой с правой стороны. Прямо перед клеткой стояло настоящее чудовище — наполовину волк, наполовину человек; с вытянутой волчьей морды смотрели определенно человечьи глаза. Он явно был уже разъярен, прыгал из стороны в сторону, рычал и щелкал оскаленными клыками прямо перед лицом перепуганного пленника.
— Биддердуу? — спросил Дзирт.
— Должно быть, он, — ответил Реджис и шагнул вперед, но Дзирт его остановил.
— Нет ни одного стражника, — сказал он. — Вероятно, существует магический барьер.
Оборотень опять грозно зарычал на пленника, и тот, испуганно отскочив, жалобно захныкал.
— Ты сделал это! — прорычал оборотень.
— Он исполнил свой долг! — выкрикнул один из мужчин в голубой одежде.
— Убийца! — ответил ему человек в красном.
Биддердуу развернулся и сердито зарычал, мгновенно прервав прения, а потом снова повернулся к пленнику и начал читать заклинание, энергично размахивая руками.
Человек в клетке еще больше забеспокоился и тревожно вскрикнул.
— Что?.. — спросил Реджис, но у Дзирта снова не нашлось ответа.
Протестующие вопли пленника стали превращаться в нечленораздельные стоны и мычание, в которых слышались боль и мольба. Затем его тело задрожало и стало извиваться так, что затрещали кости.
— Биддердуу! — заорал Дзирт, и взгляды всех присутствующих, кроме измученного и перепуганного пленника и сосредоточенного на колдовстве мага, обратились в его сторону.
— Темный эльф! — вскричал один из наблюдателей в голубом одеянии, и все трое отпрянули назад, а один даже свалился со скамьи и неловко шлепнулся на землю.
— Дроу! Дроу! — завопили они.
Дзирт их едва слышал. Его глаза фиалкового цвета широко распахнулись при виде пробивающейся на теле пленника шерсти и его трансформирующихся конечностей.
— Ничто не вечно, — растерянно пробормотал Реджис, увидев, что человека в клетке из кольев и веревок больше нет.
Белый пушистый кролик пищал и вскрикивал, словно стараясь сформировать слова, на которые уже была не способна его глотка. Затем он выпрыгнул наружу, легко проскочив между редкими кольями, и помчался в безопасную тень кустарника.
Оборотень дочитал заклинание, злобно фыркнул и, зарычав, обернулся к пришельцам. Но чудовище быстро успокоилось и голосом, слишком утонченным для такого жуткого облика, произнесло:
— Дзирт До'Урден! Рад тебя видеть!
— Я хочу домой, — пропищал Реджис, прижимаясь к боку Дзирта.
***
В огромном очаге пылал огонь, и кресла, и диван манили своим комфортом, но Дзирт не только не лег, но даже не присел и почти не ощущал тепла.
Их отправили в Иви-Мэншн в сопровождении почти не прекращающихся разрядов молнии, разрывавших темноту горячими ослепительными вспышками по обе стороны от озера. Крики протеста затерялись в раскатах волшебного грома, а вой одинокого волка — одинокого оборотня — и вовсе заставил их умолкнуть.
Вероятно, жители Длинной Седловины давно уразумели, что может последовать за этим воем.
Дзирт и Реджис уже довольно долго находились в комнате вдвоем, если не считать мимолетных появлений служанки, которая спрашивала, не надо ли им еще еды и питья, на что Реджис каждый раз отвечал утвердительно.
— Это совершенно не похоже на Гарпелла, — заметил он, на мгновение прекратив жевать. — Я был знаком с Биддердуу, он всегда отличался свирепостью, и это он убил Утгенталя из Дома Баррисон Дель'Армго, но это же просто издева…
— Правосудие, — прервал его раздавшийся у двери голос, и двое друзей, обернувшись, увидели вошедшего Биддердуу Гарпелла.
Он больше не был похож на оборотня, а скорее на человека, много повидавшего в этой жизни. Возможно, слишком много. Биддердуу был худощав и потому выглядел выше своего роста, а его волосы, давно поседевшие, буйно торчали в разные стороны, словно к ним давным-давно не прикасалась не только расческа, но и пятерня хозяина. Тем не менее его лицо было чисто выбрито.
Реджис не зная, как реагировать на его вмёшательство, и посмотрёл на Дзирта.
— Гораздо более жестокое правосудие, чем можно было ожидать от наших добрых друзей Гарпеллов, — произнес Дзирт.
— Пленник намеревался развязать войну, — пояснил Биддердуу. — Я ее предотвратил.
Дзирт и Реджис обменялись неуверенными взглядами.
— Фанатизм заслуживает самых строгих мер, — заявил Гарпелл-оборотень, носивший это проклятие после неудачно произведенного эксперимента по трансформации
— Это не та Длинная Седловина, которую я когда-то знал, — заметил Дзирт.
— Перемены происходят очень быстро, — поспешил согласиться Биддердуу.
— В Длинной Седловине или среди Гарпеллов? — уточнил Дзирт, скрестив на груди руки и нетерпеливо постукивая по полу каблуком.
— И то и другое, — раздался еще один голос, и даже возмущенный хафлинг не мог удержать сердитого выражения на лице. — Конечно же, одно за другим, — продолжил Харкл Гарпелл, проходя в дверь.
Сухощавый маг явился в одеянии трех оттенков голубого и синего цветов, с фестонами и кружевами и с такими длинными рукавами, что они закрывали кисти. На голове у него был белый берет с пуговицей точно такого же синего цвета, как самый темный оттенок его одежды. Харкл носил крашеную бороду, выросшую — не без помощи магии — до неестественной длины. Одна длинная прядь спускалась от подбородка до самого пояса, а две короткие густыми завитками свисали со щек. Волосы на его голове давно поседели, но в глазах сохранился энергичный блеск, которой друзья так хорошо помнили, — обычно он появлялся перед тем, как неосмотрительно произнесенное Харклом заклинание обрушивало на их головы очередное несчастье.
— И город изменился первым, — произнес Реджис.
— Безусловно! — воскликнул Харкл. — Неужели вы могли подумать, что нам все это нравится?
Он подошел к Дзирту и протянул руку, но передумал и заключил дроу в крепкие объятия, едва не подняв его над полом.
— Как приятно видеть тебя, мой старый соратник в охоте на пиратов! — прогудел Харкл.
— Мне кажется, Биддердуу нравится его занятие, — заметил Реджис, чем заставил Харкла стремительно развернуться.
— Вы только что появились и уже осмеливаетесь судить? — откликнулся Биддердуу.
— Я говорю о том, что видел, — сказал хафлинг, не отступив ни на дюйм.
— Ты видел, но не ведаешь смысла произошедшего, — настаивал Биддердуу.
Реджис сердито взглянул на него, а затем повернулся к Харклу.
— Но ты-то понимаешь, — заговорил Харкл, ища поддержки у Дзирта, но суровое выражение лица дроу пресекло его попытку.
Харкл вздохнул, закатив глаза, и тут же чуть не упал, потому что один из его глаз начал быстро вращаться в глазнице. Спустя несколько мгновений обескураженный маг хлопнул себя по голове, и глаз остановился.
— Мои глаза так и не исправились с тех пор, как я решил взглянуть на Бренора.
При этом он многозначительно подмигнул, вспомнив тот случай, когда в результате неудавшейся телепортации только его глаза перенеслись в Мифрил Халл и неожиданно выкатились на пол в зале приемов Бренора.
— Это я вижу, — пробормотал Реджис. — Брёнор до сих пор заклинает тебя больше так не шутить.
Харкл с любопытством взглянул на хафлинга, а потом громко расхохотался. Очевидно решив, что напряженный момент миновал, маг шагнул к Реджису намереваясь обнять и его.
Но Реджис, подняв руку, остановил Харкла:
— Мы заключили мир с орками, а Гарпеллы в это время истязают людей.
— Это акт правосудия, а не пытка, — возразил Харкл. — Истязания? Ничего подобного!
— Я сам это видел, — не унимался хафлинг. — Я видел это обоими своими глазами, прочно держащимися на своем месте, и ни один из них в это время не вращался.
— На том маленьком острове полно кроликов, — добавил Дзирт.
— А вы не хотите узнать, что вы могли бы увидеть, не принимай мы таких жестоких мер к людям вроде жреца Ганибо?
— Жрец? — одновременно воскликнули Дзирт и Реджис.
— Разве не они всегда и везде суют свой нос? — с нескрываемым отвращением спросил Биддердуу.
— Гораздо чаще, чем это необходимо, — подтвердил Харкл. — Вам ведь известно, насколько терпимы жители Длинной Седловины.
— Было известно, — вставил Реджис, и на этот раз глаза закатил Биддердуу, но, поскольку он не проделывал таких фокусов с телепортацией, как его рассеянный кузен, глаза его не стали вращаться.
— Наше восприятие… своеобразия… — неуверенно заговорил Харкл.
— Ты хотел сказать, охват странностей, — поправил его Дзирт.
— Что? — переспросил маг и недоуменно посмотрел на Биддердуу, а затем разразился смехом. — Да, верно! — воскликнул он. — Мы так поглощены хитросплетениями Пряжи Мистры, что не торопимся осуждать других. И это довело Длинную Седловину до серьезной беды.
— Вам ведь известен присущий маларитам норов? — осведомился Биддердуу.
— Маларитам?;
— Поклонникам Малара? — уточнил более осведомленный в этом вопросе Реджис.
— Соперничество богов? — спросил Дзирта
— Хуже, — ответил Харкл. — Соперничество приверженцев.
Дзирт и Реджис с любопытством посмотрели на чародея.
— Две разные секты одного и того же божества, — пояснил Харкл, — Один и тот же бог, но разные эдикты, в зависимости от того, как задан вопрос. Но они готовы убить любого, кто не согласится с их узкой интерпретацией воли этого не слишком симпатичного божества. Эти малариты вечно враждуют между собой, а заодно и со всеми остальными. Одна группа выстроила часовню на восточном берегу Палвела. И сейчас же на западном берегу появилась часовня второй секты.
— Палвел? Озеро?
— Мы так назвали озеро в его честь, — сказал Харкл.
— В память о нем, как я понимаю, — заметил Реджис.
— Ну, я точно не знаю, — ответил Харкл, — он ведь пропал вместе с горой.
— Да, конечно, — пробормотал хафлинг, зная, что не должен этому удивляться.
— Так, значит, люди в красных и голубых одеждах, присутствовавшие при… наказании… — заговорил Дзирт.
— Все они жрецы Малара, — ответил Биддердуу, — Одна сторона требовала справедливости, другая, надеюсь, сделала выводы. Наглядность наказаний имеет огромное значение, чтобы в будущем предотвратить подобные действия.
— Он спалил дом, — вставил Харкл. — Вместе с находившимся там семейством.
— И за это был наказан.
— Путем обращения в кролика? — спросил Реджис.
— По крайней мере, в таком состоянии они уже не могут никому навредить, — заявил Биддердуу.
— Кроме одного. напомнил Харкл. — У которого такие большие зубы и слишком высокие прыжки.
— А, этот, — кивнул Биддердуу. — Тот кролик был настоящим злодеем! Похоже, что он овладел единственным оставшимся у него оружием и так больно кусается! — Он повернулся к Дзирту. — Ты не одолжишь мне свою кошку?
— Нет, — ответил дроу.
Реджис едва не рычал от ярости.
— Но ты превратил его в кролика! — вскричал хафлинг, явно считая, что этому поступку не может быть оправданий.
Биддердуу с грустью покачал головой:
— На острове полно деревьев, травы и цветов, так что он вполне доволен.
— Доволен? Он человек или кролик? Что стало с его разумом?
— В настоящий момент он где-то посредине, как мне кажется, — признал Биддердуу.
— Это отвратительно! — заявил Реджис.
— Со временем его разум придет в соответствие с его телом.
— И он полностью превратится в кролика, — горько сказал Реджис.
Биддердуу и Харкл обменялись озабоченными и виноватыми взглядами.