Диалектика Судьбы человека: Логика Природы и Логика Истории

РЕФЕРАТ

Философско-антропологический анализ предполагает исследование Судьбы человека неотъемлемо от Судьбы цивилизации и судьбы биосферы. Не существует универсального объяснения Судьбы. Но можно предположить существование некоторых общих законов, общей системы ценностей, Стратегии Судьбы, т.к. человечество единый биологический вид, взаимодействующий с Природой, в рамках некоторой системы стандартов, определяемых Логикой Природы. В то же время социокультурная реальность более «подвижна», динамична по сравнению с особенностями действия космопланетарных сил или изменениями происходящими в человеческой природе.

По мнению диссертанта, следует рассмотреть в параграфе диалектическое развитие Логики Природы и Логики Истории, которое в противоречивом единстве создает Стратегию Судьбы человека. В связи с этим правомерно выделить два направления в поле исследования:

1. Судьба человека как космопланетарнаю реальность;

2. Судьба человека как реализация потенциала социоприродного и социокультурного бытия.

С прорывом естествознания за пределы атмосферы возросла тяга к выяснению природы человека, к поиску смысла существования, который начинают усматривать в его сопряженности со смыслом существования Вселенной. В связи с этим возникает вопрос о космической значимости человека, о его «межпланетной» судьбе, что неразрывно с представлениями о человеке как своего рода универсуме или монаде, отражающей в себе всю нашу Вселенную. Со всеми ее иерархическими уровнями, каждый из которых имеет свой пространственный масштаб. В.И. Вернадский в учении о биосфере и ноосфере[1] доказал, что человечество становится геологической силой, способной изменять судьбу всего живого на Земле. И каждый отдельный человек несет ответственность за будущее человечества, как и все человечество – за судьбу каждого человека, т.е. Судьба человека находится в тесной взаимосвязи и взаимоответственности с Судьбой биосферы. Только такое единство будет означать превращение биосферы в единый организм. Цель развития такой системы, осуществляющей, по словам Н.Н. Моисеева, коэволюцию Природы и Общества, - это новый гомеостаз, который обеспечивает “sustainability” – «устойчивое неравновесие, т.е. согласие с законами биосферы, приемлемое для развития общества».[2] Так, Н.Н. Моисеев пишет: «В отличие от всего остального живого мира, человек наделен разумом. Благодаря этому феномену, этой удивительной особенности, рожденной миллионолетиями эволюционного процесса, он способен оценивать настоящее состояние Природы и общества и постепенно познавать логику Природы, т.е. систему связанных между собой законов ее развития. Более того он способен в принципе согласовывать с ними свои действия, свою деятельность и тем самым влиять на свое грядущее. И обеспечивать свое возможное благополучие. Задача Коллективного Разума, научиться вписывать логику Истории в Логику развития Природы, найти ту гармонию обеих Логик, которая только и способна обеспечить развитие человека».[3]

В русле русского космизма зародилась и была экспериментально доказана гипотеза о влиянии факторов космической энергии на функционирование организма животных и человека. Космо-планетарная составляющая судьбы человека осмысливалась в трудах К.Э. Циолковского и А.Л. Чижевского, основной идеей которых является то, что сознательное человеческое существо причастно к космическому бытию, микрокосм человека вбирает в себя космические энергии, природные стихии, органично включен в жизнь всего мироздания. Так, К.Э. Циолковский пишет: «Судьба существования зависит от судеб Вселенной. Поэтому каждое разумное существо должно быть охвачено историей и Вселенной. Такая широкая точка зрения является необходимой. Узкая точка зрения может завести в тупик».[4] Аналогичных взглядов придерживался А.Л. Чижевский, которому принадлежит заслуга в новом обосновании чрезвычайно плодотворной, имеющей древнейшее происхождение идеи о связи мира астрологических и биологических явлений. В глубине человеческого сознания, отмечал Чижевский, уже много тысячелетий зреет вера, что эти два мира связаны один с другим. И эта вера постепенно обогащаясь наблюдениями, переходит в знание. Чижевский считает, что именно космические силы являются главнейшими для развития жизни на Земле. Биосферу необходимо признать местом трансформации космической энергии. Космические импульсы пронизывают и обуславливают жизненные процессы на Земле. Так, в книге «Земное эхо солнечных бурь» Чижевский приводит примеры влияния солнечной активности на явления в неорганическом и органическом мире, космофизических факторов на развитие исторического процесса. Ибо не только человеческая психика, но и важнейшие события в человече­ских сообществах зависят, по его мнению, от периодической деятельно­сти Солнца. Он выдвигал представление о ритмичности экстремумов ис­торических событий и связывал революции, восстания, войны, кресто­вые походы, религиозные волнения с эпохами максимальной солнечной активности, периодичность которых составляла приблизительно 11-12 лет. Он считал, что влияние космических факторов распространяется более или менее равномерно на все земное население. Именно эти факторы, связанные с влиянием солнечной активности, трактовались им как не­кая «внеземная сила», воздействующая извне на развитие событий в че­ловеческих сообществах.[5] Чижевским фактически была сформулирована идея прямого энергообмена между организмом и средой.

Универсальное отношение к мирозданию включает в себя приоритеты земной цивилизации и определенную зависимость от космоса. Так В.И. Вернадский считал, что «все учитывается и все приспособляется с той же точностью, с той же механичностью и с тем же подчинением мере и гармонии, какую мы видим в стройных движениях небесных светил и начинаем видеть в системах атомов вещества и атомов энергии».[6] В.И. Вернадский настаивал на различении трех реальностей: 1) реальность в области жизни человека – природные явления ноосферы и нашей планеты, взятой как целое; 2) микроскопическая реальность атомных явлений, которая захватывает и микроскопическую жизнь, и жизнь организмов, даже посредством приборов невидимую вооруженному глазу человека; 3) реальность космических пространств.[7] Живое вещество биосферы развивается в пространстве-времени (проблема времени будет рассмотрена более подробно во 2-ой главе). Пространство-время живого вещества, по В.И. Вернадскому, главным образом характеризуется: «человек пережил в своем историческом бытии геологическое изменение планеты, даже выходящие за пределы биосферы. В сознании его поколений переживается не историческое, но геологическое время. Этот переворот в понимании природы пережит моим поколением» – замечает Вернадский; энцефалоз (цефализация) – говорящая, что эволюционный процесс имеет направление.[8] Все процессы в биосфере могут быть сведены к биогенной миграции атомов. Нас интересует четвертый вид – «новый род миграции химических элементов, по разнообразию и мощности далеко оставляющий за собой биохимическую энергию живого вещества планеты».[9] Эту новую форму биохимической энергии он называет энергией человеческой культуры или культурной биогеохимической энергией, которая создает в настоящее время ноосферу. Эта форма энергии связана с психической деятельностью организмов, с развитием мозга и высших проявлений жизни и сказывается в форме, производящей переход биосферы в ноосферу только с появлением разума. По-видимому, ее можно считать, носителем того общего разума, тем биосоциальным стимулятором саморазвития общества, который обеспечивает человечеству выполнение своего эволюционного предназначения: самоконтролирования через самопознание.

По мнению В.И. Каширина, есть три формы реальности, развивающиеся в одном пространстве-времени биосферы: 1) предметно-материальная объективная реальность (природа, космос и все в них содержащееся); 2) субъективная реальность – сознание, отражающее и первую и третью форму реальности; 3) «природный субстрат мышления» эта третья социально-природная форма реальности является результатом отражения, взаимодействия первых двух, т.е. нечто природно-общественное, материально-идеальное, бессознательное, однако функционально представляющее механизм взаимодействия предметно-материальной и сознательной форм реальности. Очевидно, этот субстрат находит проявление во врожденных биосоциальных характеристиках человека, проще говоря – это Память, как основа общечеловеческого Разума.[10]

Таким образом, В.И. Вернадский открыл «третью» реальность в пределах биосферы, которая формируется только при взаимодействии природы и общества, имеет специфического носителя в пространстве в виде культурной биогеохимической энергии и выражается в природном субстрате мышления. Развивается эта реальность в своем определенном пространстве-времени: геологическом или планетном («геологической вечной сменой поколений для всех организмов»). Но поскольку все виды пространства-времени и все реальности переживаются в социальном самосознании одновременно, то социально- природная реальность находит проявление во всех формах жизнедеятельности человека и общества. Будучи одновременно и феноменом реальности самосознания, социально-природная реальность находит отражение в самосознании исторических субъектов только в мысленных формах, т.е. развивается в функциональном мозговом пространстве, в обозримом историческом времени. Существование такой социально-природной реальности может свидетельствовать о превращении биосферы в ноосферу, которую В.И. Вернадский характеризует как синтез природного и исторического. Как пишет В.И. Каширин: «Можно сказать, что реальность социального самосознания предыдущих поколений создает ту культурную среду, в которой начинает развиваться вновь рожденный человек. Реальность социального самосознания, следовательно, и есть тот процесс, который образовывает общую для человечества память, есть процесс формирования реальности общего разума. Именно здесь в окружающей нас культурной среде, в исторической реальности самосознания сохраняются, интегрируются и передаются принятые обществом моральные законы, веками сложившиеся традиции, обычаи, ценности искусства, науки и литературы».1 Так во многих традиционных культурах особо значим культ предков, который не только сохраняет связь с прошлым, но и актуализирует это прошлое, интегрируя посредством этой связи человека в окружающий современный мир, определяя в достаточной мере и его будущее. Идея целостности, гармоничности, принцип соответствия и причинно-следственной связи – вот основные константы традиционной культуры. Бесконечность, вечность, гармония Универсума (космоса, мира, Вселенной) проявляются в бытии человеческого рода. Человек как родовое существо. Механизм реализации связан прежде всего с наследственностью, иначе – прошлым и будущим человека.

Целостность бытия: актуализируется человеком в связи

Прошлое Предки

Настоящее Я

Будущее Потомки 1

Мы рассматриваем жизнь как целостность, и самоподдержание жизни возможно только как целостность, т. е. воспроизведением системой самой себя. Но она не простая повторяемость взаимодействий, а направленность истории, поэтому «процессы в живом веществе идут в историческом времени, а в косном веществе в геологическом времени. Жизнь-это космическое явление».2

По мнению автора диссертационного исследования, эволюция всей биосферы представляет собой процесс накопления информации и образования памяти. Память – это и есть тот катализатор, при помощи которого происходит «самострессирование», поддерживающее активность и направленность живого. Наращивается не только физико-химическая память — способность мира к самовоспроизведе­нию на уровне атомомолекулярных соединений, не только биологическая память — способность мира к самовоспроизве­дению на уровне органической жизни, основывающаяся на ге­нетическом кодировании информации о клеточных соедине­ниях (совокупность физико-химического и биологического ви­дов памяти называют инстинктивной памятью). Но наращи­вается ускоряющимися темпами общенародовая память - способность человеческого рода к самовоспроизведению на уровне нации и индивидуальной творческой личности, основы­вающаяся на кодировании информации языковыми средствами самовыражения. «Энергия человеческой культуры имеет биосоциальную природу, является результатом и причиной развития социального самосознания».[11]

На данном этапе анализа, по мнению диссертанта, судьба человека как космо-планетарная реальность несет биосоциальную информацию (планетарная составляющая). Таким образом, ноосферные идеи, идеи кибернетического программирования живой Материи, антропный принцип, а также утверждения ученых о существовании «всемирно размытого сознания» рождают образ Вселенной не как холодной и мертвой, а как грандиозной самосознающей структуры.

Вообще, в физике существует две возможности включения сознания в физическую реальность: либо через редукцию волновой функции, либо через отождествление сознания с предельными конструкторами теоретической физики (единое поле, вакуум). Последний способ выводит проблему сознания на космологический уровень проблемы зарождения Вселенной. Это означает, что этот подход приводит к антропному принципу: существование таких ограничений на возможные значения фундаментальных физических констант и целого ряда параметров физических и химических процессов, которые делают возможным существование жизни и разума. Иногда исключительное положение человека пытаются усматривать в том, что мы живем в такой «уникальной» Вселенной, где реализовался комплекс условий сделавший возможным наше существование. Здесь акцент смещается с вопроса о центральном (привилегированном) положении человека во Вселенной на уникальность самой Вселенной. В связи с этим можно отметить, что уникальность нашей Вселенной относительна. А.М. Мостепаненко обращает внимание на возможность существования вселенных, в которых возникают неантропоморфные формы жизни и разума. [12] Ту же мысль подчеркивает В.В. Казютинский, при этом он замечает, что «тогда мировоззренческие оценки антропного принципа неизбежно изменились бы».[13] Особенно сильный резонанс (и острую критику) вызвала постановка Дж. Уилером вопроса: «Не замешан ли человек в проектировании Вселенной более радикальным образом, чем мы думали до сих пор?»[14]

Прежде всего, необходимо отметить, что понятие «проектирование Вселенной» при определенных условиях, вполне допустимо в рамках научного подхода. Речь идет о том, что жизнь и разум, будучи важными атрибутами материи, могут быть существенными и при этом не только пассивным, но и активным фактором эволюции космоса. В концепции биосферы и ноосферы это выражается в планетарных масштабах. Но уже здесь намечается переход к следующей ступени, ибо, согласно В.И. Вернадскому, человек рассматривается не только как геологический фактор. В моделях эволюции космических цивилизаций рассматриваются различные варианты космокреатики, под которой подразумевается деятельность внеземного разума, направленная на «фундаментальную перестройку структуры материального мира, включая, быть может, изменение его пространственно-временных свойств и некоторых основных законов».[15]

Ряд вариантов космокреатики (космогоническое коонструирование, создание миров, конструирование законов природы) рассмотрены С. Лемом в «Сумме технологии».[16] Лесков Л.В. указал на принципиальную возможность воздействия на другую метагалактику через микроскопическую горловину фридмона в целом с помощью ускорителей элементарных частиц. Им же рассмотрены модели эволюции, основанные на интеграционных процессах и приводящие к объединению космических цивилизаций, к образованию Метацивилизаций, а также еще более высоких Иерархических структур.

Понятие «проектирование» или «конструирование» Вселенной приобретает вполне содержательный смысл, если под Конструктором понимать не Личность, стоящую над Вселенной, а Коллективный Разум высокоразвитых Космических иерархий (Космический Разум).

Таким образом, Судьбы Вселенной и человека находятся в постоянном взаимодействии, эти две многоуровневые системы находятся в процессе взаимного проектирования.

Н. А. Бердяев, рассматривая человека как микрокосм, утверждал, что «человек - малая вселенная, микрокосм - вот основная истина познания человека и основная истина, предполагаемая самой возможностью познания. Вселенная может входить в человека, им ассимилироваться, им познаваться и постигаться потому только, что человек - не дробная часть вселенной, а цельная малая вселенная».[17] Глубочайшим противоречием этой малой Вселенной является противоречие между природной данностью человека и переживанием им самого себя как внеприродного, внемирного. Человек, подчеркивал Бердяев, глубже и первичнее своего психологического и биологического. Человек, всечеловек, носитель абсолютной человечности, пришедший в сознание после обморока своего в природном мире, после падения своего в природную необходимость, сознает свою бесконечную природу, которая не может быть удовлетворена и насыщена временными осуществлениями.[18]

Тейяр де Шарден П. дает своеобразный ответ на вечный вопрос о смысле и цели человеческого существования. Он сводится к следующему: человек как «ось и вершина эволюции» ярко раскрывает то, что изначально, хотя бы в возможности, присуще всей материи, т.е. человек, есть сложный, развернувшийся «микрокосмос», содержащий в себе все потенции космоса. Поскольку в человеке концентрируется все, что мы познаем, постольку неминуемо придем к науке о человеке: постижение человека является ключом к раскрытию тайн природы, эволюционирующего космоса[19]. Х. Ортега-и-Гассет стоит на позициях, что «вся вселенная представляет собой бесконечную экстраполяцию человека»[20]. Символический образ Адама констатирует понимание человека как «копии» вселенной», как монады, отражающей в себе всю вселенную. А так как единственным инвариантом является вечное движение и изменение, то природа человека носит исторический характер. Это значит, что идентичность человека обусловлена и глобальным историческим, эволюционным процессом, и с суммой индивидуальных переживаний жизненного опыта. Для ортеговской модели человека характерно положение о детерминированности индивида историческим прошлым. Поэтому можно сделать вывод, «человек… является тем, чем он еще не есть», однако это будущее становление коренится – через настоящее – в прошлом. Ведь человек одновременно является «тем, что с ним произошло, тем, что он совершил».[21]

Чем глубже человек всматривается в себя, доискиваяясь «самого своего», тем больше находит это свое «уже рожденным», предзаданным своему собственному свободному волеизъявлению. В этом смысле судьбой человека является он сам, каким он «сужден» самому себе. Судьбу можно определить, как дальнейшее развертывание той сущности человека, над которой он сам не властен.[22] Развитие науки подтвердило высказанную мысль, свидетельством чего является использование метафоры «человек - голограмма вселенной» и в генной инженерии человека, и в клеточно автоматном представлении реаль­ности. По мнению Д. Бома[23] и К. Прибрама[24], биологические системы, живое вещество планеты и окружающее пространство могут быть представлены как единая физически организованная система, чем-то подобная единой гигантской околоземной «голограмме», в этой «голографической» системе биологические организации, включая человека, его психические функции, не являются изолированными, так или иначе они включаются в предполагаемую единую пространственно-временную физическую организацию памяти. Д. Бом пишет: «В сознании мы держим все, что вокруг нас и содержание сознания определяет, что мы есть и как мы будем реагировать на мир. С целым и всем остальным мы, следовательно, соединены внутренне, а не внешне и не механистично»[25]. Действительно, фундаментальная связь человеческого тела (и психики) с реальным миром, прежде всего с биосферой осуществляется через клетку, отражающую в себе историю земного живого вещества. Тело человека есть многоклеточный организм, а «любая живая клетка несет в себе опыт экспериментирования ее предков на протяжении миллиарда лет».[26]

В связи с этим, мы в праве придерживаться мнения, что, социоприродная составляющая человеческой судьбы приобретает структуру: а) элементы общечеловеческого «коллективного опыта», ставшие в той или иной форме достоянием генотипа; б) «родовая наследственность», в определенной степени влияющая на поведение человека.[27] В генах сконцентрирована не только информация о свойствах, полученных от родителей, но и в самых общих чертах – программа индивидуального развития человека. «Биология организма» включает в себя факторы, обусловленные генотипом. В. Франкл в этом отношении высказывает оптимизм. «Наследственность, - пишет он не более, чем материал, из которого человек строит сам себя… это не более, чем камни, которые могут быть использованы, а могут быть и отвергнуты».[28] Таким образом, человек не столько влечется сохранить свое состояние, сколько выйти из него, и к этому он стремится не как биологическая система, а как духовная, конститутивным актом которой является самотрансценденция. При этом усилия человека направлены не на разрушение прежнего, а на создание предпосылок для появления нового. «Вообще влечения, - пишет Франкл, - не являются тем, что по настоящему существенно для человека. Биос не влияет на Логос, а лишь обуславливает его».3 Главное, что следует из генетической обусловленности разнообразия, следовательно, уникальности генотипов – определяющего фактора неповторимости людей, - это одна из общечеловеческих ценностей – свобода личности. Принуждению обязательно противостоит нежелание ему подчиняться: человек внутренне ощущает право быть таким, каким создали его гены во взаимодействии со средой. И никто ему не должен приказывать изменить свою биологическую природу, поскольку это невозможно совершить известными сегодня методами. Истоки свободы личности в ее уникальной природе, проистекающей из ее уникальной генетической программы, которой обладает каждый человек. Неизвестно с какого момента развития человек приобретает духовную сторону. Однако нельзя не обратить внимание на то, что гены играют большую роль в развитии духовности человека. Причем время ее обретения совпадает с периодом, когда человек учится говорить. Поэтому, в отличие от животных, наличие тела, соответствующего виду homo sapiens, и генетической программы этого вида еще не служит гарантией того, что новорожденное человеческое существо обретет социальную и духовную сущность человека. В то же время, ни один из представителей какого-либо класса царства животных, ни при каких обстоятельствах не смогут получить аналогичную человеку социальную и духовную сущность, поскольку не имеют соответствующей генетической программы.[29] Можно сказать, что биология человека «одухотворена». Главное свойство человека - созидание им самого себя. Иными словами, человек находится в процессе постоянного становления, в нем есть некая движущая сила, побуждающая его к обновлению, творчеству, созиданию. Вместе с тем в человеке есть нечто всегда постоянное - природа.

План, по которому, проживает жизнь любой человек «универсален». Рождение его первое проявление, «самое жизнь» (проживание, в котором предполагается брак и потомство, закладывается возможность продления жизни за пределами срока, «отпущенного» данному человеку) – смерть. Особенно отчетливо роль биологических факторов выступает в отношении к своей смерти, ибо смерть человека имеет непосредственное отношение к смыслу жизни. Поэтому человек начинает противостоять фактичности бытия: «Я не хочу принимать ее как мою; я ополчаюсь против почвы, из которой я вышел».[30] Так, по мнению Ясперса, в способности противостоять тому, что есть, неприятии себя самого таким, каков я есть, проявляется свобода человека. А ее следствием оказывается стремление к самопознанию. И бессмысленное, «фактичное» бытие человека становится бытием познающего субъекта: человек стремится ответить на вопрос, действительно ли его бытие бессмысленно и беспочвенно, и стоит ли с ним покончить? Человека гложет сомнение, не будет ли однозначный ответ на этот вопрос, стремление противостоять данности, излишне поспешным; и вопрос превращается в вечный вопрос о смысле бытия. Человек чувствует и осознает собственную конечность – потому стремится к абсолютному и бесконечному. Это и есть его, человека, специфический способ бытия: бесконечное богатство возможностей развития, возникающее из прометеева прорыва противостоять. Человек перестает быть человеком, поскольку «сопротивление – это собственно человеческое качество». [31]

Смерть это момент бытия человека, причем такой момент, против которого встает все его существо. Смерть делает бессмысленными все универсальные рациональные проекции жизни. Между тем именно перспектива смерти порождает заботу, определяющую необходимость выбора, соответствующего подлинной самореализации человека как личности. Смерть, по мнению А.Я. Гуревича, была «великим компонентом культуры, «экраном», на которые проецировались все жизненные ценности. В восприятии смерти выявляются все тайны человеческой личности».2 Прежде всего, отношение человека к смерти – его отношение к жизни, ее основным ценностям. Хайдеггер видел, что проблема смерти – это не чисто физиологическая и не чисто психологическая проблема. Это – проблема цивилизационная, культурологическая, философская. Смерть нельзя «вынести за скобки», она включена в феномен бытия, присутствует в нем виртуально. Поскольку человек смертен, то, решаясь на что-либо, выбирая определенную «возможность быть» из множества, он отягощен виной. В большинстве случаев (и сначала) человек утрачивает свою «самость» в Man, но, в принципе, он свободен и строит себя как самостоятельная личность. Историчность бытия «складывается» из смертности, вины, совести, свободы, конечности. Предпосылочность бытия, добавленная к этому списку характеристик, образует судьбу, т.е. собственную историчность личности, «состоящую» из повторений экзистенциальных ситуаций (ситуаций, вынуждающих «решаться»), в которых делается свободный выбор. Делая выбор и решаясь, человек выбирает будущее, которое тем самым оказывается ведущим временным модусом историчности. И поскольку человек конечен (а конечен он, потому что смертен), то скрытым основанием историчности Dasein является смертность человека. Судьба и история человека осуществляется – и познается – в конкретном материале «случившегося»: дел, удач, неудач, замыслов и т.д. «Мир» одновременно, - пишет Хайдеггер, - и почва, и сцена, и в качестве таковой относится к повседневным делам и переменам.1

Тенденция к смерти, направленность к распаду начал, исходящая из противоречия «природа-дух», является законом развития человечества (латинское слово finis означает одновременно конец и цель), но это должно быть осмысленное стремление к смерти, изменение, движение, развитие до конца, до предела, до выхода за этот предел, до трансценденции в Абсолют. Достижение цели одновременно означает и завершение действия, восхождение к полноте, к совершенству, к красоте. Цель достигается тогда, когда оказывается построенным совершенное целое. Именно, смерть, а не бессмертие заключает в себе гуманность. И для того, чтобы понять это, "надо мыслить не только "ужас смерти", но и "ужас бессмертия", представив на минуту, что человек обречен на него и не имеет исхода». А. Шопенгауэр пишет, что «требовать бессмертия индивидуальности, это, собственно говоря, все равно, что желать бесконечного повторения одной и той же ошибки».[32] Это повторение одного и того же несовершенства. Только умирая, человек достигает Абсолюта, он погибнет, перейдя за предел своей индивидуальной формы. Человек вне индивидуальности существовать не может - нет человека как такового. А будучи индивидуальным, он - смертен. И в этом его счастье. Как самотрансцендирующее существо он стремится выйти за свои пределы, что возможно только в моменты исхода. А. Шопенгауэр рассматривает смерть как «великий повод к тому, чтобы мы прекратили свое существование в качестве Я: благо тем, кто этим поводом воспользуется!»[33]

Таким образом, необходимо осознать свою конечность, наделить ее смыслом и тогда сотворить себя в соответствии с целью своего развития. Сущность человека включает в себя направленность вовне и лишь в той мере, в какой человек духовно соприсутствует чему-то или кому-то, духовной или иной сущности, лишь в меру такого соприсутствия человек соприсутствует себе. Человек не для того здесь, чтобы наблюдать и отражать самого себя, он здесь для того, чтобы предоставлять себя, поступаться собой. Человек (человечество) только тогда обретает себя, когда отдаст себя рожденной из своего духа системе, в своей смерти оно реализует свои потенции и постигнет свое величие. Человек – это всегда возможность, это всегда возможный человек, но в пределе своем – это реализация возможности, завершение человека, а, следовательно, конец человека. В этот момент, когда человек не в состоянии предвидеть конец временного состояния в его жизни, он не в состоянии и ставить какие-либо цели, задачи. Жизнь неизбежно теряет в его глазах всякое содержание и смысл. Напротив, виденье конца и нацеленность на какой-то момент в будущем образуют ту духовную опору, которая так нужна. С. Л. Рубинштейн, размышляя о жизни и смерти, пишет: «Нужно понять реальную диалектику жизни смерти, которая и порождает затем отношение к ним человека. Факт смерти превращает жизнь человека не только в нечто конечное, но и окончательное. В силу смерти, жизнь есть нечто, в чем с известного момента ничего нельзя изменить. Смерть превращает жизнь в нечто внешнее завершенное и ставит, таким образом, вопрос о ее внутренней содержательности... жизнь человека в силу факта смерти превращается в нечто, чему подводится итог. Отсюда серьезное ответственное отношение к жизни в силу наличия смерти...Будущие дела уже других людей могут изменять смысл моей жизни, ее объективный смысл для других людей, для человечества, но в зависимости от того, какое содержание я ей придал. Смерть есть также конец моих возможностей дать еще что-то людям, позаботиться о них. Она в силу этого превращает жизнь в обязанность, обязательство делать это в меру моих возможностей, пока я могу это сделать. Таким образом, наличие смерти превращает жизнь в нечто серьезное, ответственное, в срочное обязательство, срок выполнение которого может истечь в любой момент».1

Таким образом, виденье конца необходимо человеку, чтобы стать человеком, чтобы пожелать достижения своего существования, ради созидания нового, совершенного, завершенного себя. Осознав свою конечность, человек обретает самого себя – от начала до конца. Никакая жизнь со своей отправной точки не обладает смыслом, он приобретается человеком по мере становления и познается в процессе осмысления, в процессе самопознания, самосознания. Человек – это не то, «что должно превозмочь», а то, что должно развить, довести до идеала, превратить «свой путь» во «внешнее завершенное» и тогда преступить себя, трансцендируя в новую систему. Процесс умирания, подготовки к смерти происходит в течение всей жизни. И какие бы цели человек не ставил - конечная цель – смерть, поэтому, не одухотворяя, не одушевляя ее, не внося в нее свое «Я», не видя смысла в смерти, человек никогда не увидит смысла в жизни.

По мнению диссертанта, правомерно рассматривать смерть как смыслополагание в жизни, потому как основной вопрос - это не избежать смерти, а умереть «по желанию», «когда успел реализовать все самое лучшее, что есть в тебе». Поэтому в жизненном пространстве человека стратегия Смерти и Судьбы аналогичны (смерть не как уничтожение, а как создание). Такие же функции несет и Судьба, которая предусматривает своей прагматической идей создание «нового», но не препятствие, не разрушение, а смыслополагание. Поэтому мы в праве придерживаться точки зрения, что реализация «данного» (природные задатки, родовая наследственность) человеком как индивидуальностью осуществляется на протяжении всей его жизни, а степень реализации этих задатков в процессе его деятельности в социальной среде и есть показатель того насколько человек сформировался как личность. Судьба – это человек, каким он себя не знает. Чтобы решить уравнение судьбы«данное-заданное» необходимо познать данное (принятие себя – рождение и осознании смерти) – это и есть прорыв в новое знание – это «шаг на встречу судьбе», а место встречи – человек, желающий понять, задать вопрос. И этот прорыв к самопознанию, самореализации есть способность к судьботворчеству, которая в первую очередь проявляется как раскрытие своего данного – раскрытие потенциала социоприродного бытия.

Итак, можно сказать, что Смерть не дает выбора в лице Судьбы. Но когда человек «осужден» быть свободным, когда у человека есть «способность иметь судьбу, свободой полагать предел своей свободе и заново одолевать этот предел, превращать все данное в заданное в себе, превосходить себя на величину своей судьбы – это и есть человечность».[34] Поэтому судьба имеет подлинный смысл в связи с проблемой свободы, свободы творчества, самореализации, т.е. с реализацией потенциала социокультурного бытия. Так М. Бубер пишет: «Судьба и свобода обручены друг с другом. Только тот встречается с судьбой, кто достиг свободы».[35] По мнению Ж. П. Сартра, «свобода отнюдь не непредсказуемость поступков и желаний человека. Она - в поисках самого себя, или, точнее, в выборе самого себя. А тем самым – и в выборе своего предметного мира, который вместе с тем выглядит как «открытие». Выбор экзистенциален, когда ситуация судьбоносна, когда она «критическая», и когда нет возможности избежать выбора. Поскольку человек непременно переживает критические ситуации, когда нет возможности не выбирать и когда выбор не может быть заменен подсчетов шансов, - человек «осужден» быть свободным, а свобода его абсурдна».[36]

Воля в отличие от произвола несет способность удерживать цель, концентрировать силы для ее достижения, направлять действия к ее осуществлению. Свобода воли теснейшим образом связана со свободой выбора – выбора, между различными вариантами действия, между средствами для достижения самой цели и выбора самой цели. Человек свободен благодаря тому, что его поведение определено прежде всего ценностями и смыслами (смысл в перспективе – цель, цель в перспективе – это идеал), которые локализованы в его существовании, в человеческой духовности и не детерминируются влечениями, наследственностью и обстоятельствами внешней среды. Человек не может полностью освободится от условий, но он свободен занять позицию по отношению к ним. Условия не обуславливают его тотально и от человека зависит уступить или отстаивать свою позицию. Он может подняться над ними, над своей наследственностью и влечениями, т.к. человеческая свобода подразумевает способность человека отделяться от самого себя. Свобода это, в первую очередь «судьботворчество» и «самотворчество». Так, В. Хлебников включил инстинкт творчества в определение долженствования человека и настаивал на безотносительности этого долженствования к какой-либо группе или институции. Каждый человек в своей жизни должен найти свое созвучие себя, и всего (целого). Для этого давали роли, именно: бог, судьба, природа, человечество, отчизна, общество, - но ясно, что это разные понимания одного и того же. Мы знаем, что вдохновения есть постоянный ток от всего ко мне, а творчество есть обратный ток от меня ко всему.[37] Бердяев видит трагедию человеческого творчества в том, что оно остается потенциальным, символическим; он пророчествует о новой эпохе, точнее, сверхисторическом эоне, когда все, на что куль