Аннотация
Крошечное семя недуга посеяли во мне еще при рождении.
Чем старше я становилась, тем сильнее оно разрасталось, погружаясь своими корнями все глубже.
Мать приказала мне запереть его и не дать прорасти наружу.
Одиночество стало моим единственным близким другом.
Брошена, одинока, нелюдима.
До Деклана.
И Этана.
Их манил мой недуг, как мотыльков ― пламя.
С ними я выросла в нечто особенное.
Благодаря им я расцвела в полную силу своего разрушения и тьмы.
Оглавление
Пролог. 4
Часть первая. 4
Глава 1. 4
Глава 2. 6
Глава 3. 8
Глава 4. 14
Глава 5. 15
Глава 6. 17
Глава 7. 20
Глава 8. 22
Глава 9. 26
Глава 10. 30
Глава 11. 34
Глава 12. 37
Часть вторая. 38
Глава 13. 38
Глава 14. 43
Глава 15. 45
Глава 16. 47
Глава 17. 52
Глава 18. 53
Глава 19. 56
Глава 20. 59
Глава 21. 62
Глава 22. 67
Глава 23. 69
Глава 24. 70
Глава 25. 73
Глава 26. 76
Глава 27. 78
Глава 28. 80
Эпилог. 81
Пролог
Я родилась больной.
Не раком, лейкемией или угрожающей жизни инфекцией.
Я не была заразной.
И не существовало исцеления.
Моя болезнь не поддавалась лечению таблетками, которые мать заставляла меня глотать, или ядовитыми словами, что она выплевывала в мою сторону, когда слишком долго смотрела на меня.
Моя болезнь не поддавалась молитвам, заговорам или любому целительству.
Ничто из этого не имело значения.
Но не для моей матери.
Ничто не мешало ей пытаться исправить нечто, что было просто невозможно излечить.
Каждый день я несла на своих плечах тяжесть ее осуждения беспрекословно и, к ее ужасу, без каких-либо эмоций.
Я знала, что мама делала все, что могла, чтобы полюбить низвергнутое ее утробой существо, но она опасалась того, что скрывалось в недрах моей души.
Назовите это интуицией или ничем иным как материнским инстинктом... но она, казалось, была единственной, кто знал то, что другие не понимали.
Она утверждала, что в тот момент, когда взяла меня на руки, сразу все поняла.
Я родилась больной.
Крошечное семя порока пустило корни в моем мозгу. Сколько я себя помню, мать настаивала, чтобы я запирала его.
Дала ему иссохнуть, завянуть.
Я не могла. Не знала как. Поэтому скрывала это. В темных, потаенных уголках своего сознания, где оно и проросло.
Чем старше я становилась, тем глубже оно проникало, превращаясь в нечто зловещее.
Мне еще предстояло узнать, что при правильном уходе мой недуг начнет цвести.
Часть первая
Одиночество было моим единственным утешением ―
глубокое, темное, похожее на смерть одиночество.
Мэри У. Шелли
Глава 1
Хелен
Смена времени года принесла с собой неожиданный урожай в виде нового ростка тьмы.
Сидя на изношенной шине, что висела на дереве, я уставилась на калейдоскоп цветов, покрывающих землю. Над головой гоготали гуси, начинающие свою миграцию в теплые страны. Я завидовала их способности так легко приспосабливаться.
Под их гогот ветер принес крики. Бадди снова напился, разжигая ночные споры между ним и матерью.
Хорошо, что у нас не было соседей, иначе кто-то давно бы пожаловался.
Зачастую в это время я бродила по полям, но в этот вечер не хотела туда идти.
Порыв ветра ударил по спине, и я втянула руки поглубже в рукава своего свитера.
Дни стали короче, а ночи ― длиннее. В результате солнце рано уходило за холмы, унося с собой тепло.
Я уже готова была зайти внутрь, поскольку не была дома с завтрака.
Нужно бы выждать еще час или около того, чтобы Бадди с мамой закончили. Было бы неразумно вмешиваться, пока они ссорились. Их гнев всегда оборачивался в мою сторону, если прерывала их.
Жгучая боль от пощечины матери ощущалась еще в течение двух дней после того, как она в последний раз ударила меня. Эта женщина разбила мне нижнюю губу своими поломанными ногтями.
Когда она была в настроении, то обязательно напоминала мне, что я была бременем, проклятием Дьявола.
Я была ребенком с хроническим заболеванием, которого она ненавидела, постоянно обвиняя в текущем состоянии ее дел теперь, когда папы не было рядом. Он ушел, а я была причиной этого.
Какой бы ультиматум ни прозвучал в сердцах во время их последнего горячего спора, он заставил его покинуть меня почти двенадцать месяцев назад. С тех пор Бадди заполнил все пространство в постели матери.
Проведя проворными пальцами по нитям потрепанной веревки, я поднялась с качелей, думая все-таки пройтись по полю.
Внезапная тишина перечеркнула эту идею. Будто сам ветер затих, чтобы сопроводить тишину. Минуту спустя он так и не поднялся, а из дома раздался пронзительный крик.
Без сомнений это была мать, но я никогда не слышала, чтобы она кричала так ранее.
Когда все снова стихло, я начала идти к нашей скромной хижине самым длинным путем, чтобы войти через прихожую.
Если бы я пошла к входной двери, то попала бы прямо в гостиную, где они обычно и проводили время.
Просевшее крыльцо застонало под тяжестью моих потрепанных кроссовок. За задней дверью я слышала, как Бадди разговаривал сам с собой: беспорядочные пьяные слова, которые сложно было разобрать с того места, где я стояла.
Медленно войдя в дом, я старалась не опрокинуть топор, который Бадди использовал для рубки дров. Моя обувь тихо касалась изношенного деревянного пола.
Я прошла через кухню, усеянную двенадцатью банками из упаковки, — Бадди их все выпил, — и остановилась у входа в гостиную. Из-за задернутых штор это всегда была самая темная комната в нашем доме.
По телеку крутилась кассета с «Анатомией страсти» (прим.: сериал про врачей), звук был выключен. Свет от телеэкрана освещал красное пятно, растекающееся под головой матери. Пока наблюдала за этим, что-то казалось мне неправильным. Одна сторона выглядела немного спущенной, как воздушный шар, который начал терять воздух.
Я взглянула на разрушенный журнальный столик и увидела, что в нем сейчас отсутствует угловой кусок дерева. Бадди, должно быть, ударил ее об это.
Согнувшись над неподвижным телом, он снова и снова шептал извинения. Его голос при этом казался ниже, чем был несколько минут назад.
Я не понимала.
Он не видел, что она сломалась?
Каждый был поломан.
Но я могла исправить это.
Отвернувшись от них, я прошла через дом и вернулась в прихожую за топором. Он был легче, чем я запомнила. Деревянная ручка — все еще гладкой, несмотря на годы использования, лезвие — острым, хоть и ржавым.
Этот топор был любимым папиным инструментом. Я бережно несла его всю дорогу до гостиной.
Бадди все еще сидел у сломанного тела матери. Я подождала, когда он повернется и поприветствует меня, но придурок этого не сделал.
Ни одного признания не было произнесено.
Я вознесла топор высоко над головой и махнула им. Бадди решил глянуть за плечо именно в этот момент. Он распахнул глаза за секунду до того, как лезвие встретилось с его шеей.
Странный звук донесся из его рта, когда я выдернула ручку топора, освободив его от плоти. Шатаясь, подобно пьянице, которым он и был, Бадди полз вперед на четвереньках, проливая кровь на труп матери. И я наблюдала за этим.
Я раздвинула ее босые ноги носком обуви и сделала шаг вперед, поправляя хватку на топоре. С небольшим ворчанием я снова замахнулась. На этот раз лезвие вошло ему в плечо, чуть не разорвав всю правую руку.
Еще один звук сорвался с его губ.
Казалось, он звал на помощь.
Теперь он создавал еще больший беспорядок, подтягивая себя одной рукой, в то время как другая плелась за ним на нескольких сухожилиях.
― Не волнуйся. Я починю тебя, ― пообещала я, целясь топором в центр его лысеющего скальпа.
Замахиваясь с куда большим удовольствием, я попала в цель.
Что-то хрустнуло, и две половинки раскололись. Бадди больше не шевелился.
― Я починю тебя, ― повторила я, выдергивая топор из его черепа.
Жироподобное вещество вывалилось из-под лезвия, упав на наш семейный коврик.
Я положила топор на кофейный столик и направилась за своим швейным набором. К счастью для меня, было еще слишком рано, чтобы мать закрыла подвал со стороны главной части дома. В противном случае мне нужно было бы выйти на улицу и пройти к задней двери, чтобы попасть в свою комнату, и это стоило бы мне драгоценных минут наедине с телами.
Я вошла в кухню, вдыхая знакомый запах пыли и сырости, пока спускалась по шаткой лестнице.
У меня была комната наверху, когда папа был здесь. Теперь она представляла собой дополнительный шкаф для всякого барахла. Мама не доверяла мне, пока она спала.
Свет с кухни слабо освещал крошечное пространство, поэтому я не стала тянуть за цепочку, свисающую с потолка. Это не повлекло бы какого-либо изменения. Я могла ориентироваться в своей комнате с закрытыми глазами, если бы потребовалось. Тут не было ничего, кроме кровати, потертого комода и сундука.
Я достала набор из нижнего ящика, засунув его под руку. Подошла к старинному сундуку и открыла крышку. В течение минуты позволила себе разглядывать множество плюшевых игрушек и кукол, которых я скопила за эти годы, и выбрала большого бурого медведя с пуговичными глазами.
Я отнесла оба предмета в гостиную и положила на диван, прежде чем вернуться обратно на кухню. Прошло еще несколько минут, пока я не нашла то, что мне было нужно, открывая шкафы и копаясь в ящиках, заполненных ненужными вещами.
Оставшись с пустыми руками, я заметалась глазами по комнате. Взглянула на раковину, где пировал рой из комаров и откладывал яйца. Я не хотела их беспокоить, но мне нужно было то, что там лежало. Осторожно подойдя к горе грязной посуды, постаралась быть максимально аккуратной.
Я ударяла себя по щекам и заткнула нос, когда некоторые из них взлетели с раковины, — не хотела, чтобы они устроились на мне. Их крошечные тельца замелькали перед лицом, жужжа в моих ушах.
― Простите, ― пробормотала я, отмахиваясь от них, пока доставала то, что мне было нужно из-под грязной посуды.
Отказываясь тратить ценные мгновения, я вернулась в гостиную.
Теперь я могла начать.
Глава 2
Хелен
Вокруг не было никого, чтобы помочь мне затащить мать и Бадди на диван. Выполнение этой задачи в одиночку отняло большую часть моей энергии.
Голова Бадди все еще подтекала. У матери же начало замедляться.
Оба запачкали мой свитер.
Как только они заняли свои места, бок о бок, я вынула тонкую иглу из своего швейного набора и катушку с черной ниткой. Я закружила над лицом матери, используя большой и указательный пальцы, чтобы сжать ее губы. Проталкивая кончик иглы через нижнюю губу к верхней, я использовала свои зубы, чтобы вытащить ее, когда это было необходимо.
Это было легко, правда. Кожа поддавалась с небольшим сопротивлением при каждом прокалывании.
Пока я работала, у мамы немного шла кровь; ее унылые зеленые глаза отслеживали все, что я делала. У меня были не такие. Я унаследовала голубые глаза папы. Волосы тоже были от него. Золотисто-коричневые. Матери и это не нравилось.
Я надеялась, она оценит, что я родилась непохожей на нее. Это было наименьшее, что я могла сделать, в конце-то концов.
Когда закончила с ее лицом, я перекусила нить и завязала узелок.
Я сделала шаг назад, потягиваясь. В нижней части спины возникла небольшая боль от того, что долго наклонялась.
Теперь мать улыбалась. Это сделало незначительную боль стоящей.
Я взглянула на Бадди, отмечая его пустое выражение лица и замутненный взгляд.
Он тоже должен улыбаться.
Вытирая окровавленную иглу о свой теперь ржавого цвета свитер, я вдела в него еще один кусочек нити и быстро поработала над губами Бадди. Закончив, посмотрела на него и осталась довольна результатом.
Отложив швейные принадлежности в сторону, я взяла мясницкий нож и выпотрошила своего плюшевого мишку, пока почти все его содержимое не оказалась в одной куче. Вот где работа становится немного сложнее.
Я заправила другую иглу, а затем подобрала горсть медвежьих внутренностей. Подойдя к травмированной руке Бадди, я сунула желтоватый пух в пустое пространство, между обнаженными сухожилиями. Когда мне показалось, что добавила достаточно, то одной рукой скрепила все вместе и начала шить другой.
С пришитой обратно рукой он будет на шаг ближе к тому, чтобы стать лучше.
Затем я починила его шею, вставляя свои пальцы между двумя лоскутами кожи, чтобы засунуть наполнитель.
Мне стало тяжелее удерживать части "ткани", когда на пальцах и игле начала скапливаться кровь.
Пока я продолжала работать, мои веки начали опускаться, а живот с каждым часом стал урчать все сильнее. Я мечтала о комфорте своей кровати и сытности рамена, но сначала нужно было закончить.
Потребовалась бо́льшая часть ночи, чтобы все было идеально. Мои пальцы онемели, я не чувствовала ног, а журнальный столик был усеян лишними кусочками матери и Бадди, которые я не смогла спасти.
Я бессмысленно вытерла руки о свитер, затем сделала несколько шагов назад, усаживаясь на пол.
В воздухе витал запах, который я не могла отнести ни к чему, что когда-либо чувствовала. Он не был плохим. Фактически, это снова напомнило мне, что я пропустила ужин. И тогда мой желудок решил издать еще одно урчание.
Я оглядела комнату, вздыхая. Мне нужно было прибрать этот беспорядок, прежде чем пойти ужинать.
Я осмотрела улыбающиеся лица матери и Бадди.
Это было тем, чего я хотела. Теперь я могла быть рядом. Мы могли бы стать идеальной семьей. Единственным упущением было то, что у нас не было собаки. Пока я не найду подходящую, будем только мы втроем.
Мать, я и... Бадди.
― Нет, это неправильно, ― громко возразила я.
Постучав указательным пальцем по подбородку, я снова посмотрела на них оценивающим взглядом.
Что-то было не так.
То, что было совершенством всего несколько минут назад, внезапно показалось дефектным.
Я совершила ошибку?
Подойдя к телу матери, я проследила за нитью, которую вплела в ее веки. Вспышка радости, которую я почувствовала, когда женщина впервые посмотрела на меня, исчезла.
Я не понимала.
Вернувшись на место на полу, я сидела в гостиной с мамой и Бадди. Играя с кончиками своих волос, я гадала, что же делать дальше.
― Что вы оба думаете?
Никто не ответил мне, они просто продолжали улыбаться.
Решение не шло в мой разум. Я слишком устала. Мой мозг представлял собой месиво. Все, о чем он хотел думать, ― это еда и отдых.
Я знала того, кто мог мне помочь.
Рванув вперед, я начала обыскивать карманы матери на предмет ее мобильника и отыскала его в лифчике. Снова вытерла пальцы о свитер, а затем разблокировала телефон так же, как это делала мать десятки раз ранее.
Появилось шесть серых уведомлений, в каждом из которых говорилось, что она пропустила звонок от Хита. Все они поступили в течение последних четырех часов. Я не слышала, чтобы ее телефон издал хоть единый звук.
Я нажала на его имя и стала играть с подолом кофты, когда пошел вызов и раздались гудки.
Матери бы это очень не понравилось. Он, наверное, тоже будет расстроен. Я обещала быть хорошей девочкой.
Между гудками прозвучал его голос, и он разразился криками, прежде чем я успела произнести хоть слово. Конечно, он никак не ожидал, что я когда-нибудь позвоню. Мать не позволяла использовать ее телефон.
― Папа.
Он резко втянул в себя воздух, и его тирада внезапно стихла.
― Хелен?
― Я сделала нечто плохое.
Глава 3
Деклан
Вот на что уходили мои субботние вечера.
Возможно, мне следовало бы заняться работой белых воротничков. По крайней мере, тогда я мог бы выпивать в приличном месте, чтобы прогнать скуку, а не сидеть в проклятом «Типси Тэп».
― Ита-а-ак, ― протянула Мэйси, сложив свои блестящие губы трубочкой. ― Чем вы двое занимаетесь?
― Мы врачи.
― Ох, это так мило, ― заворковала ее подружка Челси.
Этан встретился со мной взглядом через стол и спрятал смех за глотком пива.
Я взглянул вверх, моля небеса о терпении.
Они налетели на нас, как мухи на дерьмо, когда мы вошли в бар. Это было несколько часов назад. Тот факт, что девушка только что задала нам эти элементарные вопросы, говорил о ней больше, чем она сама знала.
― Вы оба свободны? ― спросила Мэйси, опустив локти на стол и наклонившись вперед.
Я был уверен, что этот трюк она проделывала миллион раз. Ее грудь приподнялась, практически вываливаясь из майки. Красные кудри ниспадали на нее так, что привлекали еще больше внимания.
Очевидно, что я посмотрел.
― Зависит от того, что ты вкладываешь в это слово, ― ответил Этан, привлекая мое внимание.
Он едва заметно указал на Мейси, приподнимая брови, словно спрашивал «хочешь эту сегодня?».
Я ухмыльнулся и сделал глоток из своего бокала. Тот, кого я хотел, сидел напротив меня в своем обтягивающем как вторая кожа костюме. Но если бы он хотел поиграть сегодня вечером, я бы ему потворствовал.
Я передал все это своими собственными осторожными жестами.
― У вас есть подружки? ― прервала Челси наш молчаливый диалог, пытаясь прояснить ситуацию и думая, что мы как-то неправильно поняли вопрос.
Я мог бы сказать ей, что в данный момент в нашей жизни не было ни одной женщины, но мужчина, от которого она чуть ли не пускала слюни, был моим нижним со времен старшей школы. И пока мы не сели обсуждать, кто кому кем приходится, мы жили вместе последние четыре месяца.
Так были ли мы свободны?
Не совсем.
Я не хотел говорить, что наши отношения были сложными, но, конечно же, они были непростыми.
Мы были неполным рецептом растления ― трехслойный радужный пирог с отсутствующим центром. Я был верхним слоем со вкусом лимона, потому что был чертовски вкусным. Этан же был нижним ― сладкой клубникой.
Середина должна быть ванильной — простой, но в то же время важный оттенок. Центр связывал бы все вкусы воедино, заполняя разрыв, делая нас цельными.
Не было никакой возможности насладиться тортом, который был готов не полностью. Вы не могли даже добавить глазурь, и кто, черт возьми, ел пирог без сливочного крема?
Увы, мы так и не нашли недостающий ингредиент, что и приводило нас в такие места, как бар моего дяди — «Типси Тэп».
В связи с тем, что на нашем рабочем месте проводились последние ремонтные работы, нам оставалось только развлекать женщин, которые притворялись пьяными после того, как пригубят Беллини.
― Что ж...
Я выпил остатки своего бурбона, а затем хлопнул стаканом по столу, фактически не давая Этану ответить.
Я был сыт по горло этой херней.
― В действительности имеет ли значение, одиноки мы или нет, если вы думали о наших членах в своих кисках в течение последних трех часов? Мы могли бы быть женаты, и вы обе с радостью раздвинули бы ноги. Я знаю таких как вы. Вы делали это несчетное количество раз раньше.
Мэйси сузила свои глаза, будто обиделась.
По крайней мере, у Челси хватило смелости выглядеть немного смущенной из-за того, что я попал в точку.
― Мудак, ― прошипела Мэйси.
― Знаю, милая.
Я ослепительно улыбнулся и бросил немного денег на стол.
Дядя Портер сказал мне, что я никогда не должен был платить, но я все равно всегда оставлял деньги. Это казалось неравноценным компромиссом, учитывая систему, которой он управлял в этом городе, чтобы обеспечить бесперебойную работу нашего настоящего семейного бизнеса.
― Ты остаешься? ― спросил я Этана, полностью игнорируя Мэйси.
― Нет.
Он выпил остатки пива, поставив пустую бутылку рядом с моим бокалом, прежде чем встать из-за стола.
― Мы в восьмой комнате, ― сказал он девочкам, уходя.
Несколько людей в баре, услышав каждое только что сказанное мной слово, наблюдали, как мы покидали «Типси Тэп».
Никто не произнес ни слова, пока мы уходили. У них не было яиц. Ни один житель Редвуда не рискнул бы разозлить Андреу.
― Чувствуешь себя лучше? ― спросил Этан спустя секунду, как мы переступили порог бара.
― Намного.
И так оно и было. Свежий ночной воздух и его присутствие были предпочтительнее всего остального прямо сейчас.
Обычно я был таким же спокойным и игривым, как и он. Но в последнее время меня все раздражало. Я даже не мог сказать, почему, и это раздражало меня еще больше.
Конечно, Этан достаточно хорошо меня знал, чтобы понять это. Он не говорил об этом прямо. Не наш стиль взаимоотношений. Мужчина просто сделал все возможное, чтобы не позволить мне глушить свои мысли в одиночестве.
― Это была лучшая речь, к слову.
Я пожал плечами.
― Разве я не прав? Я прошелся по основным базам и убедился, что сегодня вечером у тебя будет киска.
― Ага, твои красноречивые слова и подход заставили меня полюбить тебя.
― Вау. А я-то все это время думал, что это из-за моей смазливой мордашки и гигантского члена.
― Ты реально мудак, ― засмеялся он, обвивая мою руку своей.
― Как и ты. Просто притворяешься хорошим мальчиком, ― ухмыльнулся я.
Мы прошли немного дальше, молча пересекая пустую улицу.
Редвуд был слишком маленьким городом, чтобы разъезжать до каждого пункта назначения на машине. Наш мотель был всего в семи минутах ходьбы от «Типси Тэп».
Подул легкий ветерок, посылая аромат его одеколона «Топкапы» в мою сторону.
Что-то в смешении его с ароматом моего «Клайва» утешало меня.
У Этана завибрировал телефон, когда мы подошли к парковке мотеля. Он вытащил его из кармана и забеспокоился, увидев, кто звонит.
Яркий свет от его экрана освещал лицо Этана.
Он действительно был чертовски прекрасным экземпляром. Его глаза были цвета сияющего пенни, волосы ― более темного оттенка корицы.
Наша загорелая кожа и рост в сто девяносто сантиметров были тем, в чем мы походили друг на друга и мудро использовали в своих целях.
Мои волосы были черными подобно ночи, глаза ― непревзойденного оттенка серебра.
Я старался всегда быть чисто выбритым, позволяя себе лишь незначительную щетину, тогда как у него всегда была козлиная бородка.
Я был не таким мускулистым, как Этан. Он энергично работал над тем, чтобы сохранить свои восемь кубиков, в то время как мне было хорошо и с четко очерченной шестеркой.
Мы идеально распределяли свои обязанности, особенно те, что касались наших профессий.
― Это был Мейсон, ― объявил Этан, засовывая телефон обратно в карман. ― Он хочет встретиться с нами утром в Георгине.
― Трудоголик как всегда, ― заметил я.
Они с Кейти не должны были возвращаться со своего «бейби-отпуска» в течение трех дней.
Его раннее возвращение было хорошей новостью. Мы с двоюродным братом были своего рода эквивалентом Рокки и Бульвинкля.
Особняк был не таким без него, и мне не нравился тот факт, что Кейти была так далеко от Ривервью, когда она должна была родить через восемь недель или даже раньше. На самом деле, это была более вероятная причина их раннего возвращения.
Я вытащил ключ от нашей комнаты, как только мы приблизились к тому месту, где я припарковал свою машину.
В мотеле остановилось еще трое других посетителей, их шторы были задернуты.
Не прошло и пяти минут с тех пор, как мы вернулись в нашу комнату, когда раздался стук в дверь. Я же, тем временем, сидел на краю одной из кроватей размышляя, хочу ли снять обувь.
Этан отвернулся от раковины, пробормотав что-то с зубной щеткой во рту, болтающейся между зубами, и направился к двери.
Мы оба знали, кто это был, но он все равно проверил в глазок.
Затем он просунул голову под занавеску, чтобы выглянуть в окно.
Вытащил зубную щетку изо рта и подошел ближе к двери.
― Кто там?
― А ведь я мудак, ― засмеялся я, стягивая пиджак с плеч.
― Эм... Мэйси и Челси, ― робко ответил голос.
― Я говорил, что они придут, ― сказал я, расстегивая рубашку.
― Ты уверен, что хочешь этого? ― спросил он, не предпринимая никаких попыток, чтобы открыть дверь.
― Это же две обычные студентки колледжа. Слишком просто, чтобы отказываться. Кроме того, у нас еще есть несколько дней, прежде чем Георгин снова откроется, впусти их.
― Тогда ладно.
Этан открыл оба замка и распахнул дверь.
За его рукой я разглядел двух девушек.
Они нервничали.
Это было хорошо.
Это сделало бы то, что должно было случиться, более интересным.
― Заходите.
Этан опустил руку, не перекрывая им больше путь, и девушки вошли внутрь.
Он снова защелкнул замки, схватил Челси за руку, а затем пошел назад в направлении раковины.
Она посмотрела через плечо на Мэйси, но не возражала против его внезапного движения.
― Снимай все и жди меня на кровати, ― сказал он ей, прежде чем вернуть щетку в рот.
После секундного колебания, она быстро сделала то, что он сказал, чем немного удивила меня. Я думал, что Мэйси была более смелой из них.
Несмотря на это, Челси, казалось, точно знала, для чего пришла в эту комнату.
Мне нравились женщины, которые сразу приступали к делу. Какой смысл откладывать неизбежное?
Я смотрел, как она раздевается, восхитившись ее телом на несколько секунд. Сиськи были приличные, возможно, второго размера. И она не брилась. Темные кудри между ее ног соответствовали тем, что струились по плечам.
Она плюхнулась на кровать, улыбаясь мне.
Я посмотрел на Мэйси и поднял бровь.
― Ты так и будешь там стоять?
― Я не услышала ни одного приказа.
Она соблазнительно улыбнулась и направилась ко мне.
Я полностью сосредоточился на ней, прислушиваясь к тому, что Этан делал с другой стороны комнаты.
Он ополоснул рот и выключил воду. Звон от удара пряжки ремня о пол пронесся по комнате.
― Зачем вы пришли? ― спросил я Мэйси, когда она оказалась передо мной.
― Ради тебя, конечно, ― промурлыкала она, втиснувшись между моих ног.
― Нет, ― я покачал головой и поднял руки, чтобы сжать ее талию. ― Ты пришла сюда не ради меня, а ради моего члена.
― И это тоже, ― она начала хихикать, замолчав, когда Челси слегка взвизгнула.
Внимание Мейси перешло к ее подруге. Она слегка приоткрыла губы. Я проследил за ее взглядом, увидев голову Этана между бедер ее подруги.
Он широко развел ее ноги, давая нам полный обзор на то, что делал.
На ее лице читалось метание между неуверенностью и возбуждением. Мой быстро затвердевающий член дернулся в одобрении.
Мэйси, должно быть, пришла в себя.
Она повернулась ко мне и упала на колени. Руками девушка потянулась к моему поясу, расстегивая его в рекордно короткие сроки.
Моя эрекция была освобождена, пульсировала и была готова к тому, чтобы над ней поработал чей-нибудь рот.
Я смотрел, как она облизывает губы, раздвигает их и начинает опускаться, прежде чем взять контроль в свои руки. Я сжал ее красные кудри и толкнул вниз, загоняя мой член по самое горло.
Она закашлялась и начала давиться, когда я оттолкнул ее, повторяя движение. Но не возражала. Ее язык работал, чтобы не отставать от моих движений.
Я поднимал и опускал ее голову, пока Челси стонала все громче и громче.
Она попыталась взять все в свои руки. Я дал ей свободу действий в течение целых двух минут, понимая, что сосать член не было ее сильной стороной.
Она задела чувствительную кожу своими зубами чересчур сильно, чтобы можно было насладиться этим маневром. Я мог бы причинить боль своему члену и без посторонней помощи, если бы у меня было такое настроение.
В этот момент я осознал, что не буду с ней трахаться.
Повернувшись к Этану, я обнаружил, что он смотрел на меня, пока ставил Челси на четвереньки.
Он схватил ее за талию и вогнал член в ее киску, выбивая из девушки крик удовольствия и боли.
Мэйси склонилась между моих колен, преувеличенно застонав, бдуто мой член был лучшей чертовой вещью, которую она когда-либо пробовала. С другой стороны, вероятно, так оно и было.
Я же был сконцентрирован на Этане, как и он на мне.
Его темп был быстрым, и киска Челси издавала хлюпающие звуки, когда он входил и выходил.
Мой член затвердел еще больше. Это не имело ничего общего с девушками. Все дело было в Этане.
Я слегка кивнул, давая понять, что пора действовать.
Он ускорился, обхватив рукой горло Челси.
Положив одну ладонь на затылок Мэйси, я заставил ее остаться в текущем положении, и полез в карман, медленно вынимая маленькое лезвие, которое носил специально для этой цели.
Я зажал его между пальцами, ожидая, пока Челси перейдет за черту удовольствия. В ту секунду, когда она его достигла, ее крещендо удовольствия быстро превратилось в бульканье.
Я убрал руку, позволив Мэйси поднять голову и посмотреть, что происходит.
Пока она держала мой член в своей руке, а ее слюна катилась по моим яйцам, я смотрел, как девушка широко распахнула глаза, увидев, как кровь Челси разбрызгивается по всему покрывалу напротив нас.
Я не дал ей закричать.
Схватил лезвие и отвел ее голову в сторону, без усилий разрезая ее гладкую, незапятнанную плоть, ударяя точно в яремную вену.
Она отпустила мой член и схватилась за горло, падая назад в странной позе.
Девушка жалобно потянулась ко мне. Я оттолкнул ее руку и вытер кровь Мэйси о свои штаны. С этим убийством не было спешки. Но это было не совсем то, что я хотел сделать в первую очередь.
Я отвел взгляд от Мэйси, когда Этан позволил телу ее подруги, чье горло было перерезано от края до края, упасть на одеяло.
Девочки стали лишь частью декора комнат, когда он подошел ко мне совершенно обнаженным. Татуировки на его груди были забрызганы багровыми каплями крови. Соки Челси блестели на его члене.
― Позволь мне позаботиться об этом.
Он коснулся моего все еще стоящего члена.
Я широко расставил ноги, без слов позволив ему занять место Мэйси.
Ощущение его рта на моем члене было в десять раз приятнее, чем той суки, что медленно захлебывалась собственной кровью.
Этан знал, как мне нравилось. Он обхватил мои влажные яйца своей большой рукой, начал массировать и оттягивать их достаточно сильно, чтобы заставить меня застонать.
Он без проблем втянул каждый сантиметр в рот, благодарно застонав, когда я начал гладить его по голове.
Он смотрел на меня своими бронзовыми глазами, вызывая тепло, распространяющееся по моей груди. Я знал его семнадцать лет, и все же, его глаза пленяли меня каждый чертов раз.
Четыре года, на которые он покинул меня, чтобы попутешествовать, всплыли в моем разуме. Мы никогда не обсуждали, чем занимались в дали друг друга. Не напрямую.
Я не мог не задаться вопросом перед сколькими мужчинами он вставал на колени подобным образом.
Смотрел ли он на них с таким же обожанием?
Я крепче сжал его волосы. Он зарычал в ответ, отсасывая сильнее.
Сколько женщин сосали ему яйца в попытке отыскать то, чего нам обоим не хватало?
Они кончали на нем, как и Челси, возможно, крича его имя.
― Встань, ― скомандовал я, убирая его рот со своего члена.
Он нахмурился, когда понял мое настроение. Это было не то, что я особенно желал обсуждать. Я был мудаком-собственником, и он знал это.
Чтобы спасти нас обоих от такого разговора, я встал и притянул его к себе, впиваясь в его губы.
Вкус моего предэякулята и его зубной пасты вспыхнул на языке, когда я сплел его с языком Этана.
Он накрыл мое лицо руками. Я же схватил его за задницу.
Я нашел то, что хотел, раздвинув его ягодицы, и вошел двумя пальцами.
― Бл*ть, ― простонал он, прижимаясь ко мне.
Его член стал твердым как камень и уперся в низ моего живота.
― Ласкай свой х*й, ― выдохнул я, покрутив пальцами внутри его дырочки.
Он незамедлительно последовал приказу, сразу же опустив руку на свой член.
Мы продолжили, пока я не почувствовал капли от его предэякулята на своем животе.
Поспешно вытащив пальцы из его задницы, я отступил и подошел к другой кровати.
Я схватил Челси за ноги и стащил ее на пол. Она приземлилась с мягким стуком ― невидящие глаза устремились в потолок.
― Иди сюда, ― выдохнул я, стягивая брюки к лодыжкам, чтобы сбросить их.
Этан подошел, поглаживая свой член рукой.
Я собрал часть его предэякулята кончиками пальцев, потер верхушку его члена в течение нескольких секунд, а затем отошел.
― Забирайся на кровать.
Он смотрел на меня с минуту, прежде чем залезть на выцветшее одеяло.
Вид его на четвереньках, бесстыдно стоящего на коленях в крови Челси, почти разрушил меня.
Он был чертовой мечтой.
Я сделал вдох и подошел к нему сзади, размещаясь коленями на матрасе.
― Как сильно ты этого хочешь?
― Очень сильно, ― прошептал он.
Одной рукой я отодвинул правую ягодицу и протолкнул пальцы, все еще покрытые его предэякулятом, внутрь него.
Помассировал его дырочку в течение нескольких минут, прежде чем взяться за основание своего члена и втиснуть его между его ягодиц.
Он тихонько вздохнул, когда я вошел, преодолевая сфинктер.
Мы одновременно застонали, когда я наконец полностью погрузился в него.
Его задница была такой тугой, чертовски безупречной. Каждый раз, когда я скользил в него, вспоминал о нашем первом разе в раздевалке школы после того, как остальные члены команды ушли домой.
Я подался бедрами вперед, схватив его, чтобы сохранить равновесие. Я снова наклонился вперед, наблюдая, как Этан сжимает руки в кулаки, и засмеялся, когда он посмотрел на меня через плечо и сказал:
― Хватит дразнить меня и трахни уже, Деклан.
Я схватил Этана за волосы и вжал его лицо в покрытый кровью матрас, выгнув дугой.
― Нравится? ― спросил я сквозь сжатые зубы, входя и выходя из него.
Приглушенное «жестче» прозвучало в ответ.
Я набрал скорость, объезжая его, как он и просил.
― Ах, бл*ть, именно так, ― стонал он, сильнее выгибая спину, чтобы я входил глубже.
Я врезался в его задницу, позволяя себе насладиться моментом. Мои яйца ударялись о его, кожа ударялась о кожу, я застонал и шлепнул его по правой ягодице.
Стеганое одеяло натирало мои колени, но я не позволил этому помешать мне.
Почувствовав, как напрягались мои яйца, я сильнее сжал его бедра и увеличил темп. Он протянул руки между нашими ногами, схватив свой член одной рукой и мои яйца другой.
Я трахал, а он ласкал.
Потребовалось всего несколько толчков, прежде чем он напрягся подо мной.
Матерясь, он начал кончать, выплескивая свое сливочного цвета семя и еще больше запятнав покрывало.
Я дернулся в его заднице, когда мой собственный оргазм сильно накрыл меня. Оставался в нем в течение минуты или двух, прежде чем вышел.
― Еб*ть, ― выдохнул я, плюхаясь на кровать.
Этан сделал то же самое, положив голову рядом с моей.
― Ты в порядке? ― спросил он сонливым голосом.
― Разве не я должен задавать этот вопрос тебе?
Он пожал плечами, не делая дальнейших комментариев. Тишина, которая возникла между нами, не была напряженной или неловкой, а просто комфортной.
― Твой дядя будет зол? ― задал он вопрос через минуту.
― Нет, он делает то же самое. Вот для чего существует наша клининговая компания.
Я уставился в потолок, ожидая, когда его дыхание выровняется.
Сегодняшний вечер был крайне не оправдывающим ожидания. Мы просто не могли воссоздать ту самую атмосферу наших игровых комнат в этих дерьмовых мотелях, заброшенных домах или на задних сиденьях автомобилей.
Этан был моим единственным спасением посреди всего этого.
Тем не менее, несколько плохих убийств не должны были приравниваться к тому, что, черт возьми, беспокоило меня в последнее время.
Я должен был чувствовать себя фантастически. Этан был <