1906 г. Россия встретила на распутье. Существовала реальная возможность развития событий по трем направлениям: 1) дальнейшее продолжение революции; 2) наступление контрреволюции; 3) трансформация революции,,снизу” в революцию,,сверху”, т.е. попытка разрешить поставленные революцией вопросы путем постепенного реформирования страны. И первый, и особенно второй путь предполагали большие людские жертвы. Третий путь давал возможность избежать этого.
Несмотря на то, что в стране существовали постоянная угроза новой вспышки народных волнений, с одной стороны, и отчетливое стремление властей силой подавить эти волнения – с другой, все же в сложившихся условиях реализовалась возможность проведения экономических и политических реформ.
27 апреля 1906 года в присутствии Николая II состоялось торжественное открытие I Государственной думы. Наиболее крупными фракциями в ней были кадетская – 153 депутата и крестьянская (,,трудовики”) – 107 депутатов. Большевики и эсеры бойкотировали выборы. Октябрист получили лишь 13 мандатов. Правые партии – ни одного.
Верховная власть надеялась, что политический консерватизм крестьян, склонность к традиционным устоям нейтрализуют интеллигентскую оппозиционность кадетов. Однако высшие российские чины не учли значительного психологического перелома, происшедшего в крестьянстве. И действительно, крестьяне были равнодушны к политическим свободам, идеям парламентаризма, но были одержимы идеей передела земли. Не получив помещичьей земли от царя, они пришли за ней в Думу и были готовы поддержать любые политические силы, обещавшие им быстрее достичь желаемой цели. Аграрный вопрос занял центральное место в думской деятельности.
Фракция трудовиков выступила с законопроектом, в котором потребовала отчуждения помещичьих и прочих частновладельческих земель, превышавших,,трудовые нормы”, создания,,общенародного земельного фонда” и введения уравнительного землепользования. В процессе обсуждения часть трудовиков выдвинула еще более радикальный проект: немедленное и полное уничтожение частной собственности на землю и объявление ее вместе с недрами и водами общей собственностью всего населения России.
Правительство обвинило Думу в революционных замыслах, и 9 июля 1906 года царским манифестом I Дума была распущена, не проработав и двух с половиной месяцев.
П.А. Столыпин. В этот же день новым председателем Совета Министров был назначенП.А. Столыпин.
Петр Аркадьевич Столыпин (1862 – 1911) начал свою карьеру в Министерстве внутренних дел. В 1899 г. – уездный, затем губернский предводитель ковенского дворянства, в 1902 году – губернатор Гродненской губернии, с февраля 1903 по апрель 1906 года – Саратовской губернии. 26 апреля 1906 года назначен министром внутренних дел, а через 2 месяца возглавил правительство.
12 августа 1906 года на него было совершено чудовищное покушение на Аптекарском острове, где проживала семья главы правительства и где он принимал посетителей. В результате мощного взрыва 27 человек погибли и 32 были ранены. Потрясенный видом искалеченной 14 – летней дочери и ранением единственного сына, Столыпин подписал 19 августа в чрезвычайном порядке (по статье 87 Основных законов) указ о военно – полевых судах, согласно которому судопроизводство над революционерами должно было завершаться в пределах 48 часов, а приговор исполняться в 24 часа. В ответ на неоднократные требования Думы отменить военно – полевые суды Столыпин категорически заявил:,,Умейте отличать кровь на руках врача от крови на руках палача”. Именно после этой фразы член ЦК кадетской партии А. Тыркова констатировала:,,На этот раз правительство выдвинуло человека сильного и даровитого. С ним придется считаться”.
24 августа 1906 года П.А.Столыпин опубликовал правительственную программу. Она состояла из двух частей. В первой обосновываласьнеобходимость успокоения страны при помощи чрезвычайных мер и объявления в некоторых районах империи военного положения с введением там военно-полевых судов. Во второй части предлагалось немедленно, не дожидаясь созыва II Думы, начать аграрную реформу. Одновременно было объявлено о подготовке пакета законопроектов, способствующих превращению России в правовое государство: о свободе вероисповедания, о гражданском. Об улучшении быта рабочих, о реформе местного самоуправления, о реформе высшей и средней школы, о введении всеобщего начального обучения и улучшения материального обеспечения народных учителей, о подоходном налоге и полицейской реформе. Эти законопроекты он был намерен предложить для обсуждения в новой Думе.
Реформы. В последние годы имя Петра Аркадьевича Столыпина все чаще появляется в нашей печати. Уважаемые и популярные экономисты говорят о подъеме сельского хозяйства с помощью столыпинской земельной реформы, известный писатель с трибуны Первого съезда народных депутатов обращает против несогласных с его позицией слова Столыпина:,,вам нужны великие потрясения – нам нужна великая Россия”, секретарь обкома с той же трибуны называет Столыпина,,ныне незаслуженно забытым государственным деятелем”. Кризис нашего сельского хозяйства привлекает внимание к опыту тех, кто в предреволюционные годы тоже думал о подъеме земледелия на путях создания крепкого самостоятельного крестьянства. Стараясь понять, где и когда мы свернули с правильного пути, многие готовы видеть в столыпинском курсе упущенную альтернативу сталинскому деспотизму и левацким революционным перегибам.
Две основные политические реформы задумал Столыпин.
Все казенные учреждения в уезде объединялись в России под властью выборного предводителя дворянства. Учреждений становилось все больше, а дворян все меньше. Уездного предводителя, служившего из чести, без жалованья, не из кого становилось избирать. Столыпин предложил поставить во главе уезда правительственного чиновника, оставив предводителю дворянства сословные дела. Дворянство увидело в этом оскорбление и, главное, умаление своей власти в деревне. Сходным был спор из – за выборного местного самоуправления (земства). Его выбирали по куриям – дворяне, разные собственники недворянского происхождения, крестьяне – общинники. Абсолютное большинство гласных было отдано дворянам, но во многих уездах на выборы собиралось меньше избирателей – дворян, чем надо было выбрать гласных. Столыпин предложил сделать курии не сословными, а имущественными – вместе помещики и дворяне и недворяне, вместе владельцы иной собственности. Объединиться с,,чумазыми” – ни за что! Столыпин предложил также понизить избирательный ценз. Это расширяло число избирателей. В будущем, в случае удачи земельной реформы, в их число вошли бы и крестьяне – единоличники из тех, кто побогаче.,,времена крепостного права никогда не вернутся, - писал Сыромятников, - и надо выходить на борьбу один на один и лицом к лицу, без всяких особых прав и привилегий. Только тогда можно будет сохранить то, что достойно сохранения, не разрушая государство реакцией… Реку не засыпешь, но можно направлять ее русло”.
Этих реформ не хватило бы, чтобы направить русло реки. Слишком мало давали они крестьянам. Но поместное дворянство объявило отмену своих сословных привилегий несовместимой с,,правильно понимаемой заботой о сохранении и развитии монархического начала”. Дворянство ничего не хотело менять.,,Нетерпящая правая крайность, которая знать не желает никакого развития общества… а только всемолитвенное поклонение царю да каменную неподвижность страны – еще век, еще век, еще век” – вот прекрасная характеристика позиции противников Столыпина справа (а это было практически все поместное дворянство), и принадлежит эта характеристика Солженицыну. Он же пишет, что правым кругам и высшим сферам Столыпин нужен был для борьбы с революцией, а когда революция отошла,,,политика Столыпина стала им всем нетерпима и невозможна”.с 1908 г. началась систематическая травля Столыпина правыми сначала при попустительстве, а затем и с разрешения Николая. Не,,великое строительство России”, а,,застой во всех принципиальных реформах” – таков итог столыпинского пятилетия, и подвел его сам Столыпин.
Земельная реформа Столыпина. Так же как великие реформы начались с освобождения крестьян, которое было лишь первым шагом в серии преобразований, сделавшим необходимыми последующие, так и в 1906 г. Столыпин начал новую аграрную политику, которая неотвратимо повлекла за собой целую серию последующих преобразований.
Столыпинская аграрная реформа, о которой в наши дни много говорят и пишут, в действительности – понятие условное. В том смысле условное, что она, во-первых, не составляла цельною замысла и при ближайшем рассмотрении распадается на ряд мероприятий, между собой не всегда хорошо состыкованных. Во-вторых, не совсем правильно и название реформы, ибо Столыпин не был ни автором основных ее концепций, ни разработчиком. Он воспринял проект в готовом виде и стал как бы его приемным отцом. Он дал ему свое имя, последовательно и добросовестно защищал его в высшей администрации, перед законодательными палатами и обществом, очень им дорожил, но это не значит, что между отцом и приемным чадом не было противоречий. И наконец, в-третьих, у Столыпина, конечно же, были и свои собственные замыслы, которые он пытался реализовать. Но случилось так, что они не получили значительного развития, ходом вещей были отодвинуты на задний план, зачахли, а приемный ребенок после недолгого кризиса, наоборот, начал расти и набирать силу.
Столыпин, будучи саратовским губернатором, предлагал организовать широкое содействие созданию крепких индивидуальных крестьянских хозяйств на государственных и банковских землях. Эти хозяйства должны были стать примером для окружающих крестьян, подтолкнуть их к постепенному отказу от общинного землевладения. Когда Столыпин пришел в МВД, оказалось, что там на это дело смотрят несколько иначе. Длительный период, когда власти цеплялись за общину как за оплот стабильности и порядка, уходил в безвозвратное прошлое. Подспудно и постепенно брали верх иные тенденции. В течение ряда лет группа чиновников МВД во главе с В. И. Гурко разрабатывала проект, долженствовавший осуществить крутой поворот во внутренней политике правительства. К приходу Столыпина Гурко занимал пост товарища министра, основные идеи и направления проекта уже сформировались, работа продолжалась. В отличие от столыпинского замысла проект Гурко имел в виду создание хуторов и отрубов на надельных (крестьянских) землях (а не на государственных и банковских). Разница была существенной. Впрочем, не это было самое главное в проекте Гурко. Образование хуторов и отрубов даже несколько притормаживалось ради другой цели – укрепления надельной земли в личную собственность. Каждый член общины мог заявить о своем выходе из нее и закрепить за собой свой чересполосный надел, который община отныне не могла ни уменьшить, ни передвинуть. Зато владелец мог продать свой укрепленный надел даже постороннему для общины лицу. С агротехнической точки зрения такое новшество не могло принести много пользы (надел как был чересполосным, так и оставался), но оно было способно сильно нарушить единство крестьянского мира, внести раскол в общину. Предполагалось, что всякий домохозяин, потерявший в своей семье несколько душ и со страхом ожидающий очередного передела, непременно ухватится за возможность оставить за собой в неприкосновенности весь свой надел. Проект Гурко представлял собой удобную площадку, с которой правительство могло приступить к форсированной ломке общины. Столыпин же, как мы помним, будучи саратовским губернатором, не ставил вопрос о такой ломке.
В конце 1905 г., когда дела у царского правительства были из рук вон плохи, главноуправляющий землеустройством и земледелием Н. Н. Кутлер поставил вопрос о частичном отчуждении помещичьих земель. И даже Д. Ф. Трепов тогда вроде бы сочувственно отнесся к этому плану. Но царь после недолгого колебания решительно отверг кутлеровский проект, а сам Кутлер с треском вылетел в отставку. Впоследствии никто из министров и мысли не допускал о том, чтобы явиться к царю с подобным предложением.
Столыпин, как видно, считал, что в таком проекте нет надобности. Частичное отчуждение помещичьей земли фактически уже идет. Многие помещики, напуганные революцией, продают имения. Важно, чтобы Крестьянский банк скупал все эти земли, разбивал на участки и продавал крестьянам. Из перенаселенной общины лишние работники уйдут на банковские земли. Идет переселение в Сибирь. Под воздействием определенных правительственных мер община прекратит эти свои бесконечные земельные переделы. Надельная земля перейдет в личную собственность. Некоторые крепкие хозяева станут заводить хутора и отруба на общинных землях. Правда, это довольно трудно: если закончились переделы, а некоторые полосы стали личной собственностью, то как передвинуть наделы всех крестьян, чтобы выкроить хутор? Но над этим вопросом работает А. А. Кофод, главный теоретик из Главного управления землеустройства и земледелия.
Примерно так сложилась у Столыпина общая концепция реформы. В этих рамках он смирился с проектом Гурко и даже как бы "усыновил" его. Правда, это был не тот случай, когда приемное чадо становится похожим на отца. Скорее происходило обратное. " Надо вбить клин в общину ", – говорил Столыпин своим сподвижникам. " Вбить клин", заставить прекратить переделы, наделать хуторов и отрубов на общинных землях – все эти идеи подспудно или открыто были выражены в проекте Гурко. Оттуда Столыпин их и почерпнул.
10 октября 1906 г., когда этот проект рассматривался в Совете министров, Столыпин сам, без помощи Гурко, ее докладывал и защищал. Все члены правительства находили, что "община не заслуживает далее покровительства закона". Разногласия возникли лишь насчет того, надо ли проводить этот проект по 87-й статье, или следует дождаться Думы. Меньшинство членов Совета министров ссылалось на то, что "отрицательный взгляд самих крестьян на общину еще не доказан". Следовательно, не исключено массовое недовольство. Между тем правительство, издав этот указ по 87-й статье, будет лишено возможности сослаться на мнение народного представительства и вряд ли сможет "отразить обвинения в некоторой узурпации законодательных прав".
Деятельность Крестьянского банка вызывала растущее раздражение среди помещиков. Это проявилось в резких выпадах против него на III съезде уполномоченных дворянских обществ в марте-апреле 1907 г. Делегаты были недовольны тем, что банк продает землю только крестьянам (некоторые помещики были не прочь воспользоваться его услугами как покупатели). Их беспокоило также то, что банк не совсем еще отказался от продаж земли сельским обществам (хотя он старался продавать землю в основном отдельным крестьянам цельными участками). Общее настроение дворянских депутатов выразил А. Д. Кашкаров: " Я полагаю, что Крестьянский банк не должен заниматься разрешением так называемого аграрного вопроса... аграрный вопрос должен быть прекращен силой власти".
В это же время крестьяне весьма неохотно выходили из общины и укрепляли свои наделы. Ходил слух, будто тем, кто выйдет из общины, не будет прирезки земли от помещиков.
Только после окончания революции аграрная реформа пошла быстрее. Прежде всего, правительство предприняло энергичные действия по ликвидации земельных запасов Крестьянского банка. 13 июня 1907 г. этот вопрос разбирался в Совете министров, было решено образовать на местах временные отделения Совета банка, передав им ряд важных полномочий. В длительную командировку, для участия в работе этих отделений, отправились многие видные чиновники Министерства финансов, МВД и Главного управления землеустройства и земледелия.
С некоторой обидой А. А. Кофод позднее вспоминал, что "весной 1907 г. даже Столыпин считал землеустройство побочным вопросом в сравнении с громадной работой, которую требовалось провести для распределения огромных земельных площадей, купленных Крестьянским банком". До Кофода дошла весть, что и его собираются заслать в одно из временных отделений. Сослуживцы советовали не сопротивляться, поскольку "Петр Аркадьевич не любит, когда противоречат его планам, даже в деталях". Но Кофод был занят составлением инструкции по землеустройству и считал себя "единственным человеком, который имеет ясное представление о том, как правильно должна быть сделана эта работа". Исполненный собственного достоинства, как истинный европеец, он явился к Столыпину и сумел себя отстоять.
Отчасти в результате принятых мер, а больше того – вследствие изменения общей обстановки в стране дела у Крестьянского банка пошли лучше. Всего за 1907–1915 гг. из фонда банка было продано 3909 тыс. дес., разделенных примерно на 280 тыс. хуторских и отрубных участков. До 1911 г. объем продаж ежегодно возрастал, а затем начал снижаться. Это объяснялось, во-первых, тем, что в ходе реализации указа 9 ноября 1906 г. на рынок было выкинуто большое количество дешевой надельной "крестьянской" земли, а во-вторых, тем, что с окончанием революции помещики резко сократили продажу своих земель. Оказалось, что подавление революции в конце концов не пошло на пользу созданию хуторов и отрубов на банковских землях, а реализация проекта Гурко сильно подрезала это дело. Оно заняло видное, но все же второстепенное место в аграрной политике правительства. Между тем именно это направление политики было наиболее близко Столыпину.
Вопрос о том, как распределялись покупки банковских хуторов и отрубов среди различных слоев крестьянства, исследован недостаточно. По некоторым прикидкам, богатая верхушка среди покупателей составляла всего 5–6 %. Остальные принадлежали к среднему крестьянству и бедноте. Ее попытки закрепиться на землях банка объяснялись довольно просто. Многие помещичьи земли, из года в год сдававшиеся в аренду одним и тем же обществам, стали как бы частью их надела. Продажа их Крестьянскому банку ударила в первую очередь по малоземельным хозяевам. Между тем банк давал ссуду в размере до 90–95% стоимости участка. Продажа укрепленного надела обычно позволяла уплатить первый взнос. Некоторые земства оказывали помощь по обзаведению на хуторах. Все это толкало бедноту на банковские земли, а банк, имея убытки от содержания купленных земель на своем балансе, не был разборчив в выборе клиентов.
Ступив на банковскую землю, крестьянин как бы восстанавливал для себя те изнурительные и бесконечные выкупные платежи, которые под давлением революции правительство отменило с 1 января 1907 г. Вскоре появились недоимки по банковским выплатам. Как и прежде, власти вынуждены были прибегать к рассрочкам и пересрочкам. Но появилось и нечто такое, чего крестьянин раньше не знал: продажа с молотка всего хозяйства. С 1908 по 1914 г. таким путем было продано 11,4 тыс. участков. Это, по-видимому, было прежде всего мерой устрашения. И основная часть бедноты, надо думать, осталась на своих хуторах и отрубах. Для нее, однако, продолжалась та же жизнь (" перебиться", " продержаться", " дотянуть"), какую она вела в общине.
Впрочем, это не исключает того, что на банковских землях появились и достаточно крепкие фермерские хозяйства. С этой точки зрения землеустройство на банковских землях было перспективнее, чем на надельных. Однако, как уже говорилось, таких хозяйств изначально было немного.
Наладив деятельность Крестьянского банка, правительство вплотную занялось реализацией указа 9 ноября 1906 г. На места заспешили министерские ревизоры, потребовавшие от губернских и уездных чиновников, чтобы все их силы сосредоточились на проведении аграрной реформы. Земские начальники, уличенные в нерадивости, увольнялись в отставку. Это резко подхлестнуло активность тех, кто оставался на службе. Явившись в то или иное село и собрав сход, они первым делом спрашивали: " Почему не укрепляетесь? Кто вас смущает?" Печать была переполнена сообщениями о произволе администрации. Аресты сельских старост и отдельных крестьян, запрещение высказываться на сходах против указа, вызов стражников и содержание их за счет общества – таков перечень средств, наиболее широко применявшихся властями. Практиковалась и административная высылка особо активных противников реформы из числа крестьян. Сведения о таких высылках можно найти и в литературе, и в архивах. К сожалению, общее число крестьян, высланных за агитацию против реформы, до сих пор не подсчитано.
Психология государственных деятелей, говорящих одно и делающих другое, – явление поистине загадочное. По-видимому, редко кто из них в такие моменты сознательно лжет и лицемерит. Благие намерения провозглашаются чаще всего вполне искренне. Тот же Столыпин, как мы помним, изначально вовсе не хотел насильственного разрушения общины. Другое дело, что не они, выступающие с высоких трибун, составляют множество тех бумаг, в которые и выливается реальная политика. Они их только подписывают, не всегда успев даже бегло просмотреть, не запомнив и, конечно же, не имея представления, какова статистика тех или иных распоряжений. Если при подписании какого-либо документа возникнет сомнение, то докладывающий его чиновник (человек, несомненно, толковый и дельный, показавший свою преданность) тут же все объяснит или предпримет какой-либо маневр. В крайнем случае – обидится (это на начальство тоже иногда действует). После недолгих колебаний документ будет подписан.
Третьеиюньский государственный переворот коренным образом изменил обстановку в стране. Крестьянам пришлось оставить мечты о скорой "прирезке". Темпы реализации указа 9 ноября 1906 г. резко возросли. В 1908 г. по сравнению с 1907 г. число укрепившихся домохозяев увеличилось в 10 раз и превысило полмиллиона. В 1909 г. был достигнут рекордный показатель – 579,4 тыс. укрепившихся. Представители правительства, в том числе Столыпин, жонглировали этими цифрами в законодательных собраниях и в беседах с репортерами. Но с 1910 г. темпы укрепления стали снижаться. Искусственные меры, введенные в закон 14 июня 1910 г., не выправили кривую. Численность выделяющихся из общины крестьян стабилизировалась только после выхода закона 29 мая 1911 г. " О землеустройстве". Однако вновь приблизиться к наивысшим показателям 1908–1909 гг. так и не удалось.
За эти годы в некоторых южных губерниях, например в Бессарабской и Полтавской, общинное землевладение было почти совсем ликвидировано. В других губерниях, например в Курской, оно, утратило первенствующее положение. (В этих губерниях и раньше было много общин с подворным землевладением.) Но в губерниях северных, северо-восточных, юго-восточных, а отчасти и в центрально-промышленных реформа лишь слегка затронула толщу общинного крестьянства.
Чересполосно укрепляемая личная крестьянская земельная собственность весьма отдаленно походила на классическую римскую "священную и неприкосновенную частную собственность". И дело не только в правовых ограничениях, налагавшихся на укрепленные наделы (запрещение продавать лицам некрестьянского сословия, закладывать в частных банках). Сами крестьяне, выходя из общины, первостепенное значение придавали закреплению за собой не конкретных полос, а общей их площади. Поэтому они, случалось, были не прочь принять участие в общем переделе, если при этом не уменьшалась площадь их надела (например, при переходе на "широкие полосы"). Чтобы власти не вмешались и не расстроили дело, такие переделы иногда производились тайно. Бывало, что такой же взгляд на укрепляемую землю усваивало и местное начальство.
Со смешанным чувством относился Столыпин к такому развитию. С одной стороны, он понимал, что только рассечение надела на отруба изолирует крестьянские хозяйства друг от друга, только полное расселение на хутора окончательно ликвидирует общину. Крестьянам, рассредоточенным по хуторам, трудно будет поднимать мятежи. " Совместная жизнь крестьян в деревнях облегчала работу революционерам", – писала М. П. Бок явно со слов отца. Этот полицейский подтекст реформы нельзя упускать из виду.
С другой стороны, Столыпин не мог не видеть, что вместо крепких, устойчивых хозяйств землеустроительное ведомство фабрикует массу мелких и заведомо слабых – таких, которые никак не могли стабилизировать обстановку в деревне и стать опорой режима. Однажды, прочитав отчет, подготовленный в Главном управлении землеустройства и земледелия, Столыпин написал главноуправляющему А. В. Кривошеину: " Со слишком большою силою хулятся единоличные выделы. Хвалите и дайте должную оценку сплошному разверстанию целых селений, но не опорочивайте единоличных выделов". Однако он не в силах был развернуть громоздкую машину землеустроительною ведомства таким образом, чтобы она действовала не так, как ей удобно, а как нужно для пользы дела. Тем более что руководители ведомства были уверены, что действуют так, как надо.