- Ваш папа оказался очень разговорчивым сокамерником, - продолжал господин Обезьянов. – От большой тоски по Весёлой Вдове, которую этот несчастный и не думал обвинять в своих злоключениях, Филипп Столетов говорил, говорил, говорил…
Но рассказывал не только о ней, а и о вашей матери и о вас, и даже о вашей идиосинкразии на розы. Так что нет у вас никакой сестры-близнеца.
Лизавета Столетова покраснела и хотела тут же что-нибудь соврать, но у неё не получилось.
- Вы сейчас, наверное, не в форме, - хитро подмигнул Обезьянов. – Поэтому просто слушайте дальше. Однажды бедняга Филипп Столетов показал мне ветхий журнал из тюремной библиотеки. Если перевести название этого журнала, то получается нечто вроде «Преданья старины глубокой». На одной из страниц я увидел древнюю фотографию юной дамы, как мне показалось, совершенно неземной красоты.
«Это бабушка матери моей дочери! – с грустью и гордостью сказал Филипп Столетов (вот ведь выразился!). – Урождённая княжна Тараканова».
Я не мог оторваться от портрета, а тем временем мой сокамерник поведал мне о фамильных драгоценностях урождённой княжны, которые, якобы, исчезли сто лет назад.
«Я думаю, что на самом деле они не исчезли, - сказал он. – Моя бывшая супруга когда-то давным-давно посетовала, что её бабушка просто всю жизнь перепрятывала эти драгоценности с места на место, но от всех скрывала, куда – от греха подальше, к памяти поближе».
Я тогда подумал, что это ещё одно предание одного из аристократических родов, наподобие историй о фамильных привидениях, и не придал сообщению Столетова никакого значения. Меня в тот момент занимало только восхитительное дамское личико на фотографии в журнале.
Есть такие лица, совокупность черт которых сулит одновременно и надежду на соприкосновение с неким идеальным прекрасным миром, и опасность от этого соприкосновения.
Вскоре я бежал из тюрьмы очень дерзким и оригинальным способом, который если и открою кому-нибудь, то только за бешеные деньги – это моё великое изобретение. Перед побегом я тайком от Столетова вырвал из журнала фотографию княжны и спрятал на груди – на счастье. И счастье сопутствовало мне.
Недавно я по своим авантюрным делам оказался в ваших краях, где случай свёл меня со старейшей скупщицей краденого и салонной ведьмой старухой Шимпанз ю к. По рекомендации авторитетных людей я ночевал в одной из комнат её двухэтажной виллы в фешенебельном районе Коп е евка.
Посреди ночи я проснулся от шороха и в свете Луны из окна увидел, как старуха Шимпанзюк в чепце и с маленьким фонариком в беззубом рту профессионально шарит по карманам моего пиджака, висевшего на спинке стула.
Когда старуха достала из моего бумажника и развернула сложенный портрет княжны, который я так и носил с собой на счастье, она тихонько охнула, но поскольку во рту у неё был фонарик, то, скорее, хрюкнула.
Тогда я включил настольную лампу.
Старуха Шимпанзюк вздрогнула и застыла с фонариком во рту.
- Несолидно, мадам! – сказал я, не удержавшись от смеха и от этого сразу подобрев.
Старуха Шимпанзюк выплюнула фонарик и прошамкала:
- Да, ладно вам, юноша! Штарая привыщка. Я таким ображом многих мушоров выщишлила. (Старая привычка. Я таким образом многих мусоров вычислила.)
В самообладании ей было отказать трудно.
Я всё еще смеялся, а старуха Шимпанзюк мгновенно достала из кармана своего халата искусственную челюсть и вставила в рот.
- Так что не обижайтесь, - продолжала она. – А я вас за доставленное неудовольствие развлеку. Когда-то я имела дело с этой особой – с урождённой княжной Таракановой…
Тут уже вздрогнул я.
- …Много лет назад она продала мне бриллиантовое колье из фамильных драгоценностей князей Таракановых. Конечно, тогда эта госпожа уже выглядела не так, - старуха Шимпанзюк ткнула скрюченным пальцем в портрет, - но всё равно производила впечатление.
«Значит, их сокровища не исчезли сто лет назад! – подумал я. – Значит, они, действительно, остались у княжны!»
- Мы отметили нашу сделку, - старуха Шимпанзюк закатила глаза от очень приятного воспоминания. – О, как мы отметили нашу сделку! В живописнейшем и уютнейшем лесу на турбазе «Избушки»! С цыганами и цирковыми хищниками!
Княжна расчувствовалась и сетовала, что в их роду фамильные драгоценности наследуют по женской линии, но её внучка недостойна их, потому что связалась с каким-то слабовольным прощелыгой, который, конечно, пустит все сокровища по ветру. Что, если бы Бог дал ей правнучку, правнучка унаследовала бы всё, но таинственным образом.
«А Бог-то правнучку послал! – снова подумал я. – Но где её найти?»
Я совсем перестал злиться на старуху Шимпанзюк и утром покинул её виллу в полной решимости поскорей найти Лизавету Столетову, как только улажу срочные дела.
А через несколько дней в приёмной у дантиста я листал журнал и наткнулся на это, - господин Обезьянов кивнул на фотографию Лизаветы в бикини и с дрелью. – Узнать в редакции, где вас искать, уже было делом техники.
- Но позвольте, - сказала Лизавета Столетова. – Как вы узнали, что это – я… то есть, правнучка урождённой княжны Таракановой?
- А вот как.
Господин Обезьянов достал из нагрудного кармана бумажник, из бумажника – сложенную журнальную страницу и развернул её рядом с фотографией Лизаветы с дрелью.
Это был древний портрет урождённой княжны Таракановой.
- Батюшки! – подскочил в своём углу пристукнутый жених. – Одно и то же лицо!
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,