Обеспечение прав и свобод человека - одна из основных задач преобразований, призванная изменить положение человека, создать ему достойные условия для жизни, гарантировать свободу, неприкосновенность личной жизни, социальную защищенность, активное участие в политическом процессе. Главная задача государственной политики, ориентированной на обеспечение прав человека, состоит в создании условий, которые позволяют правам и свободам человека полностью развернуться, а организованному обществу контролировать деятельность государственной власти, ее органов и должностных лиц. Такую политику способна обеспечить «отзывчивая» (открытая) модель государственной службы в демократическом обществе. Открытость системы управления обеспечивается высокой степенью ее адаптивности, развитой технологией взаимодействия с общественностью, способностью работать в режиме «опережения», т. е. прогнозирования тенденций развития, что выступает условием «выживания» как отдельных функциональных структур, так и системы в целом.
Концептуальной основой политики постсоветских государств в области прав человека являются принципы, признанные международным сообществом: признание неотъемлемых и неотчуждаемых прав и свобод человека; обязанность правового государства - обеспечение прав и свобод человека; права и свободы человека могут быть ограничены только законом; принцип разделения властей, сдерживающий тенденции авторитаризма со стороны властных структур; сфера полномочий государства должна быть законодательно сведена к минимуму, достаточному для обеспечения им правопорядка, справедливых условий свободного экономического развития и интересов безопасности общества в целом; контроль общества за осуществлением государственными органами своих полномочий должен обеспечиваться демократическими процедурами делегирования власти и принципом ответственности перед народом; конфликт интересов разрешается в рамках права, с соблюдением принципа равенства сторон перед законом и др. Это в равной степени относится к гражданам, их объединениям, любым государственным структурам и государству в целом. Государство и личность признаются равными сторонами в судебном споре. Формирование политики в области прав человека предусматривает разработку и реализацию комплекса нормативно-правовых актов в области прав и свобод человека, включающего конституцию, законы, постановления Правительства, Конституционного Совета, решения Верховного Суда и др. нормативные акты.
Главным нормативно-правовым актом, закрепляющим основные принципы государственной политики в области прав человека, является конституция. В России, Украине, Казахстане, Кыргызстане и других постсоветских государствах разработаны и приняты новые конституции, в которых четко прослеживается ряд принципиальных различий, касающихся конституционных прав и свобод, по сравнению с положениями советских конституций.
Во-первых, концептуально по-иному определена роль института прав и свобод человека и гражданина: большинство постсоветских государств признало приоритет прав и интересов личности по отношению к интересам государства.
Во-вторых, права и свободы получили новое теоретико-правовое обоснование: отвергается их трактовка как исключительно дарованных государством, права и свободы человека признаются неотчуждаемыми и принадлежащими каждому от рождения.
В-третьих, конституции содержат иную систему прав и свобод, отвечающую сложившимся общепринятым международным стандартам, на первое место выдвинуты личные права и свободы: право на жизнь, достоинство личности, личная неприкосновенность, неприкосновенность жилища, свобода передвижения, свобода мысли и слова.
В-четвертых, существенно расширена связь национального законодательства о правах и свободах с международным правом: общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры объявлены в большинстве конституций составной частью действующего законодательства.
В-пятых, конституции формулируют конституционно-правовые принципы реализации прав и свобод. Они касаются как действий государства, так и поведения граждан. Права и свободы гражданина являются непосредственно действующими; не должны издаваться законы, отменяющие или ущемляющие установленные права и свободы; последние могут быть ограничены только законом; нормативные акты, затрагивающие права, свободы и обязанности гражданина, подлежат обязательному опубликованию; осуществление прав и свобод не должно нарушать права и свободу других лиц.
В-шестых, современное конституционное регулирование прав и свобод ряда постсоветских государств отличается широкими возможностями для их защиты: судебные органы, институт парламентского уполномоченного по правам человека, право обращения в международные органы, правозащитные неправительственные организации, институт адвокатуры и др.
Конституции России, Кыргызстана, Армении, Украины и др. четко определяют пределы ограничений в интересах общественного блага, запрещая ограничивать и вовсе ряд прав и свобод. Конституционное закрепление прав и свобод личности - только первый этап реализации в жизнь новых взаимоотношений личности и государства.
Большинство постсоветских государств (Россия, Грузия, Казахстан, Кыргызстан и др.) концептуально признали международные стандарты прав человека, стали членами международных организаций (ООН, Совет Европы, СНГ и др.). Так, в конституции Грузии международным принципам и нормам о правах человека придан высокий статус: «Грузия признает и соблюдает общепризнанные права и свободы человека как непреходящие и высшие человеческие ценности. При осуществлении власти народ и государство ограничены этими правами и свободами как непосредственно действующим правом». Россия в январе 1996 г. вступила в Совет Европы, в 1998 г. ратифицировала Европейскую Конвенцию о защите прав человека и основных свобод и дополнительные протоколы к ней, признав тем самым юрисдикцию Европейского Суда.
В постсоветских государствах разработаны законы, определяющие основные принципы и содержание государственной политики в области прав человека. Важнейшие нормативные акты (например, Декларации независимости), принятые многими постсоветскими государствами, базируются на признании естественных прав человека, равенства всех перед законом, закрепляют необходимость последовательной гуманизации общественных отношений и утверждение человеческого измерения как главного критерия конституционности государства. Например, в Российской Декларации прав и свобод человека и гражданина (1991 г.) категория прав человека выступает в качестве сердцевины идеологии и практики демократизации общества. Этот документ основывается на международных стандартах и предусматривает осуществление прав человека и гражданина на уровне признанных международным обществом норм и принципов.
Вместе с тем, в политике постсоветских государств, стремящихся ускоренными темпами достигнуть современной стадии общецивилизационного развития, прослеживается противоречивость разработанных нормативноправовых актов, концепций и программ. Российская внешнеполитическая концепция (от 10 июля 2000 г.), например, при уважении к правам человека все же выше ставит испытанный принцип государственного суверенитета. Серьезно принижена конституционная ценность человеческой жизни и законодательством, регулирующим деятельность правоохранительных органов. Если в первые годы независимости в постсоветских государствах достаточно четко звучали требования необходимости общественного контроля над силовыми структурами (Россия, Казахстан, Кыргызстан и др.), то во второй половине 90-х годов вопрос о контроле над органами безопасности ставится уже не так настойчиво. Если в Законе 1992 г. об органах безопасности на первом месте стоял парламентский контроль и закреплялось положение о «подотчетности и подконтрольности высшим органам государственной власти управления Российской Федерации», то в Законе 1995 г. «Об органах Федеральной службы безопасности Российской Федерации» это положение из перечня принципов деятельности органов ФСБ исчезло и на первый план вышел президентский контроль. В Законе 1998 г. «О борьбе с терроризмом», предусматривающем возможность широких ограничений прав и свобод граждан «в зоне проведения контртеррористической операции», о парламентском контроле не упоминается вообще [1].
Как известно, государственная политика в области прав и свобод человека должна опираться на прочный фундамент законов. Принимаемые государством законы должны быть непротиворечивыми, не иметь пробелов и предусматривать механизм их реализации. Несоответствие этим критериям, с одной стороны, позволяет органам власти принимать решения, опираясь на тот юридический акт, который в большей мере отвечает их ведомственным, корпоративным или иным интересам, а также восполнять пробел закона собственным усмотрением, а с другой стороны, лишает гражданина реальной возможности отстаивать свои права и интересы. Как правило, законопроекты разрабатываются ведомствами, призванными их исполнять. В силу этого нередко их собственные, внутриорганизационные интересы становится приоритетными в ущерб интересам человека и общества. В последнее время проявилась тенденция решать проблемы борьбы с коррупцией и преступностью за счет ограничения конституционных прав и свобод личности, тогда как основным направлением борьбы с коррупцией должно стать сокращение сферы властных полномочий чиновника. Эти обстоятельства не учитываются в ряде законопроектов, которые в то же время содержат положения, нарушающие право обвиняемого на защиту, расширяющие сферу уголовных репрессий, подрывающие принципы правосудия.
Права и свободы граждан нарушаются и в результате принятия ведомственных инструкций, призванных регламентировать порядок осуществления законов, а на практике приводящих к созданию дополнительных препятствий. Они носят фактически закрытый характер, отсутствует процедура оценки их соответствия конституции и законам. Таким образом, наблюдаемый в 90-е годы разрыв между положениями конституции, действующими законами, подзаконными и ведомственными актами свидетельствует о раздробленности правового пространства в сфере защиты прав человека и отражает объективные закономерности развития постсоветских государств, незавершенность экономических и социальных преобразований.
Важнейшим направлением государственной политики постсоветских государств стало вступление их в различные международные организации (ООН, Совет Европы и др.), что позволило расширить политические и правовые возможности человека и гражданина для защиты своих прав. Содержание и методы внешнеполитической деятельности постсоветских государств изменяются в зависимости от международной обстановки и внутриполитической ситуации. Во внешнеполитической деятельности постсоветских государств в осуществлении провозглашенного ими курса на утверждение прав и свобод человека имеется ряд общих и особенных черт. Если в начале 90-х гг. ХХ в., в период развития молодых независимых государств, постсоветкие государства в большей степени ориентировались в области прав человека на внешнеполитические инициативы Запада, а в середине 90-х гг. России, Беларуси, Украины, Грузии и др. в связи с обозначившими разногласиями с Западом, а также усложнением условий выполнения принятых обязательств, при принятии новых документов в области прав человека стала более взвешенной и осторожной. Вторая половина 90-х годов характеризуется появлением определенной согласованности национальных целей с конкретным содержанием политики.
Постсоветские государства, вступив в ООН, ОБСЕ и другие организации, приняли на себя обязательства выполнять общепризнанные нормы в области прав человека. Вступив в ОБСЕ, например, и подписав Хельсинкский заключительный акт, постсоветские государства согласились на контроль других государств - членов ОБСЕ за положением прав человека. Вместе с тем присоединение, например, России к Совету Европы, как считают некоторые политологи, было преждевременным и продиктованным политическими соображениями. С учетом того, насколько российское законодательство и реальная практика отличаются от стандартов Совета Европы, членство в нем неизбежно вызовет проблемы как для России, так и для Совета. М. Дженнис из Оксфордского университета выразил опасение, что «при неспособности России внутренними средствами добиться выполнения европейских законов в области прав человека и подчиниться решениям страсбургских институтов стремление помочь России приведет к образованию двухъярусной системы прав человека и даст правительствам некоторых стран-членов повод ослабить собственные усилия по выполнению требований страсбургской системы». Такая ситуация является источником политики «двойных стандартов», которую постсоветские государства, как правило, осуждают, но вместе с тем сами являются участниками ее формирования. В связи с этим актуализировалась проблема взаимоотношений постсоветских государств с международными организациями, темпы ратификации тех или иных международных актов в области прав человека. Необходим более взвешенный подход к принятию обязательств по международным стандартам на основе объективного анализа всех имеющихся ресурсов и возможностей для их реализации. Считаем важным сформулировать условия, определяющие приемлемый статус постсоветских государств в «европейском доме».
Важным направлением государственной политики явилась реализация закрепленных в ратифицированных международных договорах, конституциях и законах норм и принципов в области прав человека, в т. ч. формирование определенных механизмов и органов, которые обеспечивали бы их реализацию. В большинстве стран были созданы Комиссии по правам человека при президентах государств, Уполномоченные по правам человека (Латвия, Грузия, Россия и др.), которые играют различную политическую роль и занимают разное положение в системе органов государственной власти постсоветских государств.
Необходимым элементом демократической системы и важным инструментом обеспечения прав граждан являются органы конституционного контроля. Политика права, проводимая органами конституционного контроля, независимо от модели их организации и методов деятельности, должна выражаться в защите конституции и конституционных прав и свобод граждан, а также в случае необходимости - в осуществлении активной роли посредника между законодательной и исполнительной ветвями власти. К примеру, за 1991 - 2001 гг. Конституционный Суд РФ рассмотрел свыше 3 тыс. обращений, принял около 200 постановлений, тысячи определений по жалобам граждан, направленных на защиту их конституционных прав и свобод. В работе органов конституционного контроля постсоветских государств стала вполне обычной практика ссылка на международные правовые нормы.
Занимая особое место в системе органов государственной власти, органы конституционного контроля России, Кыргызстана, Казахстана и др. нередко оказывались в центре политических кризисов и выступали арбитрами по принципиальным проблемам переходного периода. С этим связана противоречивость их положения - они оказались, с одной стороны, заложниками предшествующей тоталитарной идеологической традиции и порожденной ею модели номинального конституционализма, с другой - активной силой конституционной модернизации, направленной на трансформацию этой традиции. Противоречие заключалось в выборе позиции между формально-правовым решением проблемы (исходя из несовершенства конституционного законодательства переходного периода) и ее решением с точки зрения демократических принципов. Этот второй путь, часто оказываясь менее обоснованным с формально-нормативной точки зрения, более соответствовал задачам политико-правовой модернизации, предусматривал необходимость соотнести правовые решения с их социальными и политическими последствиями. В постсоветской истории возникали ситуации, когда необходимо было сделать выбор между правовым и политическим решением. В ходе крупных социальных потрясений преимущество отдавалось нередко политическим решениям, под которые затем подводилась правовая основа. На начальном этапе политической трансформации органы конституционного контроля нередко занимали консервативную позицию, а их решения носили противоречивый характер в силу своей функциональной роли в политической системе, генетической связи с прежним режимом, а также быстрой смены законов и всего «правового климата» в обществе. Необходимо учитывать и социальное давление на органы конституционного контроля, выражающееся в моральной оценке его постановлений обществом, признании их легитимными или нелегитимными.
Правозащитную роль в странах Центральной Азии призваны выполнить конституционные суды (кроме Туркменистана, где институт конституционного суда не был учрежден), а в Казахстане - Конституционный совет. Однако подход к реализации названной функции органами конституционного контроля в странах Центральной Азии различен. Например, Конституционный суд Кыргызской Республики принимает решения о конституционности правоприменительной практики, затрагивающей конституционные права граждан. Право на обращение в Конституционный суд с конституционной жалобой принадлежит юридическим лицам и гражданам по вопросам, непосредственно затрагивающим их конституционные права, если они не подведомственны другим судам. Предметом конституционной жалобы в этих случаях являются правоприменительные акты либо практика. В результате могут быть признаны неконституционными не только правоприменительные акты и практика, но и положения соответствующих нормативных актов, обусловливающих такую практику. Это является особенностью кыргызской модели конституционного контроля. Конституционный суд не рассматривает вопросы о законности приговоров и иных решений судов, решений органов расследования, прокуратуры по гражданским, уголовным, административным и арбитражным делам, за исключением случаев, когда эти акты были приняты на основании закона, противоречащего конституции [2]. Субъектами обращения в Конституционный суд Узбекистана являются высшие органы государственной власти и должностные лица, т. е. защита прав и свобод гражданина осуществляется опосредованно, через процедуру рассмотрения запросов высших государственных органов и должностных лиц в конституционном судопроизводстве. В Республике Казахстан суд обращается с запросом в Конституционный Совет, если усмотрит, что закон или иной правовой акт, подлежащий применению по конкретному делу, ущемляет закрепленные Основным законом права и свободы человека и гражданина (ст.78 Конституции). В отличие от конституций Кыргызстана и Таджикистана конституция Республики Казахстан не устанавливает право юридических лиц и граждан на обращение с жалобой в орган конституционного контроля на нарушение конституционных прав и свобод граждан, что делает его практически не доступным для большинства граждан страны.
Как показала практика постсоветских государств, в условиях возникшего глубокого финансово-экономического, политического, социального и духовного кризиса сам институт прав и свобод человека подвергся серьезной проверке на жизненность. Декларирование прав и свобод не сопровождалось обеспечением действенных механизмов их применения. Не были разработаны и внедрены процедуры прямого действия норм конституции и международноправовых норм. С одной стороны, отмечает Н. Матузов, общество осознало важность, ценность и необходимость естественных (неотчуждаемых) прав человека, присущих ему от рождения; с другой - оно объективно не в состоянии их обеспечить, гарантировать. Получается, все имеют равные права, но разные возможности их осуществления. Данное трудноразрешимое противоречие становится все более острым и болезненным, выступает сильнейшим социальным раздражителем, источником недовольства широких слоев населения, морально-психологической напряженности [3]. Н. Матузов обращает внимание на не тождественность прав человека для различных социальных слоев и групп населения в смысле возможностей их использования. И само государство имеет для них неодинаковое значение. Соответственно просматривается двойная и даже тройная шкала оценок этих прав. В связи с этим усматривается отчуждение от власти одних и сращивание с ней других. Речь идет, на наш взгляд, о том, что те, у кого власть, имеют более широкие возможности для реализации своих прав и свобод. А рост коррупции в постсоветских государствах усилил это противоречие - не тождественность прав человека для различных слоев населения, поскольку доступ к власти открывал и доступ к собственности и капиталу, а, значит, расширял их экономические и социальные возможности.
В ряде постсоветских государств проявлялось стремление решить внутригосударственные проблемы вооруженным путем (например, война в Чечне, события в Кыргызстане 2002 г., Узбекистане в 2005 г. и др.), а также усилилась милитаризации общества, расширилась сфера деятельности и полномочий спецслужб при отсутствии за ними гражданского контроля. Под предлогом борьбы с преступностью возобладала тенденция расширения полномочий силовых структур и правоохранительных органов в ущерб конституционным правам граждан. В одном из президентских посланий Федеральному Собранию РФ отмечается, что в настоящее время «зреет опасное для развития общества явление: права личности, никогда в отечественной истории не считавшиеся практическим государственным приоритетом, рискуют и впредь оставаться лишь декларированными. По-прежнему власть будет упоминать о них в официальных документах, а граждане - испытывать на себе собственную правовую незащищенность. Другими словами, опасность состоит в дискредитации понятия права человека в социальной и политической практике» [4, с.81]. Об этом свидетельствуют и результаты проведенного кафедрой политологии и политического управления Российской Академии государственной службы в 2003 г. социологического исследования «Государственная служба и гражданское общество в условиях проведения административной и судебно-правовой реформы». Было опрошено в 20 субъектах Российской Федерации 1500 человек по репрезентативной выборке и 200 экспертов - работников исполнительных органов власти [5, с. 141]. Материалы исследования показали значительное расхождение в оценках населения и госслужащих целей и смысла проводимых реформ, деятельности государственных служащих. Большинство опрошенных отметили невозможность влияния на решение властей, незащищенность от административного произвола, неспособность административной системы эффективно оказывать услуги обществу и отдельным гражданам. И хотя в структуре политического и правового общественного сознания доминировали установки на создание сильного государства (ее выразили 92,8 %
респондентов), обеспечение верховенства закона (90,3 %), открытость органов государственной власти (82,6 %), большинство госслужащих не осознали необходимости открытости и прозрачности государственного управления. Эти тенденции наблюдались в социальной и политической практике всех постсоветских государств. Отсюда важным фактором совершенствования государственной политики является обеспечение максимальной открытости органов государственной власти, принимаемых ими решений. Результатом социально-экономических и политических реформ первой половины 90-х гг. в постсоветских государствах стал огромный разрыв между теорией и практикой прав человека, между формальным их признанием, провозглашением, законодательным закреплением и реальной практикой их осуществления.
Не обеспечивало в судебном процессе равенства сторон - обвинения и защиты - и законодательство постсоветских государств о прокуратуре.
Прокурор располагает по законодательству, по-прежнему, более широкими возможностями, чем защита, в том числе правом опротестовывать уже вынесенные приговоры и прекращать дело в любой момент, не доводя его до суда. Прокуратура, выдвигая обвинение (например, в уголовном правонарушении) и, следовательно, априори защищая интересы государства, не могла одновременно противостоять государству; в равной степени, учреждение, которое санкционирует арест того или иного лица, не может одновременно гарантировать соблюдение прав арестованного. Искажалась роль судьи в судебном процессе: нередко прокурор не присутствовал на судебном заседании и функцию поддержки обвинения приходилось выполнять судье, который выдвигал обвинение и вел допрос свидетелей. Демократические институты постсоветских государств, в том числе правозащитные, были слабыми, не в полной мере выполняли свои функции, что объяснялось также отсутствием глубоких демократических традиций.
Как уже отмечалось, за последние десять лет в большинстве постсоветских государств не удалось достигнуть серьезного продвижения в области прав человека. События последних лет в России, Кыргызстане, Узбекистане, Туркменистане, по мнению зарубежных исследователей, показывают, что правительства взяли курс на ограничение определенных прав и гражданских свобод. Главная причина неэффективности государственной политики - несоответствие между новой конституционной организацией государства, новыми задачами, которые должна решать государственная власть, и во многом сохранившимися старыми подходами и методами управления. Невостребованность идеи и концепции прав человека со стороны государственных институтов, низкий уровень гуманитарного мышления представителей государственной власти выражается в расширении
применения авторитарных методов управления, росте коррупции, несоблюдении законности, слабости исполнительных, правоохранительных и судебных органов в защите прав и законных интересов граждан.
Неэффективность государственной политики в области прав человека, широкое распространение коррупции среди государственных чиновников, ущемление прав граждан способны вызвать кризис доверия к власти и поставить под сомнение ее легитимность. В этих условиях необходима переоценка государственной службой своей роли в обеспечении прав и свобод граждан. Президент страны Н. Назарбаев в своем Послании народу Казахстана «К Конкурентоспособному Казахстану, конкурентоспособной экономике, конкурентоспособной нации!» от 19 марта 2004г. подчеркнул: «Требуются серьезные изменения в государственной службе, системе подготовки и переподготовки государственных служащих в целях значительного повышения уровня государственного управления и качества предоставляемых государством услуг... Необходимо предпринять шаги по укреплению стабильности, демократии и защите прав граждан»[6, с.2].
Государственная служба должна быть направлена на защиту, обслуживание интересов граждан, их прав и обязанностей, обеспечение организованности, порядка и социального равновесия в обществе. По своей внутренней природе государственная служба является деятельностью в области управления, где актуально осознанное, систематическое и целесообразно организованное воздействие на общество и все его структуры. В основе государственной политики должна лежать взаимосвязанная и согласованная деятельность законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти по обеспечению жизни человека, его прав и свобод как высшей ценности.
Приоритетом современной государственной политики должно стать создание институтов и механизмов, способных обеспечить защиту прав человека. Новые институты в постсоветских государствах возникали в ситуации поиска механизмов стабилизации политической обстановки. С этой целью в Казахстане было создано постоянно действующее совещание по демократизации, в Кыргызстане - Конституционное совещание, в состав которых вошли руководители органов исполнительной и судебной власти, депутаты Парламента, представители политических партий, неправительственных организаций и творческой интеллигенции.
Известно, процесс освобождения от переживших свое историческое и политическое время институтов, структур и личностей возможен посредством выборов. Только через политико-правовую ротацию власти здесь может сложиться устойчивое равновесие сил и интересов, составляющих в действительности реальную основу реализации прав и свобод человека в обществе. Выборы в постсоветских государствах стали важнейшим институтом, посредством которого формируются высшие органы государства. Они в отличие от советского периода стали проходить в большинстве своем на альтернативной и конкурентной основе.
Вместе с тем, за время политических преобразований выборы хотя и стали более демократичными, но, по-прежнему, не отвечали стандартам ОБСЕ как в отношении законодательства, так и практики проведения выборов. По оценке ОБСЕ, в Кыргызстане (2000г.) наблюдалось принятие решений, препятствующих участию политических партий и кандидатов в выборах, вмешательство прокуроров и других должностных лиц в избирательный процесс. В Таджикистане (2000 г.) избирательное законодательство не отвечало стандартам ОБСЕ, в т. ч. по вопросам независимости избирательных комиссий, прозрачности процесса подсчета голосов и подведения результатов выборов, отмечались вмешательство со стороны должностных лиц и ангажированность СМИ. В Туркменистане (1999 г.) констатируется отсутствие даже минимального уровня плюрализма и серьезное ограничение основных прав человека [7].
Не претерпела каких-либо серьезных перемен ситуация с выборами и в 2004-2006 гг. А ведь значение периодически проводимых выборов и связанных с ними юридических гарантий прав граждан в том и состоит, чтобы привлечь к процессу принятия решений широкие слои населения, блокировав тем самым любые проявления монополии на власть. Тенденции политического развития Туркменистана за последние восемь лет - от продления полномочий без выборов до полной отмены этих выборов, от декларирования политического плюрализма до официального его игнорирования - показывают, что ситуация будет развиваться в направлении подавления прав и свобод граждан.
Отсутствие в стране многопартийности, свободных выборов и свободы слова объясняется «особенностями туркменской модели демократии». Таким образом, граждане Туркменистана полностью отстранены от участия в политической жизни. Сложной ситуация с правами и свободами человека была и в Таджикистане.
В 2000 - 2005 гг. в России, Беларуси, Кыргызстане, Узбекистане, Украине и других государствах под предлогом борьбы с преступностью и коррупцией расширялись полномочия силовых структур, нарушались права граждан, велась борьба с политической оппозицией. Все эти тенденции могут привести и приводят к утере некоторых демократических завоеваний. Наблюдается и ограничение свободы СМИ. Представитель ОБСЕ по вопросам свободы слова Ф. Дуве. определил Узбекистан как государство со слабой независимой прессой, а Туркменистан - с полным ее отсутствием. В Казахстане, по его мнению, давление на прессу в основном происходит непрямым путем, а через регистрационные процедуры, налоговые инспекции [7, с.47]. В Таджикистане газеты находятся под контролем власти, в результате которого информация подвергается искажениям, а СМИ работают в условиях самоцензуры. Не свободны средства массовой информации и в Молдове. Во многих государствах наиболее крупные СМИ находятся под влиянием мощных финансовых групп.
К 2005-2006 гг. в четырех из пяти стран Центральной Азии ситуация со свободой слова еще более ухудшилась. В Узбекистане стала более жесткой самоцензура редакций, усилились гонения на независимых журналистов со стороны власти. В Туркменистане, по данным правозащитников, ситуация со свободой слова и получением информации не изменилась и, по-прежнему, осталась самой тяжелой в регионе.
В странах региона возникла огромная напряженность и в деятельности судебной системы, не обеспечивался справедливый характер самого судебного процесса. Судебная власть стран региона не стала эффективным средством защиты прав человека. В ряде стран получило распространение положение, когда граждане лишались свободы и права передвижения в течение длительного времени без решения суда. В Грузии, например, в 1998 г. один из каждых пяти заключенных, находящихся в тюрьмах, не получал официально предъявленных обвинений в совершении преступления. В Таджикистане к 1998 г. по-прежнему действовал советский уголовный кодекс, оставалась прежняя незащищенность обвиняемых. Предварительное заключение здесь могло длиться до 15 месяцев. Тревожная ситуация наблюдалась и в других странах (Украина, Беларусь, Узбекистан и др.). Продолжала применяться судебная практика жесткого и несоразмерного наказания за преступления, не представляющие значительной общественной опасности. В большинстве постсоветских государств отсутствовала устойчивая и последовательная судебная политика, а само правосудие нередко было небескорыстно, что не позволяло преодолеть отчуждение населения от системы правосудия. Провозглашенное Конституциями право на получение квалифицированной юридической помощи существенно ограничивалось малочисленностью (по сравнению с цивилизованными странами) адвокатуры, ее низким профессиональным уровнем, узким пределом ее действия.
Повышение качества правосудия, четкое разграничение функций суда и органов уголовного преследования, расширение сферы судебного контроля за предварительным следствием, обеспечение права обвиняемого на суд присяжных призваны сформировать эффективную судебную систему как третью власть, способную осуществлять не только защиту прав человека, но и контроль за законностью действий двух других ветвей власти.
Во второй половине 90-х гг. ХХ в. в большинстве постсоветских государств начался процесс пересмотра законов и нормативных актов, содержащие лазейки для нарушений прав человека и гражданина. Грузия, например, чтобы обеспечить автономный характер деятельности судов, вывела их из подчинения Министерства юстиции, ввела мораторий на применение смертной казни (с 1992 г. по 1997 г. в Грузии был казнен лишь один человек), отменила систему прописки. В ноябре 1997 г. Парламент Грузии отменил смертную казнь.
В целом, процесс отмены смертной казни в постсоветских государствах развивается достаточно сложно и противоречиво.
В обществе не было единства по этому вопросу. Постепенно наиболее продвинутая часть общества добилась того, что решения об отмене смертной казни в 1995 - 1999 гг. приняли Армения, Кыргызстан, Молдова, Латвия, Литва и др. Мораторий на исполнение смертных приговоров объявили Россия, Украина, Азербайджан и др. Отмена смертной казни активно обсуждалась и широкой общественностью Казахстана, а с 1 января 2004 г. в соответствии с указом Президента введен мораторий на смертную казнь. Сегодня уже 107 государств мира отказались от применения смертной казни. Известно, что отмена смертной казни является одним из условий вступления стран в Совет Европы. В самой Европе смертная казнь сохранилась в законодательстве трех государств: России, Албании и
Югославии, однако в каждой из них действует мораторий на ее применение. Решение о введении моратория на смертную казнь в России, Украине и некоторых странах СНГ можно считать скорее политическим. Несмотря на усилия правозащитников, большинство населения, как правило, выступают за сохранение смертной казни как вида наказания. В США, согласно социологическим опросам, такого мнения придерживается 61 % населения, в Великобритании - более 80%. В России и Казахстане - около 70%. По оценкам аналитиков, в среде сотрудников правоохранительных органов этот показатель еще выше - 95-99 % [8].
В большинстве постсоветских государств было резко сокращено число статей, предусматривавших смертную казнь. В Уголовном кодексе, например, России (вступил в силу 1 января 1997 г.) смертная казнь предусматривается для пяти составов преступления, тогда как в Кодексе 1970 г. их было 22. Смертн<