Последний взмах,
Безветренное тихое утро. Снежинки осторожно опускались на замёрзшую землю, сливаясь с неоглядным снежным покровом. Оцепеневшие до весны деревья время от времени звонко трещали на морозе. Неуютная улица пустовала, почти все звери смотрели красочные сны в своих надёжных тёплых логовищах. Почти, но не все. Согревающий чай, теплый плед, потрескивающие дрова в камине – всего этого сейчас не существовало для тех двоих, что встречали утро в лесу близ Каменного города.
Закадычные друзья, кот и кошка, уверенно продвигались вперёд по проваливающемуся снегу. Путь оказался непрост, и кошка перемещалась с помощью забавных коротких прыжков. Конечно, ей в этот момент было не до смеха, она недовольно поглядывала на своего спутника, который без особых усилий преодолевал снежное препятствие. Безусловно, ему в этой ситуации повезло больше. Ведь он отличался от прочих кошек.
Каждому зверю известно, что Звёзды даровали своим детям только то, что необходимо им для выживания. Но кое-что они не доглядели, - так думал маленький кот. Однако то, что упустили Звёзды, может быть дополнено с помощью незаурядного ума, золотых лап и мешка терпения. Этот котишка, например, был наделён парой быстрых и сильных крыльев, отнюдь не с божественной помощью.
Умелые лапы, объёмные познания в сфере врачевания, решительность и уверенность в себе – вот какими качествами обладала старинная подруга летающего кота – кошка Церла, оставшаяся в Лесье. Благодаря ей, кот мог передвигаться, не касаясь земли. Парить в облаках, смотреть на мир сверху, чувствовать жизнь в её полном объёме.… И не проваливаться в снег.
Как же кот обожал свои крылья! Он долго приходил в себя после операции, которая была сопряжена с огромным риском, ведь это первый в истории случай, когда нелетающее существо получило свои собственные, живые крылья! Его отговаривали все друзья, и даже сама Церла. Мол, погибнешь, не вытерпишь. Но ведь не погиб! Он ни минуты, этот щупленький лохматый котишка, ни минуты не сомневался, ни в Церле, ни в себе. Лишь услышав это волшебное, дурманящее слово «крылья», он от усов до хвоста загорелся этой несбыточной, казалось бы, мечтой.
И вот теперь он легко и просто летел по лесу, тихонько посмеиваясь себе в усы над неуклюжей подругой, которая, отряхиваясь от снега, продиралась сквозь сугробы.
- Мокки! Прекрати улыбаться, ты меня только сильнее нервируешь. Скоро ли мы прибудем на место? – сердито прокряхтела она.
Длинная шерсть на лбу лезла ей в глаза, а между пальцев застряли ледышки. Кошка ярким бордовым пятном выделялась на ослепительно белом снегу. Мокки поправил сумку, которую нёс на плечах, и взлетел выше, чтобы поточнее ответить на вопрос спутницы.
- Да, Енси, мы почти пришли. Вон, уже и просвет виднеется.
Кошка облегчённо вздохнула.
- Ну, хвала Фрызк! Доберёмся до опушки, и я отдохну. Надо будет ещё придумать, как незаметно прокрасться на их территорию. А это сложновато, ведь мы с тобой словно яркие кляксы на листе бумаги. Кстати, как там гостинцы? Ты их не слопал ненароком?
- Будь уверена, все вкусности доберутся до пункта назначения в целости и сохранности, - весело взмахнув крыльями, пообещал котик.
И звери продолжили свой путь. Мокки, постоянно поправляя неудобную сумку, резвился в полёте, уворачивался от деревьев, и нырял в снег, подобно куропатке. Енси усердно работала лапами, преодолевая снежный завал. Она не выспалась и замёрзла. К тому же, её немного злила Моккина беззаботность, особенно перед такой важной миссией. Кошка волновалась, много раз прокручивала в голове последовательность действий, которые им надо будет совершить, вспоминала и учитывала все возможные опасности.
- Эй! Ты прекратишь, или нет? – рявкнула она, когда друг в очередной раз жёлтым вихрем промчался мимо неё, закружив снежинки в воздухе. – Ты растеряешь всю еду!
- Енс, не ворчи! Ха-ха! Всё в порядке с твоей едой. А я тут, вообще-то, осматриваю окрестности. Откуда ты знаешь, может тут за каждым кустом сидит свирепая псина, которая спит и видит, как вонзает клыки в твою бедную головушку. Вот я и тревожусь, как бы кто нас не заметил, - кричал на лету Мокки.
- Не заметил? Если так будет продолжаться, то нас в самом Псогаре услышат, не то, что здесь. Давай потише, я уже вижу просвет.
Мокки внял просьбе подруги, хотя ему очень хотелось ещё поиграть. Он неторопливо парил у самой земли, делая редкие взмахи. Снегопад прекратился, теперь унылую землю освещало ослепительное зимнее Солнце, мгновенно преобразив весь пейзаж. Снег искрился, переливаясь всеми цветами радуги, можно было подумать, что на землю просыпался толчёный алмаз. Он заливал глаза, заставляя щуриться, но Мокки это только тешило. Он радовался солнышку.
С деревьев срывались снежные патлы, глухо падали в сугробы на крепкий наст. Тополи, вязы, клёны и дубки походили на усталых сонных духов, спокойно дожидающихся своего весеннего часа, когда по стволу и ветвям вновь побежит жизнь, заставляя почки набухать, раскрываясь, впоследствии, зелёными листьями. И лишь весёлые молоденькие ёлочки щеголяли в это время года в богатых хвойных нарядах, украшенных серебром. Коту нравилось, как красиво стало вокруг, он с восторгом наблюдал за природой, восхищался каждым заиндевевшим кустом, каждой заледенелой веткой, на которой ещё с осени остались кислые ягоды, не съеденные птицами. С чувством полнейшего счастья, Мокки взвился к самым верхушкам тополей, и уселся там на ветку. Енси, щурясь, пыталась разглядеть его в вышине, но из-за Солнца, бившего в глаза, было очень плохо видно. Мокки вдохнул полной грудью морозный утренний воздух и выпустил изо рта красивый клубок белого пара. Какое дивное начало дня! Кот смотрел по сторонам, любуясь пейзажем. Вон там, за клёнами, виднеются чьи-то бревенчатые домишки. Из незамысловатой трубы одного из домов шёл дым и, причудливо извиваясь, уносился с ветром вдаль. Наверное, в этих жилищах сейчас все мирно спали у камина, или у печи. А может быть, и на печи, свернувшись в уютные клубочки. Мокки помнил, как в его старом доме в Кошкаде мать зимой топила печку, а они с братом дрались за место на ней – за самое тёплое место. Онглси был старше и крепче брата, поэтому Мокки, случалось, получал от него по холке. Но всё же они редко ссорились.
Мокки задумчиво поточил когти о дерево. Полоски коры заскользили по направлению к земле. Кот потянулся, и чуть сам не сорвался с головокружительной высоты, но сумел удержаться, даже не расправляя крыльев. Он посмотрел вниз: Енси ждала его под деревом, выгрызая лёд из пальцев.
Впереди, за группой голых лиственниц, виднелось внушительное деревянное строение с несколькими этажами. Заброшенная швейная фабрика! Мокки знал об этом по рассказам местных. Здесь когда-то шили жилетки и кожаные куртки, вязали свитера и шарфы, а так же прочую одежду, защищающую от плохой погоды и холода. Хозяином этой фабрики являлся покойный Светоклык – умный и изобретательный хорь-альбинос. Он заметил, что не все звери в состоянии обеспечить себя тёплыми вещами, ведь не каждый умеет шить. А звери-странники? Им как никому другому надо защищаться от непогоды. И Светоклык, чувствуя эту проблему (он и сам однажды чуть насмерть не замёрз зимой), собрал единомышленников, занял этот дом и организовал в нём огромную швейную мастерскую. Сначала мастеров в ней насчитывалось очень мало – только хорёк и его ближайшие друзья. Потом другие звери прониклись идеей. Они видели, что дело Светоклыка приносит неоспоримую пользу, и стали ему помогать. Приходили новые мастера, художники, которые рисовали модели одежды, охотники, которые добывали пропитание и кожу. И стоили вещи, созданные умелыми лапами мастеров, недорого: за них брали чаще всего едой и материалами. Хорошо продвигалась работа фабрики, гладко. Светоклыка все любили и уважали, а он, в свою очередь не зазнавался и не хорохорился. Он вообще всегда вёл себя очень скромно. И, к сожалению, часто болел. Под конец жизни у него отнялись задние лапки, но он не отчаивался, продолжая следить за работой фабрики. Даже когда слёг с воспалением лёгких в одну холодную зиму, хорь не покидал своей мастерской. Лёжа в кровати, он вязал шарфы и носки для зверей. Но болезнь сломила его, и вскоре Светоклыка не стало. Все его друзья и коллеги пришли в ужас, скулили и выли от горя все мастерские. Увы, звери не смогли продолжать шитьё без всеобщего любимца. И работа остановилась. Фабрику забросили, все мастера разошлись по домам, однако это не лишило их любимого занятия. К ним продолжали поступать заказы. А здание так и осталось стоять здесь, около Каменного Города, на выходе из живописного леса, в котором, кстати, и похоронен Светоклык. Никто не селился здесь на протяжении многих лет, сохраняя память о чудесном производстве и замечательном хорьке Светоклыке.
Но Мокки знал, что сейчас фабрика не пустует. Юный Тиран, нынешний правитель Лужья, обосновался здесь с частью своей стражи. Карх не хотел возвращаться в замок: за своё пока ещё недолгое правление он не привык к столичной жизни. Закончив войну, пёс остался в Багровари, где прошло его детство. Он не торопился на свой трон.
Мокки в раздражении мотал хвостом и выгибал спину, вспоминая все печальные моменты минувшей войны. Иктина Пёстрая, любимая народом рысь-ольхева Лесья пала в первый же день Луголесской войны. Война, развязанная Тираном, унесла множество жизней. Из-за Тирана погиб Кубу! В голове кота проносились все события того рокового дня. Кубу умер героем. А Салли… Её уверенность в победе будто испарилась после смерти друга. Эта эсбэка ушла куда-то на несколько дней, а по возвращении объявила о своём намерении выполнить условие врага. Она думала, что это она виновата в войне. Тиран хотел отомстить ей и только ей.
Как же крылатый кот ненавидел этого пса! Он забрал у Мокки лучшую подругу, лишил Лесье независимости, переименовал Кошкад в Лискад!
Мокки понимал, что ему сегодня предстоит нелёгкая задача. Ему надо не только пробраться на охраняемую территорию с тучей злобных голодных псов-стражников, но и отыскать помещение, где живёт Салли. Кроме того, улучить момент, когда рядом никого не будет, и проникнуть в само здание – средоточие опасности и враждебности.
От этих раздумий у кота побежали мурашки. Он тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли о провале, которые вились вокруг него как осиный рой.
- Мокки, ты скоро там? – послышался снизу голос Енси. – Мы так никогда не дойдём.
- Да, секундочку, Енс!
Кот прошёлся по ветке, с трудом балансируя, и выравнивая равновесие с помощью хвоста. Тополиная ветвь угрожающе качалась и трещала, но Мокки не спешил расправлять крылья. Он продвигался дальше от ствола, насколько мог. Наконец, достигнув критической точки, он замер, переводя дыхание. Затем собрался в комок, напрягся, и с силой оттолкнулся от дрожащей ветки. Оставив раскачивающийся прут позади, Мокки набирал скорость в неудержимом падении. Он не визжал, а спокойно нёсся вниз со сложенными крыльями и раскинутыми лапами. И лишь у самой земли, он, демонстрируя любимый трюк местных летучих мышей, резко раскрыл крылья, выходя из опасного пике. Пролетев немного над землёй, кот опустился на снег рядом с Енси.
- Показушник! – буркнула кошка.
Через некоторое время друзья достигли опушки. Их взору открылся чудесный вид: залитая солнечным светом снежная поляна, посреди которой возвышалось старинное здание, украшенное красивой резьбой. Его окружал надёжный забор, сложенный из красного камня. Кот и кошка подошли со стороны западной стены, тогда как главный вход и калитка находились на востоке. Между ними и их целью простиралось большое открытое пространство, которое предстояло преодолеть.
- Енси, а я и не предполагал, что до забора так далеко. Что делать будем? – растерянно пробормотал Мокки.
- Надо думать. Нас обязательно заметят, если мы вот так, в открытую, пойдём…
- Я могу полететь и…
- Даже не думай об этом! В небе они тебя точно увидят. Тем более, ты с грузом. Нет, не рискуй.
Енси задумалась. Она крутила свою чёлку и шевелила ушами, полагая, что так будет думаться лучше. Но гениальная идея, которую Енси так ждала в гости в своей голове, видимо, запуталась в ветвях лиственниц, раскачивающихся над кошкой.
Друзья сидели по грудь в снегу, глядя на вожделенную стену. Пока Енси ломала голову над задачей, Мокки выгреб рыхлый снег из-под настовой корки, устроив себе что-то наподобие маленького укрытия. Сложив крылья, котик свернулся клубочком в своей норке. Енси взглянула на него и улыбнулась. «Правильно он делает, - думала она. – Перед таким испытанием надо отдохнуть. Но как же мы пройдём незамеченными? Эта мысль никак не даёт мне покоя. Неужели, придётся вернуться на полпути? Но Барс так старался, когда пёк пирожки. Он очень хотел сделать ей приятное. Все мы вложили частичку души в это скромное подношение. Ладно, хватит рассиживать, пора действовать. Мы не можем пройти по снегу: во-первых, нас будет видно, а во-вторых, снег затрудняет передвижение. Вот если только….»
Кошка поглядела на друга, опустив голову под снег. Тот уже задремал, прикрыв нос хвостом. Какое чудесное убежище он сделал! А главное, его вообще не видно снаружи! Енси вынырнула на поверхность. Солнце продолжало слепить глаза, но в данном случае, это было им на лапу. Кошка попыталась пройти по снегу, и у неё получилось. Наст был здесь намного крепче, чем в лесной чаще. А Моккина нора совсем незаметна. Енси даже не могла вспомнить, где именно расположился друг, пока не свалилась ему на голову. От неожиданности котик завизжал.
- Я-Я-Я-Я-Я-Я-Я-СТРЕБ! – кричал Мокки и бился в объятиях льда и Енси.
Снег сыпался, наст крошился, в маленькой подснежной норке бешено мельтешили лапы, хвосты и крылья. Вскоре кошке удалось успокоить товарища, заткнув ему пасть снежком.
- Ты всё испортишь, помолчи! – приказала Енс и прислушалась.
Вроде бы, их никто не услышал. Мокки отплёвывался от снега и потирал ушибленные места.
- Подруга, ты мне перо выдернула! – возмущённо воскликнул кот, отряхивая свои драгоценные крылья.
- Извини. Я просто очень волнуюсь, вдруг что-то пойдёт не так. Но, кажется, я придумала, как нам добраться до забора!
Не говоря больше ни слова, она залезла под наст и принялась копать. Рассыпчатый снег легко поддался сильным лапам Енси, так что вскоре кошка без особых трудов скрылась в наспех вырытом тоннеле. Мокки с минуту наблюдал за ней, безуспешно стараясь уклоняться от выбрасываемых комьев, а потом, когда пушистый хвост подруги уже исчез из виду, сам нырнул в проход, невольно расширяя и уплотняя его.
Енси продвигалась ползком, усердно работая передними лапами. Над её головой твердела ледяная корка, которая не пропускала воздух, а впереди тянулось ещё много полозов непрорытого тоннеля. Позади за ней поспевал Мокки, ежесекундно фыркая от попавшего в нос снега.
В узком проходе становилось всё душнее, Мокки стал дышать с открытой пастью, а лапы Енси налились свинцом.
- Пёсий хвост! Проклятье! – ругалась кошка, когда продолжать копать не получалось из-за отсутствия кислорода. – Придётся возвращаться, вот кошмар. Собачья желчь! Мокки, разворачивайся!
- Нет, Енс, надо идти, - возразил котишка, тяжело дыша. - Осталось не так много.
- Я больше не могу, тут нет воздуха. Мы задохнёмся, если не повернём.
- Перевернись на спину и пробей во льду дырку задней лапой, - сказал Мокки и рухнул на утоптанный снег.
Енси опустилась на живот, с усилием перевернулась на лопатки, и принялась колотить, что есть мочи, по «потолку». Наст почти сразу же покорился: ей удалось проделать небольшую дырочку, которую она тут же расширила, просунув в неё свою взлохмаченную голову. Свежий воздух обжигал ей дыхательные пути, но кошка продолжала лихорадочно делать частые вдохи. Внезапно Енси почувствовала, что её слабенько дёргают её за хвост. Опомнившись, кошка поспешила уступить спасительное окошко товарищу.
- Ты там угощения не потерял? – спросила Енси, когда Мокки уже надышался и вернулся в тоннель.
Приглаживая перья на крыльях, кот показал подруге сумку, которая висела у него на спине.
- Всё в порядке, Енс. Ну что, двигаемся дальше? Давай ты будешь копать, а я буду делать такие окошки по ходу пути? Тогда мы с тобой уже не попадём в такую неприятную ситуацию.
- Отличная идея, кошкин сын! – похвалила Енси, расчищая проход. – Я видела, мы прошли почти половину пути.
Утро уже сменилось днём, Солнце двигалось к горизонту по-зимнему быстро, а светило уже не так ярко. Налетел беззаботный ветерок и привёл с собой нежные облачка, которые время от времени заслоняли золотого небесного кота. Деревья печально раскачивались и скрипели, а сторожевые псы за каменным забором ёжились от холода, устало поскуливая. Мороз крепчал, эта зима выдалась на удивление лютой.
Но Енси и Мокки под снегом не чувствовали холода. Неуклонно приближаясь к цели, они сменяли друг друга, и негромко мурлыкали свои любимые песни. Так работалось веселее. Но у обоих что-то щемило внутри от тревоги и волнения. К тому же у Мокки затекли крылья, ведь он уже очень долго держал их плотно прижатыми к телу.
Снаружи зоркий глаз заметил бы только несколько дырочек в снегу, не подозревая о том, что происходит под ледяной коркой.
Псы за забором несли унылую вахту. Многим уже осточертела эта неблагодарная служба. С озябшими носами, пустыми желудками и ломотой в теле, они нехотя обходили вокруг старой фабрики, нюхали ветер и ждали смены. Многие из них уже несколько дней ничего не ели. Вдобавок ко всем несчастьям, в здании отапливалось всего одно помещение, а во всех остальных холод сковывал сильнее, чем на улице. Стражники недовольно шептались, ругая Тирана, который ни за что не хотел покидать Багроварь.
Енси продолжала рыть, несмотря на то, что уже потеряла счёт времени и почти выбилась из сил. Мокки полз за ней, утрамбовывая снег. Вдруг кошка ударилась лапой обо что-то твёрдое. Мяукнув от боли, она принялась лизать ушибленное место, изрекая проклятья.
- Что там? – спросил Мокки.
- Не знаю, впереди что-то есть. Погоди, я посмотрю, - Енси осторожно раскопала снег. – Стена. Это стена, Мокки. Из красных булыжников.
Кошка прошибла лапой наст и высунула голову наружу. Над ней действительно возвышался внушительного размера забор из красного камня. Задрав морду кверху, Енси разглядела множество неровностей и выступов, за которые можно было зацепиться при подъёме.
- Всё, дружок, приехали, - прошептала она, когда мордочка Мокки показалась из-под снега. – А теперь надо решить, как нам пробраться внутрь так, чтобы нас не увидели.
- Я полечу! – пискнул Мокки и выпрыгнул из снега, в нетерпении раскинув свои великолепные крылья. Прежде чем он поднялся в воздух, кошка успела схватить его за хвост.
- Да, полетишь, - сказала она после коротких раздумий. – Но не просто полетишь, а неслышно заберёшься по стенке, не высовываясь, поглядишь, нет ли там стражи, и подашь мне сигнал. Если всё чисто – я залезу следом. И сними сумку, она будет тебе мешать. Ты всё понял?
- Понял, - серьёзно мяукнул кот, снимая сумку.
Енси отпустила его хвост, и он как можно тише заскользил вверх по стене. Достигнув верха, он замер, вглядываясь в пространство за ней. Всё было чисто, патрульные только что скрылись за углом: Мокки видел мелькнувший чёрно-белый хвост. Немного помешкав, кот уселся на стене и прижался к столбу. Затем он подал сигнал товарке.
Енси нацепила сумку, но поняла, что не может с ней забраться наверх. Тогда кошка выложила из неё бутылку с чаем и варёный картофель, после чего сумка заметно полегчала. Оставив часть провизии в тоннеле, Енси подпрыгнула и зацепилась за выступ, подтянулась и стала щупать лапой следующий. Вскоре она оказалась рядом с другом.
Они сидели, прислонившись друг к другу и осматривались. С западной своей стороны фабрика смотрела на мир всего тремя окнами, и все они вели в нежилые комнаты. Кошки так устроились на широкой стене, что заметить их бордовый и охристый мех с земли стало труднее. Поэтому они не ушли, когда из-за угла появились две собаки. Крупная пятнистая дворняга в зелёном ошейнике заметно хромала на заднюю лапу, а молодой метис лайки всё время скулил и поджимал хвост.
- Боюсь, я не переживу эту зиму, - кряхтела дворняга, отдуваясь. – Слишком холодно.
- Ну что ты такое говоришь, Клотыя? Я уверен, что скоро мы вернёмся в замок и так набьём себе животы, что из-за стола не сможем выйти, - шептал ей товарищ, а сам дрожал от ушей до хвоста.
- Вчера мне опять не досталось ни куска кожи, - вздохнула Клотыя. – Но я не чувствую голода. Это верный признак того, что моё существование подходит к концу.
Метис лайки вздрогнул.
- Сегодня я отдам тебе всё, что сумею урвать, - пообещал он, и парочка скрылась за углом.
Кошки ещё несколько мгновений сидели неподвижно, а потом Мокки стал надевать сумку.
- Мне пришлось оставить бутылку и картошку внизу, - пояснила Енси, когда кот с гримасой недоумения взвешивал ношу на лапе.
- Эх, ладно. Мне всё равно было бы слишком тяжело с бутылкой. Главное, чтобы пирожки и бутерброды были на месте. Да уж, Енс… Мне даже стало жалко этих псин. У них, видимо, сейчас не самая лёгкая жизнь.
- Меньше болтовни – больше дела! – перебила кошка и хлопнула друга по плечу.
Мокки, волнуясь, посмотрел в её глаза, потёрся щекой о её щёку и подошёл к краю стены. Внимательно осмотревшись по сторонам, он принюхался и бесшумно, точно сова, слетел с забора, направляясь к западной стене фабрики. Енси с замиранием сердца следила за его опасным полётом, а Мокки тем временем достиг стены и уже смотрел в первое окно.
Окно вело в маленькую коморку, набитую разваливающимися деревянными ящиками, хранящими в себе множество разноцветных клубков ниток. В следующем окне кот не увидел ничего, кроме пустой комнаты с голыми стенами. В третьем окне на этой стороне хранилось невероятное множество картин: одни были аккуратно поставлены рядами, другие - небрежно навалены в кучу посреди комнаты, третьи же в хаотичном порядке висели на стенах. Некоторые картины не имели рамы, в каких-то зияли огромные дыры. И всё это оказались портреты. Вот хмурая серая лисица внимательно глядит на Мокки с холста, лежащего на полу. А там, на картине, прислонённой к стулу, радостно смеялась старая норка. Усталый соболь, седая рысь, кошечки-болтушки, задумчивая крыса, дерзкий колонок, плачущий щенок, кричащий горностай, испуганный котёнок…
Взгляд Мокки скользил от одной картины к другой. Как же достоверно и узнаваемо художник прописал такие разные эмоции! Кот никак не мог оторваться от детального разглядывания этой потрясающей живописи. Наконец он остановил своё внимание на холсте, который висел над дверью в золочёной раме. Красочный дивный портрет изображал молодого и очень харизматичного хорька, который растянул губы в дружелюбной улыбке, держа в лапках веретено и спицы для вязания. Глядя на его белоснежный мех и ясные розовые глаза, Мокки догадался, что смотрит на портрет самого Светоклыка.
Тут дверь распахнулась, и кот поспешил спрятаться за оконную раму. В комнату вошла бежевая длинношерстная собака змеиной породы с тёмным шейным кольцом, бесцеремонно схватила в зубы первую попавшуюся картину (с портретом соболя), и торопливо удалилась, захлопнув за собой дверь.
Мокки отлип от этого окна и, помахав Енси, перебрался на северную стену. Там окон было намного больше. Он заглядывал в каждое, но нигде не видел Салли. В одном окне поместилась спальня: на полу рядами лежали грязные рваные тряпки, сухие еловые лапы, наспех сшитые лоскутные подстилки. На некоторых из них отдыхали псы в разноцветных ошейниках. Они лежали парами или по три, устало прижимались друг к другу и дрожали. Все они выглядели нездорово, с впалыми боками и вылезающей шерстью.
В другом окне кот нашёл кухню: в засаленных кастрюлях, стоящих на копченой плите, булькало какое-то гадкое месиво тухло-серого цвета, в нём то и дело всплывали странные твёрдые куски и полоски старой кожи. Возле всего этого хлопотала безухая и почти полностью лысая лисица с деревянным кольцом на шее.
В следующем окне псы дрались, отнимая друг у друга кожаный ремень. Это была явно не игра и вовсе не шутливая драка. Собаки получали серьёзные ранения и нещадно рвали шкуру товарищей. И вот, один пёс победил: вырвав ремень из челюстей соперника, он растолкал остальных стражей и принялся судорожно жевать добычу, отрывая от ремня куски и проглатывая их прямо с металлическими заклёпками. Но псы вскоре снова накинулись на него, и драка продолжилась.
Дальше Мокки опять попалась нежилая комната, заставленная ящичками с пуговицами, шнурками, иголками, булавками и прочей швейной мелочью. Пуговицы и булавки рассыпались по полу, а в дальнем углу высилась внушительная гора всевозможных лоскутков и тряпочек. Но что это? Здесь явно было что-то не так. На куче обрезков ткани неподвижно лежала гладкоухая борзая. Мокки долго смотрел на неё, но она так и не шевельнулась. Даже бока этой красивой собаки в жёлтом ошейнике не поднимались и не опускались.
Кот полетел дальше. Ему приходилось не только заглядывать в окна, но и следить за патрульными псами, которые непрестанно шныряли вокруг фабрики. Но, благо, их слишком увлекали собственные проблемы, они не видели врага, промышляющего у них над головами. Через пару минут Мокки закончил осмотр этой стороны и перебрался на следующую. Восточная стена не уступала северной в количестве окон. Котик время от времени попадал в некоторые уже проверенные им комнаты, поэтому он не заострял на них внимание.
И вот, Мокки подлетел к очередному окну. Осторожно, стараясь никому не показываться на глаза, он заглянул в него, встав на скользкий подоконник. Небольшая комнатка, открывшаяся его взору, поразила удивительным уютом: горели свечи, в печурке плясал огонь, чуть поодаль располагался стол с чистой скатертью. А на столе, Мокки не верил своим глазам, на столе стояла ваза с фруктами! Солнечные бока апельсинов соприкасались со спелыми боками чуть скукоженных наливных яблочек, между ними и вокруг гнездились россыпи изюма. Бананы! Под сушёным виноградом прятались бананы! Мокки первый раз увидел эти фрукты вживую, а как же ему захотелось их попробовать! Такие красивые, пусть и побуревшие, наверняка безумно вкусные. Кот в этом не сомневался. Оторвав жадный взгляд от вазы, он, не переставая глотать слюнки, уставился на здоровый кусок копчёного мяса, который покоился на деревянной тарелке. А какой, должно быть, дивный аромат исходит от него!
Рядом со столом примостилась нарядная софа, покрытая воздушной периной голубого цвета. Ножки этой софы изображали рысьи лапы.
А на самой софе, уткнув морду в перину, дремал степной борзой тёмно-охристой масти. Широко раскинув лапы, он наслаждался мягкостью своего ложа, изредка высвобождая морду, чтобы сделать нормальный вдох. Холёная шерсть на его висячих ушах разметалась по подушке, а шелковистый мех на стройном подтянутом теле отражал мерцание печного огня. Вот уж кто точно этой зимой не страдал от нехватки еды и тепла. Вдоволь повалявшись на софе, пёс придвинулся к столу, отрезал ножиком приличный кусок мяса, и отправил его в пасть. Он ещё долго жевал и смаковал его, запивая жидкостью из тёмной бутылки, а после подошёл к печке и разлёгся перед ней, подставляя весёлому огоньку то живот, то спину, то место, откуда растёт хвост. Шерсть у Мокки на загривке встала дыбом от злости. Ведь этот негодяй, нежащийся в тёплых объятиях незыблемого покоя, был никто иной, как Тиран – молодой карх Луголесья. В такую лютую зиму он отказывается возвращаться в тёплый Псогар, вынуждая своих верных слуг питаться помоями и дрожать от мороза, а сам наслаждается красивой жизнью! Возмущённый такой наглостью со стороны правителя, Мокки чуть не свалился с подоконника.
Тут в дверь постучали. Пёс вскинул голову и разрешил войти. На пороге показалась симпатичная маленькая собачка-кистеушка. На очаровательной бело-рыжей мордашке застыло испуганное выражение, а хорошенький хвостик с кисточкой собака почтительно поджала. Её шея была окольцована серебром.
Кутаясь в рваную холстину, она стала что-то говорить, на что Тиран довольно кивал головой. Закончив разговор, он лёг обратно на перину, подставив кистеушке свою узкую спину. Собачка встряхнула лапки, а затем стала с силой разминать кархскую холку. Тиран жмурился от удовольствия и даже вилял хвостом, когда массажистка ловкими движениями растирала ему позвоночник, надавливала на нужные точки и легонько постукивала по рёбрам. Но от Мокки не ускользнуло то, какие глубоко несчастные взгляды собачонка бросала на блюдо с мясом. Тиран не мог видеть, как она облизывается, глядя на еду, как на её и без того огромные глаза, наворачиваются горькие слёзы.
Кистеушка не спешила заканчивать массаж. Она надеялась, как можно больше времени провести перед тёплой печкой, вдыхая дивный запах копчёной дичи, а Мокки не располагал таким количеством времени. Поэтому он снял наблюдение с кархского окна и двинулся дальше.
Много окон просмотрел кот, но ни в одном из них не нашёл эсбэки. Мокки задержался у южного окна, где в одной отдалённой комнате три зверя с нашейными кольцами устроили небольшой костерок на железной пластине, подбрасывая в него книги и картины. Бежевая змеиная собака, чёрная плешивая кошка и шакал-заморыш сидели вплотную к огню, грея онемевшие лапки и озябшие хвосты. Идиллию нарушил злющий пёс-востронос в красном ошейнике, который неожиданно ворвался в помещение и разогнал зверей, одарив каждого из них крепкими укусами. Мокки испуганно прижал уши и чуть не зашипел. Всего в нескольких гадюках от него, отделённый лишь хрупким треснувшим стеклом, стоял востроносый пёс Хвощ собственной персоной. Кот прижался к подоконнику, наблюдая, как заклятый враг ложится перед костром, облизывая обветренный нос. Хвощ! Страж, который повинен в смерти Кубу! Мокки от ярости когтил деревянную раму, сопровождая это действие глухим рычанием. Кровь крылатого кота закипала в жилах и стучала в висках, когда он боролся с желанием разбить окно и броситься на ненавистного зверя. Но, взвесив все «за» и «против», Мокки поспешил отказаться от этой сумасшедшей идеи. Успокоившись, кот продолжил своё дело.
Он летал от одного окна к другому, не пропуская ни малейшей детали, но Салли так и не увидел. Мокки облазил всю южную стену вдоль и поперёк, но это не принесло плодов. Раздосадованный, он вернулся на западную сторону и махнул Енси, которая терпеливо ждала его на заборе. Мокки хотел было уже лететь к ней, но кошка сделала знак лапой, означающий, что ему лучше продолжить поиски. И кот послушно начал второй круг.
Собаки, которых Мокки застал дерущимися, теперь расползлись по углам и зализывали раны, а пёс, который сначала победил, теперь лишился половины хвоста.
Лысая лисица на кухне перестала следить за кастрюлей, и поэтому всё её малоприятное варево выкипело, залив огонь. Сама же повариха отвлеклась, обнаружив в кухонном ящичке сушёную крысу. Лиса незамедлительно сгрызла находку, решив, что в супе и так достаточно ингредиентов.
Кистеушка закончила кархский массаж и уже собиралась уходить, когда Тиран остановил её и вручил ломтик мяса в награду за работу. Собачка просияла от радости и съела подарок тут же, на глазах у правителя, боясь, что снаружи драгоценный кусок у неё отнимут.
Тело гладкоухой борзой так и лежало на месте, никем не замеченное. Никто и не вспомнил об этой стражнице.
А Мокки летел дальше, он уже пошёл на третий круг. Дрожа и стуча зубами, он продолжал свои рискованные поиски. Где же Салли? Ну должна же она где-то быть. Надо сказать, Мокки думал, что, найдя Тирана, он найдёт и эсбэку, однако теплом своей печки карх явно не желал ни с кем делиться.
Кот почти отчаялся. В голову лезли самые страшные мысли. Что если Салли не пережила жестокую зиму? Что если её замучили до смерти? Если кархевская стража так голодает, то что же ест несчастная эсбэка?
Мокки, чуть не плача, заглядывал в окна. От досады он почти забыл о безопасности, и пару раз едва себя не выдал.
А Енси сидела на заборе и пристально наблюдала и за другом, и за врагами. А ещё она не сводила глаз с одной точки на южной стене, которая так и приковывала к себе кошачье внимание. Енсино сердце бешено колотилось каждый раз, когда патрульные проходили мимо, устало жалуясь на нелёгкую жизнь. К счастью, Клотыю и её товарища не заботило ничего вокруг, кроме собственных проблем. Они говорили о недобытой пище, о невыпитой лигренке, о камине, возле которого они уж и не надеялись погреться. Когда стражники в очередной раз проковыляли мимо места, где пряталась Енси, Мокки был ещё на южной стене. Сызнова заглянув во все комнаты фабрики, он хотел уже поскорее вернуться на забор, пожаловаться подруге на неудачу и обсудить дальнейшие действия. Котишка завернул за угол и устремился прямо к Енси, не тратя времени на окна.
Поднялся сильный ветер, в неистовом порыве закружил позёмку, швырнул снег кошке в морду и поспешил удалиться в лес, весело и протяжно завывая. Колкие снежинки быстро растаяли, но Енси продолжала недовольно отфыркиваться и тереть лапой глаза. Очистив шерсть на морде, она увидела, как Мокки приближается к ней в неровном полёте, лениво шевеля крыльями.
- Нет, её нигде нет, - выпалил он, опускаясь на забор. – Я осмотрел всё по нескольку раз. Знаешь, этим псам действительно сейчас непросто. Они жуют старые ремни, в то время как Его Величество поглощает куски отборнейшего мяса, приготовленного по старинным рецептам. А хочешь, ещё что скажу? У него на столе стоит ваза с фруктами! С фруктами! Зимой! Изюм, яблоки, апельсины. И бананы! Енси, миленькая, он блаженствует в комфорте и уюте, когда все остальные коченеют на морозе и погибают от голода! А где же тогда Салли? Жива ли она? Я видел мёртвую собаку на куче тряпья. Никто её не хватился!
Котик произнёс слова «Его Величество» с таким презрением и ненавистью, что у Енси невольно поднялась шерсть на загривке.
- Мокки, замолчи, ты чего раскричался! – зашикала подруга, испуганно прижимая уши. – Ты как будто Тирана не знаешь. Неудивительно, что он забрал себе самое лучшее. Он же редкостный мерзавец, его не заботит ничто вокруг, кроме него самого.
- Но где же Салли? Я осмотрел все-все комнаты, не пропустил ни одного окна!
- Ты так в этом уверен? – улыбнулась кошка, указывая лапой на западную стену.
Там, у самого её основания еле-еле проглядывалось крохотное вентиляционное окошко. Мокки очень долго всматривался, прежде чем заметил его. Более зоркая Енси с довольным видом приглаживала чёлку. Внезапно она встрепенулась и хлопнула Мокки по спине, заставляя пригнуться. В следующую секунду из-за угла снова показалась Клотыя, а следом семенил её товарищ. Кошки услышали, как он напевал себе под нос «Бедные щеночки, вы совсем замёрзли…». Беспокойно переставляя лапы, раскачиваясь и валясь в снег, этот страж едва поспевал за грузной Клотыей. Крупная дворняга принюхивалась к воздуху, но ничего не чуяла, ведь слизистая её носа окончательно иссушилась на морозе. Скорбная парочка удалилась на северную сторону фабрики.
Не теряя ни минуты, котишка проворно соскользнул с каменной кладки, раскрыл крылья, и бесшумно свергся прямо к малюсенькой засыпанной с