Берег моря, усыпанный обломками того, что до войны было чем то — домом ли, кораблем, а сейчас потеряло и цвет и форму — уходил далеко, даже расстояния не прикинешь, и загибался за мыс. А вот у подножия этого мыса чудом уцелевшая довоенная пристань вытянулась в море множеством длинных причалов. За ней начинался город. К нему четверо путешественников, забыв про голод и усталость, упорно шли, то и дело переходя на бег, почти три дня...
...Первым на набережную с обломками каменных колонн взбежал по лестнице Дар и долго метался вдоль берега, словно искал что-то. А потом остановился (похоже, все-таки ухватил мысль за хвост) и, пожав плечами, направился в город.
Мих не знал, куда Дар идет. Для близорукого сына Ива дома и улицы, заполненные развалившимися машинами, давно слились в один серый однообразный лабиринт. Радовала в этом лабиринте только цветущая бледно-зеленая травка, пробивавшаяся на довоенных газонах. Да и та порой росла сквозь черепа, что, конечно же, впечатление портило...
Рая и Нефью понимали еще меньше. Маленький «ученик» их уже почти пугал...
А Дар все шагал, не торопясь, с интересом наблюдая, куда же приведет его этот путь. А привел — к дому, рядом с которым стояло поникшее дерево, сухое и голое, без единого листа. Оно было давно мертво. Еще до того, как закрылось небо.
Возле дерева Дар остановился и долго стоял, грея в карманах озябшие, почти что мраморно-белые руки. Мих несколько минут смотрел на него, а потом подошел и положил ладонь ему на плечо. Совсем как тогда, когда хотел увидеть звезды...
— Дар, это яблоня, — вдруг сказал Мих. Дар, забывшийся в собственных мыслях, при этих словах болезненно вздрогнул.
— Откуда ты знаешь? — спросил он резко.
— Вспомнил... — невнятно пробормотал Мих.
— Но ты же не знал!..
Казалось, вечность мальчишки, забыв обо всем, глядели друг другу в глаза...
— Знаешь, Дар... — сказал Мих. — Совсем недавно Рая заставила меня вспомнить имена радиксов, которых знала твоя мама... Я долго мучился — и вспомнил... А теперь понимаю, что я их никогда не слышал... Не слышал, понимаешь?!
— Мих...
...Радиксы молча смотрели на учеников...
— А я... — сказал Дар. — Просто знал... Что это яблоня, а там, на втором этаже, моего отца дом...
И направился к покосившейся двери подъезда... Сам подъезд с осклизлыми стенами и обкрошившимися ступенями неприятно напоминал пещеру. Наверх незваные гости поднимались, с замиранием сердца слушая прыгающее из угла в угол эхо шагов, и чувствуя себя так, будто тревожат покой могилы.
Все двери оказались заперты (в принципе, они так обветшали, что можно было и выбить), кроме одной...
Когда Дар зашел и огляделся, случилась странная вещь: обычным взглядом он видел пустые комнаты с отмокшими обоями и обломками мебели... но была и вторая картинка, какая-то полупрозрачная, словно наложенная на эту: вот там было и солнце, и опрятные, чистые стены, и уютный диван... Дар прошел еще немного, из коридора в зал — и увидел на диване человека... По постъядерным меркам он был не просто старым — древним: из тех, чей возраст перевалил за полсотни лет. Волосы незнакомца, черные и коротко стриженые, седина тронула лишь на висках; жизнь не оставила на его коже ни единого шрама, и даже позволила отрастить солидное брюшко, как у зажиточного торгаша. Но лицо... отец?..
Изумленный, Дар осторожно подошел к нему и протянул руку — дотронуться... Тогда наваждение исчезло, остались только грязные стены и пол со сгнившими выбитыми досками.
Мальчишка опустился на колени и некоторое время так сидел; неподвижно, со стеклянным взглядом; то и дело открывая рот, словно силясь что-то сказать... а потом рухнул на пол...
— Он спит, — сказал подошедший Нефью. — Усталость взяла свое... столько дней без еды и воды... да без отдыха. И еще бежал...
— А мы? Почему мы — нет? — взволнованно спросил Мих, не в силах оторвать взгляд от лежащего на полу друга.
— Мне кажется, мы бежали за счет него, — предположила Рая. — Это был такой силы порыв, что нас унесло за ним, как пыль — ветром...
Нефью легко поднял Дара на руки (Мих удивился, откуда столько силы у казалось бы хрупкого радикса...), положил на диван и накрыл курткой.
— Пусть поспит, — сказал он. — Ему надо... А мы побеседуем.
— Вы пугаете нас, ребята, — честно призналась Рая.
— Почему?.. — удивился Мих. — Ты же сама научила меня вспоминать то, чего я не знаю. А ты, — он кивнул на Нефью, — сам велел ему верить снам...
— Да, но... — Нефью осекся и переглянулся с Раей. — Мы так не можем...
— Что?.. — Мих не мог поверить...
— Мы так не можем... — повторила Рая.
— Но я же сам видел!.. — не унимался Мих, затравленно переводя взгляд с одного радикса на другого.. — Как ты читала с чужого взгляда. А ты, при том что слепой, видишь куда лучше всякого зрячего!.. А как ты заставила тех идиотов убраться!..
— Вы можете гораздо больше, — Рая опустила голову. — И я, и Нефью по сравнению с вами — просто дешевые фокусники... Возможно, нам даже стоит уйти и не мешать вам с Даром творить свою судьбу...
— Нет! Останься... — попросил Мих и, взяв Раю за руку, умоляюще заглянул в глаза... Это был жест такой искренний и такой детский, что она улыбнулась...
— Никуда мы от вас не денемся, — пообещал за двоих Нефью...
Когда Дар проснулся, откуда-то возник запах мясного супа, волшебный запах. Тут он и вспомнил, что уже несколько дней не ел, и от голода его затошнило.
Дар попробовал подняться, хотя бы на локте, но не смог...
Бесполезное, казалось бы, усилие не пропало даром: Нефью заметил его движение, подошел и опустился на колени рядом с учеником. Легкие зрячие пальцы погладили маленького героя по голове и вполне ощутимо опустились не плечо: не вставай. С котелком супа подошел Мих; зачерпнул и подул на ложку, остужая горячее варево.
В том, что брат кормил его с ложечки, Дар ничего постыдного не видел. Потому что понимал, что либо болен, либо ранен (он не был уверен точно), — какой уж тут стыд... Бульона Дар выпил всего несколько ложек, когда Нефью жестом остановил Миха. И верно: нельзя сразу давать много еды тому, кто долго голодал...
Дар закрыл глаза и вновь почувствовал у себя на лбу тонкие пальцы учителя. На сей раз от них исходило приятное, пульсирующее тепло, которое привело сон...
После следующего пробуждения Дар почувствовал себя лучше. Он сел на диване, потом прошелся по комнате и потребовал есть. Тут уже никто его не останавливал, когда он жадно хлебал суп из миски. Поэтому Дар, как ему показалось, наелся до отвала... Хотя половина супа почему-то осталась...
— А что со мной было? Почему я раскис так? — поинтересовался Дар.
— Ты бежал несколько дней без отдыха и нас тащил за собой, — объяснил Нефью. Тут Дар начал вспоминать...
— А-а, — кивнул он, вспоминая об этом, как о чем-то незначительном... — да... Я отца видел. Здесь. Он на диване сидел. А комната была солнечная, золотая такая...
— Может быть, ты увидел прошлое? Как я — ту яблоню? — спросил заинтригованный Мих.
— Н-нет... — покачал головой Дар. — Отец мой был уже старый... Он сейчас был бы именно такой, если б остался жив...
—...Говорят, в снах мы посещаем другие миры, — произнес Нефью, вроде бы ни к кому не обращаясь. — В снах — тысячи дорожек, которые пронзают любые границы...
Так это происшествие и кануло в прошлое. Непонятым. Неразгаданным. Как еще один вопрос без ответа...
В заброшенном доме они провели еще несколько дней... Дар все нервничал и ждал чего-то. Но это что-то не спешило происходить. Тогда Мих уговорил его пройтись по городу...
Был ясный погожий день, испятнанный движущимися тенями парада; а поздний рассвет раскрасил серый город во все оттенки цветущих яблонь...
— Я все об отце думаю... — сказал Дар по пути. — Вот был бы этот город... без войны... Где бы он тогда жил, работал... Ну, жил — уже знаю где, а вот работал...
— А ты поищи, — предложила Рая, будто невзначай.
Дар пожал плечами и продолжил шагать...
Оффтопик пятый. Близь.
Небольшой клочок земли привлек мое внимание... Это было очень странно. Очень. Я приблизился как мог — посмотреть. В человечьем сравнении это было бы равнозначно тому, что я прилип носом к стеклу да еще и вжался в него посильнее, надеясь, что картинка станет ближе...
Сынок Старшего... Раньше я время от времени бросал на него взгляд-другой, но скорее умилялся, глядя на последнее земное воплощение Ройхо, продолженное в ребенке (а ведь тот был похож, очень похож). Но прекрасно понимал, что это просто еще один маленький человечек... А сейчас... да, определенно, всколыхнулось что-то в мире и пришло в движение — и вихри эти, невидимые, но ощутимые, начинаются с малыша Дара. И еще... не объяснить... но что-то неуловимо Ройховское сквозит во всем происходящем. Я это чувствую, оно легкое, как дыхание... или как давний запах... Получается, души имеют запах?..
И тут я понял, к чему меня все мои умозаключения привели... Если я избрал путь Старшего да прикипел так к его планетке, то и спуститься должен однажды, как он. В смертное тело.
Почему-то, осознав эту грань, я ужаснулся, но не отступил... Это был урок, без которого мне, определенно, чего-то не понять. И я это знал...
Только вот стать человеком я не решился. Люди Ройхо слишком древние, слишком непредсказуемые. Я помню тот кошмар, что приключился со Старшим, когда он вздумал занять тела двух местных головорезов, одно за другим. Он через это прошел. Потому что он всегда был сильным. А я?..
Я знал, что не пройду. Что эти оставшиеся без своего бога дети мне — что ржавая мина неосторожному прохожему. Никогда не знаешь...
Но!.. у меня ведь свои есть!.. Мои дети, мои люди. Которых я берег и лелеял, не давая сгинуть в стремительном мире. Вот уж кому я доверял как самому себе!
И я пошел...
Этот район был раньше грязным и безлесым, и офисы здесь на отвоеванных у жилплощади этажах громоздились один на другой. Даже вывески еще не совсем выцвели, особенно те, что под стеклом...
— Здесь он работал, — заключил Дар, — и свернул за угол.
Дверь, тяжелая, железная, была давно вбита временем в стену, став ее частью. Не вдруг оторвешь, если даже откроешь хитрые довоенные замки. Дар обошел угол дома, внимательно всматриваясь в окна офиса... Стекол там давно не было, но вот решетки, ржавые и убогие, до сих пор ревностно стерегли никому не нужные несколько комнат.
— Нефью... — оглянулся Дар в нерешительности. — Ты ведь можешь...
Слепой учитель покачал головой.
— Нет, малыш, не могу... — и даже пошутил: — Здесь бы небольшой снегоходик с тросом лучше справился...
Дар улыбнулся Миху и Рае, стоявшим от них с Нефью в сторонке... Почему такое «разделение на лагеря» получалось, никто из четверых не понимал.
— Смотри! Телефон! Целый совсем! — отчего-то обрадовался Мих и подбежал к красной будке, где висел изрядно ржавый, но, в отличие от всех остальных, целый аппарат. Мальчишка схватил трубку и обернулся: — Может, он работает!
— Да ты что, Мих... — посмеялся Дар. Но потом второе я — вечный шалун — взяло свое: — А ну дай мне!
Мальчишки, забавы ради, покатали друг друга по снежку и пыли довоенной за этот древний телефон, который, миллиард против одного, работать не может в принципе... Какой там, когда все давно мертво? А если и работает, кто из живых возьмет трубку?..
...Дар подставил Миху ловкую подножку и, пока тот поднимался с земли, уже прильнул к телефонному уху. Через полсекунды изнывающий от любопытства Мих оказался рядом.
— Позвони отцу! — присоветовал он. — Давай, набирай: пять, семь...
Дар, продолжая дурачиться, набрал номер, скрежеща заржавелым диском так, что у любого стороннего слушателя начинали болеть зубы... И вдруг... замер... А с ним затаили дыхание Мих и двое радиксов...
— Алло... — услышал удивленный Дар...
Глава тридцать первая. Рабочий полдень.
Был сонный рабочий полдень. К тому же, еще и почти зимний, так что я отчаянно боролся со сном. И странным предчувствием. К чему оно было, я понял, когда в комнату влетела заинтригованная Регинка с трубкой радиотелефона, зажатой в обе руки...
— Тебя тут Дарий Владиславич спрашивает, — заговорчески прошептала она.
— Кто? — не понял я.
— Сынок твой...
Я чуть не снес стол вместе со всем, что на нем лежало, когда, рванулся отбирать у Регинки трубу.
— Алло! — выпалил я. И услышал:
— Папка...
— Дар, сынок... где ты?
Казалось, я слышал в трубке холодный ветер и эхо мальчишеского голоса...
— Здесь я, пап... На улице, у телефона...
— Родной мой, хороший, не вешай трубку! Постой там и не уходи никуда!
Я выскочил на улицу как был: в джинсах, футболке и тапочках... и, спустя несколько заполненных надеждой мгновений, увидел пустую телефонную будку...
— Пап, я тебя тоже не вижу, — объяснил мальчик.
— Дар, малыш, ты звони... в любое время звони... я тебе номер мобильника дам. Записывай...
— Ты говори, Мих запомнит...
Дрожа от волнения, я продиктовал ему номер...
— Пап... — кажется, Дар был взволнован не меньше меня и потому не знал толком, что сказать... — Знаешь, а я первый раз по телефону звоню... У нас тут нет телефонов. Этот в городе последний.
— А что остальные?
— Да их разбили еще до войны, наверно...
— Какая еще война, сынок?..
— А... — протянул он понимающе. — У тебя ее, наверно, не было... Третья Мировая. Потом — ядерная зима... Вот это, знаешь, очень ржавый телефон...
Я слушал это и верил. Хотя пять минут назад думал, что последние две недели тешил себя глупыми иллюзиями, и на самом деле сынок мой где-то здесь, в городе, и почти меня нашел...
— Папка... Мама тебя помнит. Она очень тебя любит. Правда. У нас сейчас хорошо, тепло почти. Говорят, скоро все оттает и станет как до Войны. Я тогда ученым буду, пап. Ничего, что не воином, нет? А то ты, мама говорила, был воином, да еще самым сильным на этих землях...
— Нет, ничего... Я даже рад... что ты... не воюешь... — и из глаз у меня брызнули слезы, прочертив две горячие дорожки по щекам... — Маме скажи, что я ее тоже помню. Что люблю...
— Скажу... Мы вот разминулись с ней немножко, но я скажу...
И тут у меня предательски пикнула трубка... Батарейка... радиотелефон... О нет!!! Только не сейчас!!! Нет!!!
— Дар! — почти крикнул я. — Дар, звони!.. Сейчас... отключится все... Ты звони...
— Папка...
Он пропал еще раньше, чем отключился мой телефон. Пропал. Осталась только тишина...
А я простоял, слушая ее, еще минут десять... только потом понял, что так и стою в тапочках посреди заснеженной улицы, и добрая половина ее вовсю на меня таращится...
Я вернулся в офис и не мог поверить, что среди всего этого... такого скучного и обычного... сейчас произошло чудо... Я вернул Регине телефон, а в своем кабинете даже почему-то не стал поднимать валявшийся на полу стул... просто сел с ним рядом, обхватив руками колени и уткнувшись в них носом.
...У двери собрались сотрудники и, распихивая их локтями, вперед пробирался босс...