Рассматривать что-либо как ипостась или субстанцию. Чаще всего это слово употребляется в уничижительном значении: гипостазировать значит относиться как к абсолютной или независимой реальности к тому, что является лишь процессом, акциденцией или абстракцией.
Гипотеза (Hypothése)
Предположение, обычно выдвигаемое с экспериментальной или доказательной целью; идея, временно принимаемая за истинную с целью сделать из нее выводы и, в предельном случае, подтвердить или опровергнуть ее истинность. В экспериментальных науках гипотеза, по выражению Клода Бернара (82), служит «преждевременным объяснением», которое подвергают проверке опытом с целью выяснить его надежность. Эти науки, долгое время именуемые индуктивными (поскольку они движутся от факта к закону), правильнее было бы назвать гипотетико-экспериментальными: выдвигаемые ими гипотезы, как подчеркивает Поппер, являются научными только в том случае, если могут быть подвергнуты проверке опытом и, в предельном случае, опровергнуты им (Фальсифицируемость). В математике гипотезы скорее являются конвенциями, имеющими значение не сами по себе, а благодаря системе следствий, которые можно из них вывести (теоремы): они образуют аксиоматику, служащую основой гипотетико-дедуктивной системы.
Гипотетико-Дедуктивный Метод (Hypothético-Déductive, Méthode -)
Всякий метод, отталкивающийся от выдвинутой гипотезы с целью вывести из нее следствия, независимо от того, являются ли эти следствия фальсифицируемыми (как в экспериментальных науках) или нет. Применяется прежде всего в математике, которая стремится не столько к проверке выдвигаемых гипотез (конвенция не может быть доказанной), сколько к построению на их основе последовательной системы: истина содержится не столько в самих теоремах, сколько в той необходимой связи, которая привязывает их к исходным гипотезам (принципам, аксиомам, постулатам) или к другим теоремам. Это одно из эпистемологических следствий открытия неевклидовых геометрий: постулат Евклида (о параллельных прямых. – Прим. пер.) принимается не как очевидность и не как предположение, нуждающееся в доказательстве, а как простая конвенция, которая может быть принята, а может и не быть принята, в результате чего складывается одна из возможных геометрических систем (например, евклидова геометрия). То же самое относится к другим аксиомам или постулатам, что приводит к видоизменению статуса самих теорем. Теоремы перестают выступать в качестве выразителей отдельной истины, «их истинность заключается в интеграции в систему» (Р. Бланше, «Аксиоматика», с. 7). Но истинна ли сама система? Это не имеет значения; достаточно, чтобы она была последовательной. Вот почему одной математики нам мало.
Гипотетическое Суждение (Hypothétique, Jugement -) Гипотетическим не является суждение, статус которого ограничен высказыванием гипотезы или простого предположения (такое суждение следует называть проблематическим). Суждение является гипотетическим, если оно выражает связь между гипотезой и по меньшей мере одним из ее следствий. Пример: «Если Шарик – человек, значит, он смертен». Другой пример: «Если Шарик – треугольник, сумма трех его углов равна сумме двух прямых углов». Как видим, подобное суждение при всей его надежности ничего не говорит ни о природе моей собаки, ни о ее форме, ни о ее смертности. Но само суждение при этом нисколько не теряет своего ассерторического характера: связь между гипотезой и следствием из нее сообщается как факт, а не как гипотеза. В то же время гипотетическое (с точки зрения его связи с гипотезой) суждение может быть и проблематическим (с точки зрения его модальности). Например: «Если Бог существует, возможно, душа бессмертна». Это суждение ни в коей мере не доказывает, что Бог есть или что душа бессмертна. Оно лишь признает, что существование Бога не является гарантией бессмертия души.
Глагол (Verbe)
В написании с заглавной буквы иногда употребляется как синоним Слова или Логоса, то есть Божественного действия, или Бога в действии, где под действием понимается сотворение смысла. «И Слово стало плотию, и обитало с нами», читаем у св. Иоанна, и под Словом подразумевается второе лицо Троицы.
В обычном смысле глаголом называют часть речи, преимущественно обозначающую движение, свершение или действие (в отличие от имен существительных, обозначающих вещи, абстрактные понятия или индивидуальные существа). Отсюда – изобретенный Франсисом Вольфом (83) язык-мир («Рассказать мир», 1997), состоящий из одних глаголов. Это мир чистого становления, мир, в котором нет ничего, что оставалось бы неизменным, мир акциденции без субстанции, действий без субъектов, событий без сущностей и без вещей. Примерно таким представляли себе мир Гераклит и Будда, и, как знать, может, он-то и есть самый истинный из миров. Но наш язык – этот «причудливый узор из имен и глаголов», как говорил о нем Платон, – не способен выразить то, что может помыслить дух. Каждый наш глагол нуждается в субъекте. Отсюда знаменитое декартовское «Я мыслю, следовательно, существую», о котором Ницше совершенно справедливо заметил, что своей очевидностью оно обязано разве что вере в… грамматику. Мне иногда приходит в голову, что «неявная реальность» квантовой механики должна напоминать этот мир глаголов без субъекта и событий без вещей. Потому-то наши физики не могут четко выразить его сущность, а мы не в силах понять, о чем же они толкуют. У нас просто нет для этого подходящего языка.
Глубина (Profondeur)
Расстояние от поверхности до дна. В философии слово «глубина» употребляется в основном как метафора для обозначения «количества» мысли, которую может содержать или пробуждать тот или иной дискурс. Даже Ницше, столь явно неравнодушный к поверхностной красоте, законно признавал в глубине интеллектуальную добродетель. Дело в том, что сама поверхностность имеет смысл лишь тогда, когда служит глубине. Возьмем, к примеру, древних греков. «О, эти греки! Они умели-таки жить; для этого нужно храбро оставаться у поверхности, у складки кожи, поклоняться иллюзии, верить в формы, звуки, слова, в весь Олимп иллюзии! Эти греки были поверхностными – из глубины!» («Веселая наука», Предисловие). И как велико число наших современников, которые поступают в точности наоборот – стремятся казаться глубокими за счет поверхностности?
Есть и такие, кто надеется достичь того же результата за счет темноты. И, хотя они любят прикрываться именем Ницше, он показал, что не согласен с ними. Сам он предпочитал «прекрасную французскую ясность», подобную той, примеры которой дают Паскаль и Вольтер. Быть глубоким, поясняет он, совсем не то же самое, что казаться глубоким. «Кто знает себя глубоко, заботится о ясности; кто хотел бы казаться толпе глубоким, заботится о темноте. Ибо толпа считает глубоким все то, дна чего она не может видеть: она так пуглива и так неохотно лезет в воду!» (там же, III, 173). Поэтому поверхностность хороша лишь тогда, когда она глубока, а глубина – когда она ясна.
Глупость (Bêtise)
Недостаток ума. Понятие по самой своей природе относительное. Глупость, как и ум, познается в сравнении и имеет разные степени. Это оставляет хоть какой-то шанс дуракам (всегда найдется кто-нибудь еще глупее) и гениям (всегда найдется толика глупости, которую следует преодолеть в себе). «Как же я был глуп!» – часто восклицаем мы. Это не означает, что теперь мы полностью избавились от глупости, но подразумевает, что мы стали менее глупыми.
Гнев (Colére)
Преходящее состояние сильного возмущения. Гнев – не столько страсть, сколько эмоция; он охватывает нас внезапно, но так же быстро улетучивается. Чтобы успешнее бороться с гневом, разумно на какое-то время поддаться ему. Время работает на нас и против гнева.
Чаще всего гнев возникает как реакция на несправедливую обиду или обиду, представляющуюся нам несправедливой. Поэтому приступ гнева может быть вполне оправданным, если он помогает бороться с несправедливостью. К сожалению, по большей части гнев служит отдушиной травмированному нарциссизму и вызывает не желание справедливости, а жажду мести.
В любом случае гнев, даже оправданный и необходимый, никогда не бывает обдуманным. В этом его слабость и таящаяся в нем опасность – справедливый гнев легче легкого толкает на совершение несправедливостей. Если бы это было не так, нам были бы не нужны суды, в которых человеческие поступки, совершенные в приступе гнева, рассматриваются неторопливо и беспристрастно, во всяком случае в принципе беспристрастно. Даже самый посредственный суд все-таки лучше самого блестящего линчевания. Собственно, в том и заключается сущность гнева, что он может быть необходим, но никогда не бывает достаточным.
Гносеология (Gnoséologie)
Теория познания; философия познания (gnosis). По сравнению с эпистемологией, рассматривающей не столько знание вообще, сколько отдельные науки, носит более абстрактный характер. Термин особенно ценится в форме прилагательного гносеологический – удобного в употреблении и не имеющего синонимов. В форме существительного используется ограниченно; философы чаще говорят о теории познания.
Гностика (Gnose)
Религиозное учение первых веков христианской эры, возникшее, возможно, под влиянием платонизма (или даже манихейства: этот мир есть зло, а все доброе находится вне его), проповедовавшее спасение через познание (gnosis) Бога, передаваемое посвященным в форме исконной тайной традиции. Гностицизм – эзотерическое учение, своего рода суеверное знание.
Церковь считает гностицизм ересью. Многие исследователи часто расценивают гностицизм как христианство, зараженное эллинизмом. Впрочем, справедливо было бы и обратное утверждение, и с этой точки зрения взгляды Симоны Вейль во многих отношениях отталкиваются от этого течения мысли. Проникновение гностицизма в другие религии и в другие века почти всегда распознается по ненависти к миру, собственному телу и к себе. Гностик стремится к спасению одного лишь духа и силами того же духа. Отсюда парадоксальность гностики, которая предстает чем-то вроде пессимистической сотериологии (христианское учение о спасении. – Прим. пер.). Мир – тюрьма, и гностик видит спасение в бегстве из этой тюрьмы.
Гордость (Fierté)
Довольство собой (даже если речь идет о другом: «Я тобой горжусь»), которому сопутствует некоторая доля презрения к другим. Чувство законности своего превосходства или, во всяком случае, собственной значимости, якобы превосходящей средний уровень или заслуженной (перед кем?). Располагаясь где-то посредине между достоинством и гордыней, гордость все же тяготеет к последней. Это недостаток, считающий себя добродетелью, мелкость, мнящая себя величиной. Это нехватка скромности, следовательно, трезвости ума.
Гордость обретает ценность лишь в качестве средства защиты против презрения, объектом которого становится человек. Еще можно понять, когда устраивают демонстрации в защиту «гордости гомосексуалистов» (gay pride). Но демонстрация в защиту гордости гетеросексуалов стала бы сборищем мещан и гомоненавистников.
Гордыня (Orgueil)
Когда-то в ранней юности я поддался уговорам одной своей приятельницы и согласился ответить на вопросы знаменитой «Анкеты Пруста». Я совершенно не помню ни одного своего ответа, кроме одного, который тогда показался мне изысканно парадоксальным.
– Ваш главный недостаток?
– Гордыня.
– Ваше главное достоинство?
– Гордыня.
Сегодня я несколько пересмотрел свои взгляды. Это не значит, что я полностью избавился от гордыни (хотя, смею надеяться, сегодня она свойственна мне в меньшей степени). Это значит, что я перестал видеть в гордыне добродетель.
Всякая гордыня иллюзорна, поскольку заставляет нас видеть в себе достоинства, которыми мы не обладаем, или льстить себя глупой надеждой, что мы способны ими обладать. Кичиться своим ростом, своей красотой, своим здоровьем – что может быть нелепее? Не менее нелепо стремление похваляться своим умом или силой. Разве человек выбирает, каким ему быть? Разве только от него одного зависит, каким он останется? Сгусток органики, сегодня ты на коне, а завтра валяешься, прикованный к постели. Ничего стыдного в этом, разумеется, нет, а значит, и гордиться тем, какой ты был вчера, нечего.
Гордыня, по Спинозе, «состоит в том, что ставят себя вследствие любви к себе выше, чем следует» («Этика», часть III, определение аффектов, 28). Следовательно, всякая гордыня несправедлива, поскольку несправедлива по отношению к другим и по отношению к себе. Это не более чем ловушка для самолюбия.
Гражданин (Citogen)
Член гражданского общества в меру своей причастности к высшей власти (в противном случае он превращается в простого подданного) и до тех пор, пока исполняет его законы (в противном случае он превращается в короля).
Существуют гражданские общества без демократии, но это – гражданские общества без граждан.
Гражданский (Civil)
Относящийся к гражданину и обществу, а не к природе или к государству. Отсюда выражения «гражданское состояние» (в отличие от природного состояния), «гражданское общество» (в отличие от государства, администрации или народных избранников). Гражданское измерение принадлежит к числу политических, а не политиканских измерений.
Гражданское Общество (Cité)
Совокупность индивидуумов, подчиненных одному и тому же высшему закону. Следовательно, определяющим гражданское общество понятием является власть, а не наоборот. Отсюда войны, завоевания и встречаемое ими противодействие. Вопрос всегда стоит так: кто приказывает и кто подчиняется? Кто, как говорится, творит закон, и кто обязан его исполнять. Гражданское общество – это единство вторых. Высшая власть – единство первых. Республика – образование, при котором первые и вторые тождественны.