Господа члены Государственной думы! Я исхожу из того положения, что все лица, заинтересованные в этом деле самым искренним образом желают его разрешения. Я думаю, что крестьяне не могут не желать разрешения того вопроса, который для них является самым близким и самым больным. Я думаю, что и землевладельцы не могут не желать иметь своими соседями людей спокойных и довольных вместо голодающих и погромщиков. Я думаю, что и все русские люди, жаждущие успокоения своей страны, желают скорейшего разрешения того вопроса, который, несомненно, хотя бы отчасти, питает смуту. Я не буду останавливаться и на тех нападках, которые имели место агитационного напора на власть. Я не буду останавливаться и на провозглашавшихся здесь началах классовой мести со стороны бывших крепостных крестьян к дворянам, а постараюсь встать на чисто государственную точку зрения, постараюсь отнестись совершенно беспристрастно к данному вопросу. Постараюсь вникнуть в существо высказывавшихся мнений, помятуя, что мнения, не согласные с взглядами правительства, не могут почитаться последними за крамолу. Правительству тем более, мне кажется, подобает высказаться в общих чертах, что из бывших здесь прений, из бывшего предварительного обсуждения вопроса ясно, как мало шансов сблизить различные точки зрения, как мало шансов дать аграрной комиссии определенные задания, очерченный строгими рамками
наказ.
Переходя к предложениям разных партий, я, прежде всего, должен остановиться на предложении партии левых, ораторами которых выступили здесь, прежде всего, господа Караваев, Церетели, Волк-Ка-рачевский и др. Я не буду оспаривать тех весьма спорных по мне цифр, которые здесь представлялись ими. Я охотно соглашусь и с нарисованной ими картиной оскудения земледельческой России. Встревоженное этим правительство уже начало принимать ряд мер для поднятия земледельческого класса. Я должен указать только на то, что тот способ, который здесь предложен, тот путь, который здесь намечен, поведет к полному перевороту во всех существующих гражданских правоотно-
Российская журналистика XX века _____________________
шениях; он приведет к тому, что подчинит интересам одного, хотя и многочисленного класса интересы всех других слоев населения. Он ведет, господа, к социальной революции. Это сознается, мне кажется, и теми ораторами, которые тут говорили. Один из них приглашал государственную власть возвыситься в этом случае над правом и заявлял, что вся задача настоящего момента заключается именно в том; Чтобы разрушить государственность с ее помещичьей бюрократической основой и на развалинах государственности создать государственность современную на новых культурных началах. Согласно этому учению, государственная необходимость должна возвыситься над правом не для того, чтобы вернуть государственность на путь права, а для того, чтобы уничтожить в самом корне именно существующую государственность, существующий в настоящее время государственный строй. Словом, признание национализации земли, при условии вознаграждения за отчуждаемую землю или без него, поведет к такому социальному перевороту, к такому перемещению всех ценностей, к такому изменению всех социальных, правовых, и гражданских отношений, какого еще не видела история. Но это. конечно, не довод против предложения левых партий, если это предложение будет признано спасительным. Предположим же на время, что государство признает это за благо, что оно перешагнет через разорение целого, как бы там не говорили, многочисленного, образованного класса землевладельцев, что оно примирится с разрушением редких культурных очагов на месте. - что же из этого выйдет? Что, был бы, по крайней мере, этим способом разрешен, хотя бы с материальной стороны, земельный вопрос? Дал бы он или нет возможность устроить крестьян у себя на местах?
На это ответ могут дать цифры, а цифры, господа, таковы, если бы не только частновладельческую, но даже всю землю без малейшего исключения, даже землю, находящуюся в настоящее время под городами, отдать в распоряжение крестьян, владеющих ныне надельною землею, то в то время как Вологодской губернии пришлось бы всего вместе с имеющимися ныне по 147 десятин на двор, в Олонецкой по 185 дес, в Архангельской по 1309 дес, в 14 губерниях недостало бы и по 15, а в Полтавской пришлось бы лишь по 9, а Подольской всего по 8 десятин. Это объясняется крайне неравномерным распределением по губерниям не только казенных и удельных земгль, но и частновладельческих. Четвертая часть частновладельческих земель находится в тех 12 губерниях, которые имеют надел свыше 15 десятин на двор, и лишь
____________ Российская журналистика XX века ______________________
одна седьмая часть частновладельческих земель расположена в 10 губерниях с наименьшим наделом, т. е. по 7 десятин на один двор. При этом принимается в расчет вся земля всех владельцев, то есть не только 107 000 дворян, но и 49С 000 крестьян, купивших себе землю, и 85 000 мещан. - а эти два последние разряда владеют до 17 000 000 десятин. Из этого следует, что поголовное разделение всех земель едва ли может удовлетворить земельную нужду на местах; придется прибегнуть к тому же средству, которое предлагает правительство, то есть к переселению; придется отказаться от мысли наделить землей весь трудовой народ и не выделять из него известной части населения в другие области труда. Это подтверждается и другими цифрами, подтверждается из цифр прироста населения за 10- летний период в 50 губерниях европейской России. Россия, господа, не иымирает; прирост населения превосходит прирост всех остальных государств всего мира, достигая на 1000 человек 15 в год. Таким образом, это даст на одну европейскую Россию всего на 50 губерний 1 625 000 душ естественного прироста в год или, считая семью в 5 человек. 341 000 семей. Так что для удовлетворения землей одного только прирастающего населения, считая по 10 десятин на один двор, потребно было бы ежегодно 3 500 000 дес, Из этого ясно, господа, что путем отчуждения, разделения частновладельческих земель земельный вопрос не разрешается. Это равносильно наложению пластыря на засоренную рану. Но, креме упомянутых материальных результатов, что даст этот способ стране, что даст он с нравственной стороны?
Та картина, которая наблюдается теперь в наших сельских обществах, та необходимость подчинить всех одному способу ведения хозяйства, необходимость постоянного передела, невозможность для хозяина с инициативой подойти к временно находящейся в его пользовании земле реализовать сеюю склонность к определенной отрасли хозяйства, — все это распространится и на Россию. Все и всё были бы сравнены, земля стала бы общей, как вода и воздух. Но к воде и к воздуху не прикасается рука человеческая, не улучшает их рабочий труд., иначе на улучшенные воздух и веду, несомненно, наложена была бы плата, на них установлено было бы право собственности. Я полагаю, что земля, которая распределилась бы между гражданами, отчуждалась бы у одних и предоставлялась бы другим местным социал-демократическим присутственным местом, что эта земля получила бы скоро те же свойства, как воздух и вода. Ею бы стали бы пользоваться, но улучшать ее, прилагать к ней свой труд с тем, чтобы результаты этого труда перешли
/
Российская журналистика XX века
к другому лицу, - этого никто не стал бы делать. Вообще стимул к труду, та пружина, которая заставляет людей трудиться, была бы сломлена. Каждый гражданин, - а между ними всегда были и будут тунеядцы -будет знать, что он имеет право заявить о желании получить землю, приложить свой труд к земле, затем, когда занятие это ему надоест, бросить ее и пойти опять бродить по белу свету. Все будет сравнено. - {но нельзя ленивого} равнять к трудолюбивому, нельзя человека тупоумного приравнивать к трудоспособному. Вследствие этого культурный уровень страны понизится. Добрый хозяин, хозяин изобретательный, самою силою вещей будет лишен возможности приложить свои знания к
земле.
Надо думать, что при таких условиях совершился бы новый переворот, и человек даровитый, сильный, способный силою восстановил бы свое право на собственность, на результаты своих трудов Ведь, господа, собственность имела всегда своим основанием силу, за которую стояло и нравственное право. Ведь и раздача земли при Екатерине Великой оправдывалась необходимостью заселения громадных незаселенных пространств (голос да центра:«Ого»), и тут была государственная мысль. Точно так же право способного, право даровитого создало и право собственности на Западе. Неужели же нам возобновлять этот опыт и переживать новое воссоздание права собственности на уравненных и разоренных полях России? А эта перекроенная и,уравненная Россия, что, стала ли бы она и более могущественной и богатой? Ведь богатство народов создает и могущество страны. Путем же переделения всей земли государство в своем целом не приобретает ни одного лишнего колоса хлеба. Уничтожены, конечно, будут культурные хозяйства. Временно будут увеличены крестьянские наделы, но при росте населения они скоро обратятся в пыль, и эта распыленная земля будет высылать в города массы обнищавшего пролетариата. Но положим, что эта картина неверна, что краски сгущены. Кто же, однако, будет возражать против того, что такое потрясение, такой громадный социальный переворот не отразится, может быть, на самой целостности России. Ведь тут, господа, предлагают разрушение существующей государственности, предлагают нам среди других сильных и крепких народов превратить Россию в развалины для того, чтобы на этих развалинах строить новое, неведомое нам отечество. Я думаю, что на втором тысячелетии своей жизни Россия не развалится. Я думаю, что она обновится, улучшит свой уклад, пойдет вперед, но путем разложения не пойдет, потому что где
Российская журналистика XX века
разложение - там смерть.
Теперь обратимся, господа, к другому предложенному нам проекту, проекту партии народной свободы. Проект этот не обнимает задачу в таком большом объеме, как предыдущий проект, и задается увеличением пространства крестьянского землевладения. Проект этот даже отрицает, не признает и не создает ни за кем права на землю. Однако я должен сказать, что и в этом проекте для меня не все понятно^ и он представляется мне во многом противоречивым. Докладчик этой партии в своей речи отнесся очень критически к началам национализации земли. Я полагал, что он логически должен поэтому прийти к противоположному, к признанию принципа собственности. Отчасти это и было сделано. Он признал за крестьянином право неизменного, постоянного пользования землей, но вместе с тем для расширения его владений он признал необходимым нарушить постоянное пользование его соседей-землевладельцев, вместе с тем, он гарантирует крестьянам ненаруши-мость их владений в будущем. Но раз признан принцип отчуждаемости, то кто же поверит тому. что. если понадобится со временем отчуждать земли крестьян, они не будут отчуждены, и поэтому мне кажется, что в этом отношении проект левых партий гораздо более искренен и правдив, признавая возможность пересмотра трудовых норм, отнятие излишка у домохозяев. Вообще, если признавать принцип обязательного количественного отчуждения, то есть принцип возможности отчуждения земли у того, у кого ее много, чтобы дать тому, у кого ее мало, надо знать, к чему (это) поведет в конечном выводе - это приведет к той же национализации земли. Ведь если теперь, в 1907 году; у владельца, скажем, 3 000 десятин будет отнято 2 500 дес. за ним останется 500 дес. культурных. Но ведь с изменением понятия о культурности и с ростом населения он. несомненно, подвергается риску отнятия остальных 500 десятин. Мне кажется, что и крестьянин не поймет, почему он должен переселяться куда-то вдаль ввиду того только, что его сосед не разорен, а имеет по нашим понятиям культурное хозяйство. Почему он должен идти в Сибирь, и не может быть направлен - по картинному выражению - на соседнюю помещичью землю? Мне кажется, ясно, что и по этому проекту право собственности на землю отменяется; она изъем-лется из области купли и продажи. Никто не будет прилагать свой труд к земле, зная, что плоды его трудов могут быть через несколько лет отчуждены. Докладчик партии прикидывал цену на отчуждаемую землю в среднем по 80 рублей на десятину в европейской России. Ведь это не
Российская журналистика XX века
может поощрить к применению своего труда К земле, скажем, тех лиц. кто год перед тем заплатили по 200 - 300 рублей за десятину и вложили в нее свое достояние. Но между мыслями, предложенными докладчиком партии народной свободы, есть и мысль, которая должна сосредоточить на себе самое серьезное внимание. Докладчик заявил, что надо предоставить самим крестьянам устраиваться так. как им удобно. Закон не призван учить крестьян и навязывать им какие-либо теории, хотя бы эти теории и признавались законодателями совершенно основательными и правильными. Пусть каждый устраивается по-своему и только тогда мы действительно поможем населению. Нельзя такого заявления не приветствовать, и само правительство во всех своих стремлениях указывает только на одно: нужно снять те оковы, которые наложены на крестьянство, и дать ему возможность самому избрать тот способ пользования землей, который наиболее его устраивает. Интересно еще в проекте партии народной свободы другое провозглашаемое начало. Это начало государственной помощи. Предлагается отнести на расходы казны половину стоимости земли, приобретаемой крестьянами. Я к этому началу еще вернусь, а теперь укажу, что оно мне кажется несколько противоречивым провозглашаемому принципу принудительного отчуждения. Если признать принудительное отчуждение, то как же наряду с этим признать необходимость для всего населения, для всего государства, для всех классов населения придти на помощь самой нуждающейся части населения? Почему наряду с этим необходимо с этой целью обездолить 130 000 владельцев, и не только обездолить, но и оторвать их от привычного и полезного для государства труда? Но, может быть, господа, без этого обойтись нельзя?
Я не могу заявить, что в настоящее время опасность новых насилий, новых бед в деревне возрастает. Правительство должно учитывать два явления: с одной стороны несомненное желание, потребность, стремление широких кругов общества поставить работу в государстве на правильных законных началах и приступить к правильному новому законодательству для улучшения жизни страны. Это стремление правительство не может не приветствовать и обязано приложить все силы для того, чтобы помочь ему. Но наряду с этим существует и другое: существует желание усилить брожение в стране, бросать в население семена возбуждения, смуты, с целью возбуждения недоверия к правительству, с тем. чтобы подорвать его значение, подорвать его авторитет, для того. чтобы соединить воедино все враждебные правительству силы. Ведь с
Российская журналистика XX века
этой кафедры, господа, была брошена фраза: «Мы пришли сюда не покупать землю, а ее взять» (Голоса: верно, правильно.) Отсюда, господа, распространялись и письма в редакцию, в деревни, письма, которые печатались в провинциальных газетах, почему я об них и упоминаю, письма, вызывавшие и смущение, и возмущение на местах. Авторы этих писем привлекались к ответственности, но поймите, господа, что делалось в понятиях тех сельских обывателей, которым предлагалось, ввиду якобы насилий, кровожадности и преступлений правительства, обратиться к насилию и взять землю силой! Национализация земли представляется правительству гибельною для страны, а проект партии народной свободы, то есть полуэкспроприация, полунационализация, в конечном выводе, по нашему мнению, приведет к тем же результатам, как и предложения левых партий.
Где же выход? Думает ли правительство ограничиться полумерами и полицейским охранением порядка? Но прежде чем говорить о способах, нужно ясно себе представить цель, а цель у правительства вполне определенна: правительство желает поднять крестьянское землевладение, оно желает видеть крестьянина богатым, достаточным, так как где достаток, там. конечно, и просвещение, там и настоящая свобода. Но для этого необходимо дать возможность способному, трудолюбивому крестьянину, то есть соли земли русской, освободиться от тех теперешних условий жизни, в которых он находится. Надо дать ему возможность укрепить за собой плоды трудов своих и представить их в неотъемлемую собственность. Пусть собственность эта будет подворная там, где община уже не жизненна, но пусть она будет крепкая, пусть будет наследственная. Такому собственнику-хозяину правительство обязано.помочь советом, помочь кредитом, то есть деньгами. Теперь же надлежит немедленно браться за незаметную черновую работу, надлежит сделать учет всем тем малоземельным крестьянам, которые живут земледелием. Придется всем этим малоземельным крестьянам дать возможность воспользоваться из существующего земельного запаса таким количеством земли, которое им необходимо, на льготных условиях. Мы слышали тут. что для того, чтобы дать достаточное количество земли всем крестьянам, необходимо иметь запас в 57 000 000 десятин земли. Опять-таки, говорю, я цифры не оспариваю. Тут же указывалось на то. что в распоряжении правительства находится только ТО 000 000 десятин земли. Но. господа, ведь правительство только недавно начало образовывать земельный фонд, ведь Крестьянский банк перегружен пред-
Российская журналистика XX века
Российская журналистика XX века
ложениями. Здесь нападали и на Крестьянский банк, и нападки эти были достаточно веские. Была при этом брошена фраза: «Это надо бросить». По мнению правительства, бросать ничего не нужно. Начатое дело надо улучшать. При этом должно, быть может, обратиться к той мысли, на которую я указывал раньше, - мысли о государственной помощи. Остановитесь, господа, на том соображении, что государство есть один целый организм и что если между частями организма, частями государства начнется борьба, то государство неминуемо погибнет и превратится в «царство, разделившееся на ся». В настоящее время государство у нас хворает. Самой больной, самой слабой частью, которая хиреет, которая завядает, является крестьянство. Ему надо помочь. Предлагается простой способ: взять и разделить все 130 000 существующих в настоящее время поместий. Государство ли это? Не напоминает ли это историю тришкиного кафтана - обрезать полы, чтоб сшить из них рукава';
Господа, нельзя укрепить больное тело, питая его вырезанными из него самого кусками мяса: надо дать толчок организму, создать прилив питательных соков к больному месту, и тогда организм осилит болезнь; в этом должно, несомненно, участвовать все государство, все части государства должны прийти на помощь той его части, которая в настоящее время является слабейшей. В этом смысл государственности, в этом оправдание государства, как одного социального целого. Мысль о том, что все его государственные силы должны прийти на помощь слабейшей его части, может напоминать принципы социализма государственного, который применялся не раз в Западной Европе, и приносил реальные и существенные результаты. У нас принцип этот мог бы осуществиться в том, что государство брало бы на себя уплату части процентов, которые взыскиваются с крестьян за предоставленную им землю.
Если бы одновременно был установлен выход из общины и создана таким образом крепкая индивидуальная собственность, было бы упорядочено переселение, было бы облегчено получение ссуд под надельные земли, был бы создан широкий мелиоративный землеустроительный кредит, то хотя круг предполагаемых правительством земельных реформ и не был бы вполне замкнут, но виден был бы просвет, при рассмотрении вопроса в полноте, может быть, и в более ясном свете представился бы и пресловутый вопрос об обязательном отчуждении
Пора этот вопрос вдвинуть в его настоящие рамки, пора, господа, не видеть в этом волшебного средства, какой-то панацеи против всех бед. Средство это представляется смелым потому только, что в разорен-
ной России оно создаст еще класс разрозненных в конец землевладельцев. Обязательное отчуждение действительно может явиться необходимым, но, господа, в виде исключения, а не общего правила, и обставленным ясными и точными гарантиями закона. Обязательное отчуждение может быть не количественного характера, а только качественного. Оно должно применяться, главным образом, тогда, когда крестьян можно устроить на местах, для улучшения способов пользования ими землей, оно представляется возможным тогда, когда необходимо: при переходе к лучшему способу хозяйства - устроить водопой, устроить прогон к пастбищу, устроить дороги. Наконец, избавиться от вредной чересполосицы Но я, господа, не предлагаю вам. как я сказал ранее, полного аграрного проекта. Я предлагаю вашему вниманию только те вехи, которые поставлены правительством.
Пробыв около 10 лет у дела земельного устройства, я пришел к глубокому убеждению, что в деле этом нужен упорный труд, нужна продолжительная черная работа. Разрешить этого вопроса нельзя, его надо разрешать. В западных государствах на это потребовались десятилетия. Мы предлагаем вам скромный, но верный путь. Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия! (Аплодисменты справа).
От редактора: речь приведена с незначительными сокращениями, не повлиявшими на стиль изложения.
Российская журналистика XX века
П.Б. СТРУВЕ
ВЕЛИКАЯ РОССИЯ
ИЗ РАЗМЫШЛЕНИЙ О ПРОБЛЕМЕ РУССКОГО МОГУЩЕСТВА
Посвящается Николаю Николаевичу Львову. Русская мысль. 1908 г..№1.
Одну из своих речей в Государственной Думе, а именно программную речь по аграрному вопросу П. А. Столыпин закончил следующими словами: «Противникам государственности хотелось бы избрать путь радикализма, путь освобождения от исторического прошлого России, освобождения от культурных традиций. Им нужны великие потрясения, нам нужна великая Россия».
Мы не знаем, оценивал ли г. Столыпин все то значение, которое заключено в этой формуле: «Великая Россия». Для нас эта формула звучит не как призыв к старому, а, наоборот, как лозунг новой русской государственности, государственности, опирающейся на «историческое прошлое» нашей страны и на живые «культурные традиции», и в то же время творческой и, как все творческое, в лучшем смысле революционной.
Обычная, я бы сказал, банальная точка зрения благонамеренного, корректного радикализма рассматривает внешнюю политику и внешнюю мощь государства как досадные осложнения, вносимые расовыми, национальными или даже иными историческими моментами в подлинное содержание государственной жизни, в политику внутреннюю, преследующую истинное существо государства, его «внутреннее» благополучие.
С этой точки зрения всемирная история есть сплошной ряд недоразумений довольно скверного свойства.
Замечательно, что с банальным радикализмом в этом отношении совершенно сходится банальный консерватизм. Когда радикал указанного типа рассуждает: внешняя мощь государства есть фантом реакции, идеал эксплуататорских классов, когда он, исходя из такого понимания, во имя внутренней политики отрицает политику внешнюю - он. в сущности, рассуждает совершенно так же. как рассуждает В. К. Фон-
_____ Российская журналистики XX века ______________________
Плеве. Как известно, фон - Плеве был один из тех людей, которые толкали Россию на войну с Японией, толкали во имя сохранения и упрочения самодержавно-бюрократической системы.
Государство есть «организм» - я нарочно беру это слово в кавычки, потому что вовсе не желаю его употреблять в доктринальном смысле так называемой «органической» теории - совершенно особого свойства.
Можно как угодно разлагать государство на атомы и собирать его
из атомов, можно объявить его «отношением» или системой «отноше
ний». Это не уничтожит того факта, что психологически всякое сло
жившееся государство есть как бы некая личность, у которой есть Свой
верховный закон бытия.....:,,
Для государства этот верховный закон его бытия гласит: всякое
здоровое и сильное, т. е. не только юридическое «самодержавие» Или
«суверенное», но и фактически самим собой держащееся государство
желает быть могущественным. Быть могущественным, — значит обла
дать непременно «внешней» мощью. Ибо из стремления государств к
могуществу неизбежно вытекает то, что всякое слабое государство, если
оно не ограждено противоборством интересов государств сильных; яв
ляется в возможности (потенциально.) и в действительности (de fakto)
добычей для государства сильного. •';
Отсюда явствует, на мой взгляд, как превратна та точка зрения, в которой объединяется банальный радикализм с банальным консерватизмом или, скорее, с реакционерством. и которая сводится к подчинению вопроса о внешней мощи государства вопросу о, так или иначе понимаемом, его «внутреннем благополучии».
Русско-японская война и русская революция, можно сказать, до
конца оправдали это понимание. Карой за подчинение внешней поли
тики соображениям политики внутренней был полный разгром старой
правительственной системы в той сфере, в которой она считалась наи
более сильной, в сфере внешнего могущества. А с другой стороны, ре
волюция потерпела поражение именно потому, что она была направле
на на подрыв государственной мощи ради известных целей внутренней
политики. Я говорю: «потому, что» но быть может, правильнее было бы
сказать: «постольку, поскольку». ; >•• -!Г '■-•?'•'
Таким образом, и з этой области параллелизм между революцией и старым порядком обнаруживается просто поразительный! '
Рассуждение банального радикализма следует поставить вверх
__
Российская журналистика XX века
ногами.
Отсюда получается тезис, который для слуха обычного русского интеллигента может показаться до крайности парадоксальным: оселком и мерилом всей так называемой «внутренней» политики, как правительства, так и партий должен служить ответ на вопрос: в какой мере эта политика содействует так называемому внешнему могуществу государства?
Это не значит, что «внешним могуществом» исчерпывается весь смысл существования государства; из этого не следует даже, что внешнее могущество есть верховная ценность с государственной точки зрения; может быть, это так, но это вовсе не нужно для того, чтоб наш тезис был верен. Но если верно, что всякое здоровое и держащееся самим собой государство желает обладать внешней мощью, - в этой внешней мощи заключается безошибочное мерило для оценки всех жизненных отправлений и сил государства, и в том числе и его «внутренней политики».
Относительно современной России не может быть ни малейшего сомнения в том, что ее внешняя мощь подорвана. Весьма характерно, что руководитель нашей самой видной «националистической» газеты в новогоднем «маленьком письме» утешается тем, что нас никто в предстоящем году не обидит войной, так как мы «будем вести себя смирно». Трудно найти лозунг менее государственный и менее национальный, чем это: «будем вести себя смирно». Можно собирать и копить силы, но великий народ не может - под угрозой упадка и вырождения - сидеть смирно среди движущегося вперед, растущего в непрерывной борьбе мира. Давая такой пароль, наша реакционная мысль показывает, как она изумительно беспомощна перед проблемой возрождения внешней мощи России.
Для того, чтобы решить эту проблему, нужно ее поставить правильно, т.е. с полной ясностью и в полном объеме.
Ходячее воззрение обвиняет русскую внешнюю политику, политик)' «дипломатическую» и «военно-морскую» в том. что мы были не подготовлены к войне с Японией. Мне неоднократно, во время самой войны на страницах «Освобождения» и позже, приходилось указывать, что ошибка нашей дальневосточной политики была гораздо глубже, что она заключалась не только в методах, но - что гораздо существеннее - в самих целях этой политики. У нас до сих пор не понимают, что наша дальневосточная политика была логическим венцом всей внешней по-
Российская журналистика XX века
литики царствования Александра III, когда реакционная Россия, по недостатку истинного государственного смысла, отвернулась от Востока Ближнего.
В перенесении центра тяжести нашей политики в область, недоступную реальному влиянию русской культуры, заключалась первая ложь нашей внешней политики, приведшей к Цусиме и Портсмуту. В трудностях ведения войны, которая велась на огромном расстоянии и исход которой решался на далеком от седалища нашей национальной мощи море. Этими двумя обстоятельствами, вытекшими из ошибочного направления всей приведшей к войне политики, определилось наше поражение.
Те же самые обстоятельства, которые в милитарном отношении обусловили конечный итог войны, определили полную бессмысленность нашей дальневосточной политики и в экономическом отношении. Осуществлять пресловутый выход России к Тихому океану с самого начала значило, в смысле экономическом, - travailler pour Tempereur de japon. Успех в промышленном соперничестве на каком-нибудь рынке, при прочих равных, определяется условиями транспорта. Совершенно ясно, что, производя товары в Москве (подразумевая под Москвой весь московс-ко-владимировский промышленный комплекс), в Петербурге, в Лодзи (подразумевая под Лодзью весь польский регион), нельзя за тысячи верст железнодорожного пути конкурировать не только с японцами, но даже с немцами, англичанами и американцами. Гг. Абаза. Алексеев и Безоб-разов «открывали» Дальний Восток не для России, а для иностранцев. Это вытекало из географической «природы вещей». В своем заграничном органе я категорически против дискредитирования нашей армии на основании тех неудач, которые она терпела, указывая на то, что политика задала армии, как своему орудию, задачу, по существу невыполнимую (в особенности резко это было выражено в передовой статье №47 «Освобождения» от 2-го Мая 1904 года, где я писал: «русская армия побеждала не раз. но. если тут не победит, знайте, что перед ней была поставлена нелепая задача»).
Теперь пора признать, что для создания Великой России есть только один путь — направить все силы на ту область, которая действительно доступна реальному влиянию русской культуры. Эта область -весь бассейн Черного моря, т.е. все европейские и азиатские страны, «выходящие» к Черному морю.
Здесь для нашего неоспоримого хозяйственного и экономическо-
Российская журналистика XX века
Российская журналистика XX века
го господства есть настоящий базис: люди, каменный уголь, железо. На этом реальном базисе - и только на нем - неустанною культурною работой, которая во всех направлениях должна быть поддержана государством, может быть создана экономически мошная Великая Россия. Она должна явиться не выдумкой реакционных политиков и честолюбивых адмиралов, а созданием народного труда, свободного и в то же время дисциплинированного. В последнюю эпоху нашего дальневосточного «расширения» мы поддерживали экономическую жизнь Юга отчасти нашими восточными предприятиями. Отношение должно быть совершенно иное. Наш Юг должен излучать по всей России богатство и трудовую энергию. Из черноморского побережья мы должны экономически завоевать и наши собственные тихоокеанские владения.
Основой русской внешней политики должно быть, таким образом, экономическое господство России в бассейне Черного моря. Из такого господства само собой вытечет политическое и культурное преобладание России на всем так называемом Ближнем Востоке. Такое преобладание на почве экономического господства осуществимо совершенно мирным путем. Раз мы укрепимся экономически и культурно на этой естественной базе нашего могущества, нам не будут страшны никакие внешние осложнения, могущие возникнуть помимо нас. В этой области мы будем иметь великую защиту в союзе с Францией и в соглашении с Англией, которое, в случае надобности, может быть соответствующим образом расширено и углублено. Историческое значение соглашения с Англией, состоявшегося в новейшее время и связанного с именем А. П. Извольского, в том и заключается, что оно, несмотря на свою кажущуюся новизну по существу является началом возвращения нашей внешней политики домой, в область, указываемую ей и русской природой, и русской историей. С традициями, которые потеряли жизненные корни, необходимо рвать смело, не останавливаясь ни перед чем. Но традиции, которые держатся сильными, здоровыми корнями, следует поддерживать: К таким живым традициям относится вековое стремление русского племени и русского государства к Черному морю и омываемым им областям. Донецкий уголь, о котором Петр Великий сказал: »сей минерал, если не нам, то нашим потомкам весьма полезен будет». - такой фундамент этому стремлению, который значит больше самых блестящих военных подвигов Без всякого преувеличения можно сказать, что только на этом черном «минерале» можно основать Великую Россию,
Из такого понимания проблемы русского могущества вытекают
важные выводы, имеющие огромное значение для освящения некото
рых основных вопросов текущей русской политики. Это относится как
к вопросам внутреннеполитических. в том числе так называемым «на
циональным», а в сущности «племенным», так и к вопросам внешнепо
литическим, с вытекающими из них проблемами военно-морскими. Вся
область этих вопросов освещается совершенно новым светом, если ее
рассматривать под углом зрения Великой России. Этот угол зрения по
зволяет видеть лучше и дальше, чем обычные позиции враждующих
направлений и партий. „...,.,.
Сперва - о политике общества, а потом о политике власти.
Политика общества определяется тем духом, который общество вносит в свое отношение к государству. В другом месте я Покажу, как. в связи с разными влияниями, в русском обществе развивался и разливался враждебный государству дух. Дело тут вовсе не в революции и «революционности» в полицейском смысле. Может быть революция во имя государства и в его духе; таким революционером-государственником был Оливер Кромвгль, самый мощный творец английского государственного могущества. Враждебный государству дух сказывается в непонимании того, что государство есть «организм», который, во имя культуры, подчиняет народную жизнь началу дисциплины, основному условию государственнсй мощи. Дух государственной дисциплины был чужд русской революции. Как носители власти до сих пор смешивают у нас себя с государством.. - так большинство тех, кто боролся и борется с ними, смешивали и смешивают государство с носителями власти. С двух сторон, из двух, по-видимому противоположных исходных точек, пришли к одному и тому же противогосударственному выводу.
Это обнаружилось в «забастовочной» тактике, усвоенной себе
русской революцией в борьбе с самодержавно-бюрократическим пра
вительством. Основываясь на успехе, который имела стихийная ((забас
товка», повлекшая за собой Манифест 17 октября, стали паралич хозяй
ственной жизни упражнять как тактический прием. Что означала эта
((тактика»? Что средством в борьбе с «