Музыкальная программа, которая является почти синонимом эстрадного шоу, действительно - наджанровое понятие. И поскольку в ортодоксальном дивертисменте драматургического напряжения, как мы выяснили, хронически не хватает, телевидение издавна прибегает к более действенным жанрам. Чаще всего им оказывается конкурс – так появились многочисленные хит-парады, первым из которых у нас еще в советские времена была «Песня года». Но та же конкурсная основа заложена и в «Две звезды», и в «Достояние республики». Впрочем, это наиболее простой вариант. На другом полюсе – такая сложная форма, как мюзикл, который, опять же, еще с советских времен используется в новогодних программах, и лучшим образцом которого по сию пору остается, на мой взгляд, первый проект «Старые песни о главном».
Но у музыкального телевидения есть две проблемы, присущие только ему, и именно о них мы совсем немного и поговорим.
Первая из них заключается в том, что телевидение далеко не всегда создает собственные музыкальные форматы. Часто оно выступает лишь транслятором эстрадных шоу – скажем, когда речь идет о праздничных концертах. Конечно, драматургически объединить дивертисмент лучше всего мог бы тематический подбор концертных номеров. Но сделать такой подбор чрезвычайно трудно. Во-первых, у наиболее популярных исполнителей таких номеров может не быть. А во-вторых, даже если они есть, совершенно не факт, что они захотят их исполнить. А если и захотят, то обязательно вместе с другими номерами, которые к тематике шоу уже точно никакого отношения иметь не будут.
Противодействовать этому практически не возможно, потому что сложившаяся в нашей стране практика взаимоотношений телевидения с эстрадными исполнителями в корне отличается от отношений с другими артистами. Эстрадным исполнителям телевидение не платит! Мало того, даже популярного исполнителя, желающего увидеть в эфире свой сольный концерт, скорее всего попросят самому погасить затраты на телевизионную съемку. Телевидение почему-то в этом случае рассматривает любой эфир как рекламу исполнителя, понимая, что он потом «отобьет» затраты «чёсом» по дворцам спорта нашей необъятной родины. И артисты вынуждены с этим мириться, потому что – таки да! – без эфира нет чёса. А будет чёс – таки да! – все отобьют. Однако, кто не платит, тот, как известно, музыку не заказывает. А исполнитель, разумеется, постарается использовать свой эфир для раскрутки нового шлягера или – при отсутствии такового – вколотит лишний раз в мозги аудитории свой вечный коронный номер.
В таком случае в распоряжении телевидения остается весьма немного средств адаптации зрелища к показу на экране – в основном монтаж. И вот тут-то нередко вслед за «лишними» номерами летит в корзину и ведение…
Второй специфической музыкальной проблемой является первооснова – музыкальный материал, который является абсолютно уникальным в своем роде явлением! Если в любом другом случае премьера априори вызывает более живой интерес зрителей, то в музыке первое исполнение номера – это всего лишь заявка на будущий успех. Почему-то музыка большинству людей доставляет большее удовольствие не при первом прослушивании, а в процессе узнавания. И при этом люди способны получать это самое удовольствие десятки, если не сотни раз! Тем не менее, составить раз и навсегда утвержденный список шлягеров и крутить его до бесконечности все же невозможно. Во-первых, любая – даже самая замечательная - мелодия рано или поздно все-таки приедается, а во-вторых, время привносит новые музыкальные стили и возможности звучания, поэтому и старые мелодии надо, как минимум, переаранжировывать. То есть, в любом случае обновление музыкального материала необходимо. Но угадывание будущего шлягера – процесс чрезвычайно сложный и неблагодарный. То, что кажется стопроцентным попаданием, оказывается «проходняком», а с другой стороны распознать подлинный хит далеко не всегда удается сразу ни авторам, ни продюсерам. Мало того, и зрители далеко не всегда принимают его с первого раза.
Телевизионная премьера «Иванушек Интернешнл» состоялась в программе ко «Дню Святого Валентина», на записи которой я присутствовал в качестве автора сценария. Их выступление в студии не понравилось никому! А через полгода их песни уже звучали из каждого окна.
Уж больно музыка эфемерная и капризная материя! Поэтому, как не крути, но единственный метод поиска нового шлягера – метод проб и ошибок. Но как, в таком случае, гарантировать зрительский интерес к номеру, если качество музыкального материала пока не проверено? Ответ крайне прост по сути и чрезвычайно дорог по исполнению: с помощью всех остальных телевизионных средств, то есть – видеоряда. Вот почему именно в музыкальных программах задействуется максимальное количество средств, улучшающих качество телевизионной картинки – динамический свет и фон, краны, дымы и т.д. Хотя радикальный метод, конечно, - специальная постановка каждого конкретного концертного номера с использованием всех возможных постановочных – хореографии, света, сменных декораций и реквизита. И успех, скажем, музыкальных программ Первого канала, начиная с «Фабрики звезд», где звучало, как вы помните, большое количество премьер, определяется в первую очередь именно этим фактором.
Над чем смеетесь?
С удовольствием и трепетом вступаю в ту единственную область, в которой могу считать себя подлинным специалистом. Впрочем, возможно, именно эта ситуация заставит меня излишне углубляться в детали, не дав возможности взглянуть на предмет со стороны на удалении достаточном, для сносных обобщений. Но – что есть, то есть. Собственный жизненный опыт – это, по сути, единственное, от чего мы не в состоянии избавиться ни при каких обстоятельствах.
Начнем с того, что юмористическая программа – такое же наджанровое понятие, как и программа музыкальная. Ведь юмор – это, в конечном счете, всего лишь ракурс, настроение, отношение к жизни. Но ракурс этот настолько специфичен и определяющ, что навязывает собственные законы любому формату, который рискнет им воспользоваться. Я написал «рискнет», потому что существование в юмористическом поле – крайне непростая задача, включающая, в свою очередь, две вполне глобальных проблемы.
Первая из них заключается в весьма неоднозначном определении в юморе правды существования, тех самых условностей, о которых мы говорили, пытаясь дать определение жанра. То, что в опере персонаж должен петь – вполне понятно, но вот как и о чем он должен петь в комической опере, понятно уже гораздо меньше.
В свое время, будучи редактором КВНа, я приводил в недоумение команды, говоря про одну шутку, что она плохая, потому что «это правда», а про другую – потому что «это неправда». Но в обоих случаях определения были верны, потому что юмор – это искаженная, гипертрофированная правда. Другое дело – насколько и каким образом искаженная!
И тут мы подходим ко второй проблеме – а как вообще понять, что будет смешно зрителю? И чтобы ответить на этот коварный вопрос, нам придется углубиться в небольшое теоретическое исследование, которое впрямую, пожалуй, и не имеет отношения к этой книге. Но, во-первых, мне просто хочется похвастаться, поскольку в свое время я вполне самостоятельно сформулировал ответ на этот вопрос, и он оказался настолько эффективным, что позволил объяснить предмет солидной плеяде КВНщиков, которая нынче в значительной степени определяет мэйнстрим отечественного юмора. Во-вторых, я обещаю не слишком углубляться в подробности, отталкиваясь от минимума предпосылок, позволяющих сделать правильный вывод. И, наконец, я уверен, что не коснувшись природы юмора, невозможно говорить что бы то ни было о юмористических программах. А в понимании этой самой природы широкими неподготовленными массами есть сомнения, подкрепленные богатым жизненным опытом.
Итак…
Чтобы не занимать вас мучительным ходом собственных размышлений на этот счет, скажу сразу – ответить однозначно, над чем будет смеяться взрослый человек, невозможно. Просто потому, что каждый человек будет смеяться над разным, и это будет зависеть от кучи разных факторов – образования, начитанности, социального статуса, профессии, семейного положения, возраста, места проживания – и если обобщить, то получится, что ото всего своего жизненного опыта. Поэтому, чтобы добраться до сути явления, обратимся к тому, у кого никакого жизненного опыта пока еще нет – то есть, к ребенку. Слава богу, смех является одной из главных и всеобщих человеческих эмоций, поэтому проявляется почти сразу же, как только ребенок научивается фокусировать взгляд на предмете. Так давайте же вспомним, отчего смеется грудной младенец? Не улыбается – потому что улыбается он маме, так как улыбка в этом возрасте является в первую очередь эмоцией удовольствия, - а именно смеется?
И, опять же, не мучайтесь воспоминаниями, и не зависайте над кроваткой в ожидании нужной реакции – я отвечу. Ребенок реагирует смехом на появление новой игрушки или на новое поведение этой игрушки. (Тут, впрочем, есть варианты – может и испугаться, но если не пугается, то - смеется. И это тоже очень важно, потому что оказывается, что смех и испуг – эмоции родственные!) Идем дальше – точнее, растем вместе с ребенком. Вот, он уже научился говорить и знает, что такое «нельзя». И вот, наконец, он впервые говорит вам, что пошутил! И в какой ситуации он это говорит? Правильно – в той, на которую вы отвечаете, что «это не шутка», или, скорее всего, что «это дурацкая шутка». Потому что ребенок наверняка сделал какую-то каверзу и, по вашему мнению, просто оправдывается. Но ведь для него это была шутка! То есть, шуткой для ребенка является то, что нельзя!Растем еще немного, и вот вы уже объясняете своему отпрыску, что нехорошо смеяться над тем, как мальчик упал с дерева, потому что ему больно. Но отпрыск еще не умеет сочувствовать, зато умеет смеяться. Над чем в данном случае? Над неожиданностью!
Кстати говоря, не стоит думать, что мы слишком далеко удалены воспитанием в духе религиозных ценностей от возможности посмеяться над чужим несчастьем. Любая эксцентрическая комедия основана на членовредительстве: в средние века на площадном помосте Арлекин нещадно бил Пьеро по голове бычьим пузырем, а сегодня американцы кидаются тортами в физиономию, а наш отечественный Шурик лупит Федю, замотанного в обои, розгой по голой заднице. А Феде, между прочим, больно! И единственное, что отличает нас, взрослых, от ребенка, который смеется над чужой бедой, это то, что мы знаем – в кино Феде больно не по-настоящему.
В КВНе один из самых больших взрывов хохота за много сезонов вызвало падение фоновой выгородки на голову А.В.Маслякову…
Итак, согласимся, что от природы человек смеется над неожиданностью, над тем, что не бывает или не должно было бы случиться, и, окончательно обобщив, сформулируем – человек смеется над парадоксальной ситуацией.
Теперь попробуем выяснить, в каком виде мы можем воспринять этот парадокс. Очевидно, что на заре своего существования человечество, подобно грудному младенцу, вынуждено было ждать милостей от природы – то есть, терпеливо дожидаться, пока случайное стечение обстоятельств вызовет приятную эмоцию – иными словами, пока кто-нибудь повесит погремушку над кроваткой. Но подросший малыш, повторяющий, как известно, в своем развитии эволюцию вида, довольно быстро догадывается, что смех можно вызвать, спровоцировавпарадоксальную ситуацию. Так появился розыгрыш. А потом появился театр, и стало понятно, что смешную ситуацию необязательно создавать на самом деле – кто-то может разыграть ее на сцене, и зрители будут смеяться не участвуя в ней самостоятельно, а лишь наблюдая со стороны. Так был сделан важнейший, но пока лишь первый шаг к тому понятию, которое сегодня мы именуем юмором.
В одной из первых дошедших до нас комедий «Лисистрате» Аристофаном задана весьма забавная ситуация – женщины, которым надоело ждать своих мужей, постоянно пропадающих на войне, поднимают бунт, коллективно отказывая им в супружеских радостях. Однако шуток в их нынешнем понимании в объемном тексте вы сможете обнаружить лишь пару-тройку, не более.
Более двух тысячелетий юмор существовал почти исключительно, как ситуационный. Появившаяся в средние века комедия дель-арте тоже была в первую очередь комедией положений. И до сих пор существует популярный жанр, название которого «ситком» расшифровывается как situation comedy. (Другое дело, что юмор в нем уже далеко не ограничивается созданием парадоксальных ситуаций.) Мало того, еще в позапрошлом веке даже анекдотом повсеместно называлось всего лишь описание забавного случая (вы можете легко удостовериться в этом, почитав «Анекдоты» А.С.Пушкина), а многие культуры – скажем, французская – иного анекдота не знают и до сих пор.
Впрочем, практически одновременно с возникновением театра возникла и литература, которая означала, что человек в состоянии воспринимать не только разыгрываемую, но и описываемую ситуацию. А поскольку описывать можно было уже не только события, но и мысли, неизбежно появился афоризм, как описание парадоксального умозаключения. Так, очевидно, возникло понятие остроумия.
Но опять же, как ни странно, человечеству понадобилось много столетий, чтобы понять, что самый изысканный юмор возникает непосредственно внутри литературы, потому что парадоксальным может быть уже набор слов, описывающий, в свою очередь, парадоксальную ситуацию или даже реакцию на нее со стороны участника. Так возникло острословие и его продукт – текстовая шутка – анекдот или реприза, которую следует признать, во всяком случае, на сегодняшний день вершиной юмористической формы.
Реприза представляет собой максимально лаконичное описание парадоксальной мысли, ситуации и, возможно, реакции на такую ситуацию. Структурно она представляет собой, если хотите, оборванный Аристотелев силлогизм, в котором есть только тезис и антитезис, а синтез отсутствует, поскольку его зритель или читатель должен произвести сам. (Этим и объясняется тот факт, что реакция аудитории на шутку следует не сразу – как говорится, шутка должна «дойти».)
Текстовая реприза является, повторяю, наиболее универсальной и мощной юмористической формой, но по такому же точно принципу существуют и изошутка (карикатура), и видеошутка (гэг), и даже шутка музыкальная.
Однако все не так просто!
Вот, к примеру, афоризм: «Электрон так же неисчерпаем, как и атом». Смешно? Как-то не очень, согласимся. И даже не потому, что автор афоризма Ленин. Но в чем же дело? Парадокс-то налицо! Почему же не смешно?
Потому что одного парадокса, видимо, недостаточно!
Впрочем, Ленин в юморе не самый большой авторитет. Возьмем, к примеру, «Божественную комедию» Данте. Сильно смеялся – кто читал? А ведь это уже гораздо более странно, поскольку современники утверждали, что это было очень смешно. И над «Гаргантюа и Пантагрюэлем» Рабле современники смеялись в голос. И «Дон Кихот» Сервантеса был написан как пародия на рыцарские романы, то есть, опять же, обязан быть смешным. А не смешно!
Мало того, - приведу совсем недавний и оттого совсем обидный пример. Всего 20-30 лет назад советские люди зачитывались «Двенадцатью стульями» и «Золотым теленком» – и лично могу подтвердить, что смешнее книг мое поколение не знало. Но нынче молодежь относится к ним уже весьма прохладно.
В чем же дело?
Очевидно, в юморе какую-то роль играет актуальность. Мы просто не понимаем шутки, если не обладаем определенной информацией, определяемой, скажем, воззрениями исторической эпохи. Как мы можем разглядеть комедию в произведении Данте, построенном на пародировании флорентийской знати XIII века? Как мы можем оценить меню Гаргантюа, если не понимаем, что в средние века обжорство считалось одним из смертных грехов? (У того же Данте бывшие прелюбодеи проживали в первом круге ада, а обжоры – в четвертом!) Много ли мы прочли рыцарских романов, чтобы осознать ходульность пародийных образов Сервантеса? И той же причиной объясняется потеря популярности романов Ильфа и Петрова со сменой общественного строя. Увы! Комедия оказывается менее долговечной, чем трагедия. И с течением времени она умирает или должна быть переписана.
Вот весьма красноречивый пример. В 90-ых годах был весьма популярен анекдот о том, как Ельцин решил сам сесть за руль правительственного автомобиля, превысил скорость, его остановил ГАИшник и, узнав,, упал в обморок. А когда подоспевший напарник его откачал и спросил, кто ехал в машине, тот ответил: «Я не знаю, кто там ехал, но водила у него – Ельцин». Но я помнил, что еще в детстве слышал этот же анекдот про Брежнева. Каково же было мое удивление, когда в книжке рижского юмориста М.Дубовского «История СССР в анекдотах» я нашел ту же шутку про Сталина, датированную концом 20-ых годов!
Актуальность имеет не только исторический аспект, но и географический, профессиональный, социальный, образовательный, возрастной – словом, определяется всей совокупностью жизненного опыта каждого конкретного человека. Поэтому то, что смешно одной аудитории, другой будет неинтересно или даже просто непонятно. Вот почему, скажем свои шутки есть у представителей определенных профессий: причем, чем более эта профессия обособлена, тем более специфический юмор для нее характерен. Яркий пример – медицинские и музыкальные анекдоты. Вот почему свои шутки, насыщенные местной конкретикой, есть у каждого населенного пункта.
Любая команда КВН, приехав выступать в другой город, первым делом выясняет, как называется самый хулиганский район, и как зовут мэра. У всех ведь есть шутки про свои окраины и свое руководство. Но будучи сказаны в своем изначальном виде, они не вызовут в другом городе никакой реакции. Зато, будучи актуализированы с учетом местной специфики, эти же шутки пройдут на «ура».
Обобщая, можно сказать, что любой парадокс, на котором построена шутка, будет смешон только тогда, когда имеет социальный подтекст.
Фразочка, сказанная на заводском банкете по поводу приема иностранных партнеров: «Зиночка, а покажите нашим гостям свой шрам от аппендицита!» (Сборная КВН СНГ, 1993) была смешна не потому, что шрамы от аппендицита обычно не показывают, а потому что намекала на падение нравов, преклонение перед иностранцами и т.д. И, кстати говоря, поскольку нынче этого преклонения уже нет, сегодня эта шутка менее смешна, чем была двадцать лет назад.
Понимание проблемы актуальности юмора дает объяснение тому факту, что именно на рубеже тысячелетий возникло кардинальное неприятие молодежью традиционного юмора, имеющего свои корни еще в советских временах. Просто выросло поколение, не ведающее уже прошлой общественной формации, имеющее совершенно другие жизненные ценности и ведущее абсолютно другой образ жизни.
Актуальность юмора позволяет сделать еще один совсем неочевидный и даже удивительный вывод – в тоталитарном обществе шутить было проще! Массовое сознание базировалось на достаточно ограниченной информации – все люди читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы, слушали одну и ту же музыку.
Играя в первом сезоне возрожденного КВНа в 1986-87 гг., наша команда точно знала, что можно взять любую газету и из любой заметки на первой странице сделать тему для шутки, которая прекрасно будет понята всеми.
Информационная свобода привела к диверсификации массового сознания. Теперь каждый может выбирать, что он хочет читать, смотреть и слушать. И в итоге стало гораздо труднее находить темы, понятные для всех.
Хотя, если покопаться в понятии актуальности, окажется, что понятная тема – всего лишь первый и весьма поверхностный слой. Далее последует тема близкая, и, наконец, больная. Очевидно, эта последняя и будет самой актуальной, так что выражение «смеяться до слез» приобретает здесь свое буквальное значение.
В этом смысле есть одна область нашего сознания, актуальная практически для каждого и практически всегда. Это – область взаимоотношений между полами. Понимаемая максимально широко, она включает в себя достаточно широкий спектр тем: от семейных отношений до различий в анатомическом строении. Получается, что с точки зрения актуальности эти темы можно эксплуатировать бесконечно! Но именно здесь мы наталкиваемся на очередное препятствие: почему-то большая часть таких шуток кажется нам несмешной благодаря своей пошлости.
Но почему? Ведь пошлость вовсе не является синонимом скабрезности и сама по себе вовсе не обозначает тему. Я уже напоминал, что словаре В.Даля «пошлость» определяется всего лишь как «банальность». Тогда оказывается, что на тему секса просто говорится и пишется слишком много банальностей. И это легко понять – ведь тема полов является, пожалуй, наиболее консервативной, новые нюансы в ней проявляются в массовом сознании крайне редко, а шутить в эту сторону человечество начало, судя по всему, с того момента, как Ева съела запретный плод, и они с Адамом сразу же обнаружили ряд весьма неожиданных отличий между мальчиками и девочками. Получается, что придумать оригинальную шутку на эту тему сложнее, чем на любую другую. Зато если она придумывается – успех гарантирован!
Однако – забудем на время о сексе (как бы это ни было трудно). Ведь похоже, что между делом мы открыли еще один критерий юмора – новизна. (Во внутриКВНовском фольклоре этот критерий звучит как «шутка, произнесенная дважды, в два раза смешнее не становится».)
Я берусь утверждать, что теперь мы открыли все три критерия юмора – парадокс, актуальность и новизну. И шутка, отвечающая всем этим трем критериям для конкретного читателя, слушателя или зрителя, непременно вызовет у него смех или, на худой конец, улыбку. И если вы еще не забыли, что читали несколько десятков страниц назад, то поймете, что критерии эти полностью совпадают с общими условиями привлекательности продукта для потребителя – качество, актуальность и новизна. Только в роли «качества» в юморе выступает глубина парадокса.
И так же, как в общем случае, эти критерии относительны по отношению друг к другу. Если представить себе треугольник, вершины которого будут обозначать наши критерии, то «поле юмора» будет находиться как раз внутри него. Это означает, к примеру, что новая тема вызывает смех, даже если не очень близка зрителю, актуальная шутка «проходит», даже не будучи очень парадоксальной, а оригинальный парадокс может вызывать улыбку многократно или актуализироваться со временем, наподобие анекдота о правителе за рулем.
КВНщики хорошо знают, насколько важно первыми пошутить по поводу какого-то общеизвестного события, спародировать шлягер или появившуюся новую медийную личность. Ведь каждому последующему придется придумывать на эту тему все более изощренный парадокс!
А всякий раз перед выборами в государственные органы власти приходится выпускать передачу в эфир максимально быстро. Предвыборные шутки, какими бы они ни были удачными, после того, как голосование прошло, уже никому не нужны…
Для чего же я позволил себе столь пространное отступление на тему юмора? Чтобы показать, что юмор – штука не только очень трудоемкая, поскольку придумывать парадоксы очевидно сложнее, чем просто писать мотивированный текст для персонажей. Беда еще и в том, что оценка его по большинству параметров крайне субъективна. Действительно, если вдуматься, то станет понятно, что какая бы то ни было объективность может быть соблюдена только по критерию актуальности. Но даже здесь есть немало острых подводных камней, способных порвать в клочья все прочие заслуги программы.
Наиболее близка к поверхности опасность превалирования самой актуальной темы – взаимоотношения полов. Казалось бы, все правильно – по теории. Бей в десятку – и все отлично! Но, как известно, если все время бить по чувствительному месту, оно рано или поздно перестает что либо чувствовать. Тоже происходит и с эксплуатацией острой темы – она имеет кумулятивный эффект. Через какое-то время даже новые шутки по одному и тому же поводу начинают казаться банальными, то есть пошлыми.
В КВНе этот эффект хорошо известен. Ведь каждая команда старается насытить свой конкурс репризами на самые актуальные темы. И в каждом отдельном выступлении эти шутки вполне уместны. Но когда несколько команд подряд начинают долбить в одну точку, последние из выступающих встречают уже неприятие зала.
Вторая опасность – болевые точки. Массаж ушиба может способствовать рассасыванию синяка, но прикасаться к открытой ране нельзя.
В 2004 году первая команда из Грозного, игравшая тогда еще в 1 Лиге выдала на разминке потрясающую шутку: «Говорят, что у полевых мышей тоже есть полевые командиры и их тоже очень трудно поймать». Зал взорвался от хохота на грани ошеломления, но в эфир эта шутка, пожалуй, не пошла бы и сейчас.
Этот пример иллюстрирует еще одну опасность, связанную с особенностями юмора. Изначально обозначая то, что «нельзя» или «не положено», он всегда существует на грани общественного договора, определяющего степень открытости, откровенности, фривольности, скабрезности, дозволительного лексического ряда и т.д. Этот договор, нигде не прописанный, является, тем не менее, жестким и весьма консервативным элементом общественного сознания, определяя допустимость и пристойность той или иной шутки. Договор этот подразумевает, кроме того, возрастание ограничений с увеличением публичности аудитории. Иначе говоря, то, что возможно в курилке между мужчинами, уже невозможно сказать при женщинах за столом; то, что возможно в маленьком зале, невозможно в большом; то, что возможно в театре, невозможно в кино. Понятно, что телевидение представляет собой в этом ряду наиболее публичную площадку, которая, следовательно, имеет наибольшие ограничения. Но и здесь все не так однозначно. Общественный договор различен для разной аудитории – прежде всего возрастной. Поэтому на молодежном телеканале, вроде «ТНТ», допускается то, что канал консервативный позволить себе не может.
Впрочем, необходимость все более жесткой фильтрации шуток с возрастанием публичности объясняется в первую очередь сужением поля актуальности, общей для всей аудитории. Но, кроме того, возрастает вероятность появления в этой аудитории тех, для кого затрагиваемая тема является слишком больной или оскорбительной. Вряд ли вам захочется шутить про инвалидов в присутствии человека на коляске, и анекдот про чукчей чукчам рассказывать, видимо, не совсем удобно.
В 1990 году во время одного из немногочисленных прямых эфиров программы «КВН» на разминке, которая, разумеется, не поддается никакой предварительной редактуре, команде КВН Одесского Государственного Университета предложили придумать название к живой скульптуре, пародирующей центральный фонтан Петергофа «Самсон, раздирающий пасть льву». И одесситы весьма остроумно ответили: «Samsung», раздирающий пасть Ким Ер Сену». И хотя из эфира «Орбиты», который уже на следующее утро пошел на Дальний Восток, шутку вырезали, передачу успели увидеть в посольстве КНДР в Москве. Был международный скандал…
Вообще говоря, юмор от природы устроен таким образом, что, когда все смеются над тем, кому попали тортом в физиономию, тому, кто стоит перемазанный кремом, смешно далеко не всегда. Особую категорию здесь представляют медийные личности – политики, артисты и т.п., которые являются для массового сознания некой удобной индивидуализацией архетипов. Конечно, известные люди понимают, что их положение подразумевает возможность стать объектом насмешек. Однако сфера их должна ограничиваться профессиональной и публичной жизнью персонажей и, безусловно, отталкиваться от реальных фактов.
Вполне справедливо высмеивать агрессивную и хамскую манеру В.Жириновского вести диалог, но шутка, в которой он выступал бы, скажем, в качестве гомосексуалиста, была бы чистой воды зубоскальством и хамством уже по отношению к нему.
Точно так же недопустимо высмеивать физические недостатки известных людей.
И все это опасности, которые относятся только к актуальности, которая, как я сказал, является как раз объективным критерием оценки!
Что же говорить о новизне шутки, которая очевидно субъективна? Кто из вас не встречал людей, готовых через 10 минут смеяться над тем же анекдотом, просто потому что они анекдоты в принципе не запоминают. С другой стороны, я, к примеру, первые лет десять своего КВНовского существования не только помнил все шутки, но и мог сказать, какими командами и в какой игре они были сказаны. Потом у меня мозги переполнились, но я знаю ребят с гораздо более мощным встроенным жестким диском. Спрашивается, - на кого рассчитывать?
Наконец, самое сложное – глубина парадокса. Неглубокий парадокс может составить основу лишь для поверхностной шутки, которая людям с изысканным чувством юмора будет неинтересна. А с другой стороны – слишком сложную шутку зрители просто, что называется, «не догонят». Такие шутки еще можно понять, когда их читаешь глазами, имея возможность перечитать и подумать ровно столько сколько нужно, но на слух они вообще не воспринимаются.
А ведь есть еще литературная обработка шутки, которая позволяет ее упростить для восприятия, или наоборот усложнить, обогатив дополнительными смыслами. Есть, наконец, определенные постановочные проблемы, связанные с тем, что юмор определенного уровня уже не предполагает реалистической манеры исполнения, которая сковывает зрительскую фантазию, затрудняя восприятие…
Вывод, увы, один – успех юмористической программы определяется в первую очередь профессионализмом редактора. Я имею в виду не должность – это может быть и режиссер, и главный автор, и креативный продюсер, - но человека, который будет устанавливать планку всех перечисленных субъективных критериев. Расчет на «внутреннего редактора» авторов, который вполне уместен в других жанрах, здесь будет ошибочен по двум причинам. Во-первых, придумывание и особенно обработка шутки – настолько сложный аналитический процесс, что его конечный результат сам автор абсолютно адекватно оценить чаще всего уже не в состоянии. «Внутренний редактор» просто замыливается от бесконечного перебора вариантов формулировок. А во-вторых, сложный аналитический процесс утомителен, и у юмориста быстрее, чем у авторов других жанров, возникает искушение переоценить качество своего продукта. И отсутствие объективных критериев оценки оказывается для этого благодатной почвой.
Большинство юмористических программ страдают или изначально низко установленной планкой качества, или – что чаще всего – постепенным снижением этой планки, которая сводит на нет любую самую удачную изначальную идею.
Впрочем, на месте испортившейся программы неизбежно возникает новая – уж больно привлекателен юмор для зрителя! Кроме того, юмористические передачи обладают одним завидным свойством – они выдерживают максимальное число эфиров. Скажем, если обычный – даже очень хороший – сериал можно показать два, максимум три раза, то ситком – пять! Что же касается юмористических дивертисментов и скетч-шоу, то число их эфиров практически не ограничено с учетом перемонтажа и бесконечных дайджестов «из лучшего». На первый взгляд это странно – ведь «шутка, повторенная дважды, в два раза смешнее не становится». Но на самом деле эффект имеет простое объяснение – эти программы можно смотреть с любого места, поскольку даже в ситкоме сюжет имеет второстепенное значение, главное – конкретные шутки. И всегда найдется зритель, который эту серию или выпуск программы не видел или недосмотрел.
Что ж, поздравляю! Главные блюда телевизионной кухни вы одолели. Не буду скрывать – пища тяжелая и трудная для усвоения неподготовленным организмом. Возможны отрыжка, изжога и прочие неприятные явления. Но если вы готовы употребить еще немного, у меня припасено кое-что еще, так сказать, на сладкое…
ДЕСЕРТ