– Чувствую, что да, учитель.
– А ответ на твой второй вопрос – существует ли то, что ты увидел, услышал, интуитивно уловил, на самом деле – ты найдешь благодаря наставлениям, которые получишь в Школе Мистерий, и с помощью твоей собственной способности внутреннего распознавания.
– А как пробудить эту способность?
– Твой вопрос очень важен, ибо без него любая попытка понять истинную суть какого бы то ни было учения лишается смысла и становится притворством. Глубокие размышления, простой и чистый образ жизни омоют глаза твоей души. Все, что происходит на невидимых планах Природы, ты сможешь видеть так же ясно и оценивать так же уверенно, как сейчас видишь и оцениваешь то, что происходит на плане физическом… Позови теперь Онишке и Фоарона. Менее пробужденные души не должны пребывать в бездействии, предоставленные самим себе: это способствует развитию в них внутренних «зверей» – недостатков, с которыми потом будет трудно справиться.
Анкор поднес ко рту маленькую бронзовую улитку, висевшую у него на поясе. Нежный и одновременно громкий звук мгновенно призвал юношей.
– Мы здесь, Анкор, – сказал старший и поклонился жрецу.
Саримар пригласил их остаться и спросил:
– Ну как вам новая жизнь? Удается ли извлекать пользу из уроков Маленькой Змеи?
– Эта жизнь прекрасна, великий жрец, а слова нашего благородного брата зажигают огонь в наших сердцах! – сказал Онишке.
– Справляетесь ли вы со своими желаниями? Сражаетесь ли с ними?
– Да, и довольно часто. Должны признаться тебе, что иногда нам очень трудно соблюдать строгие правила дисциплины – так трудно, что, кажется, еще немного, и лень, изнеженность и низменные страсти возьмут над нами верх. Но когда мы видим, как с ними сражается Анкор – с каким достоинством, с каким постоянством… Его пример словно свет во тьме, и в то же время он подстегивает нас.
– Они прекрасные ученики, – продолжил Анкор. – Уверяю тебя, учитель: твои мудрые наставления, словно зерна, падают в их души на плодородную почву, хотя я сею эти зерна очень неумело.
– Продолжайте каждое утро ходить в Малый Храм, заниматься гимнастикой и принимать солнечные и морские ванны. Я знаю: вы, все трое, станете достойными сыновьями Кума.
Саримар встал и, тепло попрощавшись со всеми, стал подниматься по крутой тропинке к ожидавшему его паланкину.
Юноши еще долго оживленно беседовали, обсуждая слова учителя. Была уже поздняя ночь, когда Онишке и Фоарон, попрощавшись с Анкором, оставили его наедине с самим собой.
Однако не все события в жизни ученика являются событиями его духовной жизни, не во всем отражается внутренний, метафизический опыт его души. Иногда Анкор даже боялся оставаться один, потому что тогда сильнее становились все его недостатки и слабости. Огромное желание сразиться с ними не на жизнь, а на смерть заставляло его ум сосредоточиваться на них часами.
Его человеческая природа, уже начавшая расцветать (Анкору только что исполнилось четырнадцать), требовала развлечений, которые были ему запрещены и которых на самом деле он еще не успел познать. Душа юноши уже достигла высокого уровня развития, и это помогало ему преодолевать подобные испытания, ибо мистический огонь, горевший в его сердце, был сильнее любых желаний. Но иногда фантазии брали верх и рисовали в уме странные образы, которых он не понимал.
Анкора оставили наедине с его тенями, и эти тени притягивали юношу. Обет молчания, единственная и, увы, ограниченная связь с учителем и учениками, иногда становился таким непосильным грузом, что под его тяжестью крылья души Анкора опускались. Однако ночные кошмары исчезали вместе со сновидениями, и утреннее солнце рассеивало воспоминания о них, как туман над морем.
Ранним утром Анкор, одетый в желтую тунику, в одиночестве отправлялся на прогулку. Легкий посох, на который он опирался, – вот все, что юноша брал с собой. Он уходил в ближайшие горы, взбирался на утесы и любовался оттуда дивными пейзажами. В другие дни он исследовал таинственные пещеры, которые обнаружил среди скал северного берега. Он подолгу бродил по лесу, гладил шершавую кору деревьев, пытаясь разгадать знаки, оставленные временем на ее поверхности. Он изучал жизнь птиц в зеленых кронах и мог часами наблюдать за удивительной работой маленького скарабея, катавшего свой шарик. Он спал на траве, под звездами, питался плодами и ягодами, купался и пил воду из родников.
Были ночи, когда юный кандидат в Мистерии, оставаясь далеко от своего домика, совершенно забывал о сне. Он лежал у ручья, съежившись между корнями большого тополя, и наблюдал, как медленно, еле заметно открывались и закрывались цветки на водной глади. На восходе, с первым поцелуем солнечного луча, лепестки выпрямлялись, отделялись друг от друга, и цветок раскрывался; на закате, когда тени деревьев смешивались с наступавшими сумерками, лепестки вновь соединялись, и цветок закрывался.
Эти наблюдения очень помогли Анкору развить терпение и внимание. Он начал глубже понимать закон циклов, принцип постоянства и вечного движения жизни – проявленной или сокровенной. После бессонной ночи он приходил прямо в храм, на свои ежедневные занятия, и с каждым днем его взгляд становился чище и добрее.
Часто во время прогулок он замечал, что животные убегают и даже ветви деревьев отодвигаются в страхе, слыша звук человеческих шагов. Благодаря обету молчания он понял, что существа, принадлежащие низшим царствам Природы, предпочитают людей молчаливых, спокойных, приходящих к ним с любовью, без желания использовать их в своих целях или бессмысленно пролить кровь.
День за днем, месяц за месяцем Анкор впитывал спокойную, величественную мудрость деревьев, радостную красоту ручьев, властный энтузиазм бурь, осторожную чувствительность ланей. Проникая в душу юноши, растения, ветер, водопады, все прекрасные образы Природы наполняли ее таинственными шорохами, гармоничными созвучиями, населяли ее светящимися, прозрачными существами.
Глава 6
Внутренняя борьба
Эту ночь Анкор провел в горах, у родника. Там росли странные пурпурные цветы, которые в тени становились черными. Их тяжелый, пьянящий аромат пропитал всю одежду юноши. Сон Анкора был неспокойным; его опять мучили неясные видения, в которых перемешались и какое-то действие, и страстные желания. Эти видения вновь пробудили странную игру его фантазии.
Рассвет, отражавшийся разноцветными бликами в каждой капельке воды, вернул юношу в мир света. Маленькие духи родников, прыгая с камня на камень, приходили в гости к девственным бутонам, и те благодарили их самыми нежными запахами, а венчики цветков превращались в жилища маленьких эльфов. Плененные сетью ароматов, эти прекрасные существа с тончайшими крылышками порхали от цветка к цветку, как колибри.
Этим утром в Малом Храме Анкор продолжил изучать основы антропологии, и его день начался с занятия по практической анатомии.
Топографию частей человеческого тела он изучал на натурщиках, а топографию внутренних органов – на специальных глиняных копиях, точно воспроизводивших скелет, отдельные кости, различные органы и системы органов. В его распоряжении были и законсервированные человеческие органы, сохранившие свой естественный вид.
Ясные, спокойные слова Саримара постепенно открывали Анкору тайны физического тела человека, этапы его сотворения Божественными Владыками Форм. «Каждый уголок Вселенной, особенно Солнечная система, отражается в микрокосме, в человеке», – так говорил жрец, а юный Сын Солнца жадно впитывал каждое его слово.
Занятия в храме закончились сразу после полудня. Переодевшись в желтую тунику и взяв свой посох, Анкор направился к рукотворному озеру, окруженному соснами. Озеро соединялось с морем каналом длиной примерно в полкилометра, и морские волны, попадая в канал, постепенно теряли свою силу и почти не нарушали спокойствия зеркальной глади воды.
Он был уже шагах в двухстах от озера, как вдруг рядом, из сосновой рощицы, услышал звонкий смех. Анкор остановился и некоторое время прислушивался к этим звукам, непривычным для тихих окрестностей Храма Кума.
Смех прекратился, и заинтригованный Анкор подошел ближе. Смех возобновился, а вместе с ним стали слышны женские голоса. Юноша быстро спрятался между корней высокой сосны – ему было очень неловко: он оказался в той части сада, куда ему было запрещено заходить, и боялся, что его присутствие обнаружат.
Но любопытство взяло верх над осторожностью. Опустившись на четвереньки, Анкор подполз еще ближе метров на двадцать и спрятался в кустах, откуда было видно почти все озеро. Юноша предположил, что попал на какой-то необычный праздник: от дерева к дереву были протянуты разноцветные ленты, а у воды на траве лежали волны прозрачной легкой ткани, сосуды с благовониями и множество музыкальных инструментов. В воде девушки-жрицы, переодетые нереидами, участвовали в странной церемониальной игре, смеясь и обрызгивая друг друга.
Анкор долго наблюдал за девушками. Иногда они снимали свои морские украшения и танцевали на траве, омываясь благовониями, переплетая руки и волосы множеством лент. Казалось, благодаря каким-то таинственным чарам ожили мраморные статуи этого прекрасного сада.
Смех, музыка, аромат благовоний, соединенные с земной энергией танцев, которая била через край и вспыхивала, как огонь, поймали в свои невидимые сети молодое и неопытное сердце Анкора. Неожиданная встреча пробудила в нем непонятные страсти и томление.
Вдруг вдалеке, на дорожке, вдоль которой стояли зеленые мраморные колонны, появилась женщина лет тридцати. Увидев ее, девушки спрятались в воде и молча плавали там.
– Что это вы здесь делаете? Вы похожи на жриц-служительниц южных подводных огней! – хотя голос жрицы-наставницы звучал спокойно, в нем слышалось негодование, и, наверное, на то имелись все основания. В белой тунике с золотой диадемой в волосах она была величественна, как богиня.
– Разве вас этому учат здесь, хранительницы активного спокойствия? Разве вас учат этим грубым играм, лишенным изящества и красоты? Разве вас учат попусту тратить драгоценные благовония?
Смущенные и пристыженные девушки молча выходили из воды, набрасывая на мокрые тела длинные накидки из красного льна.
Только после этого Анкор смог покинуть свое убежище и бросился к морю. Чары рассеялись, и его охватил дикий ужас от одной только мысли о том, что кто-то мог увидеть, как он подсматривал за девушками, и что из-за этого он стал недостоин Мистерий.
Он долго бежал по дорожкам, тяжело дыша, с вытянутыми вперед руками, словно пытался поймать что-то, что все время от него ускользало.
Сбегая по крутой скалистой тропинке к своему домику, Анкор споткнулся и упал, сильно ударившись головой о камень. Появилась кровь, и на несколько мгновений юноша потерял сознание.
Крик одного из его учеников вдалеке: «Анкор упал!» – привел его в чувство.
Онишке и Фоарон тут же оказались рядом. Они заботливо помогли ему встать и все расспрашивали, почему он так быстро бежал и как упал.
– Милые братья, не беспокойтесь из-за меня. Страстные и низкие желания, молодость, горячность – вот я и упал…
– С нами так часто бывает, благородный Анкор, нам то и дело хочется побегать и попрыгать. Мы даже не думали, что это плохо… Но ты так бледен и встревожен!
Сын Солнца с грустью посмотрел на своих учеников. Они не поняли его объяснений. Они даже догадаться не могли, что он бежал не потому, что решил порезвиться, а потому, что хотел избавиться, убежать от того, что совершил, от того, что считал страшным преступлением…
– Пожалуйста, оставьте меня одного, – боль и печаль в его голосе заставили молодых людей удалиться. Неохотно они вернулись в рощу над обрывом. Анкор остался один; он спустился к морю и долго, почти два часа, плавал.
Страх, что он теперь недостоин Мистерий, так мучил Анкора, что ему даже приходили мысли нанять лодку и тайком покинуть Кум, чтобы своим присутствием не унижать учителя. Он по-юношески драматизировал то, что с ним произошло, и преувеличивал серьезность своей ошибки. Он запретил себе об этом думать, но образы обнаженных девушек со сверкавшими на их телах капельками воды вновь и вновь мерещились ему в каждой скальной расщелине, вставали перед ним, как только он закрывал усталые глаза, и порой от отчаяния Анкор не мог сдержать слезы.
Этой ночью он так и не отдохнул. Наблюдая, как вся природа постепенно погружалась в спокойный, сладкий сон, сам он не мог последовать ее примеру. Постепенно умолкли птицы, час за часом таинственно менялся голос моря, из леса доносились странные ночные шорохи – а Анкор всю ночь не сомкнул глаз.
На заре, погруженный в свои размышления, Анкор ждал царственного появления солнечных лучей как благословения. После утреннего жертвоприношения он выпил придающего сил сока, приготовленного из фруктов и особых кореньев, и отправился в Малый Храм, где его ждал Саримар.
Ни по глазам, ни по словам мудреца Анкор не смог понять, знает ли Саримар о его вчерашнем приключении и о тревожной, бессонной ночи.
Анкор не осмеливался рассказать обо всем учителю, не решался довериться ему. Как может такой великий жрец, как Саримар, – думал юноша – понять грубые, низменные порывы, овладевшие им вчера? Что скажет учитель, узнав, что его любимый ученик провел больше часа, подсматривая за жрицами, словно презренный, порочный раб, пленившийся их прелестями? Даже если по бесконечной доброте своей учитель простил бы простого, обыкновенного ученика, то разве может он простить подобное тому, кого называют Сыном Солнца, Солнечной Змеей? Эти вопросы терзали бедного юношу, словно дикие звери.
– Что с тобой, Анкор? Сегодня ты не так внимателен, как обычно.
– Ничего, учитель, я просто провел ночь без сна, созерцая природу, – солгал юноша.
– Не могу приветствовать такую природу, которая крадет у меня внимание моего ученика, – слова учителя обожгли огнем душу Анкора.
Занятия шли своим чередом: геометрия, химия, музыка, алхимия, астрономия и, наконец… анатомия.
На уроки анатомии обычно приглашались натурщики. А в этот день словно все боги судьбы сговорились против Анкора: теперь моделью стала прекрасная молодая девушка.
Все последовавшие за этим дни Анкор прилагал непомерные усилия, чтобы сосредоточиться на занятиях. Мало-помалу кандидат в Мистерии забывал о своем приключении у озера, но ему было очень трудно изучать структуру мышц и пропорции тела модели, не любуясь ее чувственной красотой. Какая-то древняя, первобытная сила заставляла его протестовать против равнодушно-спокойных, бесстрастных слов учителя, которые уничтожали всю эту физическую красоту, превращая прекрасные, музыкальные формы в группы мышц и костей.
Но кое-что у Анкора все-таки получалось: тонким, очень развитым высшим началам его души порой удавалось взять верх над ощущениями и победить иллюзии, которые те создавали. В такие минуты он любовался совершенством удивительного биологического «механизма», стоявшего перед ним. А Саримар, незаметно улыбаясь и делая вид, что не замечает усилий и страданий ученика, спокойно и мягко продолжал объяснения.
Однажды, когда Анкору пришлось больше обычного сражаться с собой, чтобы не мешать поступательному возвышению своих мыслей, он вдруг задал Саримару вопрос, и в его голосе прозвучала тревога:
– Учитель, нам все еще необходимо изучать анатомию на моделях противоположного пола?
– А ты думаешь, иначе я бы на этом настаивал? Нашей бедной сестре, должно быть, очень нелегко стоять часами, пока мы наблюдаем за каждым движением мышц ее обнаженного тела. Но ты должен научиться владеть собой, чтобы мы могли двигаться дальше.
Эти слова, сказанные с явным намеком, заставили Анкора покраснеть. Он был совершенно уверен, что учитель догадывается о борьбе, происходившей в его душе, но по непонятным причинам делает вид, будто ничего не замечает.
Прошло чуть больше недели, и Анкор столкнулся с новыми испытаниями. Возвращаясь из Малого Храма в свой домик среди скал, в сосновой роще у дороги он увидел мелькавшие между деревьями женские фигуры. Девушки танцевали с длинными платками из розовой и голубой воздушной ткани, и их изящные, легкие движения сопровождали мелодичные голоса арф и кифар. Сильнейшее любопытство снова овладело им, однако на этот раз юноша призвал на помощь всю свою волю и продолжил путь как ни в чем не бывало. Но почему-то его шаги ускорились и стали какими-то нервными.
Оставшаяся часть дня прошла спокойно, Анкор провел ее в обществе юношей, за которых отвечал. Долгий урок по зоологии и метеорологии незаметно перешел в беседу на самые разные темы. Онишке и Фоарон, слушая простые, но убедительные слова Анкора, то размышляли о ритмах эволюции минеральных форм, прослеживая развитие групп душ в течение тысяч и сотен тысяч веков, то поднимались в небо, чтобы понять, почему случаются дожди, гром, молнии.
Ученик Саримара растягивал беседу, насколько мог, объясняя даже незначительные детали. Но солнце скрылось за горизонтом, и после вечернего жертвоприношения Анкор вновь остался наедине с собой, один – перед клубившимися облачками ладана.
Он засыпал с надеждой, что в глубинах этого таинственного моря, которое называется сном, его душа найдет сказочную жемчужину Безмолвной, Спокойной Реальности.
В царстве теней уже наступила полночь, когда Анкор вдруг проснулся… Ему приснилось… Как он мог?!!
– Какое же жалкое я существо, если за ширмой сновидения совершаю такие гадости, которых никогда не совершал бодрствуя! Не совершал не потому, что они запрещены моралью, а потому, что они мне самому отвратительны!.. – эхо его слов отразилось от стен комнаты и вновь вернулось к нему.
Резким движением он далеко отбросил свою короткую тунику и выбежал из домика, чтобы порыв соленого ветра очистил его от этой грязи.
Анкор провел руками по телу и тут же с отвращением отдернул руки: эта тюрьма из плоти, взявшая над ним верх, вызывала в нем только гнев и презрение. Прыгая с камня на камень, он добрался до большого утеса над морем и там, ежась под ударами ледяных волн, начал постепенно приходить в себя. Продолжая внутреннюю борьбу, он пытался понять причины происшедшего, чтобы как-то смягчить пережитое унижение. Он поднялся на несколько метров выше и, стоя на вершине утеса, с жадностью глотал потоки ветра; ему казалось, что они избавляют его от омерзительных пиявок.
Он прилагал титанические усилия, чтобы не дать ветру сбросить себя в воду. Рев морских волн, разбивавшихся о скалы, был сильнее, чем его мечты о чистоте, но, может быть, именно это вновь пробудило в нем решимость сражаться.
Какими глупыми казались ему теперь его поступки, его нездоровое любопытство, его волнения! Он во много раз яснее начал осознавать, как мало значат физические наслаждения по сравнению с другими ценностями. Его сердце вновь пробуждалось к жизни, вспоминало уроки и советы мудрого Саримара, который не раз указывал ему на разницу между тем, чего хотела его бессмертная душа, и тем, чего желал зверь, который служил ему в качестве земной оболочки.
Юноше показалось, что он нашел ключ к самообладанию, и, ободренный, он начал уже спускаться с утеса, как вдруг огромная волна сбила его с ног. Он успел лишь вцепиться кровоточащими пальцами в расщелины камня, чтобы его не сбросило в море.
Посмотрев вниз, Анкор ужаснулся: вода поднялась уже на два метра и полностью скрыла те камни, по которым он перебрался на утес. Лишь их верхушки, острые как бритва, время от времени показывались над водой в середине бешеных водоворотов. А невдалеке, метрах в пятидесяти, огромные волны уже подкатывали к стенам его маленького дома.
Из последних сил юноша вскарабкался на вершину утеса. Он подумал, что теперь ему остается только беспомощно ждать прилива – и смерти, скорой и неизбежной.
Как жалел он теперь, что часто поддавался слабостям, что действовал импульсивно, что оказывал такой теплый прием своим недостаткам! За несколько мгновений перед внутренним взором Анкора прошли все, до мельчайших подробностей, события его жизни. Когда воспоминания вернули юношу в недавнее прошлое, он испытал непреодолимое желание броситься в водоворот и покончить с этой грязной оболочкой – своим телом.
Зев огромной волны медленно и неумолимо приближался к Анкору и вот-вот должен был поглотить его.
Юноша пытался возвысить свои мысли и просить помощи у невидимых существ, защищавших его, но недавние переживания и страдания подточили его волю, ослабили его внимание и особенно нервную систему.
Он чувствовал, что силы покидают его, и, словно лишайник, всем своим существом отчаянно вцепился в скалу.
Когда взошло солнце, Анкор был уже почти без сознания, но слабый лучик надежды все же коснулся его сердца, когда юноша почувствовал, что чьи-то руки пытаются отцепить его пальцы от скалы. Несмотря на еще не изжитый страх, та пустота, в которую он провалился и где не было ни одной мысли, стала для него настоящим спасением – он больше не страдал…
Саримар положил руку на его лоб, и юноша почувствовал, что начинает возвращаться к жизни: к его физическому телу постепенно вернулись ощущения, а ум вновь стал послушен воле.
– Учитель, где я?
– Ты в своем домике в скалах. Не буду спрашивать, что произошло, и ты не должен из-за этого волноваться. Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, у тебя ничего не болит?
– Нет, у меня ничего не болит, кроме души. Я недостоин находиться рядом с тобой, благородный и чистый Саримар!.. Не называй меня больше своим учеником! Не дари мне больше свою любовь! Пыль под твоими ногами более достойна твоего внимания, чем я, ибо она, по крайней мере, не рядится в тунику Мистерий, не прячет своих внутренних язв; она такая, какая есть.
– Замолчи, Анкор! Не попадайся в ловушку прошлого, ибо даже боги ничего не могут изменить в том, что уже произошло! Но зато любое, даже самое маленькое и слабое существо способно что-то изменить в настоящем.
– Ты даже не знаешь, как я ничтожен и жалок!
– Твой учитель не только знает все твои недостатки, но и заботится о том, чтобы они не проявились в будущем – в других, незаметных и опасных формах. Уже три часа прошло с тех пор, как солнце стало клониться к горизонту, а я хочу побеседовать с тобой до вечернего жертвоприношения. Оденься, выпей сок, который я тебе приготовил, и приходи на берег, я буду ждать тебя там…
Четверть часа спустя медленные шаги ученика отвлекли Саримара от размышлений.
– Я рад, что ты поторопился; значит, ты на самом деле хочешь меня послушать.
– Я всегда хочу тебя слушать, учитель… Но в моей душе ползают гадкие черви; я так хочу их уничтожить, но они не поддаются! Слишком долго я позволял им жить.
– Но мог ли ты помешать им родиться?
– Не знаю…
Голос юноши прервался, и на глазах выступили слезы. Он закрыл лицо руками и бросился к ногам учителя. Тело Анкора содрогалось от рыданий, которые он уже не мог сдерживать.
– Мой маленький Анкор! Моя Великая Змея! – голос жреца был нежным и звонким, как журчание весеннего ручья. – Как ты мог подумать, что я не знаю о твоих страданиях, что не пытаюсь помочь тебе с ними справиться?
– Но ты не мог мне помочь в этом, учитель! Мои страдания вызваны не сомнениями в нашем учении, не недостатком духовных импульсов… Я грязен, я грешен! Я позволил увлечь себя низменным, обольстительным образам! Они заполняли мои сновидения и бессонные ночи!
Прежде чем ответить, Саримар помог юноше подняться, повернул его лицом к морю и дождался, чтобы он успокоился:
– Расскажи мне все!.. Я знаю, что тебя мучит, я внимательно наблюдал за тобой все эти дни. Да-да, и не смотри на меня с таким удивлением! Иногда ты забываешь, Анкор, что тот, кто тебя учит и чье сознание находится чуть выше твоего, должен был преодолеть те же самые препятствия, что и ты. Расскажи мне все, и я обещаю: спокойствие вернется в твое сердце.
Анкор открыл душу учителю, и из нее постепенно излилась вся боль, все страдания, страхи и переживания. Когда Анкор умолк, он вновь со слезами на глазах бросился к ногам учителя. Жрец гладил волосы ученика, и прикосновения его руки были такими же нежными, как и его незабываемый голос.
– Мое бедное дитя! Ты упал, но не так низко, как тебе кажется. То, что ты должен будешь пройти это испытание, давным-давно было записано в книге твоей судьбы – той судьбы, которую ты сам создал в лоне Великой Судьбы. Если ты действительно понял свою ошибку и если сохранил твердую и сильную волю, значит, ты победил. Иди и не ошибайся больше!
– Учитель, я больше никогда не поддамся ни глупому любопытству, ни сомнительным влечениям! Но страшные чудовища-желания все еще обитают в моей душе, искажая все, к чему притрагиваются. Я чувствую себя недостойным, ибо дал им убежище. Ты, с твоей незапятнанной чистотой и мудростью, – можешь ли ты представить себе весь этот ужас? Считаешь ли ты, что когда-нибудь я смогу их победить?
Мудрец взял юношу за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза; и тогда в магических глубинах его взгляда Анкор увидел других чудовищ – похожих на его собственных, но уже давным-давно побежденных.
Глава 7
Открытие
Постепенно зимние морозы ослабели, снегопады неохотно уступили место теплым и солнечным дням. На некоторых деревьях уже появились зеленые почки, первые зародыши жизни.
– Видишь, Маленькая Змея? Ангелы возрождения приближаются, и на их зов уже откликаются владыки-покровители каждой группы в царстве растений и в царстве животных. Они спешат навстречу друг другу, ибо их вибрации пришли в созвучие. Ты должен знать, что не все, скажем так, разумы, управляющие разнообразными биологическими видами, находятся на одном и том же вибрационном плане. Их сознания находятся на разных уровнях, которые иногда существенно отличаются друг от друга.
Оживленно беседуя, учитель и ученик прогуливались в дивных садах Кума – этого маленького островка тишины и покоя. Спокойно и неторопливо они проходили километр за километром по дорожкам из белой мраморной крошки. Казалось, вся Природа стала прекраснейшей сценой в театре жизни, на которой совершалось вечное, божественное действие передачи Сокровенного Учения.
– Судя по тому, что ты говорил, отличия между существами, принадлежащими одному виду животных или растений, незначительны и отражаются только на их физической оболочке или на тонких оболочках, непосредственно с ней связанных. Ведь если говорить о групповой душе того или иного вида животных, например, то она представляет собой единое целое, в котором объединены, растворены все их более тонкие высшие начала.
– Если говорить в общем, то это так, Анкор.
– Но кое-что не укладывается в моей голове, учитель; я чувствую, что все так, как ты говоришь, но не понимаю, как у всех этих птиц, летающих вокруг, может быть одна, единая Великая Душа… Ведь даже животные одного вида по своим пропорциям и размерам очень отличаются друг от друга. Более того, я не понимаю, как…
– Подожди, слепой волк, не спеши! Дай мне сначала рассеять твои сомнения – если мы их сейчас упустим и забудем, они уйдут в тень, но никуда не исчезнут… Потом к ним присоединятся другие сомнения, и еще, и еще… Этот клубок нам не распутать, он будет только расти и медленно разрушать твою душу.
– Твоя мудрость велика, учитель!
– У мудрости нет хозяев, а вот те, кто принадлежат ей, ее рабы и служители, являются хозяевами Вселенной. Послушай, Анкор, я много раз говорил тебе, что, как бы далеко мы ни продвинулись по эволюционному пути, мы не можем постичь абсолютный смысл и ценность всего сущего, нам доступна лишь его относительная ценность. С тех пор, как мы начали свое существование, то есть с тех пор, как наше сознание было заключено в определенные рамки, с тех пор, как появилась четкая граница между нами и всем остальным миром, – с тех самых пор должно было появиться нечто отдельное от нас самих, нечто, что не является нами. И для того чтобы мы могли судить о свойствах этого «нечто», нам обязательно нужны сравнения. Мы не можем рассуждать о качествах и свойствах того, что нас окружает, ни с чем их не соотнося, – нам надо сравнивать их с чем-то другим. Обдумай все это хорошенько, и ты увидишь, что так мы можем прийти лишь к относительным выводам и никогда не придем к чему-то абсолютному и окончательному.
Поэтому, рассказывая тебе о групповых душах, я не имел в виду, что животные или растения – если рассматривать каждое из них как отдельное существо – на более тонких планах полностью лишены «индивидуальности» и независимости. Посмотри на это деревце, а теперь – на травинку… Что из них выше?
– Деревце, конечно!
– Нет, Анкор, не отвечай так быстро, доверившись самому первому впечатлению. Пожалуйста, ляг вон там на траву, возьми в руки травинку, рассмотри ее внимательно – а потом отвечай.
Юноша сделал так, как просил его учитель; несколько минут он сосредоточенно изучал травинку, потом вернулся и подтвердил то, что говорил раньше.
– А теперь подойди к деревцу и рассмотри его. Скажи, каким оно тебе кажется, если сравнивать его с травинкой?
– Оно очень мощное! У него много ветвей, но даже самая слабая из них намного крепче любой из этих хрупких травинок.
– Видишь, деревце кажется большим и крепким, если сравнивать его с травинкой. А теперь скажи, каким оно кажется по сравнению с огромными соснами, которые растут на склоне этого холма?
– Примерно таким же, какими кажутся травинки, когда сравниваешь их с самим деревцем!
– Тогда чему учат тебя травинки, деревца и сосны?
– Тому же, чему учишь меня ты, учитель. Пожалуйста, продолжай!