— Ну почему с вами всегда так трудно?
— Потому что это мне помогает выжить, — огрызнулась я. — Но сейчас это мне еще и в кайф. Я сегодня занята, уходи с моего крыльца, чтобы детки могли подняться.
Как вообще Джонатан мог его отпустить одного? Со свитой Трент не ходил, но и одного я его никогда не видела.
Я согнала его с крыльца, и на его лице мелькнул страх, когда он прошептал:
— Пожалуйста!
Дженкс взлетел вихрем золотых искр:
— Мамочки мои ромашки, я чуть шелковые семейники не обделал! Этот продавец печенья сказал «пожалуйста»!
Глаза Трента блеснули злостью и досадой:
— Да, я прошу вас. Я здесь ради Квена, не ради себя и уж совершенно определенно не ради вас.
Я хотела было ответить, но меня опередил Дженкс.
— А не пошел бы ты яйца слизняку сосать? — спросил он необычайно для себя агрессивно. — Рэйчел ничего Квену не должна.
В каком-то смысле должна все же — учитывая, что в прошлом году он спас мою шкуру от Пискари, — и меня начинали пробирать первые уколы совести. Черт меня побери, если я сейчас не пойду к Квену, весь остаток жизни буду мучиться. Ох, как я не люблю эту взрослую жизнь…
Айви скрестила руки на груди, выставила бедро. Трент опустил глаза, беря себя в руки. И когда он снова обратился ко мне, я увидела проблеск страха. Не за самого себя, а за Квена.
— Ему не пережить эту ночь, — сказал Трент, и выкрики детей на улице прозвучали макабрическим контрапунктом к его словам. — Он хочет вас видеть. Я умоляю вас.
Дженкс увидел, что я колеблюсь и озарил мне плечо взрывом золотых искр.
— Да нет, черт побери, Рэйчел! Он тебя просто хочет выманить с освященной земли, чтобы Ал тебя прикончил!
Я поморщилась, лихорадочно думая. Квен, бывало, подкидывал мне информацию, а на смертном одре все ведут себя странно — признания, последние слова… Ну, все такое. Я знала, что должна держаться освященной земли, но всю ночь шастала с нее и обратно. Поеду. Должна поехать. Квен знал моего отца. И это может быть последним шансом что-то о нем узнать.
Айви увидела мое лицо и сдернула с вешалки куртку.
— Я с тобой.
У меня зачастил пульс, а Трента моя смена настроения застала врасплох.
— Я принесу твои ключи, — сказал Дженкс.
— Мы на моей машине поедем, — возразила Айви, поворачиваясь за сумкой.
— Нет, — велел Трент, и она резко остановилась. — Только она. Без пикси, без вампиров. Она и больше никого.
Айви, почти на грани выхода из себя, оглядела его с головы до ног.
Эти двое друг другу перегрызут горло раньше, чем мы на тротуар спустимся — это даже если Трент уступит и позволит ей ехать.
— Вы оба останетесь, — твердо заявила я. — Трент живет не на освященной земле…
— Потому-то мы и едем, — перебила Айви.
— …а мне легче будет о себе позаботиться, если не надо будет волноваться за вас. — Я набрала воздуху и подняла руку, предупреждая следующее возражение. — Том не станет вызывать Ала. Он боится, что я отправлю демона обратно к нему. — Трент побледнел, и я посмотрела на него сухо. — Сейчас соберусь, — добавила я и унеслась прочь.
Когда я вернулась, Айви и Дженкс приглушенно спорили в углу. На глазах у Трента я подчеркнуто достала пейнтбольный пистолет, проверила взвод и сунула его обратно за пояс. У меня оставался магнитный мелок и амулеты от нашего с Дэвидом прежнего дела, и пока Айви махала рукой в воздухе, с хмурым лицом втолковывая что-то Дженксу, я накинула на шею шнурок детектора сильной магии. Он мне даст несколько секунд, если появится Ал.
— Позвоню через пару часов, — сказала я, позванивая ключами от машины, и решительно переступила порог, выходя из-под защиты церкви.
Сердце колотилось. Я слышала возбужденные выкрики детей, ощущала праздничную ночь. Сильно пахло горелой тыквой, и я все время ждала слов: «Добрый вечер, Рэйчел Мариана Морган», или же «Конфетку или жизнь, любовь моя», — с правильным английским прононсом. Но ничего не было слышно, Ал не собирается показываться, а я вполне могу о себе позаботиться. Вот так, ребята.
Дженкс опустился на кольцо моей серьги, но отлетел чуть в сторону, когда я попыталась снять его рукой.
— Дженкс, ты остаешься.
— А вот хрена тебе зеленого, — ответил он, метнувшись к Тренту и заставив его от неожиданности отступить. — Мы с Айви это обсудили, и я иду с тобой. Помешать мне ты не можешь, и это знаешь сама. Кто тебе будет помогать ловить Ала в круг, если он появится? Трент? Да он должен меня умолять с тобой ехать. Он-то демона остановить не может… — Пикси подлетел к лицу эльфа. — Или у тебя есть особые таланты, о которых мы не осведомлены?
Я устало посмотрела на Трента. Эльф хмурился.
— Может доехать до ворот, но там он и останется ждать.
Плавно и грациозно повернулся и пошел вниз по ступеням.
— Стрекозиные какашки тебе в нос, — буркнул Дженкс. — До ворот, до ворот…
Мне грудь стеснила тревога, и я посмотрела на Айви, стоящую у самой двери с внутренней стороны. Господи, какая же я дура: ехать в крепость Трента сидеть с умирающим. Но вина — а может быть, и любопытство, — были сильнее страха.
— Ты знаешь, что я хочу ехать, — сказала она, и я кивнула.
Квен был укушен вампиром, у него был не привязанный шрам. Просить его терпеть присутствие Айви — совсем нехорошо.
— Я тебе позвоню, когда что-нибудь буду знать, — сказала я. Помедлила, не зная, что еще можно добавить, и пошла вниз по лестнице. Дженкс сел ко мне на серьгу. Увидев, что я иду к гаражу, Трент опустил стекло и сказал:
— Я вас отвезу, Морган.
— Поеду на своей машине, — бросила я, даже шага не замедлив. — Мне не улыбается застрять на твоей земле без возможности добраться домой.
— Как хотите, — сухо ответил он и поднял стекло. Аварийка выключилась — Трент ждал меня.
Я оглянулась на Айви, стоящую возле тыквы Дженкса. Она успела выйти, когда я шла к своей машине. Вид у нее был не слишком довольный, но и у меня тоже.
— Надеюсь, ничего с ней не случится, — сказала я, открывая дверцу.
— Я вообще-то больше за нас волнуюсь, — ответил мне Дженкс.
Я села, захлопнула дверцу, устроилась.
— Том — слабак, — заметила я. — Он Ала вызывать не станет.
Ветерок от крыльев Дженкса холодил шею.
— А если кто-нибудь другой вызовет?
Я завела мотор — он зарокотал успокоительно и надежно.
— Спасибо, Дженкс. Вот этих слов мне сейчас больше всего не хватало.
Глава двадцатая
Длинная дорога, отходящая от федерального шоссе к дому-офису Трента была оживленной. Двухполосное полотно вилось и вертелось через обширный старый лес. Я однажды бежала по нему, спасая свою шкуру, от конной погони с собаками, и восторгов он у меня с тех пор вызывал мало.
Выехав из города, понеслись быстро и спокойно. Дженкс впал в задумчивое молчание, когда я предложила ему мирно поболтаться у внешних ворот, а потом найти меня на территории, когда сумеет ускользнуть от охраны Это было всего пять минут назад, а мне уже недоставало этого пикси. В тревоге я глянула на сумку, лежащую на сиденье рядом — я ее оставила открытой, чтобы он мог туда нырнуть, когда появится. Глупо было бы думать, будто Трент не станет ожидать от Дженкса попыток обмануть охрану, но это будет еще и доказательство, что Трент сам себе оказывает медвежью услугу, отвергая пикси как охранников. Раз Квен умирает, ему придется кого-то искать.
А Квен и правда умирает? — подумала я, чувствуя угрызения совести, что вчера не восприняла Трента всерьез. — И почему он думает, что это моя вина?
Я глянула на спидометр и сбросила газ, чтобы не врезаться в Трента. А когда показался многоэтажный и многоакровый комплекс офисов и лабораторий, я от удивления сбросила скорость до черепашьей.
Парковка для посетителей была забита, даже на траву выплеснулись машины. Одну сторону заняли белые школьные автобусы, им навстречу уперлись ряды дорогих машин и совершенно неожиданный автобус гастролирующей рок-группы. Через стекло мне был виден затылок Трента, и я сверлила его негодующим взглядом. Квен умирает, а он устраивает веселуху?
Я еще сбросила скорость, опустила окно, чтобы слышать разговоры и надеясь, что Дженкс в него влетит. Повсюду народ в маскарадных костюмах, быстрые возбужденные движения, водоворот толпы перед широким входом. Трент мигнул стоп-сигналами, у меня адреналинчику добавилось, когда пришлось нажать на тормоза, чтобы не врезаться в него сзади. Я едва успела, отвлекшись на трехфутового призрака, мелькающего между машинами. За ним гонялась какая-то торопливая женщина с папкой в руках.
Это была ежегодная хеллоуинская феерия Трента, где до отвращения богатые тусовались с трагически обездоленными — чтобы столько же этим последним помочь, сколько и привлечь к себе сердца и заявить о себе как о политике. Какая же мерзость — год выборов!
Стиснув пальцы на рычаге передач, я ползла потихоньку, глядя на публику и выискивая, куда приткнуть машину. Я не могла поверить, что на парковке нет служителей, но, очевидно, имитация посещения бедных кварталов входит в программу развлечений.
Трент высунул из окна руку, показывая на служебный въезд. Это была отличная мысль, и я пристроилась за ним, игнорируя знак «ПРОЕЗДА НЕТ». Кто-то в черном побежал к нам рысцой по подстриженной траве, но резко остановился и сделал нам знак проезжать, разглядев, кто едет. Это меня не удивило. После въезда в главные ворота за три мили отсюда мы уже проехали несколько не слишком заметных контрольных постов.
Осматривая темные поляны, я последовала за Трентом на его личную подземную парковку; прищурилась от электрического света. Быстрым шагом к нам подошел крупный мужчина в деловом костюме — судя по его виду, он знал, кто мы, но обязан был все равно проверить. При нем был пистолет и очки — чем хотите ручаюсь, способные видеть сквозь чары маскировки. Я опустила окно, чтобы с ним говорить, но Трент уже поставил машину, вышел и обратился к нему сам.
— Добрый вечер, Юстас, — сказал он, перекрывая шум наших машин, и голос у него был очень усталым, чего я раньше у него не слышала. — Миз Морган пожелала приехать на своей машине. Вы не могли бы найти для нее место, если не трудно? Нам нужно как можно скорее попасть на закрытые для публики этажи.
Здоровяк-охранник кивнул:
— Конечно, мистер Каламак. Сейчас позову водителя для машины миз Морган.
Скрипнув каблуками по гравию, он обернулся ко мне — при свете моих фар на его лице явно читалась тревога.
— Миз Морган сперва отвезет меня к входу через кухню, а вы пока поставьте мою машину.
— Так точно, сэр, — ответил Юстас, положив руку на открытую дверцу. — Охрана убрала оттуда всех, кого только можно было, но пройти все равно трудно — разве что вы согласитесь на пару крепких ребят в качестве эскорта.
— Не надо, — быстро ответил Трент, и мне показалось, что голос у него недовольный.
Юстас кивнул, а Трент на прощание тронул его за плечо — что меня удивило. Охранник быстро и уверенно сел в машину и уехал. Трент медленно подошел, опустив глаза. Я убрала сумку на заднее сиденье, и мне стало слегка неуютно, когда он неловко и устало сел, наполнив машину лесным запахом одеколона и шампуня.
— Сюда, — сказал он, думая о чем-то другом, и я включила передачу, дернув машину.
Покраснев от такой оплошности, я отпустила сцепление, и мы поехали. Пальцы дергались, и я думала, отчего мне не все равно, что он честно проявляет свои чувства со всеми, кроме меня. Никогда не видела я от него истинной теплоты, глубины чувств… да, но вряд ли Юстас его сажал в тюрьму.
— Влево сверните, — напомнил он. — Там дорожка к заднему входу.
— Помню, — ответила я и увидела, что двое уже ждут нас возле входа.
Трент посмотрел на часы:
— Проще всего пройти внутрь через кухню и бар. Если я задержусь, поднимайтесь на верхний этаж. Туда никого не пропускают, так что никого там не должно быть. Вас ждут и пропустят.
— О'кей, — ответила я, чувствуя, что ладони у меня потеют.
Не нравилось мне это все, ну совсем не нравилось. А вдруг как Ал начнет громить бар? Вдруг появится посреди самых именитых граждан и самых бедных сирот Цинциннати? Меня же тогда линчуют.
— Я буду очень благодарен, если вы меня подождете в холле наверху перед тем, как идти к Квену, — говорил он, пока я подъезжала к тем двоим и ставила рычаг на парковку.
— Разумеется, — ответила я, чувствуя себя очень не в своей тарелке. — Как он там?
— Безнадежно.
Вот тут эмоции были, вполне истинные. Страх, злость, недовольство… и сознание, что виновата я.
На машину упала тень. Ожидавший нас мужчина постучал пальцами по стеклу — и я вздрогнула, стала нащупывать кнопку разблокировки дверей. Как только блокировка была снята, дверцу Трента открыл второй — его костюм и галстук безошибочно определяли в нем охранника.
В большом подземном гараже едва слышно отдавались ритмы игравшей музыки. Темнота пахла сырым бетоном и автомобильным выхлопом. Мою дверцу тоже открыли, лодыжки стал холодить задувший сквозняк. Я поглядела в стоическую физиономию охранника, вдруг насторожившись: складывалась ситуация, которую я не контролирую, а это порождало совершенно новое чувство уязвимости.
Вот черт.
— Спасибо, — сказала я, отстегивая ремень и выходя.
Прихватив с заднего сиденья сумку, я отошла с дороги третьего служителя, поменьше первых двух, который вышел из кухни и устроился на моем сиденье. С легкостью, свидетельствовавшей, что мою машину он не разобьет, он отъехал, оставив между мной и Трентом только воздух. Трент как раз говорил со вторым охранником.
И опять я увидела его в момент незащищенности. Он явно заботился о своем работнике, и такой глубины эмоций я у него еще не видела. Это было душевное страдание, и глубокое.
Они пожали друг другу руки, и охранник почтительно шагнул назад. Трент осторожно подтолкнул меня в спину, показывая направление, и поспешил внутрь. Охрана осталась снаружи.
Я шла впереди. Короткий проход открылся в людную освещенную кухню, откуда тянуло ароматным паром и слышались голоса с разными экзотическими акцентами. Музыка стала слышнее, и я сбилась с шага, услышав, что это поет Таката.
Таката здесь? — подумала я, с удовольствием вспомнив автобус музыкантов, но тут же это удовольствие пригасила. Я приехала к Квену, а не на концерт любимой группы.
На кухне очень быстро заметили присутствие Трента, и все смотрели на него с таким пониманием, что я даже разозлилась: почему это они за него так переживают? Эту злость я тоже подавила.
Нас никто не останавливал, и только уже на втором этаже в шикарном баре я заметила первого гостя.
— Вот мы и пришли, миз Морган, — сказал Трент с профессиональной любезностью хлебосольного хозяина. — Поднимитесь наверх, там подождите.
Я споткнулась, когда меня окатило жаром из комнаты и музыка отдалась в животе.
— Не вопрос, — ответила я, но не знаю, услышал ли он. Я вдруг остро почувствовала, как плохо я одета для такой компании. Тут, блин, даже тетка в костюме бродяжки сверкала бриллиантами.
Когда подошел первый гость, вмешался один из барменов, второго отвлек на себя наш охранник. Новости о приезде Трента расходились кругами по воде, и я ощутила струйку панического страха. Как он с этим справляется? Столько народу, и все хотят, все требуют его внимания.
Перед третьим гостем он очень горячо извинился, обещав вернуться как только, так сразу. Но позволил себе коротенькую паузу — и это оказалось катастрофой, потому что толпа народу в маскарадных костюмах сомкнулась над ним, как стая баньши над плачущим младенцем.
Профессиональный политик скрыл свою досаду за такой доброжелательностью, что даже мне трудно было не поверить. Среди чужих ног к нему протолкался восьмилетний мальчишка, вопя, что ему нужен дядя Каламак. И тут Трент, кажется, сдался.
— Джеральд, — обратился он к охраннику, который добрался до нас слишком поздно. — Ты не мог бы проводить миз Морган наверх?
Я посмотрела на Джеральда, отчаянно желая выбраться из этого живого возбужденного водоворота.
— Сюда, мэм, — показал он, и я с благодарностью подалась к нему поближе, желая взять за рукав, но побоялась, что это будет выглядеть глупо. Джеральд тоже нервничал, и я подумала: это потому, что ему нужно вежливо пробираться через толпу, никого не обидев, или же ему сказали, что я вожусь с демонами и один из них может явиться за мной, круша всех и вся на своем пути?
Музыка смолкла, весь первый этаж разразился воплями. Их перекрыл низкий голос Такаты, произнесший ожидаемое «Спасибо», и ор стал еще громче. У меня заболели уши, и когда Джеральд пристроился за какой-то разносчицей закусок, я оставила сомнения и положила руку ему на спину. Ладно, пусть я буду глупо выглядеть. Джеральд пробирался к лестнице, и если я от него отстану, могу потом сама туда не добраться.
Когда мы подошли к лестнице, оркестр заиграл снова. Усилители сотрясали воздух, а я с нижней ступени сумела увидеть музыкантов. Таката прыгал по сцене, играя на своей пятиструнной бас-гитаре, дреды из длинных белых волос отброшены назад. Тратя энергию быстрее, чем обдолбанный бримстоном бурундук, он перекрикивал музыку, щеголяя таким рокеро-панковским видом, каким только очень крутой музыкант смог бы похвастаться в возрасте хорошо за пятьдесят.
Я посмотрела на Трента. Он тепло улыбался, обняв мальчика за плечи — тот стоял на подлокотнике кресла, и Трент не давал ему упасть. Он пытался продвинуться вперед и отлично скрывал и печаль, и досаду — но я видела их в его осанке. Он хотел быть сейчас не здесь, и нетерпение все же проявилось, пусть едва заметно, когда он поднял ребенка и отдал кому-то в руки, а сам даже успел пройти шага три, пока его поймали снова.
— Ну и геморрой, — шепнула я, сама себя не услышав за громом музыки. Не удивительно, что Трент почти все время прячется в лесу.
— Мэм? — обратился ко мне Джеральд, отодвигая для меня плюшевую веревку-заграждение.
Ощущая, насколько я здесь неуместна в джинсах и майке, я пошла наверх, держась за перила, потому что глаз не могла оторвать от зала. Это было поразительно — зал размером с футбольное поле… ну, или поменьше, но уж точно камин в дальнем конце величиной с грузовик. Из больших. Таката стоял на сцене в другом конце, с ним его оркестр, а танцпол забит детьми и взрослыми. Ограждение в большом проеме, выходящем на балкон и бассейн, убрали, и публика свободно перемещалась наружу и внутрь. И повсюду детишки, вылетающие из горячей ванны в большой бассейн и обратно, весело визжа от холода.
На верхней площадке я остановилась, попыталась привлечь взгляд Такаты, но он продолжал самозабвенно играть. Такие штуки только в кино получаются.
— Прошу вас, мэм, — настаивал Джеральд. Я оторвалась от сцены, пошла за ним за вторую веревку, мимо еще двух охранников у проема, оглядывающих публику, и оказалась в знакомой уютной гостиной.
— Прошу вас, — повторил Джеральд, глядя то на меня, то на танцующих. — Оставайтесь в личных покоях мистера Каламака, если не трудно.
Я кивнула, а Джеральд устроился рядом с проходом, чтобы меня не потянуло странствовать.
Музыка здесь не оглушала. Войдя, я оглядела четыре утопленные двери, открывающиеся в находящуюся ниже диванную, и широкий телевизионный экран, занимающий приличный кусок места. В глубине — открытая кухня нормальных размеров и обеденный стол. А за ним двое.
У меня сердце запрыгало, и я, не давая себе поморщиться, шагнула вперед. Ну ничего себе. Сейчас мне придется вести светский разговор с близкими друзьями Трента. В маскарадных костюмах, разумеется.
Или нет, подумала я, подойдя ближе. Оба эти гостя были одеты в белые халаты, и пластиковая улыбка у меня на лице застыла еще сильнее, когда я сообразила, что это могут быть врачи Квена. У младшего были очень прямые черные волосы и усталый вид интерна. Вторая была явно главной из двоих, постарше, с прямой осанкой и жесткостью, которую я замечала у профессионалов, излишне высоко себя ценящих. Я пригляделась к высокой женщине с тронутыми сединой черными волосами, убранными в некрасивый пучок, потом еще раз присмотрелась… кажется, Трент все-таки нашел себе лей-линейщицу.
— Ни фига себе! — сказала я. — А я считала вас мертвой.
Доктор Андерс выпрямилась, одаривая меня улыбкой, в которой катастрофически не хватало тепла. Поглядев на своего спутника, она встряхнула головой, убирая с глаз седую прядь. Высокая и худая, ни макияжа, ни косметических амулетов, чтобы выглядеть моложе своих лет. Рождена, очевидно, где-то в начале прошлого века. Рожденные в те времена ведьмы не очень любят демонстрировать магические способности, и то, что она стала преподавать магию, было необычно.
У меня эта противная баба была преподавателем — два раза. В первый раз она меня на первой неделе занятий выгнала без сколько-нибудь уважительной причины, а на второй раз пригрозила тем же, если я не заведу себе фамилиара. Еще она была подозреваемой в убийстве, которое я расследовала, и ее автомобиль во время расследования упал с моста, тем самым исключив ее из круга подозреваемых. Но я и так знала, что она не совершала тех преступлений. Тетка злая и противная, но убийства ее учебным планом не предусматривались.
Однако сейчас, глядя, как она пьет кофе у Трента на кухне, я мысленно поинтересовалась, не осваивает ли она новые умения. Очевидно, что Трент ей помог инсценировать смерть, чтобы настоящий убийца лей-линейщиков оставил ее в покое и она могла спокойно работать на него, Трента.
Она напоминала мне Джонатана: ее презрение к магии земли так же било в глаза, как его неприязнь ко мне. Подойдя, я окинула взглядом ее слишком тощую фигуру — да, это она. Кто бы выбрал для маскарада костюм такой некрасивой женщины?
— Рэйчел! — произнесла эта женщина, поворачиваясь, и положила ногу на ногу, потому что теперь стол не мешал. Она вопросительно посмотрела на детектор сильной магии, надетый поверх синяков и укусов, и у меня веко дернулось, когда ее голос вернул мне тонны добрых воспоминаний, как меня на занятиях конфузили. — Как я рада вас видеть! — Ее интерн глядел то на меня, то на нее, пытаясь понять, что у нас за отношения. — Я так понимаю, вам удалось разорвать связь со своим бойфрендом как с фамилиаром. — Она улыбнулась с теплотой пингвина. — А можно спросить, как это получилось? Наверное, с помощью другого проклятия? У вас аура в копоти. — Она шмыгнула длинным носом, будто нюхая черноту на моей душе. — Что вы с ней сделали?
Я остановилась от нее в трех футах, выставив бедро, и представляя себе, как бы хорошо было с размаху двинуть ей ногой в брюхо, чтобы она перевернулась с креслом. Она, значит, инсценировала свою смерть и предоставила мне самостоятельно разбираться, как прервать связь — вот гарпия!
— Связь прервалась спонтанно, когда один демон сделал меня своим фамилиаром, — ответила я, надеясь ее ошеломить.
Интерн ахнул, вытаращил миндалевидные глаза и выпрямился — качнулись кончики темных волос.
Чувствуя себя наглой тварью, я подтащила к себе стул, но не села, а поставила на него ногу.
— Потом выяснилось, что через линии связь не работает, — продолжала я щебетать, наслаждаясь ужасом на лице интерна, — и он насильно установил более прочную связь, заставив меня принять часть его ауры. Это прервало исходную связь с Ником. А также сделало демона моим фамилиаром, чего он не ожидал.
— У вас есть фамилиар-демон? — спросил юноша, заикаясь, и доктор Андерс красноречивым взглядом попросила его заткнуться.
Мне это уже надоедало, и я покачала головой. Таката тем временем перешел к одной из своих немногих баллад.
— Нет. Мы договорились, что, поскольку связь с фамилиаром не может быть осуществлена, то мы ее отменяем. Я ничей не фамилиар, кроме как свой собственный.
Вот тут лицо у доктора Андерс изменилось: будто еще сильнее удлинилось от жадности.
— Скажите, как? — спросила она, нетерпеливо наклоняясь вперед. — Я о таком читала. Энергия запасается прямо у вас в мыслях, да?
Я посмотрела на нее с отвращением. Она меня унижала и стыдила перед двумя аудиториями, поскольку я отрабатывала магию земли, а не лей-линейную технику, а теперь она думает, что я научу ее, как быть собственным фамилиаром?
— Поосторожнее в своих желаниях, доктор Андерс, — ответила я сухо, и она мрачно поджала губы. Я подалась вперед, согнув поставленную на стул ногу, тщательно выговаривая слова, чтобы до нее дошло. — Я не могу вам сказать, — произнесла я тихо. — Иначе я попаду в его власть. Как вы во власти Трента, только куда как более честно.
На ее щеках появилась едва заметная краска:
— Он мне не хозяин. Я на него работаю, и это все.
Интерн занервничал. Я сняла ногу со стула и начала копаться в сумке.
— Он вам помог инсценировать вашу смерть? — спросила я, вытаскивая сотовый и глядя, нет ли сообщений и сколько времени. Два часа ночи, а демонов нет. Пока еще живая. Она ничего не сказала, и я пролистала меню телефона, поставила его на виброзвонок, потом убрала вместе с водяным пистолетом. — Тогда вы у него в руках, — добавила я безжалостно, надеясь, что для Кизли это не так.
Но доктор Андерс надменно выпрямилась, фыркнув длинным носом.
— Я вам говорила, что это не он убивает лей-линейных колдунов.
— Зато тех вервольфов в июне убивал он.
Пожилая дама потупилась, а меня охватила злость. Она знала. Может, даже помогала ему. В полном возмущении я задвинула стул обратно, не желая сидеть рядом с ней.
— Спасибо, что помогли мне тогда справиться с трудностями, — добавила я едко.
Это обвинение вывело ее из себя, она покраснела от гнева.
— Я не могла разрушать свое прикрытие, помогая вам. Если бы я не инсценировала собственную смерть, меня бы убили по-настоящему. Вы еще дитя, Рэйчел, и не вам читать мне мораль!
Я рассчитывала получить от этого большее удовольствие, чем вышло. Под тихий шепот Такаты «Я любил тебя, я любил тебя» я довольно едко сказала:
— Даже дитя могло бы понять, что нехорошо оставлять меня в таком состоянии. Вполне хватило бы письма или телефонного звонка. Я бы никому не сказала, что вы живы. — Я качнулась назад, прижимая к себе сумку. — А теперь вы думаете, что я рискну собственной душой, чтобы научить вас накапливать энергию линий?
Ей хватило такта хотя бы смутиться. Я скрестила на груди руки и посмотрела на интерна.
— Как состояние Квена? — спросила я, но доктор Андерс тронула его за руку, предупреждая слова.
— У него одиннадцать шансов из ста дожить до восхода, — сказала она, глянув на одну из четырех дверей. — Если доживет, его шансы возрастают до половины на половину.
Почувствовав, что подгибаются колени, я встала ровней. У него есть шанс. А Трент дал мне проехать весь этот путь в убеждении, что смерть его неотвратима.
— Трент сказал, что виновата я, — обратилась я к ней. По моей бледности она могла понять, что я чувствую себя виноватой, но это мне было безразлично. — Что произошло?
Доктор Андерс посмотрела на меня с тем холодным и замкнутым лицом, с которым смотрела на самых тупых студентов:
— Вы не виноваты. Квен украл антидот. — Она презрительно скривилась, совершенно не заметив виноватого вида интерна. — Взял из запертого шкафа. Препарат еще не был готов к испытаниям, не говоря уже о применении. И Квен это знал.
Квен что-то принимал. Нечто такое, что наверняка влияло на его генетическую структуру, иначе он был бы сейчас в больнице. Меня охватил страх при мысли о тех ужасах, на которые способен Трент в своих генетических лабораториях, и я почувствовала, что больше ждать не в силах. Повернувшись к той двери, на которую смотрела Андерс, я спросила:
— Он там?
И решительным быстрым шагом направилась туда.
— Рэйчел, подождите! — вполне предсказуемо велела доктор Андерс, и я стиснула зубы. Подойдя к двери Квена, я рванула ее на себя. Оттуда пахнуло воздухом более прохладным, каким-то более мягким, с приятной влажностью. В комнате стоял полумрак, а видный мне кусок ковра был окрашен в приятный зеленый в крапинку цвет.
Доктор Андерс подошла ко мне, и звук ее шагов не был слышен за шумом оркестра. Мне бы хотелось, чтобы Дженкс здесь был и мог сыграть на моей стороне.
— Рэйчел, — заговорила она самым своим преподавательским голосом. — Вы должны подождать Трента.
Но если у меня когда и было к ней уважение, сейчас от него ничего не осталось. И ее слова были просто сотрясением воздуха.
Я дернулась, удерживаясь, чтобы ее не стукнуть, когда она схватила меня за рукав.
— Убери руку, — сказала я ей тихо и с угрозой.
Страх расширил ее зрачки, она вдруг посерела и отпустила меня.
И тогда голос из темной комнаты произнес:
— Морган. Ну, наконец-то.
И тут же голос Квена прервался влажным кашлем. Это было ужасно, будто рвут мокрую ткань. Я это где-то уже слышала, и у меня по коже побежали мурашки от подавленной памяти. Да черт побери все до Поворота и обратно, что я тут делаю? Сделав глубокий вдох, я задавила свой страх.
— Прошу прощения, — холодно бросила я в сторону Андерс и вошла. Но она пошла за мной, закрыла дверь, оставив за ней музыку. Впрочем, мне было все равно, пока она меня не трогает.
Мне стало легче, когда я вошла в затененную комнату Квена. Здесь было приятно — низкие потолки, сочные цвета. Немногочисленная мебель расставлена свободно, много пространства. Все рассчитано на удобство одного, но не двоих. Ощущение убежища, успокаивающее мысли, расправляющее душу. Скользящая стеклянная дверь выводила во внутренний двор, укрытый мшистыми камнями, и это окно, я готова была ручаться, настоящее, в отличие от других окон крепости Трента. Не видео-окно.