Из книги «Люди и остальные».
Юрий.С.Шевчук
"Мы сейчас и представить не сможем, как выглядел бы наш мир, если бы в далеком прошлом психика всех разумных существ, включая и людей, не выработала такой спасительной, в полном смысле этого слова, слепоты, позволяющей нам не замечать коренных различий между разумными обитателями нашей планеты и всем вместе, рука об руку, идти по направлению к прогрессу и всеобщему благосостоянию".
Виктор Николаев, первый президент республики Ингрия.
(Из книги "Происхождение видов, государств и частной собственности".)
Глава 7
“Закат, задуваемый ветром”
Туман испариной оседал на ветровом стекле джипа. Специальные фары помогали мало – только превращали обтекающую машину белую пелену в белую пелену с желто-зелеными полосами, в которой на мгновенье вспыхивали и тут же гасли серебристые нити из множества микроскопических капель.
- На Коровий хребет мы сегодня не попадем, - констатировал Андрей. – Так что поворачивай, Карина, к ночлегу.
- Тут есть где заночевать? – удивилась девушка, не оставляя попыток сквозь мерцание капель и промельк “дворников” разглядеть дорогу.
- Да, - ответил Андрей. – В маленькой деревянной гостинице в Новой Ладоге, которую посещают влюбленные на День Святого Валентина и тихие рыболовы в остальные дни. Слева будет указатель.
...Вызывающий мысли о корабле дом, полускрытый туманом, опоясывала узкая веранда. За верандой полосой шли окна, забранные мелким переплетом. Стекла запотели от тумана. Справа была река, и на реке плавал четырехугольный ящик – причал, с перилами из толстого крученого каната. От речного прибоя причал качало, и качалась укрепленная на нем в виде арки гирлянда довольно крупных разноцветных шаров-фонариков. Тент с рекламой кока-колы надломился, но еще не упал. Пластиковые стулья были собраны в пирамиду, но под крышу пока не унесены. Везде лежали мокрые опавшие листья, преимущественно мелкие и светло-желтые – березовые. Плескалась волна, скрипел причал, еле слышно звенели фонари. Издалека, из тумана, донесся протяжный гудок автомобиля.
|
|
Андрей и Карина вошли в полутёмный холл гостиницы. Зазвенел колокольчик, но никто ниоткуда им навстречу не вышел. Только чучело медведя в углу старательно целилось в них из гранатомета – да в другом углу холла прошлепал по вольеру, прячась от людей в воду, некрупный крокодил. Направо, за дверью, явно кто-то был. Оттуда доносились звуки музыки, тянуло дымом очага и запахами вкусной еды. Андрей и Карина открыли эту дверь, и оказались в обеденном зале, освещавшемся почему-то лишь свечами и пламенем камина.
- У нас авария – электричества нет, - сообщил из кресла-качалки человек, с кочергой в руке, по-домашнему одетый в клетчатую фланелевую рубашку и джинсы. Он меланхолично покачался в кресле, наклонился к камину и кочергой пошевелил головешки.
- Здравствуйте, Алексей Петрович, - слегка наклонил голову Андрей. – Это – Карина, моя напарница. Карина, это – Алексей Петрович, здешний хозяин.
- И вам желаю здравствовать, Андрей Эрнстович, - сказал в ответ Алексей Петрович. – Я видел вашу машину, но, уж простите, не вышел встречать – чай, не чужие, дорогу найдете. Надолго к нам?
- Только переночевать, - сказал Андрей. – Туман, видите ли… Нам завтра нужно быть на Коровьем хребте.
|
|
- Могу предложить вам и вашей очаровательной спутнице номер с камином. Панорамные окна выходят прямо на реку.
- Прямо в туман, - поправил Андрей. – Как скажете, Алексей Петрович.
- Устроитесь – спускайтесь. Ужин через час, - Алексей Петрович достал из кармана ключ, кинул его Андрею, затем откинулся на спинку кресла и вновь тихонько стал раскачиваться.
Номер был великолепен.
В центре помещался камин, вокруг валялись звериные шкуры. Поодаль стоял низкий столик, за которым предполагалось, вероятно, возлежать. Две лестницы по углам зала уходили на второй уровень, к панорамному окну во всю стену, сейчас залепленному снегом. Кроме окна, наверху в наличии имелась широкая, минимум четырехспальная, кровать.
- Я, пожалуй, посплю на шкурах, у огня, - оглядев кровать, смущенно сказал Андрей.
- Господи, какие глупости! Полно ведь места и на кровати....Да, в День Святого Валентина это место пользуется заслуженной популярностью, - ответила Карина.
- До него еще надо дожить, - оптимистично произнес Андрей. – Ладно, пойдем, съедим чего-нибудь.
В обеденном зале появились первые постояльцы – ближний к барной стойке угол длинного стола заняли высокая белобрысая девица со скучающим взором и лысоватый дядечка, нежно держащий эту девицу за руку и что-то ласково бормочущий. Пламя свечей колыхалось, и людские тени суетливо бегали по стенам.
Алексей Петрович нашел-таки в себе силы подняться из кресла-качалки, и встретил Андрея и Карину на пороге. Милая девочка-официантка стояла рядом с ним, с блокнотом наизготовку, чтобы принять заказ.
|
|
- Водочки, Андрей Эрнстович? – спросил хозяин. – С дороги? А?
- Водочки.… Да, конечно, - рассеянно произнес Андрей. – Ну и миног маринованных, пожалуй; икорки… только сиговой, мы все-таки на Ладоге… груздей соленых… бруснички моченой…
- А мне маслин, - перебила его Карина.
Андрей и Алексей Петрович недоуменно обернулись к ней.
- “Ты еще винограду сверху положи”, - процитировал Андрей.
- Ну и что? А я люблю маслины. И еще – бутылку красного сухого вина, можно чилийского, и жареный в сухарях “Камамбер” под клюквенным соусом.
- Остальное – потом, - подвел итог Андрей. – Посидите чуток с нами, Алексей Петрович.
Они уселись на противоположном от парочки конце стола.
- Я где-то видел этого господина, - смотрел Андрей, впрочем, не на господина, а на хозяина гостиницы.
- Так это же Илья Степанович Пронкин, профессор, преподает литературу в столичном университете. Приехал со своей студенткой, Людмилой, называет ее зачем-то “племяша”, будто это кого-то волнует. Еще у меня живут Аскеровы, сейчас вернутся, ушли погулять.
- Я знаю одну Аскерову, Лидию, - произнес Андрей. – Журналистка.
- Она самая. Приехала ко мне с мужем и другом семьи четыре дня назад. Говорит, отсматривать натуру для будущего фильма. Друг семьи в основном пьет. Объявил, что совершенно автономен и что остановился здесь проездом. Только вот куда он едет – не пойму. Здесь тупик. Отсюда дорога только назад.… Вот, собственно, и все проживающие. А что там, на Коровьем хребте случилось?
- Опять НЛО, - махнул рукой Андрей.
- А-а, - с пониманием протянул хозяин. – Я их тоже часто стал видеть. И над Ладогой, и над холмами… Вы как специалисты скажите мне – это не опасно?
- Материализация коллективного бессознательного всегда опасна, - пожал плечами Андрей. – Счастье, что пока все эти фантомы распадаются в течение суток. Считается, что частота их появления зависит от величины людского недовольства окружающим миром. В ваших краях, что, много недовольных?
- В общем, успокоили вы меня, - вздохнул Алексей Петрович. Вопрос о народном недовольстве он, видимо, счел риторическим.
Официантка начала накрывать на стол. В холле хлопнула дверь, зазвенел колокольчик, и хозяин, извинившись, подхватил со стола подсвечник с горящей свечой и отправился встретить постояльцев.
Громкий женский голос зазвучал в коридоре. Его источник приблизился к обеденному залу; наконец, дверь распахнулась, и статная черноволосая женщина, не переставая разговаривать, шагнула из темноты.
Казалось, пламя свечей резко вспыхнуло – во всяком случае, на секунду стало светлее.
- Андрей! – удивленно воскликнула она. – Какими судьбами?
- Да вот, туман, знаешь, - вяло откликнулся Андрей, не выражая никакой радости в связи с этим обстоятельством. – Здравствуй, Лида. Здравствуйте, Тимофей.
Худой, нескладный, с чахлой бороденкой, в очёчках, спутник Лидии слегка поклонился – вежливо и надменно.
- Представляю вам Карину, мою коллегу, - сказал Андрей.
- Карина – очень приятно – Лидия, - произнесла Аскерова. – А это – наш друг Герман.
Герман – приятный светловолосый молодой человек крупного телосложения - выглядел странно. Даже в этом тусклом освещении было заметно, как блестит у него лоб, как расширены зрачки, как тяжело вздымается грудь при каждом вздохе.
- Мы ходили гулять в монастырь, - продолжила Лидия. – А потом прошли дальше, по пешеходному мостику, через каналы, к берегу озера. Там такое чудо! Настоящий можжевеловый лес. Красоты неописуемой. И рядом – церковь в развалинах. Сквозь стены деревья проросли, потолка нет, с серого неба – огромные снежинки, и все – в тумане, нет, это надо снимать.
Вновь прибывшая троица наконец-то уселась за стол.
- Чем ты сейчас занимаешься, Лида? – спросил Андрей.
- Я получила грант, - торжественно произнесла Аскерова. – На пять лет. На написание сценария фильма. Это будет совершенно особый фильм. Фильм для режиссеров. Они увидят в нем кристалл, ядро, зародыш, то, из чего можно сделать десятки, сотни фильмов! Представляешь, какая задача?
Андрей неторопливо налил из графинчика, покрытого инеем, водки в маленькую стопку, поднял ее и, произнеся: “За твой успех, Лида”, - двумя глотками выпил. Помолчал, глядя, как официантка приносит Аскеровым и Герману нечто, напоминающее комплексный обед из трех блюд, закусил миногой и спросил:
- А как поживает твой журнал?
Лида развела руками:
- Понимаешь, два таких мощных и креативных проекта я не потяну. Да и возможности Германа не беспредельны, ведь это он финансировал издание. Мы принципиально отказались от рекламы, ты же знаешь.… Да ты хоть один номер-то видел?
- Видел, - ответил Андрей. – Оба. Первый и второй. Название мне очень понравилось. “Времена не выбирают”. “Времена” большими буквами, - остальное – на пределе различимости.
- Ну вот, а третий номер мы так и не выпустили, - продолжила Лидия. -Да это все не важно. Сейчас я увлечена кино до такой степени, что ни о чем другом ни думать, ни говорить не в состоянии. Представляешь – минимум действия. Длинные планы. Практически ничего не происходит. А держит зрителя так, что… не оторвать. Люди пьют чай… или водку, ну как ты сейчас. И в это время рушится их мир.
- Свежо, - отметила Карина.
- Нет уж, если предложат мне такой выбор - весь мир рухнет или мне вот сейчас водку не пить - так я вам скажу, пусть весь мир рухнет, но если я чего решил, то выпью обязательно, - сказал Андрей.
И немедленно выпил.
- Конечно, грант покрывает самый минимум расходов, - продолжила Лида. – Но Герман не оставил нас своей поддержкой, он настоящий друг.
- Я ценю твой талант, Лида, - голос у Германа оказался на удивление хриплым. – И еще мне очень нравится работать с тобой.
- Мы, безусловно, благодарны тебе за это, - мягко сказал Тимофей. – Но что мы все – о себе, да о себе? Пусть господа из Центра расскажут нам последние новости охоты за ведьмами.
- Зачем на них охотиться? – удивилась Карина. – Регистрация ведьм добровольна и бесплатна, в любой местной управе.
- Тимофей выражается фигурально, – пояснил Андрей. - Он сравнивает нас со средневековыми инквизиторами.
- А вы разве не делаете с ними одно и то же дело? – иронично поднял бровь Тимофей.
- Воля ваша так думать, - пожал плечами Андрей и налил себе еще водки.
- А почему вы называете тех, кого ловите, “сущностями”, а не людьми? – спросил Тимофей.
- Потому что они не люди, а сущности, - вяло откликнулся Андрей.
Этот банальный спор начал ему надоедать.
- Значит, ваша служба решает, кто тут человек, а кто – нет? - торжественно заявил Тимофей и обвел взглядом присутствующих.
Сидящие на противоположном конце стола профессор со студенткой тоже стали прислушиваться к разговору.
- Не решает. А определяет, - пояснил Андрей. – Примерно, как врач определяет, чем вы больны.
- Знаете, молодой человек…, - подал голос профессор, - не имею чести быть с вами знакомым…
- Андрей Эрнстович Гольм, к вашим услугам, Илья Степанович, - представился Андрей. – Чем вызвал ваш интерес к своей особе?
- Да, собственно, вашей… э-э… службой, - произнес профессор. – Мне всегда было интересно, каким образом отличить, допустим… э-э… сущность от человека.
- Есть система тестов, - пожал плечами Андрей. – Десятки страниц. И надо ставить крестики напротив утверждений, с которыми согласны. К примеру “только труд делает нас свободными” или “ходи смело, говори правду, пей чистую воду”… Разумеется, тестирование проходят добровольно. У нас нет дискриминации сущностей, они допускаются и к государственной службе, и к работе с детьми… Собственно, этот вопросник никому не нужен.
- Вы простите, я, может, глупый вопрос задам, - студентка Людмила очаровательно покраснела, - но я совершенно не понимаю, чем эти, как вы их называете, сущности, отличаются от обычных людей.
- А что есть человек, по-вашему? – спросил ее Гольм.
- Ну, это… хомо сапиенс, вид… создан по образу и подобию… разумный, мыслит…
- Сущности тоже мыслят. И большая их часть искренне считает себя хомо сапиенс, созданными “по образу и подобию”. Различие в другом. Сущности не ведают добра и зла.
- Как, совсем? – изумилась блондинка.
- На уровне животных. У них нет категорического императива. Проще говоря, у них нет души.
- Вы сами-то поняли, что сказали? – вновь возник Тимофей. – Ваши тесты показывают наличие души! С ума сойти можно!
- Тесты показывают проявления души, - пояснил Андрей.
- Э-э, Андрей… Эрнстович, - вмешался профессор. – Тут я, э-э, опять-таки не все понимаю. В чем, собственно, проявляется это… э-э… отсутствие души? Скажем, в повседневной жизни?
- Социальная опасность сущностей основана на двух факторах, - решила внести в спор свою лепту Карина. – Во-первых, сущность не обладает свободой воли, а соответственно, совершает поступки, повинуясь заложенным в нее инстинктам – так, опытным путем установлено, что вампир продолжает убивать, несмотря на возможность получения необходимого количества крови от добровольных доноров. Во-вторых, сущность не является личностью, хотя и обладает индивидуальностью. Это означает, что сущность не способна к творческому преобразованию действительности, а может только приспосабливаться к условиям окружающего мира. В сочетании с отсутствием понимания добра и зла данное ограничение приводит к тому, что сущность часто приходит к криминальному образу жизни.
- Ну, тут… э-э… вы, вероятно, преувеличиваете, девушка, - покачал головой профессор. – Далеко не всегда те, кто не могут снимать кино, промышляют… э-э… криминалом.
- Многие из тех, кто снимает кино – сущности, - сказал Андрей. – Далеко не каждый кинофильм – результат творчества. Так же, как и далеко не все бессовестные поступки являются криминальными.
- Неужели вы сами не понимаете, как опасна ваша служба? – спросил Тимофей. – С такими размытыми критериями вы можете принести ужасный вред; искалечить тысячи людских судеб; создать теоретическую базу для различных расовых теорий…
- Спасибо за совет, - вежливо наклонил голову Андрей. – Приятно поговорить с человеком, размышляющим над судьбами Родины. Алексей Петрович! А есть ли у вас запеченная форель?
- А мне – пиццу. И кофе, большую кружку, - добавила Карина.
- Сию минуту, гости, - откликнулся Алексей Петрович. – Сейчас все будет готово.
- Все же, Андрей, прости меня, - начала Лидия, до сих пор молчащая, - но то, чем ты занимаешься – сплошная чушь. Я давно тебе говорила это. Никаких твоих сущностей нет. Это древние суеверия. Возможно, когда-то давно человечество произошло от нескольких корней. Но теперь есть просто люди. Разные люди. Личности и индивидуальности, как писал Юнг. Больные, психопаты, преступники, патологические убийцы – но люди. И если человек бессовестный – то он все равно не сущность, а человек. Ну, скажи, разве твоя теория может объяснить, как сущности скрещиваются друг с другом и с людьми и при этом имеют здоровое потомство? Разные виды не скрещиваются, это аксиома биологии.
- Люди и сущности не скрещиваются, - устало произнес Андрей. – Это невозможно. Смешанные браки бывают, и часто. Но отцом ребенка всегда является представитель вида его матери.
- Не поверю. Ни за что не поверю, – проговорила Лидия. – Не могу верить в то, что не вижу собственными глазами. Все люди примерно одинаковы.
- В общем, без тестов не разберешься, - добавил Тимофей.
Официантка принесла форель и пиццу.
- Ты совершенно не изменилась за эти годы, - вздохнул Андрей. – Так же не видишь, что люди разные до бесконечности; что противоречия между двумя людьми могут быть непреодолимыми; что смыслы существования двух людей могут быть противоположными. Это я о людях говорю, не то что о сущностях…
Дальше обед проходил в угрюмом молчании. Герман собачьими глазами уставился на Лидию; та демонстративно не поворачивала к нему головы, заботливо поглядывая на мужа. Профессор, казалось, был совершенно занят коленками Людмилы.
Покончив с форелью, Андрей пересел на высокий табурет об одной ножке у барьерной стойки и заказал себе кофе со “Старым Таллинном”. Тут же к нему подсел Иван Степанович.
- Вы, Андрей Эрнстович, простите меня за э-э… навязчивость, - улыбаясь, развел профессор руками. – Просто все в моей жизни так обыденно… И тут такая э-э… неожиданная встреча с вами и вашей очаровательной коллегой…
- Как же так - “обыденно”? – удивился Андрей. – Мы же на краю бездны живем! Ничего себе - обыденность.
- Какой… э-э… бездны? – удивился Иван Степанович. – Это, так сказать, э-э… фигура речи?
- Что вы, я о настоящей бездне говорю, - сказал Андрей. – Которая над нами “звезд полна. Звездам числа нет, бездне дна”.
- А, так вы про это… Что же… Вы, конечно, правы… э-э… да, правы. Настоящих чудес не замечаешь. Интересно, а что вы думаете о будущем? Люди и сущности, они… э-э… будут мирно существовать?
- Преступления совершаются не по видовому признаку.
- Да. Конечно. Понимаю. Э - э... толерантность и политкорректность. Я когда-то читал… э-э… роман. Фантастику. Про мир, где нет никаких других разумных видов, кроме человека. Идеальный мир.
- Иван Степанович, простите меня за бестактный вопрос, - проговорил Андрей, медленно вращая пальцами рюмку ликера, - вы – верующий человек?
- Да, - недоуменно ответил профессор. – А какое это имеет… э-э… значение?
- Не разъясните ли вы мне смысл притчи о добром оборотне?
- Ну, Андрей Эрнстович… священные тексты не стоит понимать буквально… смысл сей притчи, как я полагаю, хотя, разумеется, священник рассказал бы лучше… что для Господа все равны и все любимы – и человек, и гном, и эльф, и даже оборотень. И что оборотень тоже… э-э… способен на доброе дело.
- Да, в литературе встречаются такие примеры, - задумчиво произнес Андрей. – История Маугли, воспитанного стаей оборотней… или повесть господина Сирина о любви человека и суккуба, “Лолита”… или, напротив, сочинение Генри Миллера о черном инкубе…
- О, это чрезвычайно любопытно... э - э... совершенно отдельная тема, - оживился профессор. - Люди и сущности в литературе, да... Одиночество человека в мире сущностей у Грибоедова и Пушкина - и одиночество сущности в мире людей в романе Лермонтова... Э -э...ещё можно вспомнить писателя, создавшего мир, где вообще нет ни одного героя - человека, как то бишь его зовут, не упомню... а роман называется... э - э... “У нас была великая эпоха”, кажется... А эти пронзительные строки Губермана: “Настоящих людей очень мало, и не значат они ни хрена. На Россию - одна моя мама. Ну и что она сможет, одна?”...
-Но все это – литература…, - продолжил Андрей. - Документы выглядят суше и жестче. Личностям и индивидуальностям, людям и сущностям, вместе не ужиться никогда. Между ними идет скрытая, но безжалостная конкурентная борьба. Люди количественно проигрывают в ней. Если две тысячи лет назад людей на планете было столько же, сколько и сущностей, то теперь их в десять раз меньше. Но гибель одной стороны предопределит автоматическую гибель другой. Люди нуждаются в тех, кто не сходит с ума, выполняя тяжелую монотонную работу. Сущности нуждаются в продуктах человеческого разума… Иван Степанович, я знаю, что вы – активист движения “Земля для людей”. Не надо рассказывать мне эти ваши… э-э… идеи. Мне и по службе их много читать приходится. Как вы представляете этот ваш райский мир без сущностей? Кто станет работать кассиром, расклейщиком афиш, охранником, консъержем, распространителем рекламных буклетов, уборщиком автобусных остановок, кто будет продавать сигареты, билеты в кино, пирожки, куру - гриль и шаверму? Люди? Или, может быть, роботы из научной фантастики?
- Ну, я допускаю, что...э-э... в сложившейся социально - экономической структуре... э-э... без неквалифицированного труда, к сожалению... э-э... но тем более хотелось бы знать, почему же законодательно не закреплено главенствующее положение истинных людей, осмысляющих всё происходящее...э-э... и транслирующих серой нечеловеческой народной массе свои...э-э... идеи.
- А я вот не хочу никого учить, - довольно резко произнес Андрей. - Учить, руководить и вести за собой в светлое будущее. Не желаю работать ни богом, ни прогрессором, ни политруком, ни в Министерстве очередной правды. Не хочу, чтобы мне промывали мозги - и сам не желаю делать это. Даже, знаете, сущностям. Об этом тоже писали, кстати.
- Да, я...э-э... читал. "Трудно быть богом?"
- Нет, профессор. "Остров доктора Моро".
Профессор, видимо, обидевшись, тут же пересел от Андрея - вновь поближе к своей блондинке.
- Шеф, пойдемте спать! – заявила появившаяся из темноты, сгустившейся в углах зала, Карина.
- Разумно, - Андрей тяжело поднялся со стула и направился вслед за Кариной к двери.
… В номере было тепло. Синие языки пламени перебегали по головешкам в камине. Слюдяные снежинки искрились за стеклами окон.
- Я понимаю, что это – дело прошлое, - сказала Карина, стягивая покрывало с кровати. - Но ты с ней спал?
- Это – дело прошлое, - думая о чем-то другом, откликнулся Андрей. – Я, признаться, только сейчас понял, как страшно жить, постоянно подозревая себя в том, что ты – не человек. Что тебе не доступно то, что кому-то дано по праву рождения. Представь, каково Лиде: жить и не знать, есть ли у тебя талант, или все, что ты делаешь – бездарное подражание человеческому гению. Не знать, чувствуешь ли ты душой разницу между добром и злом, или это для тебя умозрительные понятия, полученные из прочитанных книг… Ты ложись, девочка, я еще посижу у огня…
Андрей все же задремал в кресле, завернувшись в шкуры.
… Выстрел прозвучал тогда, когда угли стали холодными и подернулись серым пеплом.
Карина осторожно спустилась со своего этажа, держа пистолет наготове. Андрей, явно неохотно, выбрался из шкур и, ежась от холода, распахнул дверь номера. В коридоре горел какой - то мертвенный синий свет и слабо пахло пороховой гарью. Раздавались скрипы дверей – постояльцы гостиницы, видимо, тоже решили выяснить, что произошло.
- В каком номере остановился Герман? – спросил Андрей Карину.
- В пятом, - ответила она. – А почему именно Герман?
- Потому что у него точно есть оружие, - сказал Андрей. – Ты разве не заметила?
Перед дверью с цифрой пять уже собрались практически все жильцы. Лида стучала в дверь и совершенно театральным голосом повторяла: “Герман! Открой!” Тимофей тихо сидел на корточках и икал – то ли с перепою, то ли от страха. Профессор в пижаме и блондинка в нижней половине от “бикини” смотрелись парой из итальянской кинокомедии. Хозяин гостиницы пытался запасным ключом открыть дверь. Наконец, это получилось.
- Прошу вас, не входите, - произнес Андрей.
Так как он был единственный в штанах из присутствующих мужчин, его послушались.
Номер был освещён синим ночником - видимо, электричество до сих пор поступало в гостиницу по аварийной линии. Герман лежал на кровати. Пистолет был зажат в правой руке. Аккуратная дырочка на правом виске, со следами ожога от близкого выстрела, резко контрастировала с крупным кровавым выходным отверстием от пули на виске левом. В комнате пахло порохом и почему - то сушёной рыбой.
Никакой предсмертной записки на столе не было.
Карина наклонилась и подняла с пола лежавший у кровати клубочек грубо спряденной шерсти. Андрей понюхал его и спросил:
- Алексей Петрович, а где ваши собаки?
- С ними что-то странное началось, - пожал плечами хозяин. – К полуночи стали скулить, потом завыли – я их и выпустил на улицу. Они так припустили, будто кто вслед гнался. Да что собаки, Андрей Эрнстович. Моего крокодила кто-то сожрал!
Андрей, подняв брови, вышел из пятого номера. Карина осталась стоять у дверей, не пуская туда посторонних.
… Действительно, в стеклянном террариуме вместо крокодила валялся лишь его обглоданный хвост. Зато рядом на полу лежал еще один клубочек – почти такой же, какой Карина нашла в номере покойного Германа.
- Шерсть явно собачья, - сказал Алексей Петрович. – И по цвету – явно мои собаки.
- Спрядено вручную, очень неумело, - продолжил Андрей. – Что бы это значило, по-вашему?
- Понятия не имею, - Алексей Петрович соврал, да сам же и устыдился.
- Где кикимора? – спросил Андрей.
- Не знаю, - ответил Алексей Петрович. – Правда, не знаю. Вообще она живет в норе у реки, и очень редко приходит сюда… Правда, очень редко. И никогда от нее никакого вреда не было. Только польза. Всех ондатр разогнала. Кротов поела…
- Собак вычесывала…, - в тон ему продолжил Андрей. – Польза! “С кикиморы пряжи не жди, хоть она и прядет”. Так в пословице. Нашли, тоже, домашнее животное. Кроты кончились, так она крокодила сожрала. Собак прогнала, чтобы не мешали, и сожрала.
- Не убивайте ее, - попросил Алексей Петрович.
Андрей удивленно посмотрел на него:
- Да с чего вы взяли? Зачем мне ее убивать?
Алексей Петрович ответить не успел – в коридоре раздался визг, похожий на обезьяний, затем – глухой удар, и в холл ввалилась вся компания – профессор с обнаженной блондинкой, Лидия, трагически заламывающая руки, Тимофей, похмельный и бледный, и Карина, левой рукой держащая за спутанные волосы некое чумазое существо, а правой толкающая это чудище пистолетом в спину.
- Эта тварь убила Германа! – закричала Лидия. – Пристрелите ее немедленно!
- Это кикимора, - сказал Андрей. – Сущность, а не тварь. Убила она не Германа, а крокодила. Потому что была голодна. Герман покончил жизнь самоубийством. Потому что запутался в ваших творческих отношениях, Лида. Карина, отпусти кикимору. Она, оказывается, под патронажем у Алексея Петровича.
Отпущенная кикимора завизжала и, сжавшись в комок, забилась в самый темный угол холла.
- Андрей, что ты несешь! Какая еще кикимора! Это нищая побирушка, мы таких регулярно видим, бродят тут около, попрошайничают! – резко сказала Лидия, нахмурив красивые брови. – Она вылезла из-под кровати Германа! Спроси ее, что она там делала!
- Испугалась выстрела и спряталась, - ответила Карина. –Кикиморы ничего не умеют делать. Это низшие сущности. Они имитируют деятельность, подражая людям. Прядут, например. Только у них это плохо получается.
- Можно, я оденусь? – дрожа, спросила Людмила.
- Ну, разумеется, - пожал плечами Андрей, и девушка мгновенно исчезла.
- Значит… э-э… чем выше организована, так сказать… сущность… тем лучше она подражает человеку? – спросил профессор.
Андрей, молча кивнул, не отводя взгляда от Лидии.
- Тогда зачем мы… э-э… допускаем наличие таких… с позволения сказать, биологических конкурентов? – продолжил профессор.
- Мы симбионты, а не конкуренты, - ответила Карина.
- Думается… э-э… сотни погибших в нищете и безвестности гениев, задавленные… э-э… посредственностями и подражателями… с вами бы не согласились, барышня…
- Герман погиб не из-за сущностей, - ответил Андрей.
- Вы так… э-э… в этом уверены? Неужели политические убеждения мешают вам...э-э... увидеть истину? – удивленно поднял брови профессор.
- Что вы хотите этим сказать? – повернулась к профессору Лидия.
- Не мешают... Лидия, неужели после произошедшего ты продолжаешь считать себя человеком? – спросил Андрей.
Лидия широко раскрыла глаза… несколько раз попыталась произнести что-то, но, видимо, язык не слушался.
Скулящая кикимора выглянула из угла и тоненько завыла, глядя на Лидию.
-Действительно, одно лицо, - переводя взгляд с одной кикиморы на другую, бестактно сказала Карина.
Охнув, Лидия резко повернулась, схватила мужа за рукав, и потащила его за собой, в темноту коридора.
- Спасибо за ночлег, Алексей Петрович, - сказал Андрей. – Спрячьте кикимору до приезда угрозыска. А то опять нас вызовут.
- Я пойду, соберу вещи, - Карина убрала, наконец, пистолет в кобуру и поднялась по лестнице на второй этаж.
- Я ей гребень подарю, железный, - сказал Алексей Петрович. – Пусть собачек чешет. И себя заодно. А то жуть какая лохматая. И в баню свожу.
- Не пойдет, - сказал Андрей. – И гребень лучше из кости. Они металла не любят. Рыбой ее кормите. Нору отройте под верандой. Гон у них в мае. Зимой обычно спят – дней семьдесят. А вообще, она может и в город уйти, к своим. Лидия правду сказала, у вас много кикимор в округе живет…