"It's the summer of love
And my whole world's turning
In the heavens above, yeah
My spirit is burning..."
— Princessa, 'Summer Of Love'.
Северус всерьез злился. Для начала, его все еще мучило похмелье, что не улучшало настроения. Антипохмельного на двоих не хватало, а он был не в состоянии сварить еще. Снейп по-джентльменски оставил полную порцию Гермионе, а сам отпил только чуть-чуть, чтобы не сдохнуть. Видимо, голова так дико болела не столько из-за возлияний накануне, сколько из-за нервов.
В любом случае чувствовал он себя отвратительно.
В десятый раз за час профессор принялся мерить шагами фургон, потом одернул себя, остановился и раздраженно поглядел вокруг: он сходил с ума от скуки и никак не мог сосредоточиться ни на одном из привычных занятий. Снейп нервничал, беспокоился и, откровенно говоря, довел себя почти до безумия.
“Ты жалок, Северус”, — жестко сказал он себе.
Взрослый мужчина, почти пятидесяти лет — как же он ненавидел признавать свой возраст! — мечется, как пес в ожидании хозяина...
В глубоком смятении шатается по трейлеру, натыкаясь на стены, наматывает круги в ожидании возвращения Грейнджер. Злится на ее долгое отсутствие и сам себя за это презирает.
Он ненавидел это состояние, ненавидел зависеть от других людей. Глупо и опасно вверять себя в чужие руки, но это случилось само собой. От одиночества Снейп страдал всю жизнь, но даже на пике отчаяния не стал бы сближаться с бывшей студенткой, да еще на два десятка лет моложе. Особенно с той, что видела самые худшие его времена, знала все маленькие грязные секреты его разодранной души.
“Эта неразбериха бесит больше всего”, — решил Снейп, зарычав от раздражения.
Затем схватил последнюю открытую книгу, принудил себя усесться на ступеньках и постараться забыть обо всем. Десятилетиями наблюдая за людьми, зельевар стал знатоком человеческой натуры. Если бы он мог наблюдать за собой со стороны, давно пришел бы к выводу, что их с Гермионой бесспорно тянет друг к другу. Но те же десять лет горького опыта утверждали, что ни одна нормальная женщина не удостоит его повторного взгляда. Особенно такая женщина.
“Честолюбия мне всегда было не занимать”, — сухо признал Снейп.
Вопреки туче недостатков, Северус имел безупречный вкус. Его всегда тянуло к женщинам, которые были слишком хороши для него. А сейчас профессор шел по канату над бездной, балансируя между дружбой Гермионы и тем, как далеко они зашли. Он испытывал судьбу, зная, что рано или поздно потерпит поражение, но не понимал, как выйти из ситуации. Иногда ему казалось, что за их притяжением кроется нечто большее, но боялся форсировать события, рискуя потерять все в погоне за ветряными мельницами.
Годы жесткой самодисциплины не прошли зря.
Северус привычно очистил мысли, сосредоточился на книге и немного расслабился в тепле солнечного света. Тени удлинялись, дело близилось к полдню. Внезапно он почувствовал чей-то взгляд, поднял голову и увидел направляющуюся к нему Гермиону. От внезапного прилива счастья Снейп почти фыркнул, но тут же сосредоточился и принял безразличный вид. Еще не хватало расплыться в идиотской улыбке. Одним своим присутствием Гермиона мгновенно понижала уровень его IQ.
Даже от Лили мозг так не вскипал.
— Простите, я слишком задержалась, — невинно улыбаясь, сказала она.
Раздражение мгновенно улетучилось.
Кажется, она и правда хотела вернуться побыстрее, как обещала.
— Думал, вы собирались только покормить кота, — ответил Северус, вскользь заинтересовавшись, что же думает об их знакомстве Крукшанкс. Кот был сверхъестественно, почти пугающе умен и довольно своеволен.
— Я еще приняла ванну и вымыла голову, — объяснила Гермиона.
Он и так заметил. Северус, конечно, уговаривал себя, что подмечает детали просто по привычке, но подозревал, что занимается самообманом: ему нравилось за ней наблюдать, в том-то все дело.
— Пришлось, — кратко добавила она, — я выглядела просто отвратительно!
Не-во-змо-жно. Никогда она не выглядела отвратительно. Сегодня утром он немного понаблюдал за спящей Грейнджер, с трудом оторвался от зрелища и пошел в душ, чтобы, наконец, почувствовать себя человеком. Ну ладно, возможно, ее чудесные волосы пребывали в совершенном беспорядке, но такое частенько случалось. А если ее глаза были немного припухшими и покрасневшими, так это просто с похмелья. Такие мелочи Снейпа не волновали.
— Я бы так не сказал, — с добродушной иронией невнятно пробормотал Снейп.
Он поднялся и направился в фургон за водой, поэтому не видел ее реакцию — вот и все, на что он осмелился.
Немного погодя Гермиона отправилась следом. Профессор чуть не сбил головой полку холодильника, когда услышал вызывающее:
— А что бы вы в таком случае сказали?
Он узнал этот тон, мог представить себе упрямый блеск в карих глазах, что означало — сдаваться без боя Гермиона не собирается. У Снейпа заныло в животе: кажется, на сей раз его занесло слишком далеко в неизведанные воды.
Он выпрямился, закрыл холодильник и невозмутимо произнес:
— Я бы вообще ничего не говорил.
Оборачиваясь, Снейп нацепил на лицо бесстрастное выражение. Гермиона внимательно его изучала, слегка прищурив глаза. Видимо, это далеко не конец. К худу или к добру, он перешел черту. Ситуация стала чрезвычайно неустойчивой, почти взрывной.
Мгновение спустя упрямство из ее взгляда исчезло; Гермиона закусила губу. Снейп знал этот жест: заметил его еще пятнадцать лет назад и теперь почувствовал себя определенно лучше, потому что понял — она тоже нервничает.
— А если бы я поинтересовалась вашим мнением? — тихо спросила она.
Северус заколебался. Он отвел взгляд и глотнул воды, лихорадочно размышляя. У него появился шанс, но воспользоваться возможностью не хватало духа.
Снейп вновь ушел в оборону, саркастически выгнув бровь:
— Вы настолько в себе не уверены, что пристаете с вопросами о своей внешности к каждому мужчине в округе?
Слова прозвучали слишком едко. Убого, Снейп!
— Я не пристаю с вопросами к каждому мужчине в округе, — спокойно ответила Гермиона, подходя ближе. Пульс Северуса подскочил; ему хотелось попросту сбежать. Но он стоял, прислонясь к кухонному шкафу, и бежать было абсолютно некуда. — Я у вас спрашиваю.
— Не вижу разницы, — возразил он, судорожно пытаясь сообразить, что же делать. Все вышло из-под контроля, происходило слишком быстро и внезапно, он безнадежно не успевал за событиями. Напряжение в замкнутом пространстве трейлера нарастало, Северус ощущал, как колотится сердце.
— Есть разница. И вы отлично это знаете, — мягко, но твердо ответила Гермиона, отрезая все пути к бегству.
Ох, как хорошо он знал это ее выражение лица. Кобылка закусила удила и не собиралась отступать.
Снейп нервно сглотнул, пытаясь скрыть это за преувеличенно громким вздохом. Он старательно изображал презрительную скуку, заранее сомневаясь в результате.
— Продолжаете выпрашивать комплименты? Отлично. Насколько я могу судить, вы выглядите как любой другой страдающий похмельем индивидуум, всю ночь провалявшийся на чужой койке. Должен добавить, по сравнению с другими в аналогичной ситуации, вы выглядите вполне сносно. Довольны?
Заканчивая реплику, он словно вернулся в привычный образ профессор Снейпа и почувствовал себя увереннее. Но иллюзия не продержалась и пары минут — Гермиона слегка склонила голову, почти улыбаясь. В ее глазах сверкнула торжествующая искра: очередная часть головоломки встала на место.
— Вы в курсе, как меняется ваш голос, когда вы чего-то недоговариваете? — почти весело спросила девушка. — Вы начинаете строить фразы более официально, стараетесь выражаться крайне осторожно.
Северус по-настоящему запаниковал. Разумеется, он отлично это знал. Напыщенный стиль речи был призван прекратить дальнейшие расспросы и создать имидж скучающего или раздраженного профессора. Она слишком хорошо понимала его, слишком далеко вторглась в его личные границы. Сердце пустилось в галоп, когда он понял, во что вляпался. Все инстинкты вопили: опасность!
Никто не подбирался к нему так близко.
— Как увлекательно, — рявкнул Снейп откровенно злым голосом. Разозлился на себя за этот страх, и на нее — за то, что заставила мурашки бегать по коже. — Смею предположить, у вас есть теория относительно того, что я якобы скрываю?
Давай, прогони ее, пока не поздно…
Прежнюю ученицу, невыносимую всезнайку, годами выводящую профессора из себя, эта попытка привела бы в ужас, но месяцы дружбы свели превосходство на нет. Больше не боясь его, Гермиона продолжала неотрывно смотреть в упор.
— Есть парочка идей...
“Однако, она все же нервничает, — отметил Снейп, судорожно пытаясь придумать выход. — Ее выдает голос... — И почти проклял себя: — Конечно, нервничает, он же разговаривает с ней как..."
Вот она — слабая сторона. Любой другой бы не заметил, но Гермиона видела его насквозь.
Он сох по ней месяцами. Грейнджер, наверное, раньше него поняла, что происходит.
Дурак, какой же дурак…
А потом Гермиона добавила, чуть более нервно:
— И ни одна из них не вызывает у меня отвращения.
Его мысли с истошным визгом затормозили, подготовленная ехидная реплика погибла в зародыше. Снейп пялился на Гермиону, в душе возродилась надежда, и он себя за это возненавидел.
Не будь идиотом. Она говорит о другом.
Тяжело сглотнув, он подумал, что только Грейнджер способна повергнуть его в молчаливый ступор. Язык Снейпа всегда был его первейшим оружием, он не лез за словом в карман с семи или восьми лет.
Угнетающая тишина нарастала, профессор понимал, что если и дальше будет молчать, ничего не выйдет. Он до чертиков боялся ляпнуть лишнее, однако не мог подыскать верные слова. Северус знал одно: он не хочет ее терять. Все, чего он желал, выходило за грани разумного. Он просто не понимал, что делать.
Гермиона медленно шагнула вперед, и он снова испугался. Более всего его пугала уязвимость. Он пытался ей поверить. Поверить, что она не причинит ему зла. Но как перешагнуть через полвека болезненных неудач? Впервые он не мог понять, о чем она думает. Она нервничала, но в глубине ее глаз скрывалась какая-то загадка, и это пугало еще больше.
— Однажды я подумала, что достаточно рассказала о себе, чтобы вы открылись мне так же, как и я вам. Что вы доверились настолько, что покажете настоящего себя, — медленно, почти с досадой продолжила она, — Я так думала, пока я не поняла, насколько была глупа и самонадеянна. Я здесь не при чем. Совсем не при чем. Кто угодно мог изучить вас за это время… если бы захотел. И только. Все так, Северус? Всем было наплевать на вас. Их заботила только возможная выгода. Я слишком хорошо знаю, каково это.
Слова били наотмашь. Снейп отвернулся, не смея встретить ее взгляд. Столько лет он мечтал отдать все, лишь бы рядом оказался понимающий человек. И вот она — только руку протяни — а он парализован ужасом, не может вымолвить и слова. Но если продолжать молчать, все закончится. Его защита разлетелась в клочья, осталась лишь честность. В прошлом это всегда его подводило, но терять было нечего.
— Безусловно, это правда, — хрипло признал Снейп, пристально рассматривая пол, — но не вся…
— Вот как? А что же тогда?
Наконец профессор понял, что стояло за этим вопросом. Гермиона хотела знать, потому что хотела убедиться в своей правоте. И этот ответ она хотела услышать ради него самого. Голова пошла кругом почище вчерашней пьяной ночи.
Предельно искренне он прохрипел:
— Это было связано — и всё еще связано — именно с вами. Только вам и есть до меня дело, так что ваши рассуждения абсолютно абстрактны.
Кому еще есть до него дело? Разве кто-нибудь когда-нибудь о нем волновался? Гермиона неповторима, уникальна и чересчур хороша для него.
— Это взаимно, Северус, — тихо произнесла Грейнджер. — Только вчера я призналась, что вы — первый человек в моей жизни, кто заинтересовался моей жизнью. В нас больше общего, чем мы сами думаем.
— К счастью для вас, мы совершенно разные, — отрезал Снейп, все еще глядя в пол.
Сама идея вызывала у него тошноту. Да, в каком-то смысле они похожи, иначе никогда бы не подружились. Но чтобы кто-то вроде Гермионы сравнивал себя с ним...
— Не говорите так, — мягко перебила она. — Вы не плохой человек, Северус. Вы… ты не такой, как все думают. И уж, конечно, не такой, кем вы себя представляете. Вам нечего стыдиться. Я хотела бы больше быть похожей на вас... на тебя...
От неожиданности Северус вскинул глаза и тупо уставился на нее. Ее взгляд потеплел, и он возненавидел это выражение, ибо тут же почувствовал себя уязвимым. Но в искренности ее слов сомневаться не приходилось. Даже в одиннадцать лет Гермиона не умела врать, и с тех пор ничему не научилась.
А потом она шагнула вперед, прямо в его личное пространство, его окутал жар ее близости, и перехватило дыхание. Изнутри поднялось привычное отвращение к телесному контакту и одновременно дикое желание ощутить прикосновение. Снейп оцепенел. В невероятном смятении он беспомощно смотрел на Гермиону.
Она потянулась, прикоснулась к его лицу, и мир Северуса перестал вращаться. На мгновение он застыл вне времени, все закрутилось спиралью и исчезло. Осталось лишь это легкое касание. Когда его последний раз трогали? Он честно не мог вспомнить. Не для лечения или оказания помощи, это не в счет. О, да, Гермиона иногда дотрагивалась до его руки или плеча, но только через одежду. Каждое такое мгновение Северус лелеял в памяти. Как-то раз он подал ей руку, в тот день на поляне с колокольчиками, но это тоже было не в счет. А сейчас...
Снейп неосознанно отшатнулся. Это было слишком. В ту секунду, когда щеки коснулись кончики пальцев, все его тело пронзило жестокое желание, парализующее своим накалом. Внезапная жажда шокировала. Со дна души поднялась неистовая страсть. А ведь он искренне верил, что это чувство давно похоронено. Вожделение захлестнуло его целиком, он не мог пошевелиться, даже дышать, только смотрел в глубину ее глаз, захлебываясь жаром. И когда нежные пальцы скользнули в его волосы, он бы взвыл, будь его горло в состоянии издать хоть звук.
Северус судорожно вдохнул, невероятным усилием подавил дрожь и осознал, что тело начинает отвечать на ее близость. Все мысли растворились в отчаянном голоде, рвущем вены. Он подался навстречу ее рукам, склонился к ней, их губы встретились, и все его чувства воскресли.
Каждое ощущение во стократ превосходило обычное. Мягкость девичьих губ, тепло кончиков пальцев на коже, исходящий от нее еле заметный сладкий аромат... Снейп закрыл глаза в попытке сдержать эмоции, но инстинкты одержали верх, и он поцеловал Гермиону. Поцеловал уверенно, хотя уже много лет не практиковался. Ничего не осознавая, кроме своего неистового желания, он все же сдержал порыв и только сжал ее плечи, открывая рот и прослеживая языком ее губы, желая сделать поцелуй еще глубже, но в то же время заранее соглашаясь лишь на то, что позволит она сама. Северус так отчаянно ее хотел, что даже боялся, ибо не доверял себе.
Гермиона охотно подчинилась, их языки соприкоснулись. Теряясь в переполняющих чувствах, Северус медленно погрузил одну руку в ее кудри — он месяцами мечтал об этом — другой охватил спину и привлек к себе. Она прильнула теснее, бедром намеренно прислонилась к его нарастающей эрекции, повергая в пучину ошеломляющей, почти парализующей страсти. Северус едва не потерял над собой контроль, но внезапно девушка скользнула руками под рубашку и коснулась его спины.
Он застыл, бушующий в крови пожар погасил внезапный холод. Снейп осознал, что делает, разорвал поцелуй и отстранился.
Она же не знает.
Откуда? Все эти годы он так истово соблюдал суровую аскезу, и вот пришла пора расплаты. Никто, абсолютно никто не знал о нем всей правды, никому он не признавался, что пережил в прошлом. В горячке столь долго сдерживаемой страсти Снейпу не пришло в голову применить простейшее скрывающее шрамы заклинание. А сейчас было уже поздно.
— Стоп, — прошептал он, осторожно отстраняясь. Гермиона и сама уже остановилась. Ему надо было подумать, а рассуждать вот так, в ее объятиях, не удавалось. — Ты не понимаешь, что делаешь.
Взгляд Гермионы мог вышибить из него последнее дыхание, если бы он еще мог дышать.
— Все я понимаю, — четко ответила Грейнджер.
От легкой дрожи в ее голосе эрекция стала тверже, а по коже побежали мурашки от желания снова ее обнять.
— Нам это необходимо, Северус, — продолжила она.
Каждое слово Гермионы было пропитано откровенным желанием, оно дрожью отозвалось в каждой его клеточке.
— Я хочу этого, хочу тебя и знаю — ты меня тоже хочешь.
О, да.
Вряд ли хоть раз его захлестывала такое желание. По сути, Гермиона была первой поцелованной им женщиной, к которой он испытывал чувства. Не пьяной в стельку, не отчаявшейся и не шлюхой. Удовлетворить свою похоть не такая уж проблема.
— Это не… — начал он, но голос дрогнул. Проклятье! Он не мог подобрать слова, тело довлело над разумом. — Ты не хочешь меня, — практически умолял Снейп. Она просто не может его желать! Никто его не может желать, особенно она — лучшая из всех встреченных им женщин…
— Ты не знаешь... Да будь оно все проклято! — Снейп глубоко вдохнул, пытаясь обрести равновесие, но вновь услышал абрикосовый аромат, и мозг пронзило электрическим импульсом. Он проиграл. — Ты не знаешь, о чем просишь.
— Я не понимаю… — Гермиона всматривалась в него, выражение ее лица стало почти болезненным, видимо, она не могла понять, что сделала не так.
Последнее, чего хотел Северус — сделать ее виноватой.
— Я... — слова не шли, желудок болезненно сжался, и с отчаяньем он все же решился. — Просто смотри.
Снейп шагнул вперед, рывком дернул рубашку, одним движением стянул через голову, отбросил в сторону и вызывающе поглядел на нее.
Он прекрасно знал, что именно видит Грейнджер. Мужчину старше нее двадцатью годами, выглядящего не на свой возраст, белокожего, такого худого, что выпирали ребра. На левом предплечье, вопреки всем попыткам ее свести, зловеще серела Темная метка. Его лицо не нравилось даже родной матери. Волосы преждевременно поседели. Широкий шрам на шее ужасал, но тело покрывали десятки не менее отвратительных отметин. И это еще не все. Медленно, отведя взгляд в сторону, он повернулся. Ее резкий выдох был словно удар. Ничего удивительного, его спина, исперещенная рубцовой тканью — следами перенесенного насилия — выглядела, как расплавленный воск.
Вот чем он был. Израненная жертва собственной несостоятельности, и череда принятых им кошмарных жизненных решений только все усугубила. Что он мог предложить кроме шрамов? И по сравнению с ранами душевными, телесные раны были просто цветочками. Вожделение все еще сжигало его, но теперь превратилось в болезненный холод, зародившееся пламя угасало. Несколько бесконечно долгих болезненных секунд Северус стоял неподвижно, ожидая услышать хотя бы звук, но лишь пульс крови шумел в ушах. Наконец, очень медленно, он заставил себя обернуться и встретить ее взгляд.
Глаза Гермионы снова смягчились, испуганно и нежно она смотрела на него. Снейп отчаянно пытался разгадать ее чувства. Даже подумал на минуту о Легилименции, но ему не приходилось использовать это заклятие против нее раньше, не хотелось начинать и сейчас. Более того, он не понимал, хочет ли знать. Увидеть ее испуганный жалостливый взгляд и так неприятно, ни к чему окунаться в глубину чувств. Каждый вдох давался с трудом, он ждал, ощущая волны нервного напряжения и страха. Вот сейчас она заговорит, разрушит чары и покинет его...
Однако Гермиона не ушла. Вместо этого шагнула к Северусу, положила руки ему на грудь, прямо на шрам, рядом с колотящимся сердцем. Не отрывала от него серьезных решительных глаз.
— После нападения Фенрира на Билла Уизли все решили, что невеста его бросит, — тихо сказала она.
Снейп оторопело глядел, не понимая в чем дело, и она продолжила:
— Но Флер нас всех удивила. Помню, в больнице она сказала... У меня не получится скопировать ее акцент, но смысл был таким: “Все эти шрамы — знаки доблести моего мужа”.
В горле перехватило. Он не верил своим ушам, слова вонзались, вскрывая старые раны.
Гермиона улыбнулась, ее глаза сияли теплом:
— Эти шрамы свидетельствуют о твоем мужестве, Северус, вот и все. Это знаки чести, каждый из них.
Она взяла его за руку и перевернула ее Темной Меткой вверх. Отвратительный знак на слишком бледной коже.
— Даже этот, — мягко сказала она, и Снейп закрыл глаза, не в силах на это смотреть. А затем почувствовал мягкое прикосновение губ к предплечью: она прижалась губами к волдемортовой отметине.
Его сотряс яростный прилив желания. Никто и никогда не прикасался к его предплечью. Никто не касался Метки, не говорил о ней, более того, без крайней надобности люди избегали упоминать клеймо. И лишь Гермиона одним невинным жестом дала понять, что осознает, кем он является, и ей все равно. Убийца, предатель, Пожиратель смерти... Снейп открыл глаза и увидел в отражении ее зрачков обычного человека.
— У меня тоже есть шрамы, — шепнула она, — хочешь посмотреть?
Он думал, не сможет сказать ни слова, опасаясь разрушить хрупкую связь, возникшую между ними. Но что-то щелкнуло в голове, простой факт: он отчаянно в ней нуждался, как никогда за всю свою жизнь не нуждался ни в ком.
— Да, — выдохнул Северус, и с этим простым словом отдал ей ключ к своему сердцу.
Он снова потянулся за поцелуем, всю неуверенность и страх уничтожило пламя похоти.
Гермиона застонала ему прямо в рот. Неистовая волна подхватила их и понесла… Северус обнял ее еще крепче, вжался в нее бедрами, член затвердел до боли. Профессор чуть не сошел с ума от наслаждения. Ни с кем он не испытывал чувств такой силы, ни разу не смел так ослабить свою оборону. Кожа Гермионы, как и ее рот, на вкус была как наркотик. Северус царапнул ее зубами и Гермиона задрожала. Наслаждаясь отзывчивостью, он познавал ее тело, сжимая ее все крепче. Ее руки скользили по его коже, гладили спину столь чувственно, что это вызывало почти боль. Годы лишений только усиливали отчаянное желание.
На полдороге в спальню Гермиона разорвала поцелуй, чтобы еле слышно прошептать:
— Если у тебя получилось сосредоточиться для беспалочковой невербальной магии, я определенно делаю что-то не так.
Северус не сразу догадался, о чем идет речь. Его мозг отключился еще в тот миг, когда губы Грейнджер коснулись Темной метки. А когда понял, что двери трейлера и правда закрылись — рассмеялся и унес ее в спальню.
— Это рефлекс. Я забыл про двери. Будь уверена... всё, что ты со мной делаешь, ты делаешь именно так, как надо.
В ответ Гермиона улыбнулась, и Северус снова впился в ее губы, чуть не споткнувшись возле кровати, и с трудом умудрился аккуратно опустить ее на матрас.
Гермиона выглядела ошеломленной: волосы спутались, губы опухли от нескончаемых поцелуев, глаза горели страстью — такой же, как у него самого. Она рванула с себя рубашку. Северус перехватил запястье:
— Позволь мне, — прошептал, увидел нервозную улыбку, и принялся расстегивать пуговицы, добираясь до кожи, о которой грезил месяцами, и упиваясь открывающейся глазу картиной.
Взгляд запнулся о шрам на ее груди — Северус узнал это заклятие. На его правом плече виднелся след от подобного, почти скрытого другими рубцами. Пальцы пробежались по шраму, Гермиона инстинктивно напряглась, и Снейп с изумлением понял, что она так же стесняется этой отметины, как и он — своих. Почти ликуя, он покрыл поцелуями сморщенную кожу, дошел до груди, на блаженную секунду зарылся в ложбинку и снова вернулся ко рту. Скользнул руками по нежной коже и начал расстегивать ремень. Северуса ошеломило ощущение мягкости и шелковистости ее груди, живота. Руки едва слушались. Гермиона приподняла бедра, помогая стащить штаны. Снейп задохнулся от волнения, осознав, что она желает его не меньше.
Стаскивая бюстгальтер, Снейп будто снова превратился во взбудораженного нетерпеливого подростка. В глубине души он удивился, как сильно завелся при взгляде на ее грудь. Словно первый раз познавал женщину. Впрочем, стоило признать, что такая красота досталась ему впервые. Едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на нее со всем безумным порывом своего нетерпеливого, почти болезненного возбуждения, он прижал Гермиону к себе. Прикосновение к ее обнаженной груди, ответный встречный порыв, поцелуи снова и снова… Он всерьез принялся изучать ее тело.
Даже сжигающий голод не смог заглушить подспудный страх. Подсознательно он не сомневался, что этот невероятный летний полдень останется единственным. Поэтому Снейп не торопился: скользил ртом по ее коже, впитывал каждую деталь. Какая-то часть его наслаждалась разочарованными вздохами, пока она извивалась под ним. Но как только губы коснулись грудей, он позабыл обо всем, осталось только ее тело. Он втянул нежный сосок, мгновенно напрягшийся и затвердевший под его языком, и довольный стон Грейнджер довел его почти до оргазма. Он наслаждался ее вкусом, прикрыл глаза, прикоснулся к другой груди и потеребил сосок. Гермиона вцепилась ему в волосы, от легкой боли жажда обострилась.
Ощущения стали невыносимыми, Северус отшатнулся. Голодные глаза Грейнджер, ее покрасневшая кожа сокрушили его. Он стал целовать ее отчаянно, глубоко проникая в рот, скользя по бедрами, очерчивая кромку белья. Снейп беззастенчиво распалял себя и ее, наконец уже сам устал оттягивать удовольствие и легко, очень легко погладил пальцем ее промежность. Даже сквозь белье он почувствовал, что Гермиона промокла насквозь. От его прикосновения она захныкала; Северус понял, как сильно она его хочет, и у него закружилась голова.
— Северус... черт тебя побери, хватит дразнить! — взмолилась Гермиона, то ли прося, то ли приказывая.
Охрипший рычащий голос прозвучал очень сексуально. Снейп мягко рассмеялся, наслаждаясь ее реакцией, и посмотрел на нее сверху вниз, стараясь не слишком ухмыляться.
— Потрепи, — промурлыкал он.
Оба знали, что Гермиона не из терпеливых, вряд ли она станет сдерживаться сейчас. Снейп решил, что раззадоривать Грейнджер — чрезвычайно увлекательное занятие, но пока с нее хватит. Он взялся за трусики и потянул их вниз, Гермиона покорно подняла бедра. Запах ее возбуждения кружил голову, густой, сладкий и мускусный. Прекрасная и обнаженная, она лежала на его постели и ждала его. Неужели это не сон? Хотя даже в самых безумных снах он не мог представить подобного.
Он прикоснулся к ней — горячей, влажной и скользкой. Гермиона дугой выгнулась навстречу, усиливая удовольствие, нетерпеливо отзываясь на легкие движения пальцев во влаге между ног. Снейп снова закрыл глаза и полностью предался инстинктам, ведомый ее стонами, сбивчивым дыханием, легкими отзывами тела. Она была невероятно чуткой, так чудесно реагировала на прикосновения. Гермиона точно знала, чего хочет, девственница не могла бы так себя вести. Но для нее, как и для него, это был долгожданный секс после долгого затишья.
Наконец, медленно и нежно, он проник в нее пальцем. Она была восхитительно тугой — не в последнюю очередь из-за долгого воздержания. Погружение вызвало вскрик, усиливший и без того болезненную эрекцию. Северус осторожно ввел второй палец. Он хотел еще ее поласкать, но нетерпеливый стон убедил его не затягивать прелюдию, и он начал аккуратно двигать рукой, стараясь достичь центра удовольствия на скользкой стенке влагалища.
О, как же он хотел увидеть ее бьющейся в оргазме!
Вот… Почти… Да!
Последний выпад достиг заветного местечка, она выгнула спину, содрогаясь и извиваясь, почти рыча от удовольствия. Страстные стоны превратили его кровь в жидкое пламя.
Северус отодвинулся и сместил больную ногу в более удобное положение. Он любовался тем, как Гермиона приходит в себя после оргазма и был весьма доволен собой. Не отдавая себе отчета, Снейп начисто вылизал пальцы, содрогаясь от ее вкуса, ошеломляющего и упоительного. Он бы хотел распробовать ее еще, но не мог тянуть. Надеялся лишь продержаться внутри нее подольше пары секунд. Будь что будет.
Гермиона, постепенно успокаиваясь, открыла глаза, взглянув на него мягко и рассеянно. Он выпустил пальцы изо рта и улыбнулся. Она потянулась, возвращаясь в реальный мир, скользнула взглядом по его телу. Грейнджер толкнула его в плечо, ее улыбка стала почти хищной. Снейп упал на спину, глядя на нее снизу вверх с трепетом предвкушения.
Он конвульсивно вздрогнул, когда Гермиона прикоснулась к плотной ткани его джинсов, только теперь осознав, что все это время непроизвольно использовал Окклюменцию, чтобы контролировать тело.
"Весьма своевременно," — подумал Снейп, благодарный инстинктам.
Слишком давно его партнером была лишь собственная рука. Без привычки к Окклюменции он кончил бы в тот миг, когда остался без рубашки. После столь долгого воздержания даже легкие прикосновения девичьих рук были слишком чувствительными, в какой-то степени болезненными, но не стал ее останавливать.
Гермиона расстегнула ремень и занялась пуговицами. Снейп неловко высвободился из джинсов, давление на возбужденный член уменьшилось, и он судорожно вздохнул. Она осторожно стащила с него трусы, при этом легко поцарапав бедро, и Северус вздрогнул. Распаленной коже душный воздух трейлера казался прохладным.
Снейп отшвырнул одежду и совершенно нагой улегся рядом.
Он всегда ненавидел обнажаться у кого-то на виду. Благодарить за это стоило Мародеров, хоть случай у озера не был ни первым, ни последним. Они (и не только они) многократно над ним насмехались. Но сейчас, под восторженным взглядом Гермионы, застенчивость исчезла. Он прекрасно осознавал, как выглядит, и никогда ни одна женщина не пожирала его так глазами.
Несмотря на все усилия, он не смог сдержаться, глухо вскрикнул, когда рука Гермионы коснулась его плоти. Северус выгнулся навстречу ладони, охватившей его достаточно жестко. Обычно во время секса он был молчалив, просто не мог расслабиться до той степени, чтобы стонать от удовольствия. Но происходящее сейчас было ново и непривычно. Неровно и хрипло дыша, Северус чувствовал, как еще больше возбуждается под ее умелыми пальцами.
С Окклюменцией или без, она слишком спешила. Если кроме этого полуденного секса ему больше ничего не светит, он хотел получить все сполна. Задыхаясь, он перехватил ее запястье.
— Хватит.
Ослабляя хватку, Гермиона шаловливо и сочувственно улыбнулась:
— Уже чересчур? — невинно спросила она.
Он хотел расхохотаться, но не хватало дыхания, смог только прохрипеть:
— Боже... почти.
Собрал остатки самоконтроля, схватил ее, обрушил на себя и жадно поцеловал, Гермиона ответила столь же пылко. Снейп перевернул ее на спину и устроился сверху, между сладострастно раздвинутыми бедрами. На мгновение он задержался на локтях, снова засомневавшись. Но жадный взгляд Грейнджер не оставлял места сомнениям. Более того, он говорил, что любая попытка остановиться может лишить его мужского достоинства. Северус двинул бедрами ей навстречу, медленно и осторожно. Влажный жар приветствовал его член, Снейп содрогнулся, на мгновение остановившись у самого входа, вслушиваясь в стоны Гермионы.
— Пожалуйста, — хрипло прошептала она, убирая с его лица волосы и жадно всматриваясь в темные, бесконечные глубины глаз. — Пожалуйста, Северус.
Он вдруг с удивлением осознал — Гермиона хочет его так сильно, что практически умоляет. Это окончательно уничтожило последние крохи самообладания, он не смог бы остановиться, даже если бы захотел.
Очередное движение бедер — и найден нужный угол, Северус на секунду прикрыл глаза и проник в нее, его мягкий стон смешалось с ее низким криком. Снейп остановился перевести дыхание и отсрочить разрядку. С Окклюменцией или без, он прекрасно понимал, что долго не продержится. Волна пошла на убыль, и лишь тогда Северус почувствовал, что готов начать двигаться.
Он смутно помнил о больном колене — оно влияло на его движения, немного мешало равновесию и затрудняло найти нужный ритм. Но все это казалось неважным в сравнении с ощущениями внутри нее, ее тела под ним, ее распахнутых бедер, встречающих каждое его движение. Он почти ничего не замечал, но всякий раз, когда получалось сфокусироваться на лице Гермионы, видел там только отражение собственных чувств: страсть, потребность, растущее наслаждение, ощущение приближающегося пика.
Северус не представлял, сколько все это длилось. Может, часы, может, меньше минуты, но наконец он почувствовал, как напряжение стало совсем невыносимым; тестикулы сжались, Снейп понял, что осталось недолго.
Борясь с неизбежным, Северус вцепился в простынь, выгнул спину, закрыл глаза и услышал собственный приглушенный крик. Он содрогнулся, начал двигаться сильнее и жестче, унося их обоих навстречу оргазму, и почувствовал, как начинает пульсировать влагалище Гермионы.
В основании позвоночника закрутился вихрь напряжения, Снейп на секунду замедлился, Гермиона задрожала, впилась ногтями ему в плечи, выгнулась и издала стон. Это был почти вопль — более громкий, чем раньше, бедра ее рванулись вверх, пульсация у нее внутри становилась все сильнее.
От удовольствия и облегчения Северус, не в силах подавить крик, задрожал, вонзился в нее еще раз и кончил так сильно, что чуть не потерял сознание.
Северус дернулся и почти рухнул на нее сверху, с трудом удержавшись на руках. Он зарылся куда-то ей в шею и попытался вспомнить, как дышать. Снейп никогда не осмеливался быть таким необузданным, он всегда держал себя в руках. До этого дня ничто так не выбивало его из колеи. Северус совершенно вымотался: он слушал, как в ушах отчаянно гремит пульс, ощущая последние судороги.
Гермиона под ним обмякла, грудь ее вздымалась и опадала, касаясь его грудной клетки; она тоже старалась восстановить дыхание, поглаживая одной рукой его спину, а затем уронила ее на кровать.
Когда Северус собрался с силами, медленно оттолкнулся и упал рядом с Гермионой на постель, ему показалось, все его мускулы обратились в воду. На коже выступил пот, и зельевар задрожал. Он хотел поднять голову и взглянуть на Гермиону, но сумеет ли — не знал.
Вдруг матрас покачнулся — Гермиона перевернулась и прижалась к нему, Северус даже не успел понять, что происходит. Она положила голову ему на грудь, словно так и надо. Зельевар на мгновение застыл, и напрягся, невольно готовясь к худшему: его опыт говорил, что почти любой физический контакт может закончиться болью.
ОН с трудом сглотнул и через силу расслабился, ненавидя рефлекс, заставляющий его дергаться, потому что как только исчезла кратковременная паника, происходящее начало ему нравиться. Он даже посмел обнять Гермиону, чтобы продлить минуты близости.
Кажется, она не заметила душевной борьбы и с довольным вздохом уютно устроилась в его объятиях. Северус почти наверняка знал, что она кончила вместе с ним, но остатки неуверенности и сомнений заставили его нарушить тишину.
Он тихо прошептал:
— Я уже забыл, как это бывает.
Северус честно не понимал, сколько смог продержаться, все было как в тумане.
До него донесся слабый вздох удивления. Ответ прозвучал, как нечто само собой разумеющееся:
— И я, — и спустя мгновение. — Но о тебе я бы ни за что так не подумала. Ты был великолепен.
К счастью, она не видела его лица, расплывшегося в глупой ухмылке. Кем бы Северус ни был, в первую очередь, он оставался мужчиной. Признание его мастерства, особенно столь искреннее, ему льстило. Довольный, он расслабился чуть больше, прикрыл глаза и позволил себе удовлетворенно хмыкнуть.
— Позволь мне вернуть комплимент, — пробормотал он.
Возможно, оценивать поведение леди в постели не слишком по-джентльменски, но это был лучший секс в жизни Снейпа.
Гермиона мягко мурлыкнула в ответ, но ничего не сказала.
Северус закрыл глаза и отдался дреме, испытывая приятную сонную истому. Он хотел бы поспать: прошлой ночью зельевар был слишком пьян и не смог отдохнуть. Кроме того, о