Анима между героями-соперниками 5 глава

³⁶ Вотан (или Один) - в мифологии древних германцев бог ветра и бурь, позднее бог войны, покровитель торговли, мореплавания, поэзии, магии, верхов­ное божество ряда германских племен. Культ Вотана (Одина) был особенно раз­вит в скандинавских странах. - Примеч. пер.

³⁷ Иггдрасиль (или Игдразил) - Мировое дерево в германо-скандинавской мифологии, исполинский ясень, в виде которого скандинавы представляли себе вселенную. Иггдрасиль покоится на трех корнях: один простирается к людям (в Мидгард), другой к великанам-ётунам (в Ётунхейм), третий в Нифльхейм, то есть преисподнюю. Под ветвями его правят асы, а под первым из корней находится ко­лодец Урд'ар, у которого живут три норны. Их зовут Урд (прошлое), Верданди (настоящее) и Скульд (будущее), они поддерживают вечную свежесть и молодость дерева. Под вторым корнем - источник мудрости, возле которого живет грозный великан Мимир, самый могучий из всех великанов, он стережет воды источника и никому не дает из него напиться. По легендам Один отдал свой правый глаз, чтобы испить воды из этого источника. Под третьим корнем - колодец Гвергель-мир, из которого текут реки, создавшие землю. Дословно «Иггдрасиль» означает «скакун Игга» (Игг - один из эпитетов Одина), имя Мирового дерева представ­ляет собой типичный для эддической поэзии кеннинг (метафора). Существует мнение, что имя указывает на эпизод добычи рун Одином, когда он провисел, пригвожденный к Мировому дереву, девять суток (аналогичный кеннинг для ви­сельницы - «скакун висельника»). - Примеч. пер.

Нам следует понять, что скрывается за идеей умерщвления врага, но не ради возмездия или правосудия, а чтобы принести его в жертву богам: это более архаичная форма убийства. Мне дума­ется, что в данном случае идея жертвоприношения является более важной и более глубокой, чем просто наказание. Если нужно бо­роться против демонических сил зла, присутствующих в челове­ке, то больше всего поражает следующее. Когда люди причиняют себе и другим много вреда не из-за каких-то своих мелких поро­ков, вроде лени или болтливости, что может быть практически у каждого человека, и когда причиненный вред становится особен­но серьезным, мы назовем такое пагубное поведение бесчеловеч­ным, в особенности если речь идет о ком-то, кто находится в со­стоянии невроза или психоза. Иногда в таких состояниях деструк­тивное поведение выглядит настолько холодным и жутким и ка­жется демоническим и при этом настолько «божественным», что тем, кто это видит, становится страшно - их бросает в жар или в холод; такое в высшей степени ужасное зрелище вызывает шок, и такие же безжалостные силы зла в человеке побуждают его совер­шить хладнокровное убийство.

Я никогда не имела дел с людьми, которые действительно кого-нибудь убивали, но мне встречались такие, которые могли бы это совершить. При одной мысли появляется дрожь и навязчивая мысль: «От них надо держаться подальше», и вместе с тем возни­кает чувство, что в этом человеке уже присутствует нечто боже­ственное, не свойственное человеку. Мы употребляем слово «бес­человечный», но в равной степени можно сказать и «демоничес­кий», и «божественный». Существует поверье, распространенное у примитивных народов: тот, кто совершил выдающееся преступ­ление, сделал это не сам, а исполнил то, что мог совершить толь­ко Бог. В момент убийства убийца идентифицируется с образом Бога и уже не ощущает себя человеком. Убийца становится инст­рументом Божественной темноты. В это время он ведет себя как одержимый. Сам факт, что кто-то вообразил, что может убить дру­гого, не является нормой и выходит за рамки представлений о че­ловеческой природе, и в этом смысле его поступок обретает демо­нические или божественные черты. Например, именно поэтому при ритуальных казнях в примитивных племенах можно наблю­дать, что никто не проявляет по отношению к отправляемому на смерть преступнику ни малейших признаков морального осужде­ния; казнь - неизбежное последствие его поступков. У примитив­ных народов, говорят, когда человек совершает такое деяние, он как будто становится божеством, разделяя мучительную судьбу Бога, и когда его четвертуют, вешают, расчленяют и т.д., к нему относятся как Богу. Нельзя жить в человеческом обществе и вме­сте с тем вести себя как божество, которое может убивать ad libitum ³⁸.

³⁸ Ad libitum (лат.) - по своему усмотрению. - Примеч. пер.

Я прочитала в газете о том, как казнили одного североамери­канского индейца - знахаря. Он стал запрашивать слишком высо­кую плату за свои услуги, и настолько поработил людей своего племени, что при этом почувствовал себя сверхчеловеком. У од­ной вдовы он отобрал все имущество, чем практически ее разо­рил - таким образом он вышел за привычные человеческие рам­ки. Через некоторое время в народе пошли пересуды о его поведе­нии, но в то же время недовольство еще не достигло своего нака­ла, поэтому никто открыто ничего не говорил. Знахарь продолжал вести себя по-прежнему и, чувствуя, что соплеменники начинают относиться к нему с подозрением, становился все более требовательным, возможно, компенсируя тем самым внутреннюю нереши­тельность. Он заявлял, что лучше, чем он, знахаря нет и т.п., пока наконец в племени не поползли слухи, что он одержим злым ду­хом, и эти слухи распространялись все шире.

Однажды старейшины племени сообщили знахарю о том, что племя убеждено в его одержимости злом. Так как знахарь ничего не отрицал, его отправили в пустыню, чтобы испытать, так ли это на самом деле. Старейшины на песке вычерчивали разные магические символы, и все знахари, которые вызывали духов, сказали им, что этот человек одержим злыми демонами и что они хотят его спасти. Обвиняемый знахарь молился вместе с другими. Так как не последовало никакого ответа, он был при­говорен к казни через четвертование четырьмя лошадьми. Он сам согласился со своим приговором. Для него не существовало моральной проблемы: потеряв человечность, он просто оказался во власти сил зла, от которых не мог освободиться. Это поведе­ние является естественным по отношению к существующим в человеке демоническим силам: такое впечатление, что оно соот­ветствует психологической истине подобных явлений. Возмож­но, оно помогает понять, почему в древние времена преступников часто казнили так, словно их идентифицировали с Богом; счита­лось, что они находятся во власти темного божества, а значит, должны разделить его горькую судьбу.

Символика повешенного на дереве бога, виселицы и креста является очень глубокой. Такая участь обычно выпадает самой интересной части Божественного в человеке; человеколюбивую, благотворную ипостась божества обычно ждет трагедия повеше­ния, но именно она оказывается у истоков новой цивилизации, - как в мифе о Вотане этот бог, повешенный на дереве, открыл руны, и это открытие подразумевало прогресс в человеческом со­знании. В своем труде Alchemical Studies³⁹ в главе «Философское дерево» Юнг показывает, что дерево символизирует человеческую жизнь и внутренний процесс осознания. Можно было бы сказать, что в психике оно символизирует нечто такое, что у нас внутри растет и развивается, оставаясь ненарушенным вне зависимости от того, что делает Эго; это стремление к индивидуации, которое возникает и продолжается независимо от нашего сознания. В стра­нах Европы, когда рождается ребенок, сажают дерево, которое должно умереть одновременно со смертью человека. Так выража­ется идея, что рост дерева проходит как человеческая жизнь, что дерево несет жизнь, как несут свет огни рождественской елки, и что солнце, поднимающееся над вершиной дерева, символизиру­ет повышение уровня осознания. Существует много мифологичес­ких историй, в которых дерево уподобляется человеческой жизни или в которых дерево воплощается в образе человека-дерева. Са­мость - это дерево, которое по своим масштабам превосходит че­ловеческое Эго.

³⁹ The Collected Works of CG. Jung 13, chap. 5.

Наша жизнь отчасти протекает как драма, написанная в жанре романа-биографии, однако за ней стоит таинственный процесс роста, который происходит по своим законам и стоит за кулисами жизненных перипетий, начиная с детства и до самой старости. С мифологической точки зрения чем более развитым становится человек, антропос, тем больше он похож на дерево. Мотив повешенного на дереве божества в образе человека отра­жает трагедию человеческого бытия: сознательный человек по­стоянно рвется на свободу, стараясь освободиться и действовать осознанно и независимо, а затем происходит его болезненное воз­вращение во внутреннюю несвободу. В этой борьбе раскрывает­ся трагическая констелляция, которая воплощается в такой бо­лезненной форме. Именно поэтому вся христианская философия приносит с собой трагический взгляд на жизнь: следуя Христу, мы должны признать свое умерщвление и подавить в себе им­пульсы роста. Основная идея заключается в том, что жизнь ос­новывается на конфликте и стремится к духовности, которая не наступает сама по себе, а достигается путем страданий. Та же са­мая идея, но в более архаичной форме представлена в мифе о Вотане - боге, повешенном на дереве. Вотан - вечный скиталец, странствующий по земле; это импульсивный, порывистый, яро­стный бог поэтического вдохновения, то есть той части челове­ческой личности, которая живет в неустанном движении и поис­ке и испытывает эмоциональные взрывы. И после того, как этот бог провисел на дереве девять дней и девять ночей, он открыл руны - письмена, благодаря которым родилась цивилизация, основанная на соответствующей письменности.

Когда сознательная и животная часть человеческой личнос­ти вступают в конфликт с внутренним процессом роста, распятый человек мучительно страдает; как раз в такой ситуации бог оказы­вается повешенным на дереве и пригвожденным насильно к бессознательному развитию, откуда он хочет вырваться, но не может. Мы оказываемся пригвожденными к чему-то более масштабному, чем мы сами, что распространяется за наши границы и не позво­ляет нам двигаться дальше.

В мифе об Аттисе, который много старше мифа о распятом христианском боге, эта психологическая ситуация представлена особенно своеобразно. Аттис, возлюбленный сын Великой Мате­ри, воплощающий вечную, нестареющую божественную юность, представляет паттерн риег aeternus, вечно прекрасного юного бога, который никогда не грустит, ему не знакомы человеческие ограни­чения, увядание и смерть. Многие молодые люди, имеющие ярко выраженный материнский комплекс, подобно этому богу, в какой-то момент понимают, что сама жизнь не позволяет им оставаться вечно молодыми; юность должна закончиться. Их будущее видит­ся блестящим, полным изобилия, славы и богатства; но мы знаем, что ничто никогда не продолжается вечно - всему наступит конец из-за воздействия темной стороны жизни. А потому этот юный бог всегда умирает рано, пригвожденный к дереву, которое снова ста­новится ему матерью. Материнское начало, которое прежде его породило, забирает его к себе обратно таким ужасным образом, и там его настигает увядание и смерть.

Иногда нечто подобное становится заметно у юношей, кото­рые должны жениться или выбрать профессию или которые вдруг открыли, что юность закончилась и что им придется при­нять обычную человеческую судьбу. В это время многие из них предпочитают умереть либо на войне, либо в результате несчаст­ного случая - лишь бы не становиться старым. В критический период, между тридцатью и сорока годами, дерево растет против их желания, их внутреннее развитие уже не сочетается с созна­тельной установкой, а происходит наперекор ей, и в этот период они переживают нечто подобное смерти. Такое переживание дол­жно повлечь за собой изменение установки, но может означать и реальную физическую смерть, похожую на замаскированное са­моубийство, так как Эго не может сдать своих позиций, - в тот критический момент, когда они жертвуют процессом внутренне­го развития, который обернулся против них. Если внутренний рост становится врагом сознания, значит нечто внутри человека хочет его перерасти, значит он должен умереть; своевольная со­знательная личность должна быть предана смерти и подчинена процессу внутреннего развития.

Другой аспект повешения как средства убийства заключает­ся в том, что в большинстве мифологических систем воздух - сре­да обитания разных духов; так, например, Вотан и его армия ду­хов умерших людей летали по воздуху, особенно в бурные ночи. Следовательно, повесив человека, вы тем самым превращаете его в духа, и теперь он должен парить в воздухе вместе с Вотаном и другими духами умерших. В период культа Диониса на повешен­ных на дереве помещали дары, исходя из идеи, что Дионис - это дух, который должен их увидеть; таким образом дары возносились бы вверх и попадали к живущим там духам. В нашем разговорном языке есть выражение «подвешенное состояние», которое может послужить хорошей иллюстрацией. Когда внутренний психологи­ческий конфликт развивается все больше и больше, жизнь чело­века оказывается «подвешенной»; обе противоположности стано­вятся равноправными, «да» и «нет» имеют одинаковый вес, и жизнь не может продолжаться дальше. Вы хотите пойти с правой ноги, а вас не слушается левая, и наоборот; тогда ситуация стано­вится безвыходной, что означает полную остановку потока жизни и мучительные переживания. Пребывание в тупиковой конфлик­тной ситуации, в которой ничего не происходит, представляет со­бой самую мучительную форму страдания.

Когда башмачник ослепил портнягу под виселицей с двумя повешенными, мы могли бы сказать, что эта ситуация символизи­рует безысходность: конфликт, при котором процесс жизни оста­новился. Противоположности столкнулись между собой, и жизнь зашла в тупик. Два трупа на виселице служат отражением того, что отношения между башмачником и портнягой пришли в состо­яние бесплодной подвешенности. Естественно, соотнеся всю сказ­ку с состоянием коллективной психики эпохи христианства, нам следует задаться вопросом, что значат эти двое повешенных. Если бы был только один повешенный, ответ был бы близким к тому, что речь идет о скрытом символе Христа, основном символе хри­стианства, боге, распятом на кресте. Но в данном случае на висе­лице двое казненных, а следовательно, мы хотим выяснить, кем может быть второй повешенный.

Есть несколько сказок, особенно в собрании братьев Гримм, в которых идет речь о злом духе, пригвожденном к дереву или к стене. Или же двое повешенных могут одновременно указывать на Христа, распятого на кресте, и на Вотана, повешенного на дереве: то есть на доброго бога, распятого на кресте, и на иного бога, повешенного на дереве. Это не так уж далеко от истины, ибо мотив двух божеств, пригвожденных к дереву или кресту, содержится во многих христианских легендах, легендах о рыцарях Круглого сто­ла и короле Артуре и о Святом Граале, в которых Парсифаль на­ходит не только Чашу Грааля с кровью Христа, но и оленя - или голову оленя, прибитую к дубу, откуда он должен ее снять. В ос­новной легенде он ничего не забывает и сначала находит Грааль, а затем голову оленя и приносит ее божественному фемининному персонажу. Или же олень является воплощением сил зла, которые губят лес; они представляют собой Тень Христа. Таким образом, олень со своими прекрасными рогами, совершенно ненужными выростами, которые мешают ему двигаться и которые предназна­чены только для того, чтобы привлечь внимание самки, представ­ляет собой Тень христианского учения, это невероятное высоко­мерие и надменность, присущие всем нам, которые оказываются самой худшей Теневой установкой, распространяемой христиан­ским учением.

Например, высокомерная Тень часто проявляется в процес­се анализа, когда, прикрываясь христианской моралью и добротой к своим собратьям, мы не признаемся в том, что думаем, а вместо этого высказываем разные негативные мнения и суждения, так как придерживаемся слащавой христианской установки, пока проис­ходящее само не проявится в сновидениях. Пациент не говорит о своем сопротивлении, потому что боится усложнить ситуацию, но как бы то ни было, он аналитику «прощает все». Это высокомерие! Гораздо лучше, если бы он сказал: «Я презираю вас за то и за это; что скажете?» Это было бы по-человечески скромно и достойно. Но не выраженная напрямую, негативная реакция прячется под личиной «невзыскательности» и высокомерной установки: мол «аналитик - тоже человек, и у него есть свои недостатки». Таков яд ложных христианских убеждений. Я часто сталкивалась с по­добными людьми, и меня возмущала их слащавая добродетель, я бы предпочла, чтобы они вели себя более естественно и прямо го­ворили, что думают, чтобы можно было достичь уровня обыкно­венного человеческого понимания. Такую Тень христианской ус­тановки в средневековых легендах символизирует прибитая к дубу голова оленя. Если кто-то в принципе «не осуждает» своих человеческих собратьев, проявляя к ним «всепрощение», это ни­чего не меняет; негативное высокомерие сохраняется долгие годы! На протяжении трех-четырех лет анализа люди боятся высказать свое негативное отношение к аналитику, им не хватает мужества даже ради приличий обсудить по существу, что происходит, так как они не уверены, что их правильно поймут, и боятся, что это будет не по-христиански. Затем опорой для их постоянной пози­тивной установки «вежливости и всепрощения» становится нега­тивное высокомерие. Если процесс анализа останавливается, мож­но быть совершенно уверенным, что произошло нечто подобное. Вам никогда не удается это уловить, но все вышеуказанное здесь присутствует, мешая отношениям развиваться как в лучшую, так и в худшую сторону. Благодаря откровенному диалогу отношения могут восстановиться, и тогда возобновится процесс анализа. Именно здесь обычно нужно прервать процесс и, быть может, на­править пациента к своему коллеге; как правило, в таком случае возникает сильный эмоциональный взрыв, который дает матери­ал для дальнейшей работы. Обычно у сознательной личности су­ществует ложная установка с идеей, что «с этим я могу справить­ся самостоятельно», а потому внутреннему развитию человека ме­шают предвзятость и узость мышления.

Когда портняга сидит под виселицей, на голову к каждому из висельников садится ворон, и два ворона вступают в разговор. Первый ворон сказал, что роса, которая нынешней ночью падала с виселицы, обладает особым качеством - возвращать зрение каж­дому, кто ею омоет глаза, и если бы это знали слепцы, они могли бы снова получить зрение, а им это даже и в голову не приходит. Здесь имеет место общее и архетипическое представление, кото­рое встречается во многих цивилизациях и религиозных верова­ниях, о том, что останки казненного преступника обладают огром­ной исцеляющей силой. Это подтверждает мысль, что казнь явля­ется обожествлением, что преступник обладал высокомерием, взяв на себя миссию богов, и теперь эта миссия снова возвращается к ним. И то, что было пагубно для живого человека, в Запредельном становится благотворным, позитивным, возвращая на прежнее место свои качества. Восстанавливается оптимальное соотноше­ние между человеческим и божественным, и благодаря ему рож­дается исцеляющая сила, а потому веревку, на которой повесили человека, использовали как лекарство. «Возьмите кусок веревки, на которой повесили человека, или гвозди, которыми его приби­ли к дереву, и получите прекрасное лечебное средство». Той же самой идее отвечает целительная сила, которой обладают мощи святых. Сам факт, что к казненным преступникам во многом относились так же, как к святым, говорит о том, насколько общей является эта идея.

Вороны, которые в германской мифологии являются птица­ми Вотана, а в среднеземноморской мифологии - птицами Апол­лона, воплощают способность к обожествлению. Аполлон был по­кровителем Дельфийского оракула, он возвещал истину; то же са­мое относится к Вотану. Считалось, что черные птицы, вороны и вороны, являются вещими, то есть что они знают будущее и мо­гут сообщить тайну и скрытую истину. Отчасти это поверье воз­никло потому, что стаи ворон собираются на полях сражений или у дома, в котором кто-то умирает. При виде скопления воронов и ворон люди говорят, что кто-то умрет, и вороны об этом знают. Из этой зацепки рождается проекция, что они знают истину и могут предсказывать будущее. У Вотана было два ворона, Хугин и Мунин⁴⁰, которые были для него источниками тайных знаний. Вооб­ще птицы символизируют интуитивное предчувствие. Они созда­ны для того, чтобы летать в воздухе, в среде духовного мира, а зна­чит, имеют связь с непроизвольными мыслями, которые раскры­ваются как истины. Эти две птицы - духи истинности и правди­вости. В конце сказки башмачник оказывается под виселицей, и вороны выклевывают ему глаза. Птицы воплощают ту невидимую истину бессознательного, которая исполняется сама; башмачник пришел к своему финалу, подчиняясь не человеческой власти, а власти бессознательной истины.

⁴⁰ На плечах древнего бога скандинавов и германцев Вотана (Одина) все­гда сидели два ворона - Хугин и Мунин («мысль», т.е. мыслящий, и «память», т.е. помнящий), которые летают по всему свету и сообщают ему обо всем, что они видели. - Примеч. пер.

Наблюдая за бессознательными процессами, мы видим, что отмщение за злые дела исходит не от других людей; человек по­лучает наказание изнутри. В конечном счете убийца убивает само­го себя. Эта ужасная истина подтверждается снова и снова. Часто мы испытываем потрясение из-за несправедливостей человечес­кой жизни, когда злые люди процветают, а добрые - нет, но с пси­хологической точки зрения это не так, и только мысль о том, ка­кая опасность ждет этих людей, вызывает дрожь. Злые люди мо­гут пользоваться внешним успехом, но при этом они несут жуткое психологическое наказание.

Как-то Юнг рассказывал о женщине, которая совершила убийство. Она тайком положила яд в еду другой женщине, которая вступила в любовную связь с ее любовником. Когда она при­шла исповедаться, то была очень расстроена. Она чувствовала себя изолированной от общества, ибо люди неизвестно почему стали ее избегать. От нее ушла вся прислуга и все работники, ни­кто не хотел с ней иметь дело, никто не хотел жить с ней рядом. Она была совсем одна. Каждый день она ездила верхом, но ее ло­шадь вдруг стала брыкаться и не позволила ей сесть в седло. Од­нажды утром она позвала свою собаку, но та, тихо скуля и поджав хвост, пошла прочь. Эта женщина медленно и жестоко сама разру­шала себя изнутри. Такая скрытая истина, закон внутренней исти­ны в нашей сказке воплощается посредством воронов, которые символизируют дух истины и вместе с тем имеют связь с исцеля­ющей силой. В мифе об Аполлоне и Корониде⁴¹, в союзе которых родился Асклепий, очень важную роль тоже сыграл вещий ворон. Именно вороны привлекли внимание портняги к исцеляющей росе, способной вернуть ему зрение.

Образ росы в основном несет на себе проекцию проявления воздействия божественной благодати. Известна библейская исто­рия о Гедеоновой шерсти, на которой выпадает роса⁴², - таким об­разом Бог дал понять, что Он благоволит Израилю. Благодать так­же символически истолковывается как Святой Дух, сходящий на Деву Марию⁴³. В цивилизации североамериканских индейцев роса и дождь являются знаками величайшего благословения, от кото­рого зависит плодородие почвы. Наверное, нужно было родиться в такой стране, чтобы воспринимать росу и дождь как проявление божественной благодати, ибо вода возвращает к жизни все живое. А в данном случае, когда грешники получили расплату за свои грехи, на них снова сходит Божественная благодать: в Запредель­ном происходит примирение противоположностей, а потому роса имеет исцеляющую силу. С точки зрения психологии роса пред­ставляет собой самое начало объективного психологического инсайта во время такого состояния подвешенности.

⁴¹ Коронида (др.-греч. Korönis; koröne - «ворона» или «ворон»), дочь Флегия, одна из возлюбленных Аполлона. Будучи беременна Асклепием, Коронида влюбилась в Исхия, сына Элата. Ворона рассказала Аполлону об измене Корониды, и тот, вспыхнув яростью, превратил Корониду в ворону, причем заклятие было столь пылким и сильным, что опалило вороне перья. Поэтому с тех пор все вороны черные. - Примеч. пер.

⁴² Книга Судей 6: 36-40: «И сказал Гедеон Богу: если Ты спасешь Израи­ля рукою моею, как говорил Ты, то вот, я расстелю здесь на гумне стриженую шерсть: если роса будет только на шерсти, а на всей земле сухо, то буду знать, что спасешь рукою моею Израиля, как говорил Ты. Так и сделалось: на другой день, встав рано, он стал выжимать шерсть и выжал из шерсти росы целую чашу воды. И сказал Гедеон Богу: не прогневайся на меня, если еще раз скажу и еще только однажды сделаю испытание над шерстью: пусть будет сухо на одной толь­ко шерсти, а на всей земле пусть будет роса. Бог так и сделал в ту ночь: только на шерсти было сухо, а на всей земле была роса». - Примеч. пер.

⁴³ На протяжении веков церковь осознала, что Мария, «исполненная бла­годати» Божьей (ср. Л к. 1: 28), получила искупление уже в момент своего зача­тия, несмотря на то что была зачата «естественным образом». Это исповедует догмат о непорочном зачатии Богородицы, провозглашенный в 1854 г. Папой Пием IX (катехизис католической церкви, 490). - Примеч. пер.

Давайте вернемся к конфликту, когда он достигает своей кульминации. Существует состояние подвешенности, в котором все остановилось, Эго пребывает в нерешительности между «да» и «нет», и человек мучается, так как поток жизни остановился и все усилия безрезультатны. В такой момент Эго сдается, счи­тая этот конфликт неразрешимым, - именно таким, который сво­ими силами разрешить невозможно, - и тогда оно подчиняется чему-то объективному, какому-то знаку Свыше, который являет­ся для него очевидным. Мы говорим, что подчиняемся тому, что говорят нам сны. Ни аналитик, ни пациент не могут сказать больше, однако может ли психика сама создать какой-то матери­ал или подать какой-то знак, который укажет на истину? Оста­ются только сны и фантазии, именно их воплощением служит роса. Они представляют собой объективное проявление суще­ствующей психики, исходящее из ее глубины, которое можно изучать и которое восстанавливает видение того, что происходит. Если вы можете понять скрытые намеки, которые содержатся в сновидении, ваши глаза откроются снова, и вы получите новое представление о жизни и осмыслите ее на ином уровне. В такой момент может помочь только руководство бессознательного, ко­торое сотворит осеняющую нас исцеляющую росу. Именно по­этому портняга окропил росою свои ослепшие глаза, снова стал зрячим и благодаря Богу отправился в город к королю. В алхи­мии «божественная» влага тоже считается средством исцеления слепоты.

Затем следуют четыре испытания, когда портняга не садит­ся на молодого жеребенка, отпускает на волю аиста и выводок утят вместо того, чтобы приготовить из них себе еду, и не разо­ряет пчелиное гнездо, чтобы добыть себе мед. Затем он становит­ся придворным портным, и башмачник, который раньше него ока­зался на королевской службе, клевещет на него. Поэтому портняге приходится найти золотую корону, которую ему утка достает со дна пруда, затем пчелы помогают ему вылепить из воска копию королевского замка, жеребенок помогает ему соорудить фонтан выше человеческого роста с чистой, как хрусталь, водой, а затем аист приносит наследника-мальчика королю, у которого до сих пор рождались только дочери. Задач четыре, четыре - это число, которое обычно символизирует целостность. Если вы прочли мно­го сказок, то знаете, что это ненормально, ибо, как правило, быва­ет только три задачи, но затем всегда происходит четвертое собы­тие - но это событие, а не испытание и не задача. Но в данном случае есть четыре испытания и никаких последующих событий; ведь можно было бы говорить о событии, если бы портняга стал королем.

Жеребенок пробежал три круга, и после этого забил фонтан высотой выше человеческого роста. Лошадь символизирует при­рученную жизненную энергию, либидо, которое может привести в действие фонтан бессознательной энергии. Только если мы полно­стью сосредоточимся на своем инстинктивном бессознательном, оно станет источником жизненной влаги. Некоторые люди, кото­рым было предложено написать что-то на заданную тему, называ­ют ее глупой и говорят, что она не вызывает в них никакого откли­ка, но если в этом направлении начинает действовать поток либи­до, у них открывается внутреннее побуждение к творчеству. Мно­гие ленивцы ждут наступления вдохновения до восьмидесятилет­него возраста и не могут дождаться; но бывают ситуации, когда нужно не выжидать, а делать первые шаги и вкладывать свои жиз­ненные силы в решение задачи еще до того, как раскроется ее смысл.

Другая задача заключается в том, чтобы достать из пруда ко­ролевскую корону. Ее решает утка с двумя утятами. В Древней Греции утка была птицей богини любви, а у шаманов некоторых племен, живущих за полярным кругом, утка является проводни­ком шамана в прошлое и запредельное. Она может перемещаться по земле, воде и воздуху; именно поэтому она является проводни­ком в бессознательное. Королевская корона символизирует фун­кцию короля как воплощения завершенной целостности, которая может сдерживать напряжение противоположностей. Пара утят уже символизирует объединение противоположностей. Добро и зло противостоят друг другу в образе портняги и башмачника, но портняга побеждает, ибо с почтением относится к силе, направ­ленной на объединение противоположностей.

Мотив дворца из воска несколько странный и удивительный. Сам по себе дворец является материнским, фемининным симво­лом. Он защищает королевскую семью и является ее оплотом. Он часто имеет форму мандалы и таким образом привносит идею це­лостности в земную реальность - то есть выполняет функцию фе­мининного начала. В нашей сказке копию такого дворца создают из воска пчелы. Пчелы, как и некоторые другие насекомые, всегда привлекали человеческий разум своим организованным инстинк­тивным поведением. В пчелином рое невероятно развито бессоз­нательное сотрудничество, и при этом мы считаем пчел совершен­но бессознательными, хотя они имеют достаточно развитую не­рвную систему. Покойный Карл фон Фриш⁴⁴ описал потрясаю­щие эксперименты, которые он ставил над пчелами. Они могут различать цвета и показывают друг другу, где нектар. Пчела летит, описывая большой круг, и находит нектар, но при этом она не спе­шит обратно в гнездо, а полетит прямо и характерными движени­ями брюшка и крыльев будет показывать другим пчелам дорогу к медоносу. Удалось обнаружить, что система ориентации пчел свя­зана с поляризацией солнечного света. Бессознательное инстинк­тивное поведение пчел вызывает изумление, и, следовательно, они часто символизируют гармоничную деятельность безо всякой ра­зумной организации.