Верный Иоганн, посредник

В следующей сказке этот сказочный персонаж⁵⁸ предстает перед нами в совершенно ином свете.

Верный Иоганн ⁵⁹

Жил-был однажды старый король, и заболел он, и пришло ему в голову, что лежит он на смертном одре и ему с него уже не поднять­ся. Тогда сказал он: «Позовите ко мне моего неизменно верного Иоганна!» Этот Иоганн был его любимым слугой, и так его звали потому, что он всю жизнь служил королю верой и правдой.

Когда же тот явился к постели больного, король сказал ему: «Вернейший Иоганн, я чувствую, что мой конец приближается, и нет у меня никакой иной заботы, кроме заботы о сыне: он еще совсем юноша и не всегда сумеет жить по разуму, и если ты мне не пообеща­ешь наставить его всему, что он должен знать, да не захочешь быть ему опекуном, то мне не придется закрыть глаза спокойно».

Тогда ответил верный Иоганн: «Я его не покину и буду слу­жить ему верой и правдой, хотя бы пришлось за то поплатиться жизнью».

На это король сказал: «Ну, значит, я могу умереть спокойно и с миром. - И затем продолжал: - После моей смерти ты должен показать ему весь замок - все покои, залы и подвалы и все сокрови­ща, какие в них хранятся; но самого крайнего покоя в длинном ко­ридоре ты ему не показывай - того, в котором сокрыто изображе­ние королевны с золотой крыши. Как только он увидит это изображение, то воспламенится к королевне страстной любовью; пожалуй, еще в обморок упадет да из-за нее во всякие опасности полезет. От всего этого ты обязан его оберечь».

Верный Иоганн еще раз поклялся старому королю, что испол­нит его завет, и тот стал мало-помалу затихать, склонился головой на подушку и скончался.

Когда старого короля схоронили, верный Иоганн рассказал мо­лодому королю о том, в чем он поклялся его отцу на смертном одре, и добавил: «Все обещанное ему я выполню добросовестно и буду тебе так же верно служить, как служил ему, хотя бы это стоило мне жизни».

Когда же обычное время траура миновало, верный Иоганн ска­зал королю: «Ну, теперь пора тебе осмотреть все, что ты унаследо­вал; я покажу тебе весь замок твоего отца». И он повел его всюду, вверх и вниз, и показал ему все богатства и все дивные покои замка; не показал только одного покоя, в котором было сокрыто изобра­жение королевны с золотой крыши.

А это изображение было так поставлено, что, если отворить дверь, оно прямо бросалось в глаза; притом оно было так превос­ходно сделано, что его можно было принять за живое существо, и надо было сознаться, что во всем свете ничего не было ни милее, ни прекраснее этого женского образа.

Юный король не мог, конечно, не заметить, что верный Иоганн все проходит мимо одной двери, и спросил: «Отчего же ты мне эту не отпираешь?»

«За этой дверью, - ответил Иоганн, - есть нечто такое, чего ты можешь испугаться».

Но король сказал ему: «Я весь замок видел, а потому желаю знать, что там за дверью!» Он подошел к двери и хотел ее отворить силой. Тогда верный Иоганн стал его удерживать и сказал: «Я отцу твоему перед его кончиной обещал, что ты не увидишь скрытое в этом покое; я знаю, что и тебя и меня это могло бы привести к вели­ким бедствиям». - «О нет! - отвечал юный король. - Если я не про­никну в этот покой, то я наверно погибну: я и день и ночь буду жить в вечной тревоге, пока своими глазами не увижу того, что там скры­то. С места не сойду, так и знай, пока ты мне не отомкнешь этой двери!»

Тогда верный Иоганн увидел, что решение короля непреклон­но, и с великой скорбью и тяжкими вздохами выискал в толстой связ­ке заветный ключ. Отомкнув дверь, он поспешил войти первый и думал прикрыть изображение, чтобы оно не бросилось в глаза юно­му королю, но все было напрасно! Король приподнялся на цыпочки и глянул ему через плечо. И как только увидел он изображение кра­савицы-королевны, которое было прекрасно и притом все блистало золотом и драгоценными камнями, так и грянулся в обморок.

Верный Иоганн поднял его, снес на постель и стал трево­житься: «Вот стряслась беда! Господи Боже, что из этого выйдет?!» И стал помаленьку отпаивать короля вином, пока тот совсем не при­шел в себя.

Первым словом короля было: «Ах! Кто же эта красавица?» - «Это королевна с золотой крыши», - отвечал верный Иоганн. «Моя любовь к ней так велика, - сказал юный король, - что если бы у каждого листка на дереве был свой язык, то и все они вместе не могли бы выразить моей любви; жизнь свою я посвящу тому, чтобы добиться ее руки. Ты мой вернейший слуга, и ты мне должен в этом деле помочь».

Верный слуга долго обдумывал, как бы ему приступить к это­му делу, потому что мудрено было добиться даже возможности по­видать королевну.

Наконец он все-таки придумал способ действий и сказал ко­ролю: «Эта королевна живет в золотом доме: столы, стулья, блюда, чаши, кубки и вся домашняя утварь у нее золотые. У тебя в сокро­вищнице есть пять бочек золота; так прикажи твоим золотых дел мастерам одну из этих бочек золота перековать во всякую посуду и утварь, изготовить из этого золота всяких птиц, лесных и разных диковинных зверей. Ей это понравится, и мы с тобой все это захва­тим с собой и пойдем к ней попытать счастья».

Король тотчас приказал созвать всех мастеров со своего коро­левства, заставил их работать день и ночь, пока, наконец, они не переработали все золото во множество прекрасных вещей. Когда все это было погружено на корабль, верный Иоганн надел купеческое платье, и юный король тоже должен был следовать его примеру, что­бы их никто не мог узнать. Затем они поплыли по морю и плыли по нему, пока не доплыли до города, в котором жила королевна с золо­той крыши.

Верный Иоганн попросил короля остаться на корабле и ждать его возвращения. «Легко может быть, - сказал он, - что я королев­ну приведу с собой на корабль, а потому позаботьтесь, чтобы все привести в порядок, всю золотую утварь расставьте и весь корабль приукрасьте». Затем он набрал в свой фартучек различных золотых предметов, сошел с корабля на сушу и направился к королев­скому замку.

Когда он вступил во двор замка, то увидел, что у колодца си­дит красивая девушка с двумя золотыми ведрами в руках и черпает этими ведрами воду. Она уже хотела отойти от колодца, наполнив ведра ярко блиставшей на солнце водой, но обернулась, увидела чужака и спросила, кто он таков. Он ответил: «Я купец» - и, при­открыв свой фартучек, дал ей одним глазком глянуть на свой товар. Тогда она воскликнула: «Ах, какие славные золотые вещи!» - и вед­ра поставила на землю, и стала весь товар перебирать, штука за штукой.

Тут она сказала: «Это все нужно показать королевне, кото­рая так любит всякие золотые вещи! Она у вас все сейчас скупит». И она взяла его за руку и повела вверх по лестнице замка, потому что была прислужницей королевны.

Когда сама королевна взглянула на товар, она осталась им очень довольна и сказала: «Это все так прекрасно сработано, что я у тебя сразу все скуплю». Но верный Иоганн отвечал: «Я только слу­га богатого купца, и то, что у меня здесь захвачено с собой, ничтож­но в сравнении с тем, что находится у моего господина на корабле! То уж точно можно назвать и самым дорогим, и самым художествен­ным из всего, что когда-либо было сделано из золота». Она было захотела, чтобы ей все принесли в замок, но он отвечал: «На это пришлось бы потратить много дней, да, признаться, у вас в замке, пожалуй, не нашлось бы и места расставить столько сокровищ». Это, конечно, еще более возбудило ее любопытство и желание, так что она, наконец, сказала: «Веди меня на корабль, - я сама хочу видеть сокровища твоего господина».

Тогда верный Иоганн повел ее к кораблю и был рад-радеше­нек, а король, увидев ее, убедился в том, что ее красота была еще выше красоты ее изображения. Он просто думал, что у него сердце разорвется на части!

Вот она взошла на корабль, и король ввел ее в каюту, а верный Иоганн остался на палубе около кормчего и приказал отчалить: «По­ставьте все паруса - пусть корабль мчится по волнам, как птица по воздуху». А король-то между тем показывал ей в каюте всю золо­тую утварь, каждую штуку отдельно - блюда, чаши и кубки, птиц золотых, лесного и всякого диковинного зверя.

Много часов прошло в этом обзоре, и в великом своем удо­вольствии она и не заметила, что корабль давно уже плыл по морю.

Когда королевна осмотрела последнюю вещь, она поблагода­рила купца и собралась домой; но, приблизясь к борту корабля, уви­дела себя вдали от берега: корабль на всех парусах летел в откры­том море. «Ах! - воскликнула она в испуге. - Меня обманули, меня похитили, и я попалась в руки купца! О, лучше уж умереть!»

Король взял ее за руку и сказал: «Я не купец, а король, и по роду своему не ниже тебя. И если я решился похитить тебя хитро­стью, так это лишь по чрезмерной любви к тебе. Впервые увидав твое изображение, я даже в обморок упал!» Когда королевна с золо­той крыши это услышала, она утешилась и ощутила в сердце склон­ность к нему, и охотно согласилась стать его супругой.

Случилось, однако же, что в то время, когда они мчались в от­крытом море, верный Иоганн, сидевший на носу корабля и кое-что наигрывавший на скрипке, увидел у себя над головой в воздухе трех воронов, которые летели вслед за кораблем с родины королевны. Тогда он перестал играть и стал прислушиваться, о чем они между собой переговаривались (он хорошо понимал их язык).

Один ворон воскликнул: «Эге, вот он и везет к себе королевну с золотой крыши». - «Да, - сказал другой, - везет-то везет, да дове­зет ли?» Третий вступился: «А все же она у него в руках и сидит у него в каюте». Тогда опять первый повел речь: «А что проку? Чуть они причалят к берегу, ему навстречу выбежит конь золотисто-ры­жей масти, и король захочет на него сесть, и если ему это удастся, то конь взмахнет с ним вместе на воздух и никогда ему не видать больше своей суженой».

Второй ворон спросил: «А разве спасенья нет?» - «О, да! Вот если другой вместо короля успеет вскочить на коня, вытащит из кобуры пистоль и насмерть убьет рыжего коня, тогда юный король спасен. Да кто это ведать может? И если даже проведает и скажет королю, то окаменеет от пальцев ноги до колена».

Тогда заговорил второй ворон: «Я, пожалуй, и больше этого знаю. Если конь и будет убит, юный король все же не добьется руки своей невесты. Когда они вместе вступят в замок, там на блюде бу­дет лежать богатая свадебная рубаха для жениха, на вид златотка­ная, а на самом-то деле - сплошная смола да сера! Как он ее на себя наденет, так она и прожжет его до мозга костей!»

Третий ворон вступился: «Неужели и спасенья нет?» - «Как не быть? - отвечал второй. - Стоит только кому-нибудь, надев рукавицы, схватить эту рубаху и швырнуть ее в огонь - и она сгорит, а юный король будет спасен! Да что в том проку? Ведь тот, кто это ведает, да королю скажет, окаменеет от колен до самого сердца».

Тогда заговорил третий: «Я больше того знаю! Если даже же­нихова рубаха и будет сожжена, все же ему не видать своей невес­ты: когда после свадьбы начнется пляска и юная королева станет танцевать, она вдруг побледнеет и упадет замертво, и если кто-ни­будь не догадается поднять ее и из правой ее груди высосать три капли крови и выплюнуть их, то она умрет. Ну а если кто, прове­давши, выдаст эту тайну, тот весь окаменеет, от маковки до мизин­чика на ноге».

Потолковав обо всем этом между собою, вороны полетели да­лее, а верный Иоганн отлично уразумел всю их беседу, но с той поры затих и загрустил. Он понимал, что если он не откроет своему гос­подину слышанное им, то юному королю грозят великие бедствия, а если откроет - сам должен поплатиться жизнью.

Наконец он сказал себе: «Хоть самому погибнуть, а надо по­стоять за своего господина!»

Как только они причалили к берегу, случилось именно то, что предсказал ворон: откуда ни возьмись, явился перед королем чуд­ный конь золотисто-рыжей масти. «Вот и отлично! - сказал ко­роль. - На этом коне и поеду я в замок». И занес было ногу в стре­мя, но верный Иоганн быстро вскочил в седло, выхватил пистоль из кобуры и положил коня на месте.

Тогда воскликнули все остальные слуги короля, которые, ко­нечно, не очень были расположены к верному Иоганну: «Какой срам - убить такого красивого коня! Ведь он назначен был везти короля с берега в замок!» Однако же король сказал: «Извольте мол­чать и оставьте его в покое; это вернейший мой Иоганн, и кто знает, почему он так поступил?»

Вот вступили они в замок, и там в одной из зал на блюде лежа­ла совсем готовая рубаха для жениха и с первого взгляда казалась сотканной из серебра и золота. Юный король поспешил к блюду и хотел уже взять рубаху с блюда, но верный Иоганн отстранил его, скомкал рубаху в своих рукавицах, быстро поднес к огню и дал сго­реть дотла.

Остальные слуги стали опять ворчать и говорили: «Что же это такое? Вот уж он и королевскую рубаху сжег!» Но юный король и тут сказал: «Кто знает, почему именно так нужно, - оставьте его, ведь это мой вернейший Иоганн».

Вот и свадьбу стали играть: началась обычная пляска, и не­веста стала также принимать в ней участие, а Иоганн все внима­тельно за ней следил и смотрел ей в лицо. Вдруг видит - она по­бледнела и замертво упала на пол. Тогда он поскорее подскочил к ней, подхватил ее на руки, снес в отдельную комнату, положил ее, стал около нее на колени и, высосав у нее из правой груди три капельки крови, выплюнул их. Она тотчас стала дышать и оч­нулась; но юный король все видел, и не зная, зачем так поступил верный Иоганн, прогневался на него и воскликнул: «Бросьте его в темницу!»

На другое утро суд судил верного Иоганна, и его повели на виселицу. Когда он уже стоял на верхней ступени лестницы и не­минуемо должен был принять казнь, то сказал: «Каждый осужден­ный на смерть имеет право на слово перед казнью, могу ли я вос­пользоваться этим правом?» - «Да, - сказал король, - конечно можешь!»

Тогда верный Иоганн сказал: «Я осужден несправедливо: я все­гда оставался тебе верен». И затем рассказал, как он на море под­слушал беседу трех воронов и как сообразно с этим он вынужден был поступать.

Тогда король воскликнул: «О, мой вернейший Иоганн, ты по­милован! Помилован! Сведите его поскорее сюда!»

Но верный Иоганн при последних словах своей речи пал на­земь мертвый и обратился в камень.

Король и королева много о нем горевали, и король все гово­рил: «Ах, как это я мог так дурно вознаградить за такую великую преданность!» И приказал окаменелое изображение Иоганна поста­вить в своей опочивальне рядом с кроватью. Как только, бывало, взглянет на него, так и заплачет и скажет: «Ах, если бы я мог вновь оживить тебя, мой преданнейший слуга Иоганн!»

По прошествии некоторого времени королева родила близне­цов, двух мальчиков, которые стали подрастать и радовать своих родителей. Однажды, когда королева была в церкви и близнецы си­дели и играли в опочивальне отца, тот еще раз в глубокой скорби взглянул на окаменелого Иоганна и воскликнул: «Ах, если бы я мог вновь оживить тебя, мой преданнейший Иоганн!»

И вдруг камень заговорил: «Да, ты можешь оживить меня, если пожертвуешь тем, что для тебя милее всего на свете». - «О, все, что только есть у меня, - воскликнул король, - всем я для тебя готов пожертвовать!» И камень продолжал говорить: «Если ты собственной рукой отрубишь головы твоим двум сыновьям и вымажешь меня их кровью, тогда я оживу вновь».

Король сначала испугался, услышав, что он должен собствен­ной рукой умертвить своих милых детей, но потом вспомнил о ве­ликой преданности верного Иоганна и о том, что ради его спасения тот пожертвовал своей жизнью, выхватил меч и отрубил детям го­ловы. И когда он их кровью обмазал окаменевшего Иоганна, жизнь вернулась в камень, и верный Иоганн стал перед ним снова бодрый и здравый.

Он сказал королю: «Твоя верность мне не может остаться без награды!» - и с этими словами взял головы детей, приставил их на прежнее место, смазал разрезы их же кровью, - и те вмиг ожили, стали прыгать кругом и играть, как будто с ними ничего и не при­ключилось дурного.

Король очень обрадовался, и когда увидел, что королева воз­вращается из церкви, то спрятал и верного Иоганна, и обоих детей в большой шкаф.

Когда та вошла, он спросил ее: «Молилась ли ты в церкви?» - «Да, - отвечала она, - но я постоянно думала о верном Иоганне, который из-за нас накликал на себя беду». Тогда сказал он: «Милая жена! Мы можем возвратить ему жизнь, но дорогой ценой - ценой жизни наших обоих сыновей!»

Королева побледнела и ужаснулась в сердце своем, однако ска­зала: «Мы обязаны для него это сделать ради его великой предан­ности». Тогда он обрадовался, что и она думает с ним заодно, подо­шел к шкафу, отпер его и вывел из него и детей, и верного Иоганна и сказал: «Богу хвала! И он спасен, и наши сыночки возвращены нам!» Тут только рассказал он королеве, как было дело. И с той поры они жили в великом благополучии до самой смерти.

⁵⁸ Вероятно, речь идет о спасительной богоподобной фигуре аиста в сказ­ке «Два странника» или белого коня в сказке «Фердинанд Верный и Фердинанд Неверный». - Примеч. ред.

⁵⁹ The Complete Grimms Fairy Tales, p. 43 и далее.

В первой сказке портняга и башмачник также служат вопло­щением архетипических противоположностей: добра и зла. Кроме того, аист приносит нового короля, который является примиряю­щим символом. В сказке «Фердинанд Верный и Фердинанд Не­верный» благодаря влиянию нищего старика на одного из героев (Фердинанда Верного) он становится королем, а другой персонаж (Фердинанд Неверный) просто исчезает из сказочного сюжета. В сказке о верном Иоганне ситуация развивается еще дальше: так как старого короля не нужно свергать (ибо он уже при смер­ти), в сказке воплощается следующая стадия развития ситуации, когда король умирает естественной смертью. И есть молодой король, королевич, и по своей функции образ верного Иоганна во многом аналогичен образу аиста. Иоганн «создает» молодого коро­ля, и образ башмачника присутствует только в очень странной форме - в наличии проекции короля на Иоганна, в котором он ошибочно видит злоумышленника. Яд в сказке можно было рас­сматривать как проекцию короля, но вместе с тем он воплощается в отравленной крови его невесты, в образе рыжего коня и рубахи для жениха. Ядовитый элемент, который в первой сказке представ­лен в образе башмачника, на этот раз оказывается содержащимся в невесте, из которой он должен быть удален, пока она представ­ляет собой фигуру Анимы. Ее яд является причиной всех недора­зумений; именно из-за него король на время потерял доверие к своему верному слуге.

Имя Иоганн помогает раскрыть истину, так как это имя по­явилось из иудейской легенды о рабби Йоханане, который помо­гает царю Соломону достать невесту. Если имя пришло из этой легенды, оно позволяет нам увидеть, что Иоганн, создатель ново­го короля, - это персонаж, который служит воплощением образа жреца или шамана. Силы зла сосредоточены в Аниме.

Она, королевна с золотой крыши, явно одержима колдовски­ми чарами, способными погубить каждого, кто захочет к ней при­близиться. Эти злые чары нужно изгнать до того, как король мо­жет на ней жениться и остаться целым и невредимым. Эта тема является архетипической, а идея заключается в том, что прекра­сная девушка, которая каким-то образом была заколдована или у нее в теле присутствует яд, убивающий всякого, кто к ней прибли­зится, остается заколдованной до тех пор, пока кто-то не догадает­ся, как изгнать эту нечистую силу, - эта идея является общим эле­ментом многих восточных легенд. В северных европейских странах невеста часто «становится ядовитой» вследствие ее тайной связи с живущим в лесах языческим демоном, и эта связь заставляет ее убивать мужчин. Пока король не сможет покончить с этой связью или убить демона или злого духа, овладевшего Анимой, он не мо­жет ее добиться.

Если бы мы попытались интерпретировать этот мотив психо­логически, то могли бы сказать, что Анима обладает функцией, которая осуществляет связь с более глубокими слоями бессозна­тельного. Она представляет собой мост к коллективному бессо­знательному. Иначе говоря, если мужчина пытается осознать на­строение или фантазии, которые исподволь на него воздействуют, если он над этим размышляет, то тем самым он проникает в более глубокие слои бессознательного. Ему следует спросить: «Почему я выхожу из себя?» Если мужчина себе задаст такой вопрос, он узнает, что стоит за его Анимой, и поймет, что она предназначена в невесты демону. С психологической точки зрения можно ска­зать, что Анима отравлена бессознательными импульсами, кото­рые стремятся стать осознанными, а поскольку они таковыми не являются, то вместо осознания попадают в эмоциональную сферу мужчины и влияют на его настроение, поэтому, чтобы выявить в себе демонические силы, он должен пройти по мосту своих эмо­ций. Как правило, многие из импульсов представляют собой рели­гиозные идеи, божественные фигуры, которые погрузились в бес­сознательное и должны получить доступ к сознанию. Мы можем сказать, что это не что иное, как религиозные связи, которые дол­жны были оставаться бессознательными, ибо все, что не поддает­ся интеграции, попадает в сферу Анимы, а следовательно, очище­ние Анимы, вообще говоря, означает пересмотр религиозных про­блем. Как типичная женщина, Анима впитывает все, что витает в воздухе, все веяния новой эпохи, ибо, будучи менее ригидной и предвзятой, чем мужское сознание, она открывается возможнос­тям нового Zeitgeist⁶⁰ и, в постоянном беспокойстве относительно всего, что смогла захватить, лепит свое сознание заново.

Я была знакома с одним ученым, который, на мой взгляд, имел достаточно ригидное научное Weltanschauung⁶¹ и оказался полностью подавлен Zeitgeist. Он в значительной мере позволял себе игнорировать открытия современной физики и добросовест­но, чисто механически продолжал разрабатывать свои старые идеи. Я ему рассказывала о психологических находках и пыталась довести до его сознания, что открытия современных ученых в об­ласти физики и других естественных наук могут решительно пе­ревернуть наши представления о мире и о материи, но он в таких случаях делался очень раздраженным и однажды сказал, что если эти открытия подтвердятся, то он застрелится. Думая, что это не самый лучший выход, я спросила у него, почему нельзя посмот­реть на это с другой стороны и признать, что все сказанное соот­ветствует действительности. Почему это вызывает шквал эмоций? Подобная фемининная реакция в попытке отстоять свою неправоту напоминает чисто женский каприз. Мир не рухнет, если изме­нятся идеи. На это мужчина сказал, что по его глубокому убежде­нию следует истину, которую он узнал еще студентом, донести до будущих поколений и что он чувствует себя ответственным за то, чтобы хранить эти идеи, а если узнает, что они были неправиль­ными, то для него было бы бесчестно продолжать жить; тогда нуж­но застрелиться.

⁶⁰ Zeitgeist (нем.) - дух времени. - Примеч. пер.

⁶¹ Weltanschauung (нем.) - мировоззрение. - Примеч. пер.

Это пример типичной позиции логоса у мужчин, достаточно косных в своей религиозной установке, и может послужить объяс­нением, почему такие мужчины более консервативны и не жела­ют менять свои убеждения с той легкостью, с которой это делают женщины. Женщины говорят: «Почему бы и нет?» Поменять убеждения - легко! Все зависит от того, под каким углом посмот­реть на факты. Но если сказать женщине: «Давайте поговорим о любви. Как насчет полигамных отношений?» - происходит зем­летрясение! Мужчина скажет: «Почему бы и нет?» Попробовать - легко! Женщина вскипает от эмоций, узнав об изменении формы социальной жизни, ибо это значит поколебать основы, на которых держится ее мир, и любые изменения могут уже ее побудить заст­релиться. На самом деле, мужчинам и женщинам следует знать друг о друге эту разницу, чтобы лучше друг друга понимать, по­тому что и те и другие не могут вести себя иначе. Женщинам лег­че играть с идеями и убеждениями, ибо для них идея - не вопрос жизни и смерти, и именно в этом состоит положительное женское влияние на мужскую психику.

Женщина может дополнить ментальность мужчины той лег­костью, с которой она впитывает в себя все новое, чтобы дать это ему. Она вдохновляет мужчину, который должен работать; эта форма отношений противоположна биологической, когда мужчи­на оплодотворяет женщину, которая вынашивает плод своего чре­ва. Именно поэтому в реальности часто женщины вдохновляют мужчин, а в психике мужчин ту же функцию выполняет Анима, - она приносит зерна новых идей, которые обычно витают в возду­хе до тех пор, пока он не сможет начать развивать их самостоя­тельно. Все это достаточно утомительный процесс, и Аниму дела­ет ядовитой именно то, что она приносит эти зерна идей, эти твор­ческие импульсы в совершенно необработанном, непродуманном виде и в странной форме, что видно по ее речи. Как выглядит «но­вая истина», можно, например, прочитать на страницах популяр­ных теософских или религиозных изданий. Если вы интересуетесь подобной литературой, то легко заметите, как непоследовательно и необдуманно выражает Анима новые идеи, отравляя их ядом своих эмоций: самое плохое, что вы никогда не сможете ни при­нять их, ни отвергнуть. Это абсолютная чушь, однако с долей ис­тины, которая в некотором роде вдохновляет. Вы пишете, будучи на подъеме, но когда перечитываете то, что уже написано, то ви­дите, что сноски не так точны, как казалось, что материал подан сумбурно, работа выглядит неряшливо и неаккуратно. Вы сталки­ваетесь с типичным извержением идей наполненной ядом Анимы, однако в них есть и капли вдохновения. Ответственному мужчи­не, который любит истину, естественно, все это очень не понра­вится, но ему придется с этим смириться и что-то для этого сде­лать, иначе он лишит себя возможности развиваться.

Следовательно, встает вопрос о критическом мышлении, об очищении Анимы и о формировании чувственного отношения к бессознательному. Вдохновение, наполненное новыми идеями, выраженными в самой грубой форме, как сырой материал, нахо­дится по другую сторону от сознания - там, где золото смешалось с грязью, и мужчина должен тщательно промыть и просеять все ценное, чтобы они остались в чистом виде. Ядовитое влияние Анимы проявляется в том, что она всегда старается заставить мужчину думать, что он - великий пророк, возвещающий новую истину, или наоборот. Скорее ее можно сравнить с истерической лгуньей, которая слега преувеличивает или искажает суть дела. Самый простой способ заметить, что мужчина находится под вли­янием Анимы, - увидеть, когда он начинает лгать, ибо в тот самый момент власть над ним получает Анима, которая всегда полна лжи и маленьких искажений: это ее яд, от которого в нашей сказке над­лежит избавить королевну, прежде чем она сможет продолжать свой путь, предначертанный судьбой.

В сказке ясно показана ситуация, когда умирает старый ко­роль: уходит доминирующее начало коллективного сознания, ко­торое он воплощает, - и при этом отсутствует фемининное нача­ло, ибо в самом начале сказки нет ни королевы, ни другого жен­ского персонажа, кроме хранящегося в тайне и запертого в дальней комнате дворца портрета королевны с золотой крыши. Значит, картина, представленная в начале сказки, говорит о том, что Ани­ма полностью подавлена и связи с фемининным началом нет или она скрыта. Более того, женщина, изображенная на портрете, жи­вет на другом берегу великого моря, то есть далеко от сознания.

Ясно, что эта сказка является относительно поздней версией и должна давать представление о сравнительно недавнем состоя­нии христианской цивилизации в наших странах, ибо нет никаких сомнений в том, что здесь отсутствует фемининное начало. В ка­толичестве архетип матери воплощает Дева Мария, но в проте­стантизме связь с фемининностью обрывается, а потому феминин­ное начало вообще не находит своего воплощения.

Мотив запретной комнаты, в которой спрятана позитивная лучезарная фигура, встречается во многих волшебных сказках. Она символизирует подавленный комплекс, то есть живой психо­логический фактор, с которым сознание не хочет вступать в кон­такт. Находясь на самом верху, королевна с золотой крыши кажет­ся фигурой весьма возвышенной, ибо она спускается с крыши, а не выходит из подвала; этот образ слишком духовный и слишком возвышенный. Он соответствует христианской цивилизации, в которой вытесненной из жизни оказывается фемининная фигура Земной Матери, - такой, какой она присутствует в языческих культах. Так как материнский образ воплощается в Деве Марии, которая является символом красоты и чистоты, а вовсе не колдов­ства, злобы, коварства и животных влечений, мы можем сказать, что христианство было полностью отделено от низших уровней фемининности, то есть от ее Теневого аспекта, и что признание получила только высшая, светлая часть фемининности, воплотив­шаяся в символе Девы Марии. Папа назвал ее domina rerum⁶², вла­стительницей природы, следовательно, к ней начинает возвра­щаться ее Теневая часть, но, естественно, ее раскрытие таит в себе опасность. В данном случае вы видите классическую ситуацию, присущую нашей цивилизации: управляющее начало утрачивает свою силу и остается скрытым даже образ фемининности вместе с его темной сущностью.

⁶² Domina rerum - «владычица небес», с такими словами Апулей обраща­ется в молитве к богине Исиде в своих «Метаморфозах»: считается, что верхов­ная владычица всего сущего Исида с младенцем Гором на руках была одним из прообразов Богоматери. - Примеч. ред.

Вместе с королем живет странный персонаж - верный Иоганн, который во многом определяет развитие всего сказочно­го сюжета, и сначала мы должны понять, что он делает и что за­ставляет его страдать. Он открывает запретную комнату, что, как вы могли заметить, было не очень разумно, ибо он нарушил сло­во, данное королю на его смертном одре, - но он так поступает вынужденно. У него есть ключи; он - ключевой персонаж; он яв­ляется воплощением трансцендентной функции. Его действия символизируют странные манипуляции бессознательного, которое действует всегда исподволь, ведет окольными путями, так, что вы никогда не знаете, где вы находитесь. В 18-й Суре Корана⁶³ кото­рую Юнг интерпретирует в своей работе Alchemical Studies⁶⁴, Хидр⁶⁵ выступает как первый ангел у трона Аллаха, мессианская фигура, которая не находит божественного воплощения и в каком-то смысле представляет параллель гностической идее Логоса. Он является проводником и помощником людей. На Ближнем Во­стоке эта фигура до сих пор является реалистичной, и простые люди все еще в него верят. От него зависят повороты доброй и злой судьбы. Он появляется в сновидениях современных мусуль­ман; они говорят, что если к вам в дом придет чужестранец, вам следует быть с ним учтивым, так как это может быть Хидр. Он представляет собой образ Бога, который посещает людей на земле, тем самым он компенсирует удаленность Аллаха.

⁶³ Коран, 18: 65-82 (пер. Н.О. Осамнова): 65. Они встретили одного из На­ших рабов, которому Мы даровали милость и обучили его знанию, что с нами. 66. Муса спросил его: «Не последовать ли мне за тобой, чтобы ты научил меня тому, что дано тебе знать о прямом пути?» 67. [Наш раб] ответил: «У тебя не хватит тер­пения [учиться] у меня. 68. Да и как тебе [внимать] терпеливо тому, в чем ты не разбираешься?» 69. [Муса] сказал: «Если на то будет воля Аллаха, ты убедишься, что я терпелив и не ослушаюсь ни в чем твоего веления». 70. [Наш раб] сказал: «Если последуешь за мной, то не спрашивай меня ни о чем, пока я сам не загово­рю с тобой [о моих поступках]». 71. И они вдвоем двинулись в путь. И вот, когда они были на корабле, [Наш раб] сделал [в нем] пробоину. [Муса] спросил: «Ты сделал пробоину, чтобы потопить тех, кто на корабле? Ты совершил предосуди­тельный поступок». 72. [Наш раб] спросил: «Разве не говорил я тебе, что ты не сможешь терпеливо сносить мои поступки?» 73. [Муса] сказал: «Не кори меня за то, что я запамятовал, и не будь суров со мной за то, что я сделал». 74. Они [опять] двинулись в путь [и шли], пока не встретили мальчика. [Наш раб] убил его, и [Муса] спросил: «Неужели ты убил невинного человека, а не в возмездие за [убиенную] душу? Ты поступил предосудительно». 75. [Тот] сказал: «Разве не говорил я тебе, что ты не снесешь терпеливо мои поступки?» 76. [Муса] сказал: «Если я впредь спрошу тебя о чем-либо, то не сопутствуй мне. Вот тебе мои из­винения». 77. Они вновь пустились в путь. Пришли они в какое-то селение и по­просили жителей накормить их, но те отказались оказать им гостеприимство. А в селении том они набрели на [покосившуюся] стену, готовую рухнуть. [Наш раб] выпрямил ее, и [Муса] сказал: «При желании ты мог бы получить за это мзду». 78. Тот ответил: «Настала пора нам расстаться. А теперь я растолкую тебе [мои поступки], к которым ты не смог отнестись с терпением. 79. Что касается кораб­ля, то он принадлежал беднякам, труженикам моря. Я хотел [временно] испортить его, поскольку [владельцам корабля] угрожал царь, силой отбиравший все суда. 80. Что же касается мальчика, то его отец и мать были верующими, и мы остере­гались, что им повредит [перед Богом] его ослушание и неверие. 81. И мы хоте­ли, чтобы Господь взамен этого [ребенка] даровал им сына, который был бы чище [душой] и милосерднее. 82. Что же касается стены, то она была собственностью двух мальчиков-сирот из того города. Под стеной был зарыт клад, принадлежав­ший им [по наследству]. Отец их был праведным мужем, и твой Господь пожелал, чтобы они извлекли клад по милости Господа твоего, достигнув совершеннолетия. Я поступал не по своему усмотрению. Вот толкование тех поступков, с которыми ты не мог смириться терпеливо». - Примеч. пер.

^м The Collected Works of CG. Jung 9i, chap. 3.

⁶⁵ Хидр (Хизр, Хизир) - пророк или праведник, душе которого Аллах дал способность принимать человеческий облик и помогать людям, и он может тво­рить чудеса. В Коране это имя не упоминается, но комментаторы почти едино­душно отождествляют его с «рабом аллаха» - действующим лицом рассказа о путешествии Мусы (18: 60-82). См. также примеч. 63. - Примеч. ред.

Хидр встречает Мусу⁶⁶, который просит взять его с собой в странствие. Хидр не хочет этого делать, ибо, по его мнению, Муса не может отказаться от правил, по которым он живет, и это при­несет беду, но Муса обещает безоговорочно принимать все, что сделает Хидр. Когда они были в деревне, Хидр сделал пробоину в корабле, поэтому все могли утонуть, и Муса осудил его. Хидр ему ответил, что предупреждал Мусу, чтобы он терпеливо сносил его поступки, и Муса обещал ему впредь не говорить ни слова. Затем они встретили прекрасного мальчика, которого Хидр убил, и сно­ва Муса стал жаловаться и выговаривать Хидру. Затем они при­шли в селение, где увидели покосившуюся стену, он исправил сте­ну, и снова Муса не смог придержать язык за зубами. Тогда Хидр сказал, что им придется расстаться, но сначала он растолкует Мусе свои поступки. Он потопил корабль, потому что знал, что его владельцу угрожал грабитель и что потом его можно будет от­ремонтировать. Мальчик, который встретился им на пути, был го­тов совершить преступление, и убив его, Хидр тем самым спас его душу. Он выправил стену в селении, потому что под стеной лежа­ли сокровища, которые принадлежат двум мальчикам, которые еще не достигли совершеннолетия. Поэтому Муса должен понять, насколько он заблуждался, не понимая мотивов действий Хидра. Такое поведение можно рассматривать как символ неизведанной высшей мудрости бессознательного, которой никогда не сможет достичь наше рациональное мышление. Эго-сознание постоянно борется, рационально отвергает высшую мудрость бессознательно­го, которая, подобно змее, выбирает окольные пути и учитывает все, что мы не знаем и не принимаем во внимание, поэтому всегда бунтуем против нее.

⁶⁶ Муса - так в мусульманской традиции звучит имя ветхозаветного про­рока Моисея, который вывел еврейский народ из Египта по слову Божьему в обетованную землю. - Примеч. ред.

Фигура Иоганна представляет собой поразительный аналог алхимической фигуры Меркурия, друга царя, ближайшего друга алхимика, который иногда принимает облик <