https://ficbook.net/readfic/7084647
Направленность: Слэш
Автор: Heika Mitich (https://ficbook.net/authors/174410)
Беты (редакторы): Sheila Luckner (https://ficbook.net/authors/914635)
Фэндом: EXO - K/M
Пейринг или персонажи: Чанёль/Бэкхён, Крис/Сухо, Бэкхён, Чанёль, Крис, Сухо
Рейтинг: NC-17
Жанры: Юмор, Фэнтези, PWP, AU, ER (Established Relationship)
Предупреждения: OOC, Нецензурная лексика, Кинк
Размер: Мини, 16 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Чунмён рассказывает Бэкхёну увлекательные подробности их с Ифанем личной жизни.
Бён смущён, заинтересован и очень хочет повторить.
Посвящение:
Всем моим любимым читателям.:33
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
Ещё один спэшл к вот этой прекрасной работе: https://ficbook.net/readfic/5237357
У меня сегодня День Рождения, и в этот день мне как никогда хочется порадовать своих дорогих читателей.:33
Если вы не читали основную историю (прочитайте, вам понравится), то коротко о главном: Чанбэки женаты, они - представители королевских династий крупнейших и сильнейших держав, а действие происходит в магическом мире с современными реалиями, населённом мифическими существами.
WARNING! Пока не бечено (потому как я торопилась выложить к этому дню), но вычитано, если найдёте опечатки, то стучитесь в публичную бету, пожалуйста.:33
Особенности демонического и эльфийского секса, кинки, многочисленные упоминания узлов, и да, это не омегавёрс.
— Знаешь, если честно, мне немного боязно, — говорит Чунмён и отпивает из своей чашки. Его лицо слегка перекашивается, и он смотрит на содержимое своей кружки с нескрываемым омерзением. Бэкхён пожимает плечами и сочувственно говорит:
— Этот чай Чанёль привёз из последней поездки в дружественную страну оборотней. Говорят, они добавляют в него какие-то местные ягоды и травы, которые придают ему такой незабываемый вкус. – Бён тихо хихикает, когда Ким сплёвывает чай в блюдце и отодвигает чашку с таким выражением лица, будто кто-то подсунул ему гигантскую миску с концентрированным прумиуном. Чунмён хватается за стоящую на столе вазочку с конфетами и принимается агрессивно набивать рот шоколадом, видимо, пытаясь хоть как-то избавиться от остатков чая во рту.
— Мне кажется, что он всё ещё испытывает что-то вроде ностальгии по тем славным временам, когда вы самозабвенно мазали друг друга несмываемой зелёной дрянью или швырялись друг в друга канделябрами, — вкрадчиво заявляет он. – Иначе как объяснить тот факт, что практически из всех заграничных путешествий он всегда тащит всякую дрянь? Помнишь тот странный музыкальный инструмент из королевства сирен? Мало того, что он привёз его вашим детям, так ещё, к тому же, решил порадовать и нашу Суан и подарить ей эту прекрасную и крайне нужную в хозяйстве вещь! Я тогда выдержал ровно шесть часов прежде, чем разбить его об стенку, и дочь дулась на меня из-за этого целых два дня! Мне пришлось везти её в заповедник единорогов, чтобы она наконец-то вновь стала со мной разговаривать. – Чунмён давится воздухом и на автомате тянет руки к чашке, но вовремя спохватывается и косится на чай брезгливым взглядом.
Бён вспоминает, как Рё и Минхи довели их практически до нервного срыва, пытаясь наиграть на этих мерзких штуках национальные гимны Эльдуса и Химеруса, и невольно перекашивается. Он окидывает взглядом идеально чистую гостиную: ни единой игрушки на ковре и никаких разводов от акварельных красок на стенах. Бён вздыхает и, покачав головой, говорит:
— Реально, когда дети не во дворце, это даже как-то непривычно. Ты помнишь, когда последний раз было так спокойно и тихо? Чтобы никто не швырялся в друг друга предметами, не соревновался в том, кто попадёт огненным шаром в открытое окно? У меня такое чувство, что мне это просто снится.
— Я потому и говорю, что мне искренне жаль бабулю и дедулю, а также всех крылатых пегасов, к которыми с самыми замечательными намерениями приехали наши милые детишки, — вздыхает Сухо и ставит вазочку с конфетами на стол. — Ты понимаешь, что вместе наши дети – это испытание, которое под силу только достигшим абсолютного магического дзена? Если Рё, Минхи и Суан заставят всех пегасов иммигрировать в страну фей, а дедушка и бабушка выпорят нас обоих ремнём за то, что мы не смогли нормально воспитать детей, я лично напою их этим чудесным чаем, — на его лице появляется ехидная улыбка, и он добавляет. – Правда, меня греет мысль о том, что тогда они выпорят и Ифаня с Чанёлем тоже. Помнишь их толстенный ремень с платиновой пряжкой? У меня попа после него несколько недель болела, как после сексуального марафона с господином Ву.
— Поверь мне, если бабушка и дедушка играючи справились с нами, то и этих ребят они запросто возьмут в узду, — отзывается Бён и думает, что Чунмён вполне мог бы обойтись без последнего сравнения. При всей его любви к двоюродному брату и его любящему супругу меньше всего на свете ему хочется знать подробности их бурной интимной жизни.
Достаточно того, что он уже несколько раз натыкался на них в разных уголках дворца, когда эти двое вели себя как подростки со спермотоксикозом. Бён вспоминает вид обнажённой задницы Ву на фоне бесценного эльфийского гобелена и невольно ёжится от накатившего смущения, а Ким внезапно понимающе ухмыляется и вкрадчиво говорит:
— Наверное, вы с Паком счастливы, что наконец-то останетесь наедине? Дети— это истинная благодать, но теперь вы наконец-то сможете вдоволь насладиться всеми прелестями семейной жизни. Незапертые двери в спальню, полная демоническая форма, огненная плётка, всё такое. Я тебя прекрасно понимаю, можешь даже не сомневаться.
— Погоди, о чём ты вообще говоришь? – переспрашивает Бэкхён и ощущает, как к лицу приливает алая краска стыда. Чунмён, смотрящий куда-то сквозь него с видом озабоченного школьника, переводит взгляд и, вскинув брови вверх, недоумённо повторяет:
— Полная демоническая форма. Не знаю, как это происходит у Чанёля, но у Ву… — внезапно его глаза расширяются, и он неверяще выдыхает:
— Погоди-ка… Только не говори мне, что Пак никогда не показывал тебе полную демоническую форму! Вы женаты с ним уже четыре года, у вас двое детей, вы молоды и не страдаете импотенцией, и вы при этом трахаетесь как благообразные химерусские пенсионеры?!
— Какого хуя я вообще должен обсуждать с тобой свою сексуальную жизнь? – Бён напрягает память и вспоминает их с Чанёлем последний секс перед его отъездом в очередную скучную деловую поездку. Дети в то время решили сыграть с ними в прятки перед сном, и Пак зажал его в ванной, подперев дверь в помещение невесть откуда взявшимся там ящиком для грязного белья. Чанёль пыхтел и сосредоточенно втрахивал его в край раковины, Бён запихнул себе в рот мочалку, отчаянно воняющую манго и молоком, чтобы не стонать в голос, и всё происходящее казалось на редкость абсурдным и в то же время возбуждающим.
Особенно, когда дети принялись стучаться в дверь, и от неожиданности Бён кончил прямо на тщательно вымытую раковину, а Пак в пылу оргазма поскользнулся на гладком кафеле и едва не свалился на пол.
Он знает, что демоны могут обращаться и представать перед простыми обывателями в своём полном боевом обличии, но воочию никогда этого не видел. Пак обещал ещё до свадьбы, что обязательно продемонстрирует ему все возможности его сверхъестественной формы, но во время первой брачной ночи почему-то хотелось чего-то более романтичного и прозаичного. А потом как-то закрутилась эта свистопляска с магическим планированием детей, затем уход за новорождёнными двойняшками, которые с первых же дней начали демонстрировать телепатические способности своего эльфийского папочки и огненные фокусы своего второго демонического отца. Секс был по-прежнему страстным и приятным, но о том, что, оказывается, Пак может трансформироваться и показать ему себя с иной, животной стороны, Бэкхён вспомнил только сейчас, глядя на чересчур довольную и затраханную физиономию Чунмёна. Нутро заполняется чувством лёгкой досады и зависти, и он бормочет себе под нос, хватаясь за чашку с чаем:
— Что за глупости ты несёшь, конечно же, я видел его демоническую форму! Такую, красную, с чешуёй и длинным хвостом, очень сексуальную и прямо такую… демоническую.
— Ты не умеешь пиздеть, точнее, умеешь, но не мне, особенно, когда дело касается твоего дорогого ушастого супруга, — хмыкает Ким и ловко уворачивается от посланной в него диванной подушки. – Эй, не злись! Вы просто такая сладкая парочка, я удивляюсь, как он до сих пор не показал тебе все свои природные возможности!
— Мы женаты, мы активно участвуем в жизни нашего объединённого государства, мы регулярно таскаемся на всякие саммиты и международные мероприятия, а ещё у нас двое шкодливых детей, которые умудрились довести до психоза даже индифферентных Чонина и Сехуна, — не выдерживает Бэкхён и швыряется в Кима второй подушкой. – Как вы вообще ухитряетесь трахаться как кролики?! Ваша Суан недавно развлекалась тем, что выкопала из земли два столба и размахивала ими в воздухе, как чирлидерскими жезлами! Как вы находите время, везучие мудаки, вы же только недавно заняли первое место в рейтинге «Самых примерных звёздных родителей»! Вы что, заплатили им взятку, или жюри извращенцы, и вы занимались сексом прямо у них на глазах?!
— Фу, Ваше Высочество, и после этого ты говоришь мне, что мы с Ифанем извращенцы? – округляет глаза Ким и ловко останавливает подушку прямо в воздухе. Затем изящным движением руки отправляет её обратно на диван и, развернувшись к Бёну, неожиданно серьёзно говорит:
— Знаешь, я прекрасно понимаю, что у вас огромное количество дел и всё такое. Что после того, как вы поженились, родители быстренько свалили на вас добрую часть дипломатических обязанностей, и вы с трудом находите время на то, чтобы смотаться в драконий заповедник или попросту побыть наедине, но, Бэкхён, надо бороться за своё свободное пространство. Если не можете поехать в заповедник сами, посылайте туда детей, если дедуля Пак или его бодрый тесть, то есть, свёкр, в общем, я не разбираюсь во всей этой галиматье, внезапно приезжает из очередного дипломатического визита, смело вешайте ребятишек на них и для верности сразу же подтаскивайте к ним Кёнсу или Лухана, — Ким довольно хихикает и заговорческим тоном добавляет. – Мы всегда так делаем, и все довольны: наши жуткие пиарщики получают возможность разгуляться на такой благодатной теме, как трогательные семейные ценности королевской знати, наши дорогие родственники общаются с любимыми внуками и заодно зарабатывают себе имидж заботливых и мудрых воспитателей, а дети получают себе новый объект для издевательств, ой, то есть, я хотел сказать, источник нежности и заботы, в то время, как мы с Ифанем отлично проводим время наедине, — Чунмён берёт в руки плошку с конфетами и принимается
деловито разворачивать хрусткую обёртку. – Рассказать, что мы делали на прошлой неделе? О, нет, не буду, а то опять начнёшь швыряться подушками! Но, чтобы ты знал, трахаться в королевском парке очень здорово, главное, не промазать и не сесть задницей на муравейник. У Ифаня она до сих пор чешется, только никому не рассказывай, а не то он опять попытается спалить мне брови.
— Погоди-ка… — медленно произносит Бэкхён и осекается, когда в голове начинают мелькать многочисленные заголовки статей и очерков о заботливом семействе Ву-Ким, регулярно проводящем время с детишками. Вот они в зоопарке, вот они в заповеднике пегасов, вот они собирают яблоки в дворцовом саду, а позже радостно пекут какие-то сладости на тщательно отмытой кухне. И позади на фотографиях обязательно мелькает смазливая физиономия кого-либо из пиар-службы, и ведь не зря почерк и мизансцены показались Бэкхёну смутно знакомыми! И на паре снимков обязательно появляются довольные Ифань с Чунмёном, которые позируют со всеми родственниками, и это снабжается какой-нибудь трогательной подписью вроде: «Занятые родители никогда не забывают выкроить немного времени, чтобы побыть с любимыми детьми и хотя бы на пару часов насладиться тихими семейными радостями».
— Ах, вы, говнюки, — с нескрываемой завистью и лёгким восхищением говорит Бён и скользит взглядом по дивану, силясь найти очередную подушку-снаряд. – Всё продумали, до мелочей! И всё только для того, чтобы ты увидел член Ву в какой-то сраной демонической форме!
— Не в какой-то там сраной, а просто потрясающей, — парирует Чунмён и скрещивает руки на груди. – Поверь мне, это то, ради чего ему можно простить его дурацкую манеру доводить твоего папеньку перед всякими важными мероприятиями и отвратительный храп, что громче блеяния банши-коз. Достаточно вспомнить, что…
В этот самый момент за дверью раздаётся шорох и громкие оживлённые голоса. Ким моментально замолкает и хватает в руки чашку, принимаясь деловито размешивать в ней сахар, а Бён ловит себя на том, что чувствует лёгкую досаду от того, что Сухо резко прервал свой идиотский наставительный спич.
Как говорится, на самом интересном месте. Дверь в комнату резко открывается, и на пороге возникает Чанёль, облачённый в тщательно отглаженный костюм и какую-то странную накидку из непонятного блестящего материала. Пак что-то говорит маячащей за его спиной горничной, и та, коротко кивнув, тут же испаряется. Чанёль прикрывает дверь и громко выдыхает, расплываясь в широкой улыбке, и Бён думает о том, что всё-таки он безумно по нему соскучился. Нутро заполняется нарастающей теплотой, и Бэкхён невольно улыбается в ответ, едва сдерживаясь, чтобы не броситься к Паку на шею. Останавливает и отрезвляет его лишь присутствие Чунмёна, который со стуком ставит чашку на столик и категорично заявляет, весьма бестактно наставляя на Чанёля указательный палец:
— Я не знаю, откуда ты взял этот плащ, но в нём ты смахиваешь на химерусского трансвестита. Кстати, чай, который ты привёз из страны оборотней, просто охуительно мерзкий. Он почти такой же мерзкий, как та серебристая хрень на тебе, и, если бы эту хрень можно было заварить как чай, я уверен, она была такой же невкусной и гадкой!
— Сразу видно, что ты постоянно общаешься с моим добрым другом Ифанем, — хмыкает Пак и усаживается на диван. – С каждым годом в тебе становится всё больше свойственного ему врождённого такта и деликатности. А накидку, между прочим, мне подарил принц оборотней Швыршм… Швырл… Короче, как он сказал, она препятствует сглазам, отлично влияет на потенцию и способствует росту волос на ушах. Почему-то оборотни считают, что это очень круто и сексуально. У Швыркн… Швуркд… у него волосы с ушей аж до плеч свисают, так, что их можно заплетать в косички или завивать в пышные локоны!
Бэкхён сглатывает и косится на идиотскую вещицу, которая загадочно переливается в ярком свете люстры. Перед глазами возникает образ Пака с кудрявыми, как у гигантского пуделя, локаторами, и Бён невольно передёргивается. Чунмён хмыкает и одобрительно отзывается:
— Как здорово, значит, у тебя теперь будут не только оттопыренные, но и волосатые уши! Вы как раз сможете славно поиграть в собачку, раз ты отказываешься показывать ему свою демони…
Договорить он не успевает – Бён прицельным броском наконец-то попадает ему подушкой по лицу. Чунмён осекается на полуслове и принимается возмущённо мычать в тонкий бархат, а Бэкхён нервно улыбается и хватается за чайник.
— Чунмён уже как раз собирался уходить – у него есть срочные и крайне неотложные дела в королевской конюшне, — с этим словами он косится на Кима и выразительно округляет глаза. – Давай я налью тебе немного чаю. Как прошли переговоры? Наконец-то вы пришли к окончательному соглашению по магическим потокам?
Взгляд скользит по привлекательному лицу Чанёля, по его широким плечам и сильным бёдрам, обтянутым тонкой тканью костюма, и в голове невольно возникает образ обнажённого Пака, обращающегося в свою демоническую ипостась. Интересно, его кожа меняет свой цвет? А на голове действительно вырастают огромные рога? Появляется ли у него длинный и острый хвост, увеличивается ли он в росте, хотя куда уже выше, он и так смотрится рядом с ним как сластолюбивый дедуля рядом с худощавым старшеклассником.
Взгляд опускается ниже, на ширинку, и Бэкхён нервно сглатывает, ощущая, как низ живота наполняется нарастающим напряжением.
А член у него тоже трансформируется в нечто совершенно иное? Он становится больше и толще? А может, он значительно горячее, так, что, когда Пак входит в чужое тело, то его партнёр буквально плавится от липкого сладостного жара?
Или, быть может, он загорается? Но тогда трахаться будет невозможно, как только Чунмён и Ифань ухитрились сношаться как кролики в полной форме, они что, использовали охлаждающее зелье?
— Бэкхён, с тобой всё в порядке? – врывается в сознание озадаченный голос Чанёля. Бэкхён моментально вздрагивает и, вынырнув из пучины раздумий, улыбается и фальшиво-бодро отзывается:
— Конечно, всё отлично, о чём ты говоришь! Кстати, почему ты не пьёшь чай, ты же любишь оборотническую кухню?
— Ну, во-первых, я не могу его пить потому, что он впрямь блевотный, — бормочет Чанёль и кивает вниз. – Во-вторых, я даже не могу взять чашку, потому что ты льёшь туда чай не переставая. Ты уже залил весь ковёр и мои брюки, а ещё ты почему-то неотрывно смотришь на мою ширинку и что-то бубнишь себе под нос, — он контуженно откашливается и заботливо спрашивает. – Ты уверен, что с тобой всё хорошо? Может, мне попросить у горничной успокаивающий отвар? Мне кажется, перед отъездом дети здорово измотали тебе нервишки!
Со стороны дивана раздаётся невнятный кашель: это Чунмён давится смехом прямо в подушку, деликатно уставившись бесстыжими глазами на висящий напротив старинный гобелен. Бэкхён со стуком ставит пустой чайник на столик и испытывает невероятное желание настучать ему по аккуратно причёсанной макушке.
— Я, наверное, пойду, — говорит Чунмён и поднимается с дивана. – К лошадкам. А то давно не объезжал одного ретивого рысака, а тут как раз дети уехали к родственникам, можно отлично потренироваться в верховой езде. И вам, кстати, советую, причём, попробовать другую технику или выправку, — он ласково улыбается Паку и кивает на Бёна, вытирающего чайные подтёки со стола хлопковой салфеткой. – А то он уже без скачек, кажется, совсем замучился. Того и гляди начнёт бить копытцами по полу.
Прежде, чем Бён успевает сориентироваться и послать в него пресловутый чайник, Ким срывается с места и в мгновении ока исчезает за дверью. Чанёль непонимающе таращится ему вслед, а Бэкхён косится на него и с тоской думает, что Чунмёну стоит заниматься своими скачками молча и не пытаясь заглянуть под седло другим наездникам и элитным рысакам.
Он ведь даже и не задумывался о полной форме Пака, но теперь в голове раз за разом возникают всё новые, на редкость соблазнительные образы.
А что, если член действительно загорается, прямо, как настоящий факел? Бэкхён совсем не хочет пробовать подобные сексуальные извращения, ни за что на свете, они же с Паком – нормальная счастливая пара, не такие поехавшие на всю голову озабоченные ублюдки, как Чунмён и испортивший его поддакивающий засранец Ифань.
Разве что, только немножко. И желательно как можно скорее.
*******
За дверью ванной раздаётся громкое пение и шум воды: Чанёль принимает вечерний душ, самозабвенно подражая сопрано модной эльфийской певицы. Бэкхён вслушивается в звуки его низкого голоса и сердито выдыхает, вытягиваясь на кровати. Перед глазами возникает довольное лицо Чунмёна, снисходительно рассказывающего об их с Ифанем выдающихся сексуальных подвигах, и Бён раздражённо думает, что эти двое наверняка сейчас радостно развлекаются вместо того, чтобы заниматься чем-то важным и общественно полезным. Пак в ванной берёт высокую ноту и довольно фыркает, принимаясь энергично выкрикивать строчки из рэп-партий
«То же мне, гангста— рэпер»,— мелькает в голове Бэкхёна мрачная мысль, и он одёргивает на себе удобную хлопковую пижамку. Чанёль в ванной заканчивает плескаться, из помещения доносится мягкое шуршание и тихий скрип, и Бён нервно сглатывает, рывком садясь на кровати. В сознании возникает образ чужого члена, покрытого ярко-красной чешуёй, затем чешуя сменяется на золотистую, как у огненного дракона, и Бэкхён поправляет штаны, задевая собственную твердеющую плоть.
Чанёль наверняка выйдет из ванной абсолютно голый и приятно пахнущий, а у Бэкхёна слишком давно не было секса. И сегодня, хочет ли того Чанёль или нет, он заставит его обратиться в полную демоническую форму и показать ему свой огромный чешуйчатый фаллос, а позже – хорошенько его оттрахать, так, чтобы где-то в дальнем крыле королевской резиденции у Чунмёна зубы заскрипели от зависти. Хотя, с чего он вообще решил, что пенис становится чешуйчатым? Пак же не ящерица, серьёзно, как это у них происходит?
Бэкхён тянется за телефоном, лежащим на прикроватной тумбочке, и, воровато оглянувшись, принимается быстро скользить пальцами по экрану.
— Полная форма огненных демонов, фотографии интимные, — бормочет себе под нос Бён и сглатывает, ощущая, как от нетерпения невольно поджимаются кончики пальцев. Страница грузится мучительно медленно, и Бэкхён мысленно проклинает чересчур тормознутый интернет во дворце, который, вопреки всему, в последнее время грузится с черепашьей скоростью. Наконец-то на экране прогружается логотип Магогугла, и Бэкхён прикусывает нижнюю губу, нажимая на вкладку с картинками.
— Я не знаю, где ты купил этот гель для душа, но он действительно очень классный, — в комнате раздаётся громкий голос Пака, и Бэкхён едва не роняет телефон из рук. К лицу приливает краска, так, как будто его застали за чем-то запретным, и он быстро блокирует экран телефона, кладя его на кровать. Он поднимает голову вверх и ощущает нарастающее разочарование: вопреки его самым смелым сексуальным фантазиям, Чанёль одет в уютный оранжевый махровый халат и ярко-розовые тапочки, на его голове красуется зелёное полотенце, завязанное на манер кокетливого тюрбана, и он больше смахивает на гигантскую мохнатую радужную медведицу, чем на раскованного и изобретательного соблазнителя. Чанёль плюхается на кровать и удовлетворённо выдыхает, одёргивая на себе дурацкий халат, а Бэкхён неловко кашляет и косится на Пака, прикусывая нижнюю губу.
— Спать хочу, — бормочет Чанёль и громко зевает, вытягиваясь на кровати. Он прикрывает глаза и издаёт глубокий вздох, и Бён понимает, что если он сейчас ничего не сделает, то Пак благополучно заснёт, и тогда прекрасного и дикого демонического секса у них точно в ближайшее время не предвидится. Завтра папенька утащит Чанёля к себе и заставит его долго и нудно отчитываться о результатах переговоров, потом – писать краткий отчёт и устраивать пресс-конференцию. За это время дети успеют вернуться домой, и тогда об интимных игрищах точно можно забыть.
— Ещё слишком рано, — тянет Бён, стараясь, чтобы его голос звучал максимально соблазнительно. Он поворачивается к Паку лицом и, подперев голову рукой, маняще улыбается. – Тебе не кажется, что ночью стоит заниматься более приятными вещами?
Чанёль открывает глаза и некоторое время сонно таращится на него в упор. Затем шмыгает носом и кивает на его рубашку:
— У тебя на пижамке какое-то оранжевое пятно. – Он слюнявит палец и, протянув руку вперёд, принимается энергично тереть внушительную отметину. – Ты что, опять ел пиццу в кровати? То-то я чувствую, что мне в задницу крошки впиваются! Кстати, сотри с щеки зубную пасту, а то у тебя там белые разводы.
Он громко хихикает и отпускает его воротничок, вновь смачно зевая.
Это наглая клевета, хочет было сказать Бэкхён, и это чистая правда, потому что он не ел никакую пиццу в кровати. Это были чипсы с паприкой и зелёным луком, и Бён невольно скашивает взгляд на простыни, пытаясь разглядеть на них другие следы своих ночных прегрешений.
«Молодец, Бэкхён», — мрачно думает Бэкхён и одёргивает на себе рубашку, самозабвенно обслюнявленную Чанёлем. – «Ты просто мастер соблазнения и эротических намёков. Грязная плюшевая пижамка, крошки от чипсов в кровати и зубная паста на роже. Сразу видно, наследный принц, популярный секс-символ и просто роковой мужчина».
— Ах, так ты хочешь чем- нибудь сейчас заняться? – внезапно говорит Пак, и сердце Бёна пропускает удар. Он облизывает губы и молча кивает, придвигаясь ближе, и Чанёль пожимает плечами и отзывается:
— Ладно, — он берёт в руки планшет и принимается сосредоточенно переключать вкладки. – Как насчёт того, чтобы посмотреть новый химерусский сериал? Он, конечно, очень длинный, но пару серий глянуть можно. Называется «Поразительное тысячелетие», это про молодую химерусскую наложницу, которую в Средние века продали в гарем к императору Минсону, там очень много всяких других злобных, и очень красивых женщин, которые пытаются на неё давить, но она потом берёт и ставит всех на место! – Он громко хихикает и двигает бровями. – Кстати, это именно от неё пошла наша свадебная традиция надевать особый предсвадебный костюм и петь любовную песню своему жениху! Ты же помнишь свой блистательный выход на улицы эльдусской столицы?
Самое печальное, что Бэкхён действительно помнит. И, что намного печальнее, об этом помнит весь мир, а в этот знаменательный день хэштэг, посвящённый выдающемуся дефиле Бёна в наряде практикующей жрицы любви, выходит в мировые тренды, даже несмотря на то, что он пробовал надавить на администрацию Твиттера и изъять из Сети все компрометирующие фото и видео. Чанёль вновь склоняется над планшетом, и Бён выхватывает его у Пака из рук, аккуратно кладя его к себе на тумбочку.
— Нет, ты не понял, я бы занялся кое-чем ещё, — торопливо говорит он и кладёт руку Чанёлю на плечо. – Дети уехали к бабушке и дедушке, папенька пока не требует тебя к себе на поклон, и мы с тобой наконец-то одни. Разве это не чудесная возможность, чтобы…
— Взять и хорошенько выспаться? – перебивает его Пак и широко улыбается. – Чёрт возьми, я полностью с тобой согласен! Как насчёт того, чтобы дать всей прислуге команду не беспокоить нас вплоть до завтра? Я уверен, что его Величество опять заставит меня впахивать на благо наших дружественных объединённых стран, и поэтому я не вернусь домой как минимум до поздней ночи.
С этими словами он вновь смачно зевает и шумно причмокивает губами. Бён смотрит на него не мигая и думает, что, скорее всего, у Чанёля начисто атрофировались мозги от переутомления. Иначе как объяснить то, что он совершенно не понимает его абсолютно прямых намёков?
— Мы с тобой очень давно не делали то, что делают другие нормальные супружеские пары, — с нажимом цедит он и принимается расстёгивать свою грязноватую пижамную рубашку. – Вот Ифань и Чунмён…
— Ты всерьёз называешь их нормальной супружеской парой? – вновь перебивает его Пак и округляет глаза. – Бэкхён, ты что, ебанулся?
— Я не ебанулся, потому что я попросту не могу поебаться! – орёт начисто выведенный из себя Бён и, взмахнув рукой, посылает в Чанёля туго набитую подушку. Чанёль в ответ выпускает струю огня и поджигает симпатичную думочку, так, что та тлеет прямо в воздухе, и комната наполняется противным запахом палёной ткани. Пак опускает руки и смотрит на него, открыв рот, а Бэкхён кричит, ощущая себя истеричной дамой из какой- нибудь мыльной оперы для любителей дурацких сериалов:
– Ты понимаешь, что мы совсем уже погрязли в этой сраной рутине?! Что мы, сука, постоянно работаем и ездим из одной дипломатической поездки в другую, что у нас двое детей, которые постоянно что-то поджигают или сажают кого-нибудь на столб, и мы с тобой ведём себя как занудные пожилые пары, как раз те, которые смотрят эти идиотские сериалы! Посмотри на своего лучшего друга и моего лучшего друга, они регулярно трахаются, и это притом, что они тоже члены королевской семьи!
Пак багровеет и садится на кровати, так, что халат спадает с плеч, оставляя его полностью обнажённым. Член Бёна заинтересованно дёргается, а Чанёль набирает воздух в лёгкие и парирует, уперев руки в бока:
— Блядь, ты всерьёз сравниваешь, что ли? У Ву и твоего Сухо обязанностей в несколько раз меньше, чем у нас с тобой по отдельности, потому что мы, блядь, наследники престола! Ты думаешь, я не хочу трахаться?! Да я сплю и вижу, чтобы как можно скорее тебя натянуть! Именно сплю, потому как когда я возвращаюсь во дворец, меня хватает на то, чтобы попросту упасть лицом в подушку и уснуть! И, кстати, у тебя та же проблема, потому как недавно ты пообещал мне минет и едва не заснул с моим членом во рту! С членом во рту, понимаешь? Мой хуй настолько скучный?!
На полу медленно тлеют темнеющие перья из подушки. Бэкхён соскакивает с кровати и ехидно отбивает подачу, стараясь не смотреть на член Чанёля, который совсем не выглядит скучным, а напротив, очень даже завлекающе:
— И именно поэтому ты предлагаешь мне посмотреть вечером сериал? Сериал, блядь, Пак, сериал! И это так ты меня хочешь? Да, сука, у нас действительно всё скучно! Почему ты так не показал мне свою полную демоническую форму? Или кишка тонка, а?
— Что? – обалдело переспрашивает Пак, и Бэкхён кричит, начисто теряя терпение:
— Знаешь, почему я в таком бешенстве?! Да потому, что Чунмён два часа распинался передо мной о том, как они с Ифанем замечательно проводят вместе время, и очень удивился, когда узнал, что я никогда не видел твою видовую трансформацию! – Эмоции захлёстывают через край, и стоящая сбоку от кровати тумбочка принимается медленно подниматься во воздух. Бэкхён останавливает её плавным движением руки, так, что та плюхается обратно на пол с жалобным треском, а Бён продолжает, наступая на Пака. – Почему ты никогда не перевоплощался в демона, Чанёль? Потому что тебе не хотелось показать мне свои стрёмные ветвистые рога? Потому что у тебя чешуйчатый маленький член? Или потому, что ты не умеешь, и только Чунмёну так сильно повезло? – Глаза Пака расширяются, и в голове Бэкхёна возникает настойчивая мысль о том, что он, кажется, нарывается, но он всё равно не может удержаться и замолчать. – Блядь, я знаю, у тебя член начинает гореть или попросту ссыхается! Или ты начинаешь бесконтрольно пердеть огнём, да, дорогой?
Он замолкает и торжествующе смотрит на Чанёля, тяжело дыша. Пак не говорит ни слова, и только чёрные глаза смотрят на него так, что у Бёна едва не подгибаются колени, а ладони становятся влажными.
Так он смотрел на него во время их первого неловкого поцелуя не на камеру, во время их внезапного порыва чувств на кухне, во время прохождения третьего свадебного испытания, во время их первой ночи на торжественном балу.
Так, как будто хочет хорошенько ему вдарить и выебать насухую. И Бэкхён, видимо, действительно двинулся с катушек, потому что такой Чанёль заводит и волнует до боли в паху.
Пак медленно поднимается с кровати и поводит плечами. Бён непроизвольно подаётся назад, ощупывая голодным взглядом чужой подтянутый живот, а Чанёль растягивает губы в обманчиво сладкой улыбке и ласково говорит, делая шаг в его сторону:
— Ты, маленький наглый ублюдок, не понимаешь, что от всей этой постоянно рабочей поебени у меня уже попросту едет крыша, — Он облизывает губы, и Бэкхён едва сдерживается, чтобы не заорать в голос, когда от ступней Пака медленно начинают подниматься крошечные огненные искры. Языки пламени скользят по чужой смуглой коже, оседая на теле Чанёля огненной дымкой, а тот продолжает, глядя на Бёна в упор:
— Я устал как собака, я ничего не соображаю, и мы с тобой, сука, женаты уже четыре года, а это значит, что если ты хочешь мой член в свою задницу, то ты должен просто взять и сказать об этом открыто вместо того, чтобы нести всю эту намекательную поебень. И я с радостью натянул бы твоему пронырливому дружку Чунмёну жопу на затылок за то, что лезет не в своё дело и заставляет тебя сучиться, но, к сожалению,мой лучший друг Ифань и по совместительности его маленькая похотливая сучка оторвёт мне за это яйца, а нам с тобой они ещё понадобятся, — пламя разгорается сильнее, и Бён не сдерживает сдавленного вздоха, когда прямо на его глазах Пак становится выше на добрый десяток сантиметров, а его плечи становятся шире и внушительнее, отчего Чанёль выглядит по-настоящему пугающим. Вопреки всему, член Бёна дёргается и твердеет, а низ живота наполняется тянущим жаром. Пламя вокруг Чанёля разгорается сильнее, а его голос становится низким и тягучим, будто жидкая патока:
— В полной форме мой член вовсе не усыхает, — Пак делает ещё один шаг вперёд, и Бэкхён отшатывается и спотыкается об валяющуюся на полу игрушечную яхту, оставленную в комнате разошедшимися детишками. Он не удерживается на ногах и с неловким вскриком падает на пол, оказываясь перед Чанёлем буквально на коленях. Тот улыбается ещё шире, и Бэкхён судорожно сглатывает, когда видит чужие острые белоснежные клыки. – Совсем наоборот, он становится больше и твёрже. – Пак проводит пальцами по своей твердеющей плоти и облизывает губы языком. Непривычно длинным и широким, как у какой-нибудь хищной рептилии. – А ещё узел. Большой и твёрдый узел, который так замечательно будет давить тебе на простату, когда я поставлю тебя раком и выебу из тебя всю твою дурь. Ты же хочешь почувствовать его в себе, да, Бэкхён?
Он откидывает голову назад, издавая низкий рык, и сквозь тонкую, объятую пламенем кожу прорезается нечто острое и вытянутое. Настоящие демонические рога, точь-в-точь, слегка изогнутые и пугающие, потому как подобными запросто можно пропороть чужую плоть одним лишь мимолётным движением.
— Да пошёл ты, — выдыхает Бён и отчаянно сдерживается, чтобы не провести рукой по собственной эрекции. Сердце в груди колотится так быстро, будто вот-вот разорвёт грудную клетку к чертям, и вся его сущность заходится в безотчётном трепете, чувствуя исходящую от Чанёля звериную мощь, безумную и абсолютно ему неподвластную. От которой ему хочется спрятаться куда-нибудь подальше и в то же время подползти к Паку на коленях и сделать всё, что тот от него потребует.
Это пугает и заводит одновременно, и Бэкхён судорожно вскрикивает, когда из-за спины Пака внезапно резко вырывается что-то длинное и тонкое и стремительно хватает его за лодыжку. Это оказывается ничем иным, как покрытым чешуёй изогнутым хвостом, и Бён снова кричит, когда его резко дёргают вперёд, и он оказывается в воздухе, безвольно взмахивая руками.
— Когда я с тобой закончу, ты вырубишься от того, настолько тебе будет хорошо, — Бэкхён чувствует, как острый кончик демонического хвоста скользит по его груди, проникая под тонкую ткань. – Я выебу тебя по самые гланды, так, что ты наконец-то заткнёшь свой маленький пиздливый рот и перестанешь вести себя как поехавший мудак, — кровать мягко пружинит, и Бэкхён поднимает голову вверх. Пак нависает над ним всем телом, глядя на него золотистыми, драконьими глазами. В вытянутых бездонных зрачках есть нечто такое, отчего Бэкхён непроизвольно облизывает пересохшие губы и выгибается, когда кончик хвоста царапает его няпряжённый сосок.
— Уёбок, — свистящим шёпотом тянет он и вскрикивает, когда Пак резко хватает его за волосы и тянет на себя. Острый язык скользит в его рот, жадно вылизывая нёбо, острые клыки царапают тонкую кожу губ, а пальцы Чанёля, длинные, с заострёнными пугающими когтями, буквально разрывают на нём рубашку, так, что Бэкхён ощущает себя жертвой, попавшей в лапы к хищному зверю.
— Не бойся, я не сделаю тебе больно, хоть ты и напрашиваешься на хорошую порку, — Пак вылизывает его губы, размашисто и грязно, так, что чужая слюна скапливается на коже бледными разводами. Острый кончик хвоста скользит по его животу, пальцы Чанёля накрывают его сосок и с силой сжимают, так, что Бэкхёна выгибает в чужих руках, и он сдавленно стонет.
— Блядь, — с трудом выговаривает он и возмущённо мычит, когда Пак буквально затыкает ему рот, скользя языком так глубоко, что Бэкхён задыхается и судорожно всхлипывает.
«Не ругайся такими грязными словами, как тебе не стыдно», — звучит в голове низкий голос Чанёля, и его большие ладони проходятся по его пояснице. Пальцы Пака резко стискивают его задницу и давят на тонкую ткань, так, что та с тихим треском прорывается, и Бэкхён выгибается, ощущая, как острый коготь слегка царапает тугой вход.
«Ебать, ты такой мокрый, хотя я даже ещё тебя не касался», — Пак отрывается от его губ и принимается размашисто вылизыва