Болота покрылись настом,
Пожухлые листья – инеем.
Повéчеру серые скрылись в ненастье.
Ложилися снеги синие.
Последний осенний костёр
Завален метелью первою.
Лик лунный слезу утёр
Над старого леса дебрями.
Сатуриóс и Князь Варггот,
В отрепьях чёрных стоя, –
У ног их намело сугроб –
В лесу гадали двое.
Стояли они в ночи
В едва освещённом овраге.
Но вьюга дрожанье свечи
Не сдунет и не завалит.
Губы их в чёрной саже
На месяц заклятья рычали.
Стволы подступавшие, в пряже
Метели, угрюмо молчали.
Тёмно-зелёные лапищи елей
Покрылись вуалью снежной.
Пламя свечи меж ними еле,
Как тающий уголь, брезжит.
А сквозь чащобы мчится
Отпущенной стрелою,
Встревоженною птицей
И лютым гиблым воем,
Несётся причитанье,
Что Фаунус творит.
Нарушено молчанье,
И зимний лес не спит.
А Грешник с черепом в руке
Зубами стачивает кут
Горы Плешивой вдалеке,
Где упокоен Баламут.
Мистерии зимних дремучих
Лились в хороводе вихрей.
За ветви цеплялися тучные тучи,
Чтоб к утру вовек всё стихло.
XII. 15
Испепеляя в прах наносное и лживое,
Уничтожая в пыль века обмана,
Рубя на всём скаку леса фальшивого,
Неся с собой наследье Орианы,
С Карпат на вороных летят Славяне.
Пятнадцати наездников разгул
Подобен чёрной меченосной длани
Волхва, что в гневе злой клинок разул.
Вдали оставя веси Орианы,
С Карпат к Луне взмывают ввысь Славяне.
Пятнадцать! – лязгает в ночи, как гром,
И сотрясает вдребезги аббатства.
Ноктамбулы взвеваются костром
Из-под копыт коней Славянобратства.
Арийский путь, нордичества века –
Не покорившийся в мучениях умрёт.
Сильней железа твёрдая рука,
И заклинанье – стих мой. Князь Варггот.
Русалии, полынь и волховство,
Отваров ядовитейших капель
Врагу доставят смерти естество
И вечность без просвета. Мунрутэль.
Сквозь пелены запруженных пучин
Меня швыряя в мир несметных звёзд,
Недосягаемых планет и их твердынь,
Хохочет, одержим, Сатуриóс.
В горчащей чаще ночью, со свечой,
На перекрестье трёх путей он ждёт.
В деснице держит череп он чумной,
Меня благословляя. Сатарот.
Серпы пылают. По земле огонь
Стремится, расползаясь. И горят
Оплоты лжи, чудовищный закон,
Исконности противный. Ксаар Кват.
В стремительном кружении горя,
Сметая скверну чужеродных рас,
Волнуя шквалами кипучие моря,
Из мглы бучил взмывает Вортеракс.
Чарующие песни стылых гор
В глубины необъятного манят,
В которых, знаю, мне подаст топор,
Со скакуна не спешившись, Карпат.
Неся усобицы, смятение и боль,
Тем самым в космоса величье возрождаясь,
Распределяя всем явленьям роль,
Порядки стари возвращает Хаос.
Он на кургане ждал меня в ночи.
Умерший он, но оттого он тут.
Под елями мы вместе с ним молчим
И пламя выдуваем. Баламут.
Болотной мутью воздух отравляя,
Бредёт чертогами загробными кромешник.
И конь его угрюм под гнётом хмари,
Что расступается пред всадником. Он – Грешник.
Нам суждено ль приблизиться опять
К древнейшим позабытым чёрным аурам?
На миг дано ль вернуть столетья вспять
И в вечности продлить? Ответствуй, Фáунус!
Грозою над отрогами звеня,
Ущелья рассекает грома голос.
И солнце всходит, пламенем паля
Леса врагов. А заклинает Хорус.
Паря орлом в надгорной вышине
И тучею, исполненною слёз
Дождя весеннего, на чёрном скакуне
Проносится в тумане Туриóс.
Он Чернобога умолял в ночи,
Да ниспошлёт архиприродных сфер,
Которые, как лунные лучи,
Вкрадутся в уголки души. Дальвер.
Литавров дробью время перебив –
В его пульсации пространство ниспадёт –
Загнав коня, что воскрешает миф,
Грохочет в сечах палицей Аморт.
Они промчались. Лязг копыт разносится.
Он долго не утихнет на раздоле.
Звезда последняя потухла в листьях осенью,
Сгорела в сырости в расплакавшемся поле.
Лишь волчий вой тоскою рвётся к воле…
Обречённый
Кода
Седлая тучи, я возношусь к Луне багровой
И над вершинами деревьев я пролетаю в ночь.
Стоят леса – заснежены, печальны и суровы,
И ветры погребальные уносят мои тучи прочь.
Вспорол мне грудь под синим лунным мраком
Зазубренный, дымящийся топор.
Он вырвал сердце мне, швырнул его оврагом.
Он стал моей судьбой, он стал мой приговор.
В болотный омут голова моя скатилась,
Вдохнула смрад сгустившейся воды,
Где жабы злобные шипели и клубились,
Где ветви корчились в объятьях черноты.
А бирюзовый снег ярился под ногами,
Взбивая кости в пыль, выстуживая кровь.
Как гробовой плитой, я сдавлен облаками –
Они соткали мне свой саван гиблых снов.
В глазах огнём пульсируют зарницы.
Блеснув, слетает меч и щерит свой оскал.
Звезда сорвалась, очертив границы,
И волчий вой ещё лютее стал.
Струной натянутые, лопаются вены,
В висках стучит виденьями отвар,
Бурля грибной отравленною пеной,
Кидает в стороны и поднимает жар.
Рогатый череп, в гущах затаённый,
Зелёным мхом порос века назад.
Он осветил дорогу мне – к мольфарам путь студёный,
Глазницами пустыми хлопнув невпопад.
Оплывшая свеча внезапной алой вспышкой
Дотла мне выжгла памяти листы.
Я Дракул стал, я Велес стал, взмыл ввысь я вещей птицей
И клич предсмертный бросил с высоты.
И пьяный испарением болотным, я рухнул камнем,
Торчащим в стороны кореньем отворотным плоть свою пронзив.
Я угасал, я увязал в густом тумане,
Я догорал, но был тем пуще жив.
И вырядившись в ржавую кольчугу,
И оседлавши мёртвого коня,
Понёсся я по замкнутому кругу,
Скача в тот мир, где нет ещё меня.
Смывая сажу с лиц…
Князь Варггот – вопленик, ведьмак, древний гудец таинственного шума. Заклинатель полнолунных таинств, чёрных помыслов; выкрикивающий пророчества чёртов титул.
Мунрутэль – вершитель ритуалов в треске боен, древних преданий сказитель, воплощенье войны и колокольного боя в упадающих церквах.
Сатуриос – астральный повелитель чёрных звёзд и отдалённых планет, что низвергаются в огненные пучины под воздействием обрядовых клавесинов.
Сатарот – носитель таинственной вечности и естества, изготовитель ядовитого снадобья мистерий старины под звук рефренов хтонических ритуалов.
Ксаар Кват – шум сечи, гроз унылых, воздыхание болот.
Вортеракс – магический шелест капель дождя.
Карпат – лезвие мщения, символ толкований светопреставления…