ТАМБОВ И ГОРОДСКОЙ БЫТ 1930-х ГОДОВ
В.Д. Орлова
ТГУ им.Г.Р. Державина
verorl@yandex.ru
Есть красивое выражение «свет угасших звезд». Употребляя его, мы имеем в виду воспоминание о чем-то совсем забытом и утраченном. Так получилось, что только летом 2015 года автору статьи попал в руки довоенный любительский фотоальбом ее умершего еще в 1981 году дяди. Он освоил технику фотосъемки и фотопечати в 1930-е годы. К радости архивистов XXI века, сканировавших альбом для пополнения фотофонда ГАТО, все фотографии приклеены к листам и датированы, а многие снабжены авторскими подписями. Альбом не просто хранили эти годы. Тетя прятала его, так как на снимках есть дорогие ей лица репрессированных родных. Страх за детей не позволил ей при жизни открыто показывать снимки.
Развитие фотографии в качестве увлечения любителей в России пришлось на рубеж XIX и XX веков. Среди фотолюбителей преобладала интеллигенция с неплохими доходами: врачи, инженеры. Необходимые фотографические принадлежности стоили не дешево, а технологический процесс обработки стеклянных фотопластинок и печати с них был весьма сложным. Как правило, люди, бравшиеся за фотоаппарат, не считали себя умеющими рисовать. Вероятно, это просто самооценка. В гимназиях преподавалось рисование, а в реальных училищах еще и черчение, и технический рисунок. Так что начальные навыки рисования у них, наверняка, были.
Черно-белая фотография в первой половине XX не удивляла и не раздражала своей монохромностью, так как почти вся полиграфическая продукция издавалась черно-белой. Цветные вклейки бывали только в дорогих изданиях.
Для исследования мы взяли большой фотоальбом, который в 1930-е годы оформил инженер завода «Ревтруд» Валентин Геннадьевич Маянский[1]. Он не только сделал и напечатал снимки, но и подписал их. Анализ подписей свидетельствует, что, кроме даты и места съемки, иногда давалось название, отражающее настроение фотографа. Например: «Первый снег», «Чья возьмет» (в кадре хоккеисты), «Для нас вечная память, для мамочки вечный покой» (фото свежей могилы матери). Стремление уточнить изображение названием могло возникнуть по ассоциации с названиями работ художников. Репродукции картин, хотя бы на почтовых открытках, были известны В.Г. Маянскому.
Первоначально предлагалось по-русски фотографию называть светописью. Фотографы-профессионалы добивались эффекта гризайля, силуэтов или графики. Но в их распоряжении были павильоны с застекленными потолками, огромными окнами и всевозможными занавесками. Благодаря им создавалась нужная естественная освещенность. Магниевой фотовспышкой пользовались только газетные репортеры, так как она резкими тенями ухудшала качество портретов. Любителю приходилось ловить моменты нужного освещения. Поэтому они предпочитали фотографировать на открытом воздухе в ясную погоду. Фото в домашнем интерьере делалось только в солнечные дни или прямо под большим абажуром с элетролампочками. Интересная деталь: абажур с бахромой был в доме бывшего тамбовского торговца Г. Маянского не тряпочным (как знаменитые оранжевые абажуры в 1950-е), а стеклянным с бисерной бахромой. Его украшал букетик искусственных цветов. Под этим абажуром сын сфотографировал играющих в карты на именинах матери гостей. Есть в альбоме и снимки, на которых фотограф-любитель не слишком удачно пытался добиться силуэтного изображения. Но сама попытка говорит о его информированности о подобных рисунках и профессиональных фотографиях.
Известные нам пособия для фотолюбителей, изданные ранее 1940 года, в основном, посвящались технологии снимка. Проблемы выбора объекта съемки, композиции там, практически, отсутствуют. Тем более, в них нет ни строчки о постановочных съемках. Следовательно, любители ориентировались на работы, сделанные в местных фотоателье, фотографии в журналах и почтовые открытки.
Отношение к фотоснимкам сначала было не менее бережливым, чем к коллекционным рисункам. Фотоальбомы имели крепкие переплеты с металлическими уголками, застежками и плотные страницы. Дизайн оформления кадра при печати тоже, вероятно, заимствовался из наборов паспарту в дорогом фотоателье или готовом фотоальбоме. Фотоальбомы 1900 - 1917гг. имели сдвоенные толстые картонные страницы с прорезями овальной и круглой формы для индивидуальных портретов. Прямоугольная фотокарточка вкладывалась между ними. Лицо располагалось в прорези. Для коллективных, пейзажных и интерьерных снимков были прямоугольные «окошки» со скругленными или фасонными углами. Альбомы 1930-х предполагали только наклеивание фотографий. Но фотолюбители тех лет делали отпечаток с негатива овальным или круглым с помощью «маски», стараясь получить эффект оформления кадра в «правильном» старинном альбоме.
Объекты съемок В.Г. Маянского были разнообразны. Поэтому его альбом крайне информативен в качестве исторического источника. Портреты крупным планом единичны и не слишком хороши. Зато есть неплохие фотографии молоденькой жены за домашними делами – стряпней, шитьем, прядением и т.п. Есть фото немолодого мужчины, который дома за столом лудит дырявую металлическую посуду. Их можно отнести к, своего рода, жанрово-постановочным, так как люди явно позируют. Мысль о таких сюжетах могла быть заимствована с дореволюционных почтовых открыток.
Фотографии друзей на фоне архитектуры или природы, несомненно, постановочны и, как правило, не всегда удачны. Но благодаря им, мы имеем информацию о виде Набережной с еще не разрушенной второй Покровской церковью, недоломанной лестницей к Питиримовскому колодцу и Асеевским домом под крышей с позднее утраченным декором. Пусть в неудачном ракурсе и не совсем в фокусе, но предстает перед нами фонтан с купальщицей перед парадным входом в дом Асеева. На дальнем плане фото из района Вознесенского монастыря видна Троицкая церковь на углу Московской и Советской (на этом месте ныне сквер с памятником танк «Тамбовский колхозник». С разных точек снят Вознесенский женский монастырь с двумя храмами и колокольней. Других его фотографий мы пока не видели. Много фотографий уже исчезнувшей Гаврюшенской улицы недалеко от Вознесенского монастыря. Именно на ней в деревянном доме жили Маянские.
Много сюжетов связаны с дружеским отдыхом. По фотографиям молодежных пикников становится очевидным даже меню. Никаких шашлыков нет: одни свежие овощи, хлеб, картошка и крутые яйца. Зато как веселы отдыхающие, как мило смотрятся ситцевые наряды девушек.
Понятны и места популярного отдыха горожан тех лет. На пикник отправлялись на велосипедах и на лодках. Заполненные лодочные пристани говорят о необычайной популярности отдыха на веслах. А наличие спинок с токарными балясинками у последнего сиденья яликов сразу показывает место для дамы при катании. Мы видим иной образ жизни, городской культуры даже в столь малых деталях.
Уникальными можно считать снимки варки на примусе домашнего мороженого и прослушивания радиопередач из настенного репродуктора-тарелки через наушники двумя подружками сразу (эдакий плеер 1930-х).
Так как фотограф увлекался спортом, им было сделано немало хороших спортивных кадров. Современные фигуристки ахнут, увидев свою предшественницу в строгой юбке, свитере и шапке. Но крытых катков тогда не было. Катались на льду Цны, заливали каток напротив здания госбанка на Октябрьской улице. Были соревнования конькобежцев, играли в русский хоккей с мячом. Хорошо видны деревянные сооружения для занятий плаванием и прыжками в воду на водной станции. Мы видим репетиции физкультурников «Ревтруда» к знаменитым спортивным парадам 1930-х годов.
Очень трогательна самодельная пасхальная фотооткрытка с четкой датой 8 апреля 1934 года. Надо вспомнить, что это была весна после страшного голодного 1933 года. Хлеб в Тамбове был по карточкам, цены на продовольствие на базаре были безумными. За муку в Торгсине (в этой сети государство продавало продукты без карточек) можно было платить только изделиями из золота и серебра не по их ювелирной стоимости, а по весу. И, тем не менее, семья Маянских смогла испечь небольшой кулич и сделать маленькую творожную пасху. Крашеные яйца положили в вазочку для варенья. Их так мало, что обычно использовавшиеся для этой цели сухарницы или фруктовницы велики. Происхождение «из бывших» (предки костромские купцы второй гильдии) выдавало себя разными деталями быта. Кто-то из женщин сумел сделать искусственные цветы. Открытой торговли ими под Пасху уже не было. Пасхальный стол накрыт традиционной белой наглаженной скатертью и украшен комнатными растениями в горшках, как это было принято в дворянских и купеческих семьях. Фотографией столь скромного угощения семья поделилась близкими, ведь поздравительные открытки в 1930-е годы не издавались. А привычка дарить и посылать открытки жила. Чтобы понять чувства отправителей и получателей своеобразного домашнего натюрморта, достаточно сравнить эту фотографию с многочисленными рисунками Кустодиева, изображавшими изобильные купеческие пасхальные столы в императорской России. Композиция фотографии явно была навеяна дореволюционными почтовыми пасхальными открытками.
Лучше всего качество чисто пейзажных снимков берегов Цны и окрестностей. Это технически понятно. Они сделаны в разное время года в хорошую погоду. Автор учитывал особенности черно-белой передачи изображения. Мы видим заснеженные дома и лес, половодье, густую летнюю листву. Но пейзажей золотой осени нет. Ведь ее черно-белый вид не слишком привлекателен. Фотографа больше заинтересовали трофеи осенней «тихой охоты» - кошелки с грибами. Есть фотографии окрестностей Святого озера, архиерейского леса, Рассказовской и Тулиновской дорог, острова Эльдорадо, В подписях давно забытые названия «казенный лес», «Павлова избушка» и др.
Такой калейдоскоп видов родного города и пригородной природы дает ощущение некоей машины времени, позволившей увидеть давно утраченный образ жизни горожан.
[1] ГАТО. Фонд фотодокументов. Опись 8.