Гендерная история, развиваясь в рамках “новой социальной истории”, является частью нового междисциплинарного научного направления – гендерных исследований. Появление гендерных исследований относится к концу 1970-х – началу 1980-х гг. и неразрывно связано с женской историей и феминистским движением.
“История женщин” как самостоятельная историческая субдисциплина сформировалась в Западной Европе в конце 1960-х – 1970-е гг., хотя “женская тема” была известна западной исторической науке уже на рубеже XIX - XX вв. Женские исследования в США возникли “одновременно с этническими и черными исследованиями в ответ на растущую критику в адрес консерватизма и дискриминационных политик в академии, … как необходимый шаг с целью пересмотра роли женщины и других маргинальных групп в обществе”. Современные историки насчитывают четыре стадии эволюции “истории женщин”: на первой – происходило создание новой академической дисциплины женских исследований (women’s studies) в США; на второй – ее институциализация и интеграция в высшее образование США и ориентация на междисциплинарную методологию; на третьей – развитие принципа мультикультурализма, учитывающего “опыт женщин всех рас, этнических групп, социальных слоев, сексуальных ориентаций”; на четвертой стадии - глобализация женских и гендерных исследований с включением стран Европы, Африки, Азии, Америки.
К середине 80-х годов в центре внимания оказалось изучение изменений социальных и культурных категорий. Особое значение приобрела историческая и социальная психология, широкое распространение получила “история ментальностей”. Именно “история ментальностей подвела исследователей к выводу о необходимости изучения “женской истории”, которая приближает к пониманию общего и особенного, сходного и отличного в эволюции духовного мира мужчин и женщин. Новые подходы к историческому знанию убедили к тому же в том, что “женская история” не только событийна, но и, как правило, аффективна, то есть почти всегда предполагает не только перечисление фактов, но и драматизацию прошлого, и – следовательно – состоит не только из цепи событий, но и связанных с ними переживаний, рефлексий”. “Она предполагает не только экспертизу социально-исторических явлений с учетом фактора пола, но и изучение опосредованной отношениями полов социальной действительности, ее изменений в пространстве и во времени ”. Предметом исторической феноменологии являются “изменения опосредованной женским полом действительности “в пространстве” и “во времени””, т.е. “женщины в истории”, история изменений их социального статуса и функциональных ролей, “женская история”, история, увиденная глазами женщины и написанная с позиций женского опыта.
В СССР главным препятствием для развития женских исследований, также как и для других новых направлений в исторической науке во многом являлся глубоко укоренившийся классовый подход. Однако, уже в 1980-е гг. появились первые исследования, посвященные “женской теме”. Как верно заметила современная исследовательница Н.Л. Пушкарева, “многие наши ученые были подобны мольеровскому Журдену: как он не подозревал, что говорит прозой, так и они вели свои исследования “женской темы”, не называя их историко-феминологическими, и вырабатывали новые методы анализа, не зная, что за “железным занавесом” делают то же самое”. Подобное происходило не только с “женской историей”, но и с историей ментальностей и исторической антропологией. А.Я. Гуревич в своих воспоминаниях ярко показал этот момент значимости и востребованности собственных исследований в мировой исторической литературе: “И вдруг я обнаружил, что то, о чем я пишу, представляет интерес для немецких и французских историков, для английских, итальянских, японских, испанских и американских… Историк, работающий в Москве или в Калинине, … и не только не имевший возможности поехать на Запад, но и не представлявший себе, что это когда-нибудь станет возможным, - мне иной мир казался находящимся в другом измерении, - ощущение, которое в то время было, вероятно, у многих людей нашего поколения, - убеждается в том, что часть историков этого мира иного занимается теми же проблемами, что и он, и то, что делает он, представляет для них интерес”.
В 1980-е гг. ключевой категорией анализа становится гендер. Возникновение и популярность гендерной истории было обусловлено несколькими обстоятельствами. Во-первых, расширением методологической базы междисциплинарных исследований и созданием новых комплексных объяснительных моделей. Во-вторых, появлением гендерной концепции в социологии и ее “встреча” с “женскими исследованиями” в истории. В-третьих, всеобщее желание преодолеть начавшееся обособление “женской” и “мужской” истории.
Английское слово gender (гендер) пришло в русский язык сравнительно недавно и в самом общем виде означает – пол, хотя дословно “gender” переводится как “род” в лингвистическом смысле слова (род имени существительного). Этот термин был введен в научный оборот психоаналитиком Робертом Столером в 1963 г. С конца 70-х гг. “многие гуманитарии приняли толкование “гендера”, предложенное И.Гофманом, увидевшим в нем систему межличностного взаимодействия, посредством которого создается, подтверждается и воспроизводится представление о мужском и женском как категориях социального порядка”. В 1980-е гг. “гендер” как “пол-род” был противопоставлен “полу-сексу”, который в качестве причины неравенства между полами называл биологический детерминизм. “В отличие от понятия “пол-секс”, гендерный статус и, соответственно, гендерная иерархия и гендерообусловленные модели поведения задаются не природой, а “конструируются” обществом, предписываются институтами социального контроля и культурными традициями”, поэтому гендерные исследования в целом направлены на изучение половых особенностей социального поведения людей, т.е. “мужского” и “женского”. Особый интерес для исследователей представляет происхождение половых различий. “Одна группа ученых полагает, что различия между полами основаны на реальных биологических признаках и “программируют” отличия в социальном поведении мужчин и женщин. Другие считают, что половые отличия носят ментальный характер. Самовосприятие человеком своего пола подвержено влиянию, более того, является продуктом той культурно-гендерной системы, в которой он живет”. Гендерная методология позволяет опровергнуть идею об извечной определенности, некоей “данности” в развитии полов.
Основные методологические положения гендерной истории были сформулированы Джоан Скотт в программной статье “Гендер – полезная категория анализа”. В трактовке Дж. Скотт гендерная модель исторического анализа состоит из четырех взаимосвязанных и несводимых друг к другу комплексов: комплекс культурных символов, нормативные утверждения, социальные институты и организации, самоидентификация. Это позволяет охватить все возможные измерения социума – от системно-структурного до индивидуально-личностного. “В тематике гендерной истории отчетливо выделяются ключевые для ее объяснительной стратегии узлы. Каждый из них соответствует определенной сфере жизнедеятельности людей прошлых эпох, роль индивидов в которой зависит от их гендерной принадлежности: “семья”, “труд в домашнем хозяйстве” и “работа в общественном производстве”, “право” и “политика”, “религия”, “образование”, “культура” и др.”.
Основные направления исследований в области гендерной истории представлены в учебном пособии А.Б. Соколова “Введение в современную западную историографию” (Ярославль, 2002). Автор, руководствуясь классификацией Дж. Скотт, делит все труды по гендерной истории условно на две группы. “К первой группе относятся работы, в которых гендерный фактор способствует раскрытию отношений между людьми в обществе; в другой группе исследований акцент сделан на использование гендерного анализа для понимания природы власти”.
К первой группе, по мнению А.Б. Соколова, относятся многочисленные труды, касающиеся темы сексуальности, в которых она рассматривается как один из основных инструментов для установления иерархии социальных отношений в обществе. Так, работа Баре-Дюкроко “Любовь во времена Виктории” раскрывает сексуальное поведение мужчин и женщин из рабочих низов Франции XIX в. Автор удачно отобразил противоречие, сложившееся во французском обществе описываемого периода: невероятная скромность в речах, жестах и одежде сочеталась с постоянным обсуждением темы сексуальности в медицинской, педагогической, религиозной и реформистской литературе. Одним из важных аспектов поставленной темы являлась проституция, которой посвящены монографии Т.Фишер “Проституция и викторианцы” (L., 1999) и А.Корбина “Женщины внаем. Проституция и сексуальность во Франции после 1850 года” (Cambridge, 1990). Авторы обращаются к анализу государственной политики и мнения общественности по отношению к данному вопросу в Англии и во Франции соответственно.
Другая группа исследований, концентрирующаяся вокруг проблемы “гендер и власть”, рассматривает различные аспекты жизни женщины, такие как брак, работа, сексуальность, вера и т.д., с точки зрения властных, политических отношений. В этой связи показательным являются книга американской исследовательницы М.Вайснер “Женщины и гендер в Европе раннего нового времени”, в которой автор обращает внимание на усиление патернализма в период раннего нового времени, что нашло отражение в идеологии Реформации, а также труды английских исследователей, посвященные истории колониальной империи, где в противовес прежним исследованиям особо подчеркнута роль женщины в процессе колониальной экспансии и в возникновении расизма.
Наибольшее количество работ по гендерной истории принадлежит Наталье Львовне Пушкаревой. Она рассматривает гендерную историю в широком исследовательском поле исторической науки. Вполне справедливо исследовательница обращает внимание на возникновение и развитие гендерной истории наряду с новыми направлениями гуманитаристики: антропологией, постмодернизмом. Н.Л. Пушкарева отмечает существенную эволюцию, которая претерпела гендерная история в 90-е гг. “Как ответ на существование “женской истории” в 90-е годы появилась “история мужчин и мужественности”, что … стало первым шагом к появлению действительно гендерной истории – истории взаимоотношений полов ”. “Лингвистический поворот” в общественных науках, интерес к главному “инструменту” гуманитария – языку способствовали появлению нового направления гендерных исследований – так называемого “женского письма”. “Историки-феминологи, работающие со свидетельствами утраченной реальности, подтвердили, что через язык женщина была “изгнана” из текстов, составлявшихся мужчинами. Сторонницы “гендерной истории” призвали вернуть ее обратно – опять же через язык – изучая особенности “женского письма” (более аффектированного, “нескрываемо субъективного”, с обозначенным и выраженным “телесным желанием”) и сравнивая его с “письмом мужским” (выражающим, как считают феминистки, имманентно присущее мужчине – в силу того, что оно ему “дается” обществом – право на привилегии и на выбор)”.