Мне хочется, чтобы она дрожала от ужаса и страха, но ее глаза спокойно и внимательно следят за мной. Это выбивает меня из колеи.
— Ты предлагала мне вчера себя... — говорю я, позволяя противной улыбочке появиться на губах. — Я пришел забрать должок.
Затаив дыхание, я жду, как она поступить. Она переводит взгляд на открытую дверь, и я наслаждаюсь мыслью, представляя, как она спрыгнет с кровати и попытается выбежать из комнаты. Вместо этого она встает на колени и снимает майку, в которой спала.
Я не могу отвести глаз от нее. Я просто ошалело пялюсь, тону в ее глазах, словно меня закрутил какой-то волшебный водоворот. С одной стороны, водоворот несет с собой опасность, с другой — он настолько потрясающий, что тебе не хочется от него сбежать. Наконец, когда я отрываю взгляд от ее глаз и перевожу на ее полную грудь, у меня вырывается вздох. В свете из дверного проема, я вижу, как набухли ее соски, они почти такие же красные, как ее губы, как будто кто-то всю ночь их целовал.
У меня слюнки текут.
Как такое возможно, что эта аппетитная, как грех, красотка осталась девственницей?
В глубине души я чувствую дискомфорт. Странное ощущение. Я предполагал, что обычные человеческие чувства во мне умерли уже давно, кроме жажды мщения и жажды иметь как можно больше денег. Внезапно возвращаются воспоминания... ужасные воспоминания. Настолько ясные и отчетливые, ужасные болезненные воспоминания, словно дразнят меня и смеются надо мной за мою слабость. Я привез ее сюда, чтобы заставить страдать, а не поклоняться ее красоте. Я отступаю на шаг назад. Словно почувствовав, что меня тянет уйти, она собирает волосы на макушке каким-то немыслимым каскадом... и я не могу сделать и шагу.
Я так сильно ее хочу, что мне аж больно.
Я мгновенно стаскиваю брюки, они летят куда-то в угол комнаты, туда же и трусы. У нее глаза расширяются от размера моего члена. Он тянется к ней, толстый и жаждущий. И она, словно богиня ждет в невыносимо провокационной позе мою капитуляцию и подношения.
Не отрывая от нее взгляда, я ставлю колено на матрас. Она резко втягивает носом воздух. Без предупреждения я дергаю ее за ноги, и она падает на спину вскрикнув. Распластав ее под собой, я ложусь на нее сверху, удерживая свой вес на согнутых руках. Ее глаза сверлят меня, пытаясь что-то отыскать в моих глазах... не знаю, что именно. Сердце лихорадочно колотится в груди, во рту пересохло. Она тянется к моей рубашке. Ее пальцы дрожат, пока она возится с пуговицами.
Слишком долго, я шлепаю ее по рукам и прижимаюсь губами к ее губам. Я не хочу ее целовать, чувствуя, что теряю контроль, все годы тренировок и выдержки пошли насмарку, превращаясь в пшик, но я не могу удержаться, чтобы не поцеловать ее. Это как природный инстинкт, когда ребенок тянет рот к груди матери и начинает сосать. Этому нельзя научить, оно есть с рождения. Он просто знает, что должен это сделать, чтобы выжить в этом суровом мире.
И, когда мой язык оказывается у нее во рту, я понимаю, что это было ошибкой. Я же хотел проучить ее, сделать все быстро и жестоко, но немного попробовав ее на вкус, стальной стержень моей силы воли внутри меня немедленно начинает таять, ослабевать. Даже мои руки, удерживающие мой вес по обе стороны от нее, кажутся стали тающим воском. Испивая ее животворящую силу, я впустил врага в свое сердце.
Страстным поцелуем я кусаю ее губы и говорю себе, что причиню ей столько же боли, сколько она причинила мне. Но, как только ее руки обхватывают меня за шею, я теряю всю свою силу воли, и мое тело падает на нее.
Ее прикосновения…
Я чувствую от них дрожь во всем теле, пока она проводит своими пальчиками по моей коже, оставляя покалывающее тепло. Возбуждение, которого я никогда раньше не испытывал, сеет полный хаос у меня внутри. Я еще раз целую ее, упиваясь ее вкусом, отстраняюсь со сверхчеловеческой силой и рычанием, отражением сумасшедших ощущений внутри.
Я смотрю ей в глаза, мое сердце колотится уже в ушах.
— Продолжай, — бросаю я ей вызов. — Сделай его. Закончи, что начала. Убей меня, и ты сможешь вернуться к своему отцу.
Ее грудь вздымается и опадает так же быстро, как и моя, щеки пылают ярким румянцем, рот распух от моего нещадного поцелуя, а глаза — глубокие нескончаемые озера, которые предсказали мою погибель еще девять лет назад. Уже тогда я понял, что они способны заточить мою душу.
Ее рука сжимается, она сжимает пальцами мой кадык. Я чувствую, как начинает не хватать воздуха. Все мое тело вопит, требуя кислорода. Я знаю, что она выжидает, когда я оттолкну ее руки. Для нее это будет победой. У меня начинают вылезать глаза. Член по-прежнему твердый, как камень, но я чувствую, как что-то в основании позвоночника начинает неудержимо вибрировать. Мне приходится бороться каждой клеточкой с инстинктом выживания, чтобы не оттолкнуть ее руки.
Но я знаю. Она не победит. Я знаю, что она не сможет, у нее кишка тонка лишить меня жизни. Убить меня — все равно что убить себя. Ибо мы едины. Ее глаза наполняются слезами. Со всхлипом она отпускает руки с моей шеи, и волны удовольствия прокатываются по всему моему телу, как только я совершаю большой глоток воздуха. Она же смотрит на меня со смесью ужаса и шока. Она думает, что причинила мне боль, но на самом деле только что предоставила мне самую лучшую победу в моей жизни.
Она протягивает руку, пытаясь меня поцеловать, но я надавливаю ей на плечи и прижимаю к матрасу. Поцелуй — это слишком интимная вещь... Я не готов еще больше запутаться в ее сетях.
— Мне нужно, чтобы ты удовлетворяла мой член, а не сердце, — рычу я.
Я обхватываю ее полные груди руками. Она вздрагивает от моего грубого прикосновения, прикусывает нижнюю губу так сексуально, что у меня мелькает мысль — она точно хочет свести меня с ума.
Опустив голову, я начинаю с силой сосать ее сосок, наслаждаясь тем, как ее киска касается моего члена. Ее стон такой нежный и тихий, как очарование, вызывает странное ощущение нежности у меня в сердце. Я отпускаю твердый сосок и передвигаюсь к другой груди. Я лижу, сосу и тяну, в то время как ее ногти оставляют царапины у меня на спине, она двигает бедрами напротив моего члена.
Спускаясь от ее груди, я оставляю дорожку поцелуев у нее на животе. Срываю с нее трусики, как только добираюсь до бедер. Она тут же сжимает вместе ноги, как насекомое, поедающее цветок, зажимая мою голову между ногами. С улыбкой я провожу рукой по ее груди, чтобы удержать ее на месте, пробуя ее сладкий клитор. Из ее входа появляется густая струйка соков, которую я тут же слизываю, она почти взлетает с кровати от моих действий.
— Бренд, — хрипло кричит она.
Я прижимаю ее тело обратно к матрасу. Черт, я не могу насытиться вкусом этой женщины. Я погружаю язык еще глубже, затем вытаскиваю, чтобы слегка прикусить половые губы ее девственной киски. Вскоре мои пальцы присоединяются к языку, совершая движения вперед-назад, пока язык усиленно дразнит ее клитор.
Ей остается только извиваться на кровати, как змея, желающая вылезти из старой кожи, при этом издавая животные звуки.
Я приподнимаю голову, чтобы взглянуть на нее. Мне хочется увидеть, что я с ней вытворяю. Она с трудом дышит, полностью дезориентированная, лежит с полузакрытыми глазами, запустив руки в запутанные волосы, она вся в сексуальном беспорядке. Потом ее руки взлетают, хватаются за меня и тянут к себе. Я разрешил ей потянуть себя вверх, ее бедра отчаянно трутся о мой член. Я беру член в руки, провожу им вверх и вниз по ее влажным складкам. Потом направляю на вход и вхожу в нее. Ее глаза тут же распахиваются и становятся огромными от шока, она издает сдавленный всхлип, впервые вкусив соединение с мужчиной.
Я большой, она очень маленькая и тугая.
Как только она вздрагивает от боли, я тут же выхожу, пока не вспоминаю, что моя миссия — не доставлять ей удовольствия. Я даже не могу назвать причину, почему, но… я не могу заставить себя причинить ей боль. Поэтому сдерживаюсь, как могу, и уговариваю ее расслабиться, дышать, пока очень медленно, дюйм за дюймом продвигаюсь вглубь.
Пока не оказываюсь по самые яйца в ней.
Невероятно, но я наконец-то внутри Лилианы Иден. У меня сжимается грудь от чувства животного и дикого обладания. Стенки ее киски сжимают мой член так крепко, как кулак, и у меня вырывается стон. Смакуя каждый дюйм мучительно сладкого удовольствия, я начинаю двигаться. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.
Она задыхается от буйства ощущений, пронизывающих ее насквозь. Странно, но даже мне кажется, что я первый раз занимаюсь сексом. Я продолжаю увеличивать темп, мои толчки почти сталкивают ее с кровати. Встречая мои бешеные толчки, она обхватывает меня ногами, с силой ухватившись за мои плечи, бессвязно что-то выкрикивая в потолок.
— Бренд... черт... черт. О... ф-фу... черт... Бренд…
Мое имя никогда не звучало так сладко. Я смотрю на нее, очарованный страстью этой женщины. Она похожа на сон, который превратился в кошмар, а затем снова в сладкий сон. Вскоре все ее тело начинает бить дрожь. Она вот-вот кончит, и по какой-то совершенно необъяснимой причине, которая никогда не случалась со мной раньше, я хочу кончить вместе с ней.
Отчаянно желая кончить с ней вместе, я отказываюсь от замедленного ритма и начинаю трахать ее, как свирепый зверь. Ее оргазм подталкивает мой, когда мы вместе погружаемся в фейерверк неудержимой страсти. У меня вздуваются вены на руках и шеи, как только агония первобытного сексуального удовольствия наполняет все тело.
Не знаю, сколько времени требуется нам обоим прийти в себя, но, когда я открываю глаза и встречаюсь с ней взглядом, у нее зрачки такие расширенные, что радужка почти почернела. Наши лица так близко лежат друг к другу, что я дышу ее выдохом, а она моим.
С чувством, близким к панике, я вдруг ловлю себя на мысли, что слишком уж прижимаюсь к ней, будто от этого зависит моя жизнь или я переживаю за нее, но очевидно же, что это не так. Я просто жажду ее тела, только тела… И прежде, чем я успеваю убрать свои руки, она хватает меня за шею и глубоко целует. Вкус ее губ полностью сводит меня с ума. Я снова хочу ее трахнуть, но знаю, что не могу. Я слишком измучен эмоционально, поэтому откатываюсь от нее по кровати, собираясь немедленно уйти. Мне нужно побыть одному и подумать, но она хватает меня за запястье. Я смотрю ей в лицо.
— Останься со мной на несколько секунд, пожалуйста, — тихо просит она.
Я переворачиваюсь к ней и прикрываю глаза. Мне пора. Я знаю, что мне нужно уйти. Она слишком опасна для меня, но через несколько секунд я протягиваю руку и с силой притягиваю ее к себе, ее идеальная задница мягко упирается в мой член.
«Всего несколько минут», — успокаиваю я себе.
И терплю неудачу. Уставший мозг отключается, и я погружаюсь в сон, и никакие демоны не в состоянии меня разбудить.
По крайней мере, я проспал шесть-семь часов, проснувшись от утреннего солнца, просачивающегося сквозь занавески. Еще сонный я до конца не понимаю, где нахожусь и почему чувствую себя так умиротворенно. Что-то теплое и мягкое прижимается ко мне, такое сладкое, что я с удивлением вижу ангела в своих объятиях. В тот момент, как только я понимаю, что ангел — мой злейший враг, я немедленно вскакиваю в ужасе.
Так резко, что лампа на прикроватном столике падает на пол, и Лилиана просыпается. Дезориентированная внезапным шумом, она с любопытством смотрит на меня.
Злясь на себя на чем свет стоит, я вскакиваю с постели. Какого хрена я здесь делаю?
— С тобой все в порядке? — спрашивает она, протирая сонные глаза.
Я не отвечаю. Я даже не задумываюсь собрать свою одежду. Разворачиваюсь и топаю голый, сверкая задницей из комнаты.
Глава шестнадцатая
Бренд
Я внезапно просыпаюсь.
— Ма, — шепчу я в темноту, прежде чем понимаю, что яркое видение матери было только эхом из прошлого во сне.
Мне снилось, как мама намазывала волосы домашним майонезом, чтобы они были блестящими и густыми, а папа дразнил ее за это. Говорил, что не возражает против запаха, если они вырастут на пару дюймов. Моя мать была очень маленькой, всего пять футов два дюйма ростом, так что отец, который был намного выше ее, целых шести футов, получал большое удовольствие, поддразнивать ее за такой маленький рост. Он все время ее по-разному называл, новыми прозвищами: Маленький муравей, Пироженка, Комарик, Злая блошка. Список был длинный и красочный.
Я встаю с кровати и начинаю ходить беспокойно по комнате. Я так давно не видел маму во сне. В темноте, воспоминания о ней, становятся более яркими. Я заставил себя многое забыть из прошлого, но ее глаза — никогда.
Они были незабываемыми.
Темные, с длинными ресницами, наполненные тайной колдуньи. Может потому, что она была одной из них, колдуньей. Мама умела гадать на чайных листьях и картах. Мы с отцом возвращались домой, а другие женщины из нашего каравана покидали нашу кибитку. В руке ма сжимала пяти— или десяти фунтовую банкноту, улыбалась нам с папой и прикусывала губу.
Однажды, когда я был еще маленьким, я попросил ее тоже мне погадать. Она грустно улыбнулась и объяснила, что всю свою жизнь читает судьбы других людей. Чаще всего ей приходилось лгать об их будущем, потому что на их пути встречалось больше плохого, чем хорошего. Она сказала, что слишком меня любит, чтобы просить совета обо мне у бессердечных карт. Она не вынесет, если увидит что-то плохое обо мне.
Иногда я задавался вопросом, а раскладывала ли она когда-нибудь карты на себя. И знала ли она время своей кончины, но может решила по доброте душевной не говорить нам об этом? И если она знала, то были ли ее последние слова: «Нет…». Знала ли, что она упадет замертво на пол кухни, который вымыла, стоя на четвереньках. Думаю, если бы она знала день своей кончины, то ни за чтобы не потратила впустую ни единого дня. А может она все же знала, но в смерти, как и в жизни, хотела, чтобы ее тело упало на чисто вымытой пол.
Старая вина опять стала безжалостно разъедать меня изнутри.
Я обхватываю голову руками. Боже, прошлое все еще сидит в моих мыслях и воспоминаниях. Как я ни стараюсь избавиться от него, я не могу никуда скрыться. Три года назад, когда я собирался войти в ресторан, старая цыганка у ресторана схватила меня за руку.
— Купи у меня цветок. На удачу, — прохрипела она. Я хотел оттолкнуть ее грязную руку, но был загипнотизирован ее глазами. Они напоминали мне глаза моей матери. Я протянул ей пару стофунтовых купюр. Она протянула мне цветок. — Ты становишься тем, с кем сражаешься, — предупредила она. Я не взял у нее цветок. Но она была права. Я так долго боролся с прошлым, что оно стало меня поглощать.
Я подхожу к окну и смотрю в темноту. Образ Лилианы встает передо мной. Я думаю, что не способен контролировать свое тело, которое так реагирует на нее, вспоминаю, как я спокойно заснул в ее объятиях. Это была лучшая спокойная ночь на моей памяти. Я вспоминаю, как она кончила. Она не сдерживалась. Она приняла меня и отдала мне все.
Ей понравилось.
Но мой план состоял в том, чтобы доставлять ей мучения, пока я буду ее трахать. Я хотел сделать ее такой же несчастной, как и сам. Чтобы она ненавидела каждое мгновение своего наказания и даже саму себя. Я не хотел получать от ее присутствия в моем доме ничего, кроме удовлетворения от мести. Я хотел освободиться от своих мучений, заставив ее заплатить за них сполна. Я хотел своей местью оставить прошлое позади. Но вместо этого мы испытывали неописуемое блаженство от секса друг с другом. И в этом свете годы ненависти к ней стали казаться совершенно бессмысленными.
Глава семнадцатая
Бренд
За полночь я возвращаюсь домой, переступая порог, и замираю на месте от смеха, разносящегося по дому. Он настолько меня шокирует, что я мгновенно оцепенел на пороге. Я никогда раньше не слышал смех в этом доме. Но сейчас я слышу голоса, и узнаю голос Линди и Лилианы.
Какого хрена здесь происходит?
Нахмурившись, я направляюсь на кухню и толкаю дверь. И предо мной предстоет картина — полного умиротворения и спокойствия, у меня перехватывает дыхание. Если бы такое действительно было возможно. Своим внезапным появлением я застаю Лилиану и Линди, они украшают торт.
Мои глаза встречаются с Лилианой. На ней надет фартук Линди, щеки порозовели от жара духовки, на одной щеке виден след от муки или сахарной пудры. Ее губы тоже красные от клубники, которой они украшают торт. Но видя мое выражение лица, ее улыбка тут же исчезает.
— Бренд, — окликает меня Линди, и я вынужден перевести на нее взгляд.
Она неуверенно улыбается.
— Я приготовила ланкаширское жаркое в горшочке и добавила жгучего перца.
— Спасибо. — Я снова поворачиваюсь к Лилиане, и мой голос сразу становится жестким. — Можно тебя на минутку в мой кабинет?
Лилиана и Линди обмениваются взглядами, потом Лилиана вытирает руку полотенцем, снимает фартук и кладет его на стойку, прежде чем последовать за мной. Черт побери, на ней одно из платьев, которые я купил, и видя, как обтянута ее фигура, у меня слезы на глаза наворачиваются.
Я открываю перед ней дверь, и она выходит из кухни. Мы молча идем по пустым коридорам. Мне хочется внимательно ее разглядеть, но я не позволяю себе этого. Я открываю дверь кабинета, заметив, как она сглатывает, прежде чем войти в логово льва. Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной. Я наблюдаю, как передвигаются ее задница под тонкой тканью платья, когда она проходит вперед.
Она останавливается посреди комнаты, поворачивается ко мне, смотрит прямо в глаза, и хотя пытается казаться уверенной, но все написано у нее на лице. Она не знает зачем я ее позвал и что от меня ожидать.
Странная вещь происходит в этот момент, я вдруг понимаю, что побаиваюсь ее. Побаиваюсь ее власти над собой. И это меня начинает бесить. Я здесь устанавливаю правила, я здесь имею вес и силу, а не она. Она моя добыча. Я могу делать с ней все, что захочу. Я могу заставить ее сосать член здесь, если захочу.
— Что я сделала не так? — тихо спрашивает она. Она будто бы спокойна, а я нет. Все идет совсем не так, как я планировал. Я думал, что буду полностью контролировать ситуацию, а она будет такой беспомощной из-за того, что находится в моей власти.
— Ты что издеваешься надо мной? — Яростно спрашиваю я.
Она удивленно моргает.
— Ты что приехала сюда в гости? Или может в отпуск? Расселась на кухне, смеешься и шутишь с моими слугами.
Я вижу, как в ее глазах вспыхивает гнев. Хорошо. Ей тоже не помешает позлиться. Потому что, черт возьми, я не в себе.
— В отпуск? Ты шутишь?
— Кто, бл*дь, выпустил тебя из комнаты?
Она гордо вздергивает подбородок.
— Линди пригласила меня помочь ей на кухне. Если ты не хочешь, чтобы такое происходило, то поговори тогда с ней.
Глядя на нее, я ни о чем не в состоянии думать, только о том, настолько она красива, отчего начинаю злиться еще больше, что не способен сам себя контролировать. У меня возникают воспоминания о нашей проведенной ночи, и тут же я чувствую болезненный укол возбуждения у себя в паху, отчего с трудом выдыхаю.
— Ты хочешь причинить мне боль и страдания, — говорит она. — Хорошо, но сначала я хочу, чтобы ты закончил свою историю, которую начал. Что случилось с тобой и твоей семьей после того, как ты покинул дом моего отца? Расскажи мне о своей матери.
Мои руки болезненно сжимаются в кулаки. Опять. Опять она лезет не в свое дело. Кто, черт возьми, сказал ей, что она имеет право что-то требовать от меня? Она — моя пленница, а не я ее.
Она переминается с ноги на ногу.
— Миссис Паркс рассказала мне немного о…
— Заткнись, черт побери! — Рычу я, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Я даже не знаю, как это происходит, но через доли секунды уже возвышаюсь рядом с ней, обхватив ее за талию, впечатывая в стену, она ударяется спиной.
Она вскрикивает от неожиданности и боли, пытаясь оторвать мои руки от себя. Она впивается ногтями мне в кожу, потому что я отказываюсь разжать руки и освободить ее, потом начинает царапать мне лицо. Но мне не больно.
— Ты не имеешь права спрашивать меня, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Не смей спрашивать о моей матери. Поняла?
Она делает глубокий вдох и кивает.
Глава восемнадцатая
Бренд
Лет назад
https://www.youtube.com/watch?v=rPab0qMd-V4
Отец был зол на меня всю дорогу, пока мы ехали в грузовике. Он держал одной рукой руль, а другой давал мне затрещины. Я смотрел прямо перед собой. Мне было все равно, злится он или нет. Лилиана Иден была предназначена для меня. Была моей. И когда-нибудь я женюсь на этой девушке.
— Не могу поверить, что породил такого болвана. Посмотри на себя. Кто ты такой, черт побери, а? Поцеловал дочь Джека Идена. Ты знаешь, кто он?
Я молчал. Он все равно не поймет.
— Я с тобой разговариваю. Ответь мне, мальчик.
Я повернулся к отцу.
— Да, я знаю, что он богат, папа, но я тоже когда-нибудь стану богатым.
Отец так разозлился, что у него глаза чуть не вылезли из орбит. Грузовик вильнул, водители стали жать на клаксон. Он высунул голову из машины, и воздух стал синим от проклятий. Они в страхе пронеслись мимо.
— Он не просто богат. Он безумно богат, и он также хладнокровный убийца.
Я уставился на отца со смесью замешательства и подозрения. Он сказал специально, чтобы я держался подальше от дочери мистера Идена?
— Ты врешь. Мистер Иден — бизнесмен.
Отец усмехнулся.
— Значит, теперь ты считаешь себя таким взрослым, что знаешь лучше меня? Позволь мне рассказать тебе все, маленький выскочка. Когда-то этот бизнесмен был известен как «Кристальный Джек» — безжалостный гангстер и контрабандист. В твоем возрасте он уже привязывал камни к ногам и бросал людей в Темзу. Весь Северный Лондон принадлежал ему еще десять лет назад. Он был так жесток, что никто не осмеливался бросить ему вызов. Он целился захватить и западный Лондон, но встретил свою женщину. Он отказался от захвата и стал законно послушным гражданином, но леопард никогда не меняет своих пятен. Он перережет тебе горло, даже не задумываясь, прежде чем позволит прикоснуться своим грязным пальцем к своей дочери. Она — его любимица. Ты понимаешь, что я говорю, парень?
Все это было для меня новостью. Джек Иден оказывается гангстер? Я вспомнил его глаза, холодные и совершенно бесстрастные, когда он подошел к моему отцу сообщить о моем проступке. Я понял, что отец не лжет, но это ничего не меняло.
— Я рискну, — упрямо ответил я.
— Господи Иисусе! Ты самый упрямый дурак во всей Вселенной, или я разговариваю с двумя кусками дерева, скрепленными одним гвоздем?
— Да, я женюсь на его дочери. Вот увидишь.
Отец сглотнул от ярости. И он оторвал руку от руля и двинул мне прямо по голове. Он так сильно ударил меня по уху, что в голове зазвенело.
— Если ты будешь продолжать в том же духе, клянусь, я убью тебя сам.
Я промолчал. Просто смотрел прямо перед собой. Как только грузовик коснулся гравия на дороге, где был припаркован наш фургон, я открыл дверцу и выпрыгнул, перекатившись, чтобы не упасть. Я слышал, как отец выкрикивает мне вслед проклятия. Я встал и отряхнулся. Я видел, как мама открыла дверь фургона.
— Что случилось? — прокричала она.
Отец припарковал грузовик и направился ко мне. Я стоял на месте. Он схватил меня за шею и потащил обратно в наш маленький домик.
— Что происходит? — Обеспокоенно спросила ма.
— Твой сын поцеловал старшую дочь Джека Идена. — Он с отвращением покачал головой. — Еще лучше, этот дурак думает, что у него есть шанс, что она будет его женой.
Глаза ма расширились от удивления. Она быстро отступила на шаг, пропуская нас в фургон. На ее гладком лбу залегли морщинки. Фургон всегда мне казался слишком маленьким, когда в нем появлялись мы с отцом, но сегодня он казался мне еще более тесным. Мне хотелось разбить окно или убежать и не возвращаться, пока я не достигну своей цели —сделаю Лилиану Иден своей.
Отец отпустил мою шею и строго посмотрел на меня. Его черные глаза вспыхнули гневом. Я знаю, что он пытался защитить меня, но в этом не было необходимости. Я все продумал. Я мог о себе позаботиться. Я найду нормальную работу, буду экономить, а когда у меня будет достаточно денег, я сбегу вместе с Лилианой. Никто не сможет нас найти. Мы будем счастливы вместе, а потом, когда она забеременеет, у ее отца не останется выбора, кроме как простить нас и принять меня в свою семью.
— Это правда? — Тихо спросила ма.
— Да! — крикнул я вызывающе. — Я люблю ее и женюсь на ней, ма.
— О, Бренд, дорогой, ты не можешь жениться на девушке из клана Иденов. Она не такая, как мы. Мы бедные люди, определенно мы недостаточно хороши для таких, как ее семья. Ее отец никогда этого не допустит.
— Да, расскажи этому твоему слепому дураку, как обстоят дела. — Он повернулся ко мне с насмешливым выражением на лице. — В любом случае, я не знаю, как ты собираешься жениться на ней, если даже ей не нравишься. Рассказать маме, что она сделала, когда ты ее поцеловал?
Глаза ма расширились от удивления и недоумения, но она повернулась к отцу, встав на мою защиту.
— Ты можешь дать парню передышку? Он всего лишь ребенок. Он не понимает. Ты же знаешь, что такое первая любовь.
— Первая любовь? — усмехнулся отец. — Чертовый позор, вот что это такое.
Я стиснул зубы. Он никогда не поймет. Никто не поймет. Даже ма.
Мой отец начал издевательски смеяться.
— Ну? Где теперь вся твоя болтовня, Большая Глупая Антилопа Гну, а?
— Кто-нибудь расскажет мне, что случилось на самом деле? — Спросила ма.
— Этот дурак поцеловал дочь Джека Идена, и она убежала к папочке и все ему рассказала. Он бросился ко мне с грозным лицом и сказал, чтобы я забрал своего сына придурка и убирался с его земли. И никогда не возвращался. — Он с сожалением покачал головой. — Стыд какой. Такая хорошая работа. Джек Иден всегда хорошо платил.
— Я могу пойти и поговорить с ним, — гордо сказал я. — Я могу сказать ему, что ты не отвечаешь за мои действия.
— О, вы только послушайте его. Маленький выскочка думает, что он теперь большой человек. — Он повернулся ко мне, и я впервые увидел, что он действительно пребывал в ярости. — Если ты посмеешь еще раз ступить на землю этого человека, я перережу тебя своей собственной пилой. Стыд и срам. Клянусь, Бренд, ты не станешь больше позорить нашу семью, если пойдешь туда и будешь выпрашивать крошки со стола. Ты забудешь, что видел эту девушку, слышишь меня, парень?
— Нет, — четко ответил я.
— Что ты сказал? — взревел он.
— Я не забуду ее, папа. Я женюсь на ней.
Отец рванулся ко мне, чтобы ударить, и в это время мать кинулась к нему, закричав:
— Не надо.
Удар отца пришелся ей в лоб. На мне бы его удар так не отразился, да было бы больнее, чем в грузовике, но сила его удара заставила мою маленькую маму взлететь в воздух. Ее крик начался и закончился, когда она ударилась головой о край плиты. Затем она упала лицом на пол кухни. И так и осталась там лежать.
Несколько секунд ни я, ни отец не двигались. Мы были слишком ошеломлены. Слишком поражены, чтобы осознать, что только что произошло. Потом отец покачнулся вперед и упал рядом с ней на колени. Он перевернул ее. Крови не было, никаких признаков того, что произошло что-то серьезное. Он гладил ее по лицу, прикасался к закрытым векам, снова и снова целовал ее безмолвные губы. Он звал ее по имени, тряс, плакал, выл, но она так и не открыла глаз.
У нее была сломана шея. Позже я узнал, что несчастный случай стал причиной смерти.
И в ту ужасную секунду она ушла от нас. Навсегда.
Глава девятнадцатая
Лилиана
Я молча киваю, и Бренд отпускает меня. И возбуждение, которое я видела в его глазах раньше, когда вошла в эту комнату, исчезает, сменяясь отвращением.
— Снимай одежду. Я хочу тебя трахнуть.
Я знаю, почему он так себя ведет. Он пытается унизить меня, но я не позволю ему. Бренд Воган больше меня не запугает. Я уверена, что он не убьет меня, по крайней мере, не сейчас, поэтому должна сделать все возможное, чтобы противостоять ему и найти способ снизить его недовольство. Возможно, это единственный способ выбраться из этого кошмара. Я облизываю пересохшие губы.
— Да, мы можем... снова заняться…, если хочешь, но с этого момента ты должен использовать презерватив.
Его глаза наполняются неподдельным смехом, отчего он выглядит привлекательным.
— В прошлый раз мы занимались сексом без презерватива... и мне понравилось, очень, мать твою, понравилось трахать тебя без резинки.
Я расправляю плечи.
— Я не хочу забеременеть.
— Поздновато беспокоиться об этом, тебе не кажется? Возможно, ты уже носишь моего внебрачного ребенка.
— В прошлый раз я приняла таблетку «на утро после». Я попросила миссис Паркс принести ее мне.
Он наклоняет голову и смотрит на меня.
— Ммм... это интересная идея — видеть, как будет расти твой живот от моего семени. Это будет идеальное наказание. Ты останешься со мной, пока не родишь, а потом я оставлю ребенка и отправлю тебя к отцу.
— Я лучше умру, чем принесу в этот мир ребенка, чтобы он страдал с таким монстром, как ты. У нас была договоренность. Ты можешь получить мое тело, но не детей.