Жуковка
Дом у тётки был старый, с «удобствами во дворе», но Владлен относился к нему с теплотой и стойко переносил дискомфорт.
Тётка Александра, естественно, обрадовалась приезду племянника. Жила она одна, была слабовата здоровьем и мечтала о родственниках, разъехавшихся по городам и весям. По вечерам она любила степенные разговоры, вспоминала своё военное прошлое, умерших друзей и близких, быт довоенной и послевоенной Жуковки, и слушать её было интересно.
На второй день после обустройства на новом месте Владлен сходил на местный рынок, приятно удивился ценам и ещё больше удивил тётку, принеся с рынка кучу фруктов, творог, молоко и сметану. И трёхлитровую банку мёда, который очень любил.
Двадцать первого сентября он устроил себе экскурсию по райцентру, с любопытством изучая его достопримечательности, работающий Парк культуры, новый кинотеатр и строящиеся на месте старого велозавода корпуса автозавода. Здесь чикагский автогигант «Шевроле» собирался возвести цех по сборке нового российско-американского внедорожника «Нива Attack».
Однако прогулка была омрачена происшествием, свидетелем которого стали Владлен и несколько случайных прохожих на площади перед рынком.
К частному магазину, принадлежащему одному из местных «олигархов», над входом в который реял российский флаг, подъехал милицейский «уазик», и двое блюстителей порядка попытались этот флаг снять. Из их путаных речей – на шум выбежали продавцы и сам владелец магазина – стало ясно, что флаги на «негосударевых предприятиях» запретила вешать новая Брянская администрация и теперь их везде велено снять.
Владлен, собиравший такого рода информацию, знал, что изредка на просторах России рождались удивительные приказы местных прокурорских начальников «блюсти закон», запрещавший вывешивать российскую символику, в том числе флаги, в непраздничные дни. Однако стражи законности давно получили разъяснение вышестоящего начальства о неправомочности подобных запрещений («Патриотизм не пройдёт!»), вызывающих справедливое возмущение граждан. И стать свидетелем новой «отрыжки соблюдения требований Федерального конституционного закона о государственном флаге» было неприятно. Новые власти Брянска, приступившие к исполнению обязанностей, явно хотели «упорядочить» проявление любви к Родине рядовыми жителями России.
|
|
– Ещё и штраф заплатите! – пригрозили милиционеры, сняв-таки флаг с магазина.
– Идиоты! – развёл руками седой владелец магазина, проводив глазами стражей порядка. – Не понимают, что делают. Кто ж после этого будет гордиться страной?
Это верно, согласился расстроенный увиденным Владлен.
На третий день он наконец сел за роман.
Первую главу одолел легко.
Вторая, где речь шла о создании слугами Морока своей общины, якобы отвечающей возрождению языческих традиций, пошла намного труднее. Владлен придумал историю, оттолкнувшись от известных ему фактов и лишь слегка приукрасив действительность. Но эта история не хотела ложиться на бумагу, – писал он по старинке, сначала от руки, а потом переносил текст в компьютер, – хотя она и была продумана почти до конца.
Община ингливеров «Народовластие» должна была послужить ядром объединения неоязычников, чтобы потом перехватить управление Союзом Общин и развалить Славянский Собор изнутри. В этом заключалась обычная практика жрецов: чтобы разрушить систему врага, её надо возглавить.
|
|
Мучился Владлен долго. В конце концов глава состоялась, он вложил в неё всё, что хотел, и вздохнул с облегчением. Но подумал, что в дальнейшем ему понадобится консультация на тему неэксплуатационного характера Российской Империи. Несмотря на хронический форс-мажор: по статистике, из века в век каждый третий год на Руси был неурожайным, а каждый второй – военным, – населявшие её малые народы не становились рабами и не исчезали. Сколько этносов включила в себя Российская Империя на заре времён, столько и донесла до наших дней. Что было уникальным явлением в истории цивилизаций. Владлен знал, что остальные крупные империи мира: Византийская, Германская, Британская – уничтожили жизнь огромного количества народов. И тем не менее Тихомиров ясно понимал, что имеющейся у него информации мало.
– Будем искать, – сказал он вслух словами известного персонажа из фильма «Бриллиантовая рука», имея в виду не халат, конечно, а консультанта.
Полюбовавшись эпиграфом, взятым из стихов Рильке: «Есть такая страна – Бог, Россия граничит с ней», – Владлен закрыл рукопись и, довольный собой, направился на кухню, где тётка Александра готовила оладьи племяннику.
Отвечая на её вопросы, он вспомнил своё последнее посещение Москвы.
Кирилл Леонтьевич, к счастью, пошёл на поправку.
– Сам виноват, – сказал он, обрадованный приездом известного писателя, – зазевался. Впредь буду осторожней.
У Владлена на сей счёт имелось иное мнение, и он спросил:
|
|
– Больше никто не звонил, не угрожал?
– Мне никто. – Шакурин понял писателя по-своему. – Не волнуйтесь, Владлен Денисович, мы не собираемся изымать роман из плана. В январе или в феврале выйдет в свет, гарантирую.
С этой доброй вестью Владлен и помчался на встречу с Марго.
На этот раз всё получилось так чудесно, что он испугался: к добру ли?
Маргарита явно была рада встрече, взяла его под руку и, не стесняясь, поцеловала, когда они танцевали в кафе-клубе «Замок рыцаря» на проспекте Жукова.
– Что ты на меня так смотришь? – спросила девушка после танца; они сели за столик в укромном уголке кафе, за пальмами, так что молодёжные компании не мешали.
– Когда я звонил, ты была в плохом настроении. Я уж подумал, что надоел хуже горькой редьки.
– Ты лучше горькой редьки, – улыбнулась Маргарита. – Мне про тебя наговорили всякого. Я сначала поверила, захандрила.
– Что наговорили?
– Ты и алкаш, и бабник, и шизик. – Маргарита не выдержала, засмеялась, глядя на его ставшую несчастной физиономию. – Одним словом, тот ещё аферист.
– А потом что произошло?
– Поговорила с одним человеком, который тебя хорошо знает.
– Кто это такой?
– Юрий Никитко.
– Юрась, – расплылся в улыбке Владлен. – Это мой первый рецензент, а теперь друг. Он, кстати, в Москве живёт. Я его знаю уже лет двенадцать.
– В общем, я поняла, что слушать сплетни – всё равно что распространять их. Вопреки досужему мнению они не придают жизни смысла.
– Юра как-то заметил, что в жизни вообще нет смысла. Или хуже того, смысл есть, но он ему не нравится.
Маргарита снова засмеялась.
– По-моему, это сказал Оскар Уайльд, нет?
Владлен смущённо почесал в затылке:
– Может быть. Я не все его изречения помню. Но Юрась это повторял часто.
– Значит, ты в Москву приехал, чтобы навестить Кирилла Леонтьевича?
– И ради него тоже, – остался серьёзным Владлен. – Вообще-то я еду в Брянскую губернию, есть там такой небольшой городок – Жуковка. Поживу у тётки месяца три-четыре. Но в Москву буду приезжать.
– Решил сменить образ жизни?
Владлен чуть не признался, что едет в Жуковку по просьбе волхва из Воронежской губернии, но вовремя прикусил язык.
– Хочу пожить в глубинке России, поизучать местные обычаи, гостеприимство, взгляды на политику, на власть вообще. Этой информации мне очень не хватает.
– У меня родственники в Ветлуге, в Нижегородской области, я туда изредка езжу отдыхать с детьми. Простые люди, но очень добрые и гостеприимные. Не хочешь поехать со мной?
– Ты серьёзно? – засомневался Владлен.
– Так хочешь или нет?
– Хочу! Только боюсь, в этом году не получится.
– Я и сама соберусь, наверно, не раньше весны.
– Если возьмёшь меня с собой, я научу тебя плести ивовые корзинки, – пообещал Владлен. – Раньше я часто колесил по России, теперь реже. Хотя люблю знакомиться с людьми, на которых держится духовный хребет народа. Кстати, гостеприимство и терпимость имеют пределы и не должны оборачиваться против тех, кто их исповедует. Иначе сядут на голову и начнут погонять.
– Кто?
– Борцы за права недочеловеков и нелюдей, – улыбнулся Владлен. – У нас таких полно. Плюс хамоватые переселенцы, не желающие жить тихо и навязывающие свой образ жизни. Плюс законотворцы в думах, плюс любители повластвовать. Я уже не говорю о бандитах. Я об этом пишу. Как говорит мой приятель Дима: главная проблема России – люди, они ещё есть.
Маргарита с интересом посмотрела на помрачневшего спутника, хотела задать вопрос, но в это время официант принёс заказ, и разговор свернул в другое русло.
Возвращались они в начале одиннадцатого, притихшие, будто боящиеся испугать возникшее между ними взаимопонимание.
– Останешься? – шепнула Маргарита, прижавшись к нему у подъезда. – Мои уже все спят.
– А удобно? – засомневался он.
– Бабуля меня понимает, – улыбнулась девушка.
И он остался…
Владлен прервал воспоминания, снова подсел к столу. Душа потребовала перенести свои переживания на бумагу. Но в это время в гости к тётке зашёл сосед Василий Иванович, и работу пришлось отложить.
Расположились в светлице, за столом.
Александра Кузьминична принесла из погреба солёные огурчики, квашеную капусту, занялась картошкой.
Василий Иванович достал принесённую с собой бутылку водки «Русский размер», умело открыл.
– Будешь?
– Не пью я, Василий Иванович, – смущённо сказал Владлен. – Вернее, не пью ничего, кроме шампанского да пива в жару. Я вообще считаю, что водка – это зло.
– А шампанское – добро? – хитро прищурился Василий Иванович. – Раньше я всё подряд пил, лишь бы горело, а теперь вот выбираю только чистенькую. Как говорится, с годами из двух зол выбираешь всё меньшее и меньшее.
Василий Иванович махнул стопку, захрустел огурчиком.
– Знаешь, что эта водочка сделана на воде, которая добывается с глубин сто сорок метров?
– Не знаю.
– А как тебе новшество: в ее рецепте используются свежие огурчики?
– Зачем? – удивился Владлен.
– Чтобы она мягче была, понял? Так что я не зря к ней прилип. И тебе советую.
– Как-нибудь попробую.
Владлен налил себе бразильского светлого, неожиданно обнаруженного в киоске, и приготовился к беседе. Василий Иванович любил пофилософствовать, знал множество жизненных историй, и беседы с ним, как правило, затягивались до позднего вечера. Нынешним вечером его волновали две темы: зачем создан Интернет и почему уважаемый писатель (в данном случае Тихомиров) пишет фантастику, а не что-либо серьёзное, к примеру, исторические романы.
– Историк – тоже фантаст, только описывающий прошлое, – не обиделся на это высказывание Владлен. – Никто из так называемых «серьёзных» исторических романистов не был в прошлом и вынужден опираться на ту информацию, которая дошла до нынешних времён. А эта информация, особенно в части, касающейся русской истории, лжива и недостоверна.
– Почему недостоверна? – заспорил Василий Иванович. – Я в школе её не любил, это правда, я вообще зубрить не любил, но потом послушал умных людей и понял, что зря не стал историком. Конечно, в нашей истории много белых пятен, однако…
– Не то слово, Василий Иванович! Она почти полностью извращена и переписана. Сначала её писали немцы, Шлёцер, Миллер и Байер, убрав истинную информацию и заменив чистой ложью, потом прибавили своего и доморощенные историки: Карамзин, Державин, Соловьев и иже с ними. В своё время Ломоносов, а затем почти век спустя Егор Классен пытались бороться с идеями этих так называемых «учёных», но тщетно. Так мы и учим неправду в школах.
– Ну, может быть, не стану спорить, – согласился сосед, – однако же ещё с Петра Первого Россия развернулась и стала жить по-человечески. Это же он ввёл християнский календарь?
– В лето семь тысяч двести восьмого года, и мы сразу потеряли пять с половиной тысяч лет нашей истории. А ведь России не тысяча лет, не две, а гораздо больше, по крайней мере за семь тысяч лет, а то и все одиннадцать, считая с исхода предков наших, гиперборейцев, с севера на юг.
– Эт ты ужо загнул, писатель!
– Вот и нет. Вы знаете, что в районе Южного Урала возле деревни Чандар профессор Чувыров обнаружил каменную плиту с рельефной картой Западной Сибири? Карта выполнена с использованием технологий, до сих пор неизвестных науке. Мало того, для её создания нужны спутники. И плит таких было почти три с половиной сотни. Я уж не говорю о раскопанных древних городах – Аркаим, Буслав, Горох, которым по пять-десять тысяч лет.
– Дак что ж, умели предки, значитца. – Василий Иванович опрокинул в рот третью стопку. – Потомки богов, ити их! Жалко, что утеряно всё.
– Многое не просто утеряно, а уничтожено по приказу царей, того же Петра Первого. Особенно что касается книг, рукописей, языческих предметов веры. А сколько людей погубили, посвященных в Истину? Сколько сожгли волхвов и ведуний? Уничтожили древних родовых святилищ?
– Это нам неведомо, – покачал пальцем сосед. – Хотя оно, конечно, неправильно. Наши власти не ту политику ведут. Деревня вон всё равно вымирает. Вокруг Жуковки было натыкано три десятка хуторов, что осталось?
– Вот я и стараюсь достучаться до власти, – закончил лекцию Тихомиров, – чтобы она принялась за возрождение «золотого пояса» языческих экопоселений. Хотя верится в это с трудом. Власть занята своими делами, а деревни восстанавливают совсем другие структуры.
– Частники, – осоловело кивнул Василий Иванович.
– Ты закусывай, старый, – вмешалась в разговор Александра Кузьминична, – а то сомлеешь быстро. Частники тоже своё блюдут, вон какие дворцы по Жуковке отгрохали.
– Я о других речь веду.
– Так нету других, только такие и есть.
– Просто у одних совесть ещё не заросла мохом, а другие только под себя гребут.
– Где это ты видел частников с совестью?
– Да у меня сосед Мишка дом себе каменный построил…
Они заспорили.
А Владлен подумал, что не все люди понимают, что происходит с Россией, но чувствуют несправедливость и пытаются объяснить её с высот своего знания. Донести же до них свет иного Знания, высшего, истинного, можно было только через книги. Которые они почти не читают.
Разговор кончился тем, что Василий Иванович окончательно захмелел и удалился восвояси, пошатываясь. Бутылку «Русского размера» он взять с собой не забыл.
– Вообще-то он мужик хороший, – извиняющимся тоном проговорила Александра Кузьминична, – смирный, добрый, всем помогает, но упрямый. Жена у него рано умерла, он так бобылём и остался, двух деток вырастил.
– Где же они теперь?
– Да кто где. Петро в Дятькове обосновался, семья у него большая, шестеро по лавкам, мал мала меньше. А Валик в Сыктывкаре живёт, сюда ни разу не приехал, на родину-то, как забыл.
– Дела, наверное, – пожал плечами Владлен.
– Да уж, он деловой, каких мало, бизнесом занимается. Говорят, фабрика у него мебельная, сто китайцев на ней работают.
– Почему китайцы?
– Так им платить можно меньше. У нас в Жуковке китайцев нет, а в Почепе уже появились.
Владлен покачал головой. Проблему миграции он тоже поднимал в своих книгах, но эта тема интересовала его меньше. Тема возрождения России была значимее, хотелось мечтать о тех временах, когда на месте нынешней засияет настоящее Вечевое русское государство, действительно оберегающее своих граждан.
– А Васька ещё и хороший массажист, – долетел до него певучий голос тётки. – По спине он слабже, а ноги массирует – люди потом благодарят.
– Он где-то учился? – отвлёкся Владлен от своих мыслей.
– Жил тут на улице один старик, специалист по массажу. Васька с ним сошёлся, тот ему и показал працю. Особливо пятки где давить, ступни вообще. Васька понадавливает – и хворь отступает.
– На наших ступнях расположены биологически активные зоны, служащие проекциями внутренних органов. Их стимуляция с помощью точечного массажа способствует немалому облегчению. Мне лично такой массаж не делали, а моему приятелю делали. Полгода ходил с заложенным носом, голова болела, лечение от аллергии не помогало, и он пошёл к массажисту. Тот ему пальцы помассировал десять дней, теперь всё в порядке.
– Нос и я бы ему вылечила, травами. Нарвала бы базилика, лаванды, добавила каплю эвкалипта – и прощай болезнь. Хотя лучше всего пожить в деревне, природа поможет. Вы, городские, и болезнями болеете асфальтовыми, потому лечить вас надо деревенскими способами, отварами да заговорами.
– Какой же я городской? – улыбнулся Владлен. – Тоже в лесу живу, на даче.
– Ну, ты, может, и понимаешь что-то в нашей жизни, а те, что асфальтами дышат, вряд ли поймут. Им интернеты да рестораны ближе.
– Не всем, – не согласился Владлен.
– Хорошо, коли так, – сказала Александра Кузьминична, начиная убирать со стола. – Я нынешнюю молодёжь не понимаю. Раньше всё по-другому было. Ты вот почему дома по вечерам сидишь? Неженатый же, пошёл бы в парк погулял, девку себе отыскал. Наши жуковские – самые красивые, нигде больше таких нет.
– Да я нашёл уже, – засмеялся Владлен.
– Ну-ка, обскажи, – живо заинтересовалась тётка. – Где? Неужели тут? Может, я кого знаю?
– Не в Жуковке – в Москве. Редактором в издательстве работает. Звать Маргаритой, двое детей у неё – девочки.
– Замужняя, что ль? – принахмурилась Александра Кузьминична.
– Да нет, муж у неё… Живёт с бабушкой, трудится, красивая.
– Не гулёна?
– Когда же ей гулять, коли дети дома ждут? Нет, она не из таких, хорошая очень, светлая. – Лицо Владлена стало задумчивым. – Я бы женился.
– Дак в чём дело? Женись, коли душа зовёт. Не боишься-то с детьми возиться? Отцовское дело – не жениховское, много времени требует и желания.
– Да я не против, – смущённо признался Владлен.
– Тогда женись, раз присох. Вижу, ты серьёзно настроен.
Владлен промолчал.
Он ещё не думал о женитьбе серьёзно, хотя намеревался продолжать встречаться с Маргаритой и дальше.
Утром следующего дня его разбудил совершенно трезвый Василий Иванович:
– По грибы со мной поедешь?
– Так дождь же обещали… – сказал сонный Владлен первое, что пришло в голову. Потом испугался, что сосед подумает о нём плохо, и торопливо добавил: – Сейчас соберусь. На чём поедем?
– Я мотоцикл у братухи одолжил.
Через полчаса, умывшись, но не позавтракав, Владлен взял приготовленный тёткой узелок с едой (она тоже проснулась), сел в коляску мотоцикла Василия Ивановича, и они затарахтели по спящей ещё улице окраины Жуковки в сторону Скрабовского тракта.
Мотоцикл был старый, марки «Урал», но вполне пригодный для подобного рода мероприятий. По словам Василия Ивановича, его брат Степан использовал сию технику в основном для поездок на рыбалку да по грибы. От коляски и вправду несло рыбой, что подтверждало слова соседа.
Остановились у перепаханной трактором колеи: здесь вывозили срубленный лес и оставили после себя груды гниющих сучьев и брошенные сосновые стволы.
– Поганцы! – выругался Василий Иванович. – Сделали грязное дело и смылись! Раньше, при советской власти, такого не было, лесники за порядком следили, леса чистые стояли.
– Дальше не поедем? – спросил возбуждённый Владлен: он не считал себя заядлым грибником, но собирать грибы любил.
– Загоним подальше в орешник и пойдём пешком.
Василий Иванович поворчал ещё немного об отсутствии у местной власти хозяйнической жилки, и они свернули за заросшую старую просеку. Загнали мотоцикл в кусты.
Василий Иванович достал большую плетёную корзину, закинул за плечи махонький рюкзачок с едой, в котором что-то булькнуло.
– Не разбить бы, – проворчал сосед.
– Водка? – догадался Владлен.
– А что, нельзя? – смутился Василий Иванович. – Я не алкаш, меру знаю. Не палёную водку пью, а «Русский размер».
– Только её, что ли? – усомнился Владлен.
– Говорю ж, от неё похмелья не бывает. На спирте «Люкс» готовится. Ну ладно, потопали. Покрикивай, если разойдёмся, чтобы не заблудился.
И тут Владлен заметил над просекой косо скользящий чёрный прямоугольник, изредка отбрасывающий зеркальные отблески.
Сначала он принял его за почерневший дубовый лист, потом за полусгоревший газетный лист, подхваченный ветром. Однако через несколько секунд стало ясно, что лист летит гораздо свободнее и не подчиняется ветру.
– Василий Иванович!
– Что? – оглянулся грибник, деловито вешающий на спину рюкзак.
– Посмотри-ка туда, на просеку.
Василий Иванович всмотрелся в странный объект, приставил ко лбу ладонь.
– Хренотень какая-то! Лист бумаги?
– Не похоже. Видите, как он кружится? Будто высматривает что-то.
– А ну, давай его поймаем! – оживился сосед.
– Чем мы его поймаем?
– У братухи в мотоцикле всегда имеются разные штучки-дрючки.
Василий Иванович полез в коляску и достал моток тонкой шёлковой бечевы, покопался ещё и вытащил пакетик с запасными рыболовными крючками.
– Сгодится! – Он сноровисто привязал крючок к концу бечевы. – Выломай палку подлиннее, будешь гнать его на меня!
Владлен подчинился, сам охваченный охотничьим азартом.
Кое-как, с помощью ножа обломав длинный прут орешника, он бросился к чёрному прямоугольнику, порхающему, как бабочка, над ближайшей к просеке полянкой, и замахал прутом:
– Иди сюда, насекомое! Поворачивай, вот так, не кружись!
Чёрный прямоугольник, меняющий плотность от кисейной дымки до непрозрачного металлического листа, крутанулся над старым пнём и вдруг в упор «посмотрел» на Тихомирова.
Владлен едва не выронил прут.
– Чур меня!
Василий Иванович в это время приблизился к необычному предмету, повисшему над пнём на высоте трёх метров, и бросил бечеву с крючком.
Всё произошло почти мгновенно.
Крючок коснулся чёрного прямоугольника. Сверкнул яркий лучистый огонёк, и по бечевке скользнула к рукам Василия Ивановича прозрачно-фиолетовая молния.
– Бросай веревку! – крикнул Владлен, облившись потом.
Но его крик опоздал.
Молния перекинулась на руку соседа, змеёй метнулась по плечу и вонзилась в висок.
Василий Иванович вскрикнул, упал.
Одновременно с этим чёрный прямоугольник вспыхнул, как лист бумаги, и сгорел буквально за одну секунду, ничего не оставив в воздухе: ни дыма, ни пепла.
Владлен кинулся к спутнику.
Тот лежал недвижимо и, похоже, не дышал.
– Не может быть! – выдохнул Владлен, лихорадочно ощупывая тело старика, пытаясь сообразить, что делать дальше.
Массировать грудь! – сверкнула догадка. Плюс искусственное дыхание!
Он перевернул Василия Ивановича на спину и вздрогнул, услышав позади себя негромкий басовито-хриплый голос:
– Посторонись-ка…
Затравленно оглянулся.
К нему подходил высокий седой старец в довольно необычном костюме: серые штаны, сапоги до колен, френч времён Гражданской войны, зеленоватый, с медными пуговицами.
Владлен подвинулся.
Незнакомец опустился рядом на корточки, положил одну руку на лоб Василия Ивановича, вторую на грудь. Закрыл глаза на несколько мгновений.
Владлену показалось, что руки старца посветлели, налились внутренним золотисто-розовым свечением.
Тело Василия Ивановича вздрогнуло.
Владлен вздрогнул вместе с ним.
– Лежи, лежи, охотничек, – проворчал незнакомец, отнимая руки и стряхивая с кистей на траву ручейки желтоватого дыма. – Удумал за глядуном гоняться.
– За кем? – вырвалось у Тихомирова.
Старец посмотрел на него ясными светло-серыми глазами, в которых мигала искорка насмешки.
– Эта штука глядуном называется, предназначена для слежки за людьми.
– Вы… шутите?
– Какие уж тут шутки? Каб я не успел, олонясь, твой проводник окочурился бы.
Василий Иванович ещё раз вздрогнул, открыл пустые глаза.
Оба посмотрели на него.
– След на виске останется, – задумчиво проговорил старик. – Ну да ничего, впредь умней будет.
– Кто… вы?
Незнакомец поднялся и оказался на голову выше Владлена.
– Онуфрием меня кличут. Поговорим, пока он не очухается.
– Как вы здесь оказались?
Онуфрий усмехнулся в бороду:
– Не суть. Я пестователь местной Родовой Общины. С тобой говорил мой реченник Дементий. Он же посоветовал тебе переехать в наши края.
– Так вы… друг Дементия Карповича?
Онуфрий кивнул.
– Значит, вы следили за мной?! – догадался Владлен.
Волхв бросил взгляд на ожившего Василия Ивановича, прижал палец к губам:
– Меня здесь не было. Он упал, споткнувшись о кочку, и ударился виском о корягу. Ясно?
Владлен кивнул.
– Мы ещё поговорим, – продолжал старик, – я к тебе наведаюсь сегодня вечером. Собирайте грибы и будьте осторожны.
Онуфрий сделал какое-то движение и исчез.
Владлен поискал его глазами, уже понимая, что никого не увидит, подал руку зашевелившемуся соседу. Тот вцепился в руку, сел, ощупал голову:
– Колёса огненные в глазах! Такое впечатление, что в меня стреляли!
Владлен коротко объяснил ему причину недомогания, пользуясь подсказкой волхва, и подумал, что впереди его ждут какие-то удивительные события.
Глава 14
ТРИАДА: ВЫХОД НА РУБЕЖ
Брянская губерния
Их не должны были видеть вместе, поэтому прибывшие в Жуковку Булавин и Хмель поселились отдельно от Тарасова. Дмитрий отправился в Фошню, поближе к Школе Шерстнева, где Онуфрий нашёл ему жильё у своих знакомых. Ну, приехал к ним родственник из Твери и приехал, будет жить пока. Хмель же отыскал себе квартиру в Жуковке, в одной из старых пятиэтажек за рынком. Естественно, ему подсказал адрес тот же Онуфрий, взявший на себя обязанности квартирьера для триады. Он знал многих в райцентре, где уже давно, с начала века, жили его родственники.
Витязи собирались вместе не часто. Для общения по делу хватало мобильных телефонов, отдых же им только снился. Все понимали, ради чего их отправили в Брянскую губернию, и готовились выполнить стоящую перед ними задачу с железной решимостью воинов.
Тарасов при первой же встрече, когда в Жуковку приехал Никифор Хмель, представил обоим свой анализ обстановки и схему уровней выживания в предстоящей схватке с конунгами. Он чувствовал, что схватка неизбежна. Впрочем, то же самое чувствовали и остальные.
Схема была изучена, и триада разработала план защиты Серебряного мальчика. Кроме того, было решено создать план повседневной работы с другими объектами, в число которых вошли магистр Ордена Галактических Мастеров Варавва Елин и переехавший в Жуковку писатель Владлен Тихомиров.
Наблюдение за Вараввой Елиным поручили Хмелю, как первому узнавшему об этом человеке. Никифор должен был сформировать целый наблюдательный пул, так как в одиночку следить за эмиссаром Синклита было невозможно.
Охрану писателя взял на себя Дмитрий Булавин. Он также должен был организовать команду для негласного сопровождения Тихомирова, которая могла бы защитить писателя до прибытия триады.
Кроме того, Тарасова заинтересовала ситуация в Школе Шерстнева, о которой ему поведал Онуфрий. Да и Сергий, непосредственно видевший всё, что там происходило, добавил материала для размышлений. Поэтому сам Глеб Евдокимович решил заняться семейством Романа Ощипкова, отец которого якобы жил в Брянске и был заинтересован в «математических успехах» сына.
Двадцать третьего сентября триада Витязей начала действовать.
Тарасов отвёз детей в Школу, забрал Хмеля, и они поехали в Брянск.
Новый мэр города собирался заложить первый кирпич в строительство сногсшибательного теннисного корта, которому позавидовали бы устроители Уимблдона и других крупнейших сооружений подобного типа. А поскольку он взошёл на олимп местной власти из «олигархических низов», будучи бизнесменом, – по слухам, он прославился продажей древесины, – то в его окружении было полно других бизнесменов, среди которых должен был находиться и отец Романа Евгений Ощипков. Тарасов хотел посмотреть на него и собрать через работников информационно-аналитического центра Катарсиса полное досье.
Хмеля же интересовал Варавва Елин, который также входил в свиту мэра. Было известно, что господин магистр Ордена Галактических Мастеров собирался вместе с мэром посетить село Красный Рог, где долгие годы жил в своём имении и был похоронен Алексей Константинович Толстой, поэт, прозаик и драматург.
Место посещения было выбрано мэром не случайно. Чтобы создать себе имидж современного культурного руководителя, мэр из кожи лез, начиная разные культурно-просветительские программы. Хотя за ним ходила другая слава – хамоватого недалёкого руководителя, любителя женщин, азартных игр, ночных похождений и попоек.
Булавин остался в Фошне. Он должен был наладить отношения с местной сельской управой и добиться расположения главы района, чтобы Школу Шерстнева перестали донимать разного рода проверками и бумажной волокитой.
Сначала Тарасов зашёл в брянский собес, где устроился один из оперработников Катарсиса, занимающихся информационной поддержкой Витязей. Сам информационно-аналитический центр Сопротивления располагался в городке Юрьев-Польский, но в век компьютерных технологий и спутниковых систем связи расстояния не имели большого значения. С центром всегда можно было связаться по смарт-каналу и получить необходимую информацию. Если, конечно, таковая имелась. Однако по отцу Романа Ощипкова у сотрудников центра не оказалось никаких сведений, поэтому готовить досье надо было с нуля.