– Работать, работать и ещё работать! – сурово пробормотал он вслух, заканчивая завтрак.
Убрал посуду, сел за компьютер.
У него был свой сайт, но линию чата Владлен с недавних пор отключил. Во-первых, разговоры с читателями отнимали слишком много времени. Во-вторых, надоело выслушивать «умные» советы, как следует писать, а в особенности – пренебрежительные высказывания всезнаек о «снижении писательского потенциала». Вообще рассуждения дилетантов подобного рода, их суждения о «падении интереса» к затронутым Тихомировым темам сначала Владлена бесили. Потом он успокоился, получая десятки и сотни писем от по-настоящему умных читателей.
И, наконец, в-третьих, судя по глубокому падению знания русского языка, Интернет постепенно превращался в разработчика и распространителя сленга, намеренно коверкающего язык общения. И поделать с этим процессом ничего было нельзя. Те, кто и так плохо знал русский, с восторгом подхватили идею его искажения, и теперь весь Рунет стал языковой «помойкой», которую понимали только сами исказители, в основном – молодые пользователи от четырнадцати до двадцати лет.
А началась эта эпидемия ещё в две тысячи шестом году, когда один из пользователей блога dirty.ru, некто lobbz, изменил под картинкой американца Джона Лури надпись «Surprise!» на русское «Превед». Привет то есть. Обхохочешься, одним словом. И пошло-поехало! Картинка попала на глаза ещё одному «весёлому» пользователю, ещё и ещё, и через месяц в Интернете началась эпидемия языкового идиотизма, а пользователи с филологическим образованием с ужасом обнаружили, что остановить её не представляется возможным!
Да и кого могли радовать «творческие открытия» откровенных «приколистов» и бездарей, считающих свою деятельность «креативным поиском»? Речь шла об изменении словарного запаса в негативную сторону и об исчезновении энергоинформационной глубины языка, ни больше ни меньше! А кто стоял за этим, какие структуры, обычные пользователи Интернета не знали. Многим из них эта проблема была по фигу.
Владлен же, как писатель, знаток и ценитель русского языка, очень переживал по поводу появления новых «глуманутых текстов» и с отвращением, не читая, стирал приходящие к нему письма, написанные в таком стиле.
«Уфожаимый писатял! – прочитал он очередное послание какого-то читателя. – Фсе фашы раманы напоменают…»
Владлен кликнул письмо клавишей «Стереть» и со вздохом вывел на экран текст новой главы романа. Через минуту он уже работал, перейдя из мира кабинета в мир произведения, где жили его герои.
Впрочем, его огорчали не только сленговые письма и стихи вроде переделанной детской считалочки: «Рас, дфа, три, читыри, пяц. Вышил зайчег пагуляц. Фтрук ахотнег выбигаид – Пряма ф зайчега стриляид…» Русский язык пополнялся и другими видами сленга, в том числе – языком бизнес-комьюнити, которым пользовались клерки в офисах. А о том, что этот псевдоязык просто ужасен, опять же никто из его пользователей не задумывался. Большинство воспринимало его как игру, как весёлое развлечение, не думая о последствиях. И лишь единицы – лингвисты, филологи и социологи – понимали, к чему могут привести старания кретинов размыть границы языковых доменов, превратить язык не в средство общения и познания мира, а в гигантское «вавилонское болото».
Среди приятелей Владлена были и те, и другие, но первым он сочувствовал, а со вторыми пытался вести разъяснительную работу, хотя его раздражало, когда он получал от них письма с выражениями типа «сатисфакнутый клиент» или «давай хэппибёзднем».
Его хватило на три часа работы.
Сторож организма выдернул сознание из виртуального мира создаваемого романа, и Владлен откинулся на спинку кресла, потягиваясь, понимая, что пора отдохнуть.
Горячий зелёный чай с лимоном и бутерброд с плавленым сыром «Янтарь» привели его в бодрое состояние. Владлен даже подумал, не сесть ли снова за рабочий стол. Но мысль о Марго легко справилась с тягой к творчеству. Он походил из угла в угол кабинета в поисках причины, каковая могла бы позволить ему позвонить в Москву, и нашёл.
– Алло, Марго? Это Владлен. Извини, что отвлекаю от работы, но мне нужна твоя помощь.
– Слушаю, – ответила Маргарита тусклым голосом.
– Что вы запланировали на октябрь… – Он вдруг оценил тон девушки и встревожился. – Что случилось?
– У нас беда: Кирилла Леонтьевича сбила машина.
– К-как сбила? – не поверил Владлен. – Почему?!
– Он переходил дорогу у издательства, какой-то лихач на джипе выскочил на красный свет светофора, а потом вообще скрылся.
– Кирилл жив?!
– В больнице, сломана рука, рёбра… он жив. Сегодня к нему едет делегация из издательства. Мы с девчонками тоже поедем.
– Дьявольщина! Не понимаю, как такое могло случиться! Он всегда был осторожен…
Владлен вдруг вспомнил слова завредакцией о телефонном звонке в издательство: неизвестный «доброжелатель» требовал снять с плана роман Тихомирова. Не связано ли происшествие с наездом с этим предупреждением? И чего теперь ждать самому Владлену?
– Я тоже приеду.
– Как хочешь.
В тоне Маргариты послышалась сухая нотка, и Владлен торопливо добавил:
– Я не буду заходить в редакцию. Навещу Кирилла и позвоню тебе, встретимся. Не возражаешь?
– Ты уверен, что тебе этого хочется?
Владлен помедлил, представил милое лицо Маргариты с горькой складкой губ и сказал твёрдо:
– Очень!
– Хорошо, позвони.
Владлен сделал несколько кругов по дому, напился клюквенного морсу собственного приготовления, сел было к телефону, чтобы позвонить в аэропорт Воронежа и заказать билет до Москвы, но телефон вдруг зазвонил сам.
Он торопливо схватил трубку:
– Алло?
– Тихомиров? – заговорила трубка гнусавым мужским голосом; Владлену показалось, что в ухо ему полилась холодная ржавая вода! Он даже дотронулся до уха пальцем.
– Кто говорит?
– Слушай сюда, писатель. Тебя раз предупреждали. Это последнее предупреждение. Забери роман из издательства! И больше не пиши на эти темы! Пиши о космосе, понял? Не то с тобой будет то же, что с редактором.
Владлен стиснул занывшие зубы.
– Так это вы устроили наезд на Кирилла Леонтьевича?
– Мы его тоже предупреждали, но он не внял. Не заберёшь роман – пожалеешь! Понял?
– Сволочь!
– Чего?! Ты еще что-то вяка…
Владлен бросил трубку. Раздувая ноздри, постоял над тумбочкой с телефоном, ожидая повторного звонка, но его не последовало. Неизвестный заявитель чьей-то злой воли и так сказал всё, что хотел.
– Сволочь! – вслух повторил Владлен, размышляя, что делать дальше.
Первая мысль была обратиться в милицию и сделать официальное заявление об угрозах по телефону. Вторая мысль пришла более трезвая: поговорить с кем-нибудь из руководителей Общины «Родолюбие», которые изредка подбрасывали ему нужную для общего дела – и для разработки романов – информацию.
И тут же телефон зазвонил вновь.
Владлен выждал время, осторожно снял трубку.
– Владлен Денисович, – заговорил в трубке приятный, мягкий, мужской баритон, – Дементий Карпович тебя беспокоит. Нас как-то Дима Хвостов знакомил, помнишь?
– Да, конечно.
– Хочу набиться к тебе в гости, поговорить кое о чём надо.
– Я скорее всего улечу сегодня в Москву…
– Я тебя не задержу.
Владлен заколебался.
– Вам долго добираться? Дача расположена в Усманском бору…
– Я знаю. Буду у тебя через пять минут.
В трубке зазвенели колокольчики отбоя.
Владлен с недоверием посмотрел на неё, потом подумал, что Дементий Карпович мог разговаривать с мобильного телефона, и успокоился. Поставил чайник, достал мёд, варенье, пряники.
Гость позвонил в дверь дачи ровно через пять минут.
Он был кряжист, грузен с виду, неповоротлив и нетороплив, но двигался на удивление легко и бесшумно, как спецназовец со стажем. Владлен даже позавидовал старикану, которому явно перевалило за семьдесят.
Они сели в гостиной Тихомировых, заставленной полками с книгами, Владлен налил в чашки чаю, и Дементий Карпович, кинув взгляд на книги, взялся за чашку.
– Знаю, что тебе угрожали. Что надумал?
Владлен поднял брови, с любопытством глянул на добродушное обветренное лицо волхва.
– Вы прослушиваете мой телефон?
Дементий Карпович усмехнулся:
– Лично я не прослушиваю, но у Катарсиса, о коем ты писал, имеется возможность держать под контролем неблагоприятные тенденции развития событий. Угрозы в твой адрес и нападение на издательского работника есть по сути императив воздействия на людей, так или иначе поддерживающих Катарсис. Ты из их числа.
– Что же мне делать? – вырвалось у Владлена, о чём он сразу пожалел.
– Уехать, – спокойно сказал Дементий, берясь за пряник.
– Куда?!
– Могу предложить несколько мест, где за тобой присмотрят наши люди.
– Вы думаете… всё так серьёзно?!
– Не то чтобы очень, но есть основания полагать, что тебе стоит поберечься. Конунги на полпути не останавливаются. Убить человека для них – что прихлопнуть муху. Знаешь ведь поговорку: нет человека – нет проблемы.
– Но почему они прицепились ко мне? Я ведь фантаст…
– Твоя проза заставляет людей задумываться над ситуацией в стране и искать дополнительную информацию по всем затронутым темам, по эзотерическому наследию, по историческим корням Рода. Это ведь твоя идея, что во времена обучения Петра I плотницкому ремеслу в Голландии его «облучили» масонскими идеями? И что случилось потом?
– Была закрыта Оружейная палата, иконопись русская была изгнана из столицы и крупных городов, за ношение бороды полагалась пошлина…
– Более глобальной ошибки – с разворотом Руси в сторону Европы – трудно что-либо совершить. Ты был прав. Масонская лига даже мечтать не могла о таком подарке судьбы. Через прорубленное в Европу окно в Россию занесло страшные семена. Вот поэтому то, о чём ты пишешь, и ненавистно Синклиту чёрных магов, опирающемуся на масонские ложи и христианскую церковь. Удивительно, что тебя предупредили достаточно мягко. Хотя, с другой стороны, не привела бы эта мягкость к летальному исходу. О чём твой роман, который ты отправил в издательство?
– Я сдал «Время древнего молчания», по сути – боевик с элементами фэнтези, по смыслу – роман о заговоре против русской истории. Естественно, в нём есть некий современный фон, где герои задают себе вопросы…
– Какие?
– Ну-у… разные… Почему во всём мире люди получают зарплату по труду, а мы нет? Почему в Лондоне, Париже, Берлине, Нью-Йорке все рынки не захвачены пуэрториканцами, китайцами, вьетнамцами, а в России нет ни одного национального рынка?
– В Москве и России вообще произошло полное вытеснение коренного населения из коммерческой сферы. Это и для нас проблема из проблем. Но поскольку ты смело поднимаешь подобные вопросы, поэтому и стал неугоден Синклиту, так как задаёшь правильные вопросы. В связи с чем мы и хотим тебе помочь. Куда ты бы хотел уехать на какое-то время?
«В Москву», – чуть было не ляпнул Владлен, думая о Маргарите, но поправился:
– Могу поехать к родичам на Брянщину, у меня в Жуковке тётка живет, Александра Кузьминична.
Дементий прищурился, разглядывая озадаченного хозяина со странной задумчивостью во взоре.
– Всё чаще убеждаюсь, что мир действительно тесен.
– Вы о чём? – не понял Владлен.
– В Жуковке живёт один наш оперработник. Тебе будет полезно познакомиться с ним. Очень хорошо, что ты можешь поехать туда. Советую не откладывать отъезд в долгий ящик. Тебя ведь ничего не связывает с Воронежской землёй?
– Нет, – пробормотал Тихомиров. – Мама и отец умерли… давно… деды и бабки тоже. Остались, правда, родственники в Нововоронеже, но я с ними почти не общаюсь.
– Благодарю за чаёк. – Гость поднялся. – Зачем в Москву собрался?
Владлен хотел пошутить: за счастьем, – но передумал, отвёл глаза:
– Хочу навестить Кирилла… того самого редактора, которого сбила машина. Мы с ним дружны.
– Что ж, дело нужное, отправляйся. Только я на твоём месте уже не возвращался бы обратно, а сразу ехал в Жуковку.
– Я подумаю.
Зазвонил телефон.
Оба посмотрели на него: Дементий Карпович – внимательно, оценивающе, Владлен – тревожно.
Издав две трели, телефон умолк. Но тут же зазвонил снова.
– Возьмёшь? – поинтересовался гость.
Владлен поднял трубку.
Голос оказался женским, хотя и не был особенно приятным:
– Владлен Денисович? Извините, что беспокоим, это из журнала «Крутой мужчина» говорят, пиар-менеджер Трунова Сильвия. Мы хотели бы взять у вас интервью.
Владлен невольно посмотрел на Дементия. Тот кивнул.
– К сожалению, я уезжаю… – начал Тихомиров.
– Наша съёмочная группа уже проезжает Боровое, через полчаса мы будем у вас. Не волнуйтесь, мы быстро, материал очень нужен для новогоднего номера.
– Ну, хорошо, подожду, – не смог отказать журналистам Владлен.
– Кто? – спросил Дементий Карпович.
– Из журнала «Крутой мужчина», пиар-агентство…
– Часто у тебя берут интервью?
– В общем-то, приходится встречаться раза два в месяц.
– Здесь, на даче?
– Нет, на даче первый раз. Интересно, откуда им известен адрес дачи? Я никому не говорил. И вообще зря согласился. – Владлен сокрушённо шлёпнул себя по колену. – Умеет уговаривать девушка Сильвия.
– Как?
– Её зовут Сильвия Трунова, пиар-менеджер журнала.
– Ладно, не буду мешать. – Дементий направился к двери, добавил через плечо: – Будь осторожен. Мы, конечно, со своей стороны тебя подстрахуем, однако и своя голова должна работать.
– Э-э… – сказал Владлен ему в спину. – Извините, но я не хотел бы, чтобы за мной ходил ваш охранник.
Дементий улыбнулся:
– Охранника не обещаю, но сюрпризы будут.
– Какие?
– Увидишь, не пугайся.
Волхв вышел.
Владлен задумчиво посмотрел на трубку телефона в руке, бросил на рычаг, метнулся из дома, чтобы предложить гостю свою машину, но никого не увидел. Дементий Карпович исчез, словно сквозь землю провалился, хотя ведущая к дороге улочка дачного посёлка была одна-единственная, по которой можно было подъехать или подойти к даче Тихомировых.
Впрочем, Владлен уже не в первый раз становился свидетелем демонстрации волхвами своих сверхъестественных способностей и даже описывал подобные чудеса в романах. Дементий Карпович в данном случае мог либо «выйти за угол времени», либо воспользоваться легкоступом – умением мгновенно преодолевать большие расстояния. В одном из романов Владлен назвал это умение тхабсом и был удивлён впоследствии, когда оказалось, что такая способность в частности и тхабс вообще – существуют.
В конце улочки показалась машина – темно-зелёная «Нива-Евро».
По всей видимости, это прибыли журналисты из неведомого Тихомирову журнала «Крутой мужчина». Он опомнился, побежал переодеваться и встретил гостей в тот момент, когда они – из машины вылезли двое парней, чернявый и с голым черепом, и женщина с сигаретой в зубах – уже шли по дорожке к дому, разглядывая приусадебный участок и переговариваясь. Все трое были одеты в джинсовые костюмы разных фирм, и все трое не понравились Тихомирову с первого взгляда.
– Здравствуйте, – поздоровался он, пытаясь выглядеть радушным хозяином. – Как добрались?
– Погода хорошая, – выплюнула женщина сигарету прямо на клумбу с цветами; у неё были прокуренные лошадиные зубы. – Поплутали немножко.
– Я тороплюсь, – сказал Владлен извиняющимся тоном.
– Ничего, мы вас не задержим. Куда нам пройти? В дом?
– Лучше в беседку, если не возражаете.
– Нам всё равно, – буркнул чернявый парень с видеокамерой.
Владлен повёл журналистов в беседку, стоящую в глубине сада между четырьмя соснами, которые он посадил сам несколько лет назад. Сосны выросли и уже давали приличную тень.
– Как мне стать или сесть?
– Садитесь свободно, мы сами выберем ракурс для съемки.
Женщина достала диктофон, поставила на край круглого столика, занимавшего центр беседки. Села напротив. Снова закурила. Парни садиться не стали. Тот, что светился голым черепом, двинулся по саду, разглядывая деревья и кусты. Второй начал искать себе место для съёмки, поглядывая по сторонам.
– Я бы попросил вашего коллегу не бродить по территории усадьбы, – вежливо проговорил Владлен.
– Он просто хочет пофотографировать, – махнула рукой журналистка Сильвия. – Ну что, начнём?
Бритоголовый молодой человек вернулся, кивнул:
– Вроде всё тихо.
Парень с видеокамерой направил своё орудие труда на Тихомирова.
Владлену показалось подозрительным это движение, будто на него навели ствол винтовки.
– Знаете что, я не хочу…
Парень нажал на кнопку на рукояти камеры, над её объективом зажёгся красный огонёк.
И в тот же миг Владлену всё стало безразлично!
Голова заполнилась странным дымом, мысли ушли, все звуки отдалились, стихли.
– Ты меня слышишь, писатель? – наклонилась к нему журналистка.
Её журчащий голосок коснулся слуха Владлена, но в сознание не пробился.
– Слышу…
– Сработало, – удовлетворённо кивнула женщина, повернула голову к бритоголовому: – Сходи, обыщи хату. Все диски уничтожь, комп сожги.
Парень поспешил к дому.
– Засранец, тебя же предупреждали, – скривилась журналистка, оглядывая застывшего Владлена. – Ну почему вы все такие упрямые? Согласился бы сразу, так ещё и заработал бы. А теперь возись тут с тобой, идиотом, вправляй мозги.
– Давай к делу, – хмуро бросил чернявый парень с видеокамерой, под которую был замаскирован суггестор «Удар», известный среди специалистов под названием «глушак». – У нас мало времени.
– Хватит, чтобы прочистить ему горшок на плечах. Ты какую ему фишку всадил?
– Обычную, Е-2, на потерю воли.
– Заряди на всякий случай G-7, на полное стирание памяти.
– Зачем?
– Писаки – народ непредсказуемый, ещё вспомнит потом кого-нибудь из нас.
Парень занялся камерой.
И в этот момент в доме что-то грохнуло, зазвенело стекло, и из двери с воплем выбежал бледный напарник чернявого оператора.
Женщина и парень с «видеокамерой» оглянулись на него.
– Ты что, с ума сошёл? – хмыкнула Сильвия.
– Т-там, т-там… – начал тыкать бритоголовый дрожащей рукой в дом.
Из двери вынесся клуб дыма, вспыхнул как веник, метнулся к нему.
Тот закрыл голову руками, упал на землю.
Женщина вскочила, выхватила из-под курточки пистолет.
«Горящий веник» покружил над лежащим парнем, метнулся к дому, пропал.
– Что за б…ство?! – пробормотал чернявый.
Из-за сосны вдруг вышел огромный старик, большеголовый, рукастый, неуклюжий с виду, одетый в какую-то невообразимую рвань в заплатах. Посмотрел на гостей, раззявил чёрный рот, молча покачал пальцем.
– Эй, ты кто? – нервно сглотнул чернявый, покосился на спутницу. – Здесь же никого не было…
– Иди отсюда! – навела Сильвия на старика пистолет. – Быстро!
Старик снова покачал пальцем, двинулся к беседке.
Женщина выстрелила.
Пистолет был с глушителем, и звук выстрела мало чем отличался от щелчка сломанной сухой ветки.
Старик открыл огромный черный рот… и растаял в воздухе дымными струйками.
– Еб…кая сила! – выдохнул парень с «камерой».
– Вот б…ь! – очнулась Сильвия. – Этого нам только не хватало! Нас никто не предупредил.
– О чём?
– У него защита!
– Какая ещё защита?!
– Уходим!
– А с ним как же?
Женщина подняла пистолет, целя в голову Тихомирова.
В траве под беседкой зашелестело, зацокали крохотные невидимые копытца.
– Кто-то идёт! – прислушался чернявый.
– Смотрите! – показал пальцем оживший бритоголовый на движение в траве.
На дорожке, ведущей от беседки к дому, показался круглый шар из листьев и паутины. Мелькнул и скрылся маленький глаз-бусинка. Шар покатился по дорожке, всё так же издавая необычный цокот, будто по стеклу бежали невидимые копытца. На спине странного животного открылся неожиданно большой рот:
– Ух-ух-ух! – раздался гулкий лопот. – Ду-бу-ду-бу-ду!
Сильвия выстрелила.
Пуля попала прямо в пухлый шарик… и срикошетировала!
Раздался треск – отскочившая, как от листа брони, пуля пронзила доски беседки.
Чернявый парень с испугу присел.
Женщина оскалилась, ловя в прицел катящийся вокруг беседки шар из листьев.
На улочке показался пикап «Вольво» с милицейскими номерами.
– Бежим! – выдохнул бритоголовый, пятясь.
Журналисты бросились к своему джипчику, захлопали дверцы, «Нива-Евро» сорвалась с места, запылила прочь от дачи Тихомирова.
Пикап подъехал ближе и… растаял в воздухе как клок сизого тумана.
На его месте объявился Дементий Карпович, подошёл к беседке, где всё так же безучастно сидел Владлен, покачал головой:
– Говорил же, уезжать тебе отсюда надо.
Он похлопал писателя по плечу, по спине, ощупал голову тёмной морщинистой рукой, подул в ухо:
– Отямись!
Владлен вздрогнул и зашевелился…
Глава 11
ШКОЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ
Фошня
Девятнадцатого сентября, благо погода выдалась почти летняя, Шерстнев с группой учеников старших классов собрался во Вщиж, посетить древнее языческое святилище и раскопанную и восстановленную русскую крепость двенадцатого века.
Впервые город-крепость Вщиж упоминается в летописи тысяча сто сорок второго года, который простоял на холме недалеко от села Овстуг почти сто лет, пока, по легенде, не был разрушен войском Батыя в тысяча двести тридцать восьмом году. Остатки крепости были раскопаны экспедицией академика Рыбакова лишь в тысяча девятьсот сороковом – девятьсот сорок девятом годах, то есть уже в двадцатом веке.
Вщиж представлял собой деревянную крепость-детинец, построенную в форме треугольника со стороной в триста пятьдесят метров. Посад города был окружён мощным двойным земляным валом и глубоким рвом, ширина которого достигала восемнадцати метров. Стены города были рублены из дубовых городен размером три на пять метров. В центре детинца находилась большая башня наподобие западноевропейских донжонов, которую мечтал воссоздать Рыбаков, а также церковь и галерея-гульбище.
Вщиж не являлся крупным городом, поэтому его сооружения не поражали особым величием и масштабами, но после реконструкции к нему стекались реки посетителей и паломников, изучавших быт древних славян и жизнь русских крепостей и капищ. И даже сам Шерстнев, бывавший здесь не один раз, испытывал при встрече с городищем всегда странное чувство близости и тоски по старым добрым временам, когда на Земле существовала великая Светая Русь.
Кроме самой крепости ученики Школы должны были изучить и остатки языческого капища, построенного недалеко от Вщижа задолго до его рождения. Предполагалось, что капище стояло на этом месте как минимум двести пятьдесят лет, хотя волхвы утверждали, что его возраст превышает десять столетий.
Однако поездку в Овстуг пришлось отложить.
Утром к Школе подкатил джип «Патриот» с милицейскими номерами, и к директору заявились двое служителей закона в форме, которые хмуро потребовали от Борислава Тихоновича «следовать за ними».
– Куда? – не понял Шерстнев.
– В Жуковский горотдел милиции, – сказал усатый сержант с автоматом под мышкой. – К следователю.
– По какому вопросу?
– Вам скажут.
– А нельзя это сделать послезавтра? У меня запланирована экскурсия со школьниками по историческим местам Брянщины.
– Велено доставить вас в горотдел, собирайтесь.
Шерстнев глянул на пустые лица милиционеров и сдержал желание развернуть их назад мысленным приказом. Уехали бы эти служаки, приехали бы другие. К великому сожалению, официальная милицейская структура давно перешла в подчинение чёрным силам и жила лишь на энергии разрушения, а не созидания. И шли служить туда в большинстве своём люди, не желающие думать вообще.
– Хорошо, подождите четверть часа.
– Мы здесь подождём.
Шерстнев вызвал завуча Анну Павловну, сообщил ей об изменении планов и о переносе поездки на один день, после чего милиционеры повели его к машине.
В начале десятого утра он уже входил в горотдел Жуковского УВД, гадая, по какой причине его сюда пригласили.
Следователь оказался тихим с виду белобрысым молодым человеком с пушистыми белыми ресницами и губками бантиком. Глаза у него были светло-серые, прозрачные, невинные, и в них ничего нельзя было прочесть.
– Садитесь, – указал он на стул, жестом отправляя конвоира за дверь.
Шерстнев оглянулся, сел.
– Есть мнение, – продолжал следователь, устроившись за столом с монитором компьютера, – что вы знаете больше, чем рассказали на следствии по делу убийства гражданина Блющева.
Мнение – это проказа мыслительного процесса, вспомнил Борислав Тихонович слова волхва Онуфрия. Мнения заполонили мир и оттеснили, закрыли Истину. Мнения вовлекли человека в гонку за ложными идеалами и целями, и бороться с этим злом невероятно тяжело.
– Я всё рассказал, что знал, – вежливо ответил Шерстнев.
– Не всё! – вдруг шлёпнул ладонью по столу следователь, изменившись в лице, и тут же присмирел. – Вы знаете, кто убил Блющева! И скрываете это от следствия!
– Не знаю, – покачал головой Борислав Тихонович, с любопытством разглядывая хозяина кабинета; судя по всему, тот был легковозбудимым человеком, а может быть, обладал каким-то психическим расстройством.
– Почему вы приехали к месту преступления так быстро?! Знали, что произойдёт?! Заранее договорились с убийцей?!
– Вы о чем? – изумился Шерстнев. – Племянницу едва не изнасиловали, и если бы не вмешался этот неизвестный… Я приехал, как только водитель маршрутки сообщил о случившемся. Ни о каком сговоре речь не шла!
– Хорошо, допустим, – снова успокоился белобрысый. – Тогда почему вы заявили, что господин… э-э… гражданин Блющев получил по заслугам?
– Потому что о нём и раньше ходила дурная слава бандита и насильника. Недаром в народе его прозвали Психом. Не в этот раз, так в следующий с ним приключилось бы то же самое.
– Значит, вы знали, что это произойдёт?! – наклонился вперёд следователь.
– Разумеется, не знал, – поморщился Шерстнев. – Вам не кажется, молодой человек, что вы задаёте странные вопросы? Неужели вы и в самом деле подозреваете меня, лицо пострадавшее, по сути, в подготовке убийства? Если и остальные ваши вопросы относятся к этому делу, я потребую вызова адвоката и буду отвечать на вопросы только в его присутствии.
– Не хотите сотрудничать, – осклабился следователь, откидываясь на спинку стула. – Что ж, ваше право. Придётся действовать иначе.
Он нажал кнопку, в кабинет вошёл давешний хмурый сержант.
– Уведите.
– Вы меня арестовываете? – уточнил Шерстнев.
– Пока нет, – ухмыльнулся следователь, согнал улыбку с лица. – Освобождаю вас, гражданин Шерстнев. Под подписку о невыезде. Вскроются новые обстоятельства по делу, мы вас вызовем. Кстати, что там у вас за история произошла с мальчишкой?
– С каким мальчишкой? – не понял Борислав Тихонович.
– Стекло разбил, учебники порезал, с учениками подрался.
Шерстнев покачал головой: осведомлённость следователя о школьных проблемах настораживала. Действительно, в Школу был зачислен мальчик Рома тринадцати лет, сын не бедных родителей из Брянска, показавший при тестировании отличное знание математики. Однако по беседам с учителями Шерстнев уже знал, что учится Рома плохо, конфликтует с другими мальчиками и тайком от всех курит, что вообще было недопустимо для Школы.
– Мальчик как мальчик, – пожал плечами Шерстнев. – Не самый послушный и воспитанный. Но мы для того и существуем, чтобы заниматься воспитанием таких подростков.
– Ну-ну, – сделал официальное лицо следователь. – Начнутся в Школе беспорядки – закроем!
– Прощайте, – вежливо сказал Шерстнев, действительно удивлённый таким поворотом дела. Зачем его вызывали, так и осталось непонятным. Вопросы, заданные следователем, могли быть только инструментом запугивания, но не инструментом следствия. Да плюс ещё это странное предупреждение… Чего хотел добиться следователь?
На площади перед зданием ОВД Борислава Тихоновича встретил Онуфрий, неожиданно открывший дверцу старенькой сто двадцатой «Лады»:
– Борислав, садись, подвезём.
Шерстнев поздоровался, сел рядом с пестователем Общины.
– Как вы здесь оказались?
– Сорока весть принесла, что тебя в милицию забрали. Вот пришлось собраться в Жуковку на всякий случай. Миша, поехали.
Водитель, молодой краснощёкий парень с русым чубом, тронул машину с места.
– Тебе куда?
– Обратно в Фошню, куда же ещё. Из-за этого вызова сорвалась экскурсия во Вщиж. Так и не понял, зачем я понадобился следователю. Задал пару глупых вопросов и отпустил. Правда…
– Что?
– Последний вопрос его касался поведения Романа Ощипкова.
– Понятно, – кивнул Онуфрий. – Я так и думал. Романа в Школу направили специально, чтобы он устроил некую «акцию неповиновения», после которой Школу можно закрыть. Не удивлюсь, если он окажется членом триангула.
Шерстнев посмотрел на волхва непонимающе, и тот добавил:
– Триангулы на вооружении конунгов появились ещё лет семь назад. В них, как правило, входят три человека: старик, женщина и ребёнок. Все – профессионалы слежки и оперативных мероприятий, натасканные особыми инструкторами. Их трудно заподозрить в противоправных действиях: что может совершить немощный с виду старик, пожилая женщина и пацан? Однако способны они на многое.