Тихомиров засмеялся, ощущая облегчение.
– Я вас понял. И прошу прощения.
– Ну что вы, это же здорово, когда сотрудники издательства нравятся писателям, да ещё таким известным. Заходите к нам чаще.
Владлен пожал руку Шакурину, попрощался с редакторами, по-прежнему не видя Маргариту, и направился в бухгалтерию, гадая, где девушка может быть.
Разгадка пришла сама собой: зеленоглазая Марго встретилась ему на лестнице, ведущей на пятый этаж здания, где находилась бухгалтерия издательства.
– Уже уходите? – остановилась девушка.
Сердце ухнуло вниз, слова застряли в горле, потребовалось значительное усилие, чтобы сохранить внешний уверенный вид.
– Ещё остались кое-какие дела. Зато потом я свободен как птица, в отличие от вас. Кстати, – вдруг решился Владлен, – я не слишком вас шокирую, если приглашу в ресторан на ужин?
– Нет, не слишком, – улыбнулась Маргарита. – А я не слишком вас огорчу, если откажусь?
– У вас вечером дела? – сокрушённо кивнул он.
– Дети, – ответно покачала она головой. – У меня две девочки, Аня и Саша.
– Плюс бабушка.
– Откуда вы знаете?
– Из милиции сообщили.
– Правда?!
Владлен засмеялся.
Маргарита сконфузилась.
– Я сморозила глупость.
– Существует справедливый баланс: женщины чаще говорят глупости, мужчины чаще делают. Я просто пытался пошутить. И всё же я бы очень хотел встретиться с вами. Неужели бабушка не посидит с девочками?
– Вы действительно этого хотите?
– Ну конечно, честное слово! Я уже давно ищу смысл жизни и никак не могу найти. Вы мне поможете.
Маргарита улыбнулась:
– Моя приятельница тоже так иногда говорит: ищу смысл жизни, – и добавляет: найду – перепрячу, без него жить легче.
Владлен снова засмеялся, ощущая пьянящую окрылённость.
|
|
– Так вы согласны?
Маргарита неопределённо повела плечиком, поглядывая то на папку в руке, то на дверь, ведущую к выходу на этаж, потом кивнула:
– Хорошо, давайте сходим.
– Отлично! – обрадовался Тихомиров. – Я подъеду к издательству к шести, вас устроит?
– Нет, не надо к издательству, лучше встретимся где-нибудь в центре, на Пушкинской площади, в семь часов.
– Хорошо, как скажете. Куда пойдём?
– Мне всё равно.
– И мне всё равно, я Москву не очень хорошо знаю.
– Тогда пойдём в «Пушкин», это совсем рядом с памятником Пушкину. Говорят, там очень вкусно готовят.
– Ну и прекрасно! Посвятим вечер чревоугодию. В семь буду вас ждать у памятника.
Маргарита кивнула и быстро побежала по лестнице вниз, только каблучки застучали.
Владлен остался на лестнице, испытывая эйфорическое чувство победы над пространством и над собой, что было важнее. Он всегда знакомился с девушками трудно, несмотря на спортивно-решительную внешность, особенно с теми, кто ему нравился, но тут вдруг переступил некую черту и почувствовал себя творцом того самого смысла жизни, о котором только что шутил.
В половине седьмого он уже ждал Маргариту у памятника Пушкину с красной розой в руке. Гуляющих в этот жаркий августовский вечер было мало, и на него посматривали с укоризной, как ему казалось, будто именно он был виноват в опустившейся на город жаре. Однако Владлен стойко терпел зной и был невозмутим, как змей, ожидавший жертву.
Это сравнение пришло на ум неожиданно, и он обдумал его со всей серьёзностью, пока не отверг начисто: Маргарита на жертву не походила, несмотря на своё зависимое положение, а он сам на змея не тянул.
|
|
Девушка появилась из подземного перехода минута в минуту, одетая в лёгкий летний сарафан, с белой сумочкой через плечо.
– Я не опоздала?
– Нет, – заулыбался Владлен, протягивая розу и откровенно любуясь её фигурой. – Я жду вас всего три часа.
Маргарита засмеялась. Она вообще была очень непосредственна и не боялась улыбаться и смеяться.
– В таком случае я вас прощаю.
– За что? – озадачился он.
– Если бы вы ждали меньше, я бы не пришла. – Маргарита понюхала розу. – Красивая… идёмте?
– Может, сначала погуляем по бульвару?
– Давайте погуляем.
Они спустились в переход, вышли на Тверской бульвар, медленно двинулись в противоположную от кинотеатра «Россия» сторону.
Мимо с криками пробежали какие-то смуглолицые парни, толкая прохожих. И тотчас же с двух сторон к ним кинулись люди в штатском, появилась милиция. Смуглолицых настигли, умело повалили на асфальт, быстро заковали в наручники. Подъехали два джипа, – всё это на глазах не особенно удивившихся гуляющих, – парней затолкали в машины, и те уехали. Стало тихо.
– Ничего себе! – опомнилась оторопевшая Маргарита.
– Классная работа! – кивнул Владлен со знанием дела.
– Вы о чём?
– О задержании. Наверно, мы стали свидетелями какой-то операции по захвату бандитов. Причём это явно приезжие, да ещё исламисты.
– У нас много исламистов, – поёжилась девушка. – Каждый день кого-то грабят, бьют, дерутся, убивают. Прямо джихад какой-то!
– Джихад – это священная война с неверными, – сказал Владлен. – И объявляют его как раз радикальные исламисты, фанатики, далёкие от истинных религиозных установок. Кстати, с одной стороны, это уродливое явление, а с другой – закономерная реакция древней культуры на агрессивную антикультуру Запада.
|
|
– Но ведь исламисты уничтожают всех: и своих, и чужих, добрых и злых, плохих и хороших!
– А ты попробуй отделить плохих от хороших, – перешёл на «ты» Владлен. – Сможешь?
Маргарита подумала.
– Не знаю…
– Вот видишь? Я тоже иногда не могу сразу определить, плохой человек встретился или хороший. Многие говорят так умно и красиво, что веришь каждому их слову. А на поверку выходит – это просто пустозвон. Встретился мне недавно один такой – изумительные речи вёл, всю подноготную властных структур поведал, рассказал, как надо управлять государством, а потом просто кинул в одном деле…
– Каком?
– Это не интересно, – пробормотал слегка расстроившийся Тихомиров. – Всё уже в прошлом. Но говорить он умеет и в самом деле сверхубедительно.
– Недаром существует пословица: человек не то, что он говорит, а то, что делает.
– Ты права.
– Я тоже сталкивалась с такими людьми. Но как же быть? Злых и бессердечных людей больше.
– Есть только один способ – натравить зло на зло! И воспитывать детей в правильном направлении. Слыхала что-нибудь о Школах Шерстнева?
– Нет.
– Это удивительные Школы, воспитывающие детей согласно древним традициям и открывающие их таланты.
– Вы учились в такой Школе?
– Зови меня на «ты». Нет, я не учился в Школе Шерстнева, но знаю о процессе от людей, которые близки к воспитанию нового поколения. Дети в этих Школах проходят весь курс обычной средней школы за четыре-пять лет. Представляешь? Кстати, твои девочки тоже могли бы там учиться.
– Вряд ли у них есть способности…
– Способности есть у каждого ребёнка, их только надо уметь выявить. Что и делают учителя в Школах Шерстнева.
– Разве они есть в Москве?
– Не знаю, – смутился Владлен. – Но узнаю. Посидим на скамеечке? Или пойдём ужинать?
– Мне расхотелось гулять. И очень есть охота!
– Чего же мы ждём?
Они перешли бульвар и двинулись к ресторану «Пушкин», рядом с которым красовалось новое здание из стекла и стали – культурный центр «Старый Свет». Тихомиров хотел предложить спутнице зайти в центр, но подумал, что она, наверно, уже посещала «Старый Свет», и передумал.
Народу в ресторане было много, но их всё же усадили у окна, и гости принялись изучать меню в толстых, кожаных, с застёжками, бюварах, с любопытством читая рецепты на старорусском языке.
Выбрали «стерлядь завороженную» и пти пате – маленькие пирожки с потрошками и грибами. Плюс «салад мущщинный».
– Что будешь пить? – спросил Владлен.
– Честно говоря, я редко пью вино, – смутилась Маргарита, – и вовсе не разбираюсь в марках вин.
– Давай спросим у официанта. – Владлен подозвал вежливого молодого человека, обслуживающего их столик. – Посоветуйте, что у вас подаётся к рыбе?
– Бутылочку или в розлив?
Владлен посмотрел на девушку:
– Одолеем бутылку?
– Я только хочу попробовать…
– Тогда по бокалу.
– Есть «Фюр дю Пойнт», очень нежное, – сказал официант.
– Хорошо, несите.
Официант удалился.
– Можно было бы взять шампанское, – сказал Владлен, – но по опыту моего друга Жени Шилова шампанское пьют кокетки и хохотушки и пьянеют практически мгновенно.
– Да? – удивилась Маргарита. – Я не знала.
– Водку пьют волевые, сильные женщины с твёрдым характером, знающие цель в жизни.
– А коньяк?
– Коньяк предпочитают женщины среднего возраста, нуждающиеся в тепле, заботе и ласке. Пьянеют, кстати, тоже быстро.
– Вы… ты и об остальных алкогольных напитках знаешь, кто что пьёт?
– Не я, я практически не пью, но для меня, как для писателя, важно знать такие нюансы. К примеру, виски пьют уверенные в себе женщины, без комплексов, а выпив, могут действовать непредсказуемо. Текила – для экстравагантных взбалмошных барышень. Джин-тоник вообще потребляют девушки, мало в чём разбирающиеся.
– Как я.
– Ты скорее исключение. Что ты обычно пьёшь по праздникам?
– Да почти ничего, – пожала плечами Маргарита. – Шампанское пару глотков, вино… сухое.
– Красное или белое?
– Красное.
– Красное вино пьют эмоциональные страстные натуры. Они неподражаемы в… – Владлен осекся, сообразив, что может быть понят превратно.
– В чём?
– В опьянении.
Маргарита улыбнулась:
– Я ещё ни разу не была пьяной.
– Этот порок мы преодолеем. Чего ещё ты не умеешь?
– Готовить. Поэтому я была плохой женой.
– Все плохие жёны начинали как хорошие невесты. Готовить можно научиться, было бы желание. К примеру, я тоже не умел готовить, да нужда заставила овладеть этим искусством. Теперь я умею почти всё. – Он подумал. – Хотя мама готовит лучше.
Официант принёс вино, показал бутылку, плеснул в бокал.
Владлен покрутил бокал, пригубил вино, кивнул:
– Вы правы, оно нежное, наливайте.
Официант налил два бокала, удалился.
– За что выпьем? – подняла бокал Маргарита.
– За приятное знакомство, – поднял свой Владлен. – Если честно, я даже не надеялся, что ты согласишься встретиться. А теперь у меня такое чувство, будто мы знакомы с детства.
Они чокнулись, отпили по глотку.
– Вкусное, – похвалила Маргарита, – и совсем не кислое. Что ты на меня так смотришь?
– Любуюсь, – откровенно признался Владлен. – Ты красивая. Хотя мой друг любит повторять, что счастье – иметь красивую жену и горе – иметь такое счастье.
Маргарита засмеялась.
– Твой друг оригинал. Ему повезло?
– В каком смысле?
– Жена у него красивая или уродка?
– Он был женат трижды, так что его поиск не закончен.
Принесли пти пате.
– На вид очень аппетитно, – сказала Маргарита. – Но если я буду есть пирожки, то располнею.
– Боишься располнеть – выпей пятьдесят граммов коньяку.
– И что, помогает?
– Коньяк притупляет чувство страха.
Маргарита снова засмеялась, взялась за пирожки.
Пти пате оказались очень вкусными, Владлен даже пожалел, что заказал всего три пирожка. Но потом принесли стерлядь, и думать о другом стало недосуг.
Они с удовольствием поужинали, болтая обо всём на свете, что интересовало обоих, и закончили трапезу зелёным чаем со сладкими «вкусностями», которые соблазнилась отведать Маргарита.
Потом Владлен провожал девушку домой, читал стихи и, когда она ушла, – никаких поцелуев, никаких обещаний будущих встреч, только номер телефона и задумчивое «позвони», – долго смотрел на окно её спальни на седьмом этаже дома в Бутове. Опомнился он, когда взошла луна, в половине двенадцатого.
Пришлось ловить такси и мчаться на вокзал, чтобы не опоздать на поезд в Воронеж. Но и в поезде он долго не мог уснуть, вспоминая встречу с Марго, её смех, мягкие шутки, расставание у подъезда, пока наконец под утро не пришёл сон: сам Пушкин Александр Сергеевич сошёл с пьедестала на Пушкинской площади в Москве, обнял его за плечи и пророкотал:
– Ай да Владлен Денисович, ай да сукин сын, неужто влюбился?..
В квартиру Тихомиров вошёл в одиннадцать часов утра и остановился у двери, озадаченный помехой.
Одежда из шкафа в прихожей лежала на полу!
То же самое обнаружилось в гостиной и в спальне: разгром, разбросанные по всем углам вещи, одежда, книги. На столе в кабинете стоял включённый компьютер. Дискеты с текстами произведений исчезли, на столе валялся расколотый надвое пластмассовый держатель дискет. В воздухе стоял заметный запах чего-то кисло-горького, как сгоревший порох.
Владлен, ошарашенный увиденным, начал было собирать книги, машинально тронул клавишу на клавиатуре, но экран монитора остался пустым, блекло-водянистым, как дно ручья. Ни одна программа, в том числе Windows, не включалась. Через минуту стало ясно, что записи в компьютере стёрты. Все! Не сохранилось ничего, в том числе – хранящиеся в памяти файлы романов.
– Ни хрена себе! – пробормотал Владлен, опускаясь на стул. – Кто же это здесь похозяйничал?!
Зазвонил телефон.
Владлен вздрогнул, потянулся к трубке.
– Тихомиров? – зазвучал в трубке густой, астматичный мужской голос.
– Слушаю вас.
– Забери свой роман из издательства!
– Что?! Вы о чём?! Кто вы?!
– Забери роман, Достоевский! Иначе будет плохо и тебе, и твоим друзьям в издательстве! Понял? Вспомни совет.
– К-какой совет?
– Твоего дружка-однокашника: думай много, говори мало и ничего не пиши.
– Что за идиотизм! – возмутился Владлен. – Кто это шутит?!
– Шутки кончились, писака! Мы тебя предупредили!
В трубке зазвучали гудки отбоя.
– Мать вашу! – выдохнул Владлен, сжимая в руке телефон и видя перед собой лицо Маргариты.
Глава 6
КАТАРСИС
Ветлуга
Давно Крутов не чувствовал такого подъёма сил.
За день он успел сделать множество дел, решил кучу проблем, пообщался с Ираклием, приехавшим на сход Славянских Общин, и даже позанимался спортом: он больше полутора часов играл со старшеклассниками Школы Шерстнева в волейбол.
Приехал домой, довольный миром и собой. Поделился с женой мыслями о предстоящей поездке в Москву, покосился на её животик под полупрозрачным кимоно. Она перехватила его взгляд, покачала пальцем:
– Не сглазь!
– Да я не глазливый, – улыбнулся он, обнимая Елизавету, сделал строгое лицо. – Не повторить ли нам процесс? Чтобы не сомневаться в успехе посева?
Она засмеялась, выскользнула из объятий мужа.
– Вечером, муженёк, вечером, сейчас к тебе придут гости, не забыл?
Он спохватился, кинул взгляд на часы:
– Накрывай на стол, я сейчас.
Но переодеться Крутов не успел. В его кабинете уже сидели гости, умеющие пользоваться легкоступом. Это были волхвы, пестователи Общины «Родолюбие» Онуфрий и Дементий. Онуфрий, высокий, худой, седоголовый, прибыл из Фошни Жуковского района Брянской губернии, Дементий – кряжистый, темнолицый, с лысиной на полчерепа, полная противоположность Онуфрия, – из Воронежа. Оба встали, когда вошёл Крутов, поклонились, демонстрируя почтение.
– Извините, отцы, – сказал Крутов, пожимая руки обоим, – увлёкся спортом, только явился вот. Ужинать будем?
– Недосуг, – качнул головой Онуфрий. – Время, которое у нас есть, – это возможности, которых у нас нет.
– Философ доморощенный, – усмехнулся Дементий. – Сразу видно, что ты бывший учитель семинарии.
– Я просто праведник.
– Праведную жизнь обычно начинают вести тогда, когда на грешную уже не остаётся ни сил, ни желаний.
– Человек, обладающий разумом, всегда будет вести себя соответственно внутренним законам совести.
– Разум – хитрая сволочь, – согласился Дементий, – всё время велит делать не то, что хочется.
Крутов рассмеялся.
– Вы напомнили мне разговор двух пенсионеров. Один со вздохом говорит: «Старость – не радость». Второй ему ворчливо отвечает: «И молодость – гадость!» Если дорожите временем – начинайте.
– Слушаюсь, Владыко, – смиренно сказал Онуфрий. – Ведомо ли тебе, что наши аналитики сделали общий соцанализ развития России?
– Ведомо.
– Тогда тебе должен быть понятен сценарий развития событий, предлагаемый агентами влияния Синклита.
– В России сейчас возможны два варианта развития событий, – усмехнулся Егор Лукич. – Наихудший и маловероятный. Диктатуры не предвидится, что не даёт повода для оптимизма, а демократия выродилась в паразитическую форму существования – похеризм. Однако нам есть над чем работать, об этом и поговорим.
– Какой-то остроумец заметил, – проворчал Дементий, – что диктатура плоха тем, что ограничивает возможности ума, демократия же нехороша тем, что в ней не ограничены права глупости.
– Как сказал другой остроумец: с глупостью даже боги бороться бессильны. Но к делу, други.
– Никифор Хмель завершает свою миссию в Брянской губернии, – сказал Онуфрий. – Но это паллиатив. На какое-то время чёрная паутина там увянет одновременно с ликвидацией «спортивного» Клуба и местных агентов Синклита, но вряд ли надолго. Нам же надо уберечь Серебряного мальчика и не привлечь внимание к Школе Шерстнева.
– Мы победим! – прогудел Дементий.
Крутов покачал головой:
– Не только в России или на Земле, но и вообще в нашей Вселенной победа светлых сил возможна, но даётся она с превеликим трудом и изрядной долей горя, боли и печали. Все мы должны смириться с этим законом.
– Может быть, и должны, – тем же ворчливым тоном сказал Дементий, – однако согласно учению о Родочеловеке мы более должны жить по другому закону, отрицающему власть Тьмы. В России же нынче всё наоборот, несмотря на внешнее благополучие и рост экономики. Знаешь ли ты, Владыко, что за время реформ с начала девяностых годов прошлого века и по нынешние времена с лица земли нашей исчезли двадцать пять тысяч деревень, сёл и посёлков?
– Знаю, пестователь. Это результат принудительного разгрома крупных коллективных хозяйств, введения в оборот земли через куплю-продажу и резкого сокращения государственной поддержки.
– Государство разорило нашего производителя сельскохозяйственной продукции, что усугубило ситуацию, – добавил Онуфрий. – Мы сегодня ввозим из-за границы почти пятьдесят процентов продовольствия, а из сельхозоборота уже выведено более тридцати миллионов гектаров угодий. – Он посмотрел на Дементия: – К чему ты об этом речь завёл?
– К тому, что Русь не встанет на ноги без поддержки крестьян. Многие ли понимают это наверху? Не нацелить ли один из наших векторов на решение этой проблемы?
– Мы уже думали над бедственным положением землепашцев, – сказал Крутов. – Коллапса сельского хозяйства не будет, как не будет у нас и развитого производства генетически изменённых продуктов. Катарсис возрождается в полной мере, вместе с аналитической службой и службой предупреждения преступлений. Вы это знаете. Как только Никифор Хмель закончит свою миссию, пошлите его ко мне, он мне нужен.
– Хорошо, Владыко, – кивнул Онуфрий.
– Что у вас? – посмотрел Егор Лукич на Дементия.
– То же, что и везде, – буркнул волхв, хмуря брови. – Эта зараза – стремление к потреблению без желания что-либо производить – перекинулась с Запада и к нам.
– Благодаря телевидению и Интернету, – вставил Онуфрий, добавил с кривой усмешкой: – Я теперь в хакерах вижу чуть ли не спасителей человечества, мешающих молодёжи уходить в виртуальные миры.
– Молодёжь теряет способность глубоко мыслить и творить, не желает заниматься самостоятельной деловой активностью… – Дементий замолчал, горестно махнул рукой, отвернулся. – А наша пропаганда здорового образа жизни не находит достаточного количества сторонников.
– Одна надежда – Школы Шерстнева, – вздохнул Онуфрий. – Но и у них начали возникать проблемы. Им не дают возможности роста. Синклит понимает, что ученики Школ образуют мощный эгрегор светлых сил, и увеличивает давление на систему образования. Всё, что мы смогли сделать, – это добиться рассмотрения в правительстве отмены ЕГЭ.
– Что ж, и это победа, пусть и малая. А Школы мы будем защищать всеми имеющимися у нас средствами. По Воронежской губернии есть конкретика?
– Нам удалось снять главу Елань-Коленовского района, – сказал Дементий. – Он открыто начал преследовать Славянскую Общину и обвинять наших потворников в антигосударственной деятельности. В то же время при его поддержке в районе строится храм БЕСа. Но теперь на его месте работает нормальный человек. Думаю, и храм не будет построен.
– Установили, кто за ним стоит?
– Конунг Замятин.
Крутов помолчал, вспоминая давнюю встречу с начальником службы безопасности олигарха Сосновского, перешедшего потом в ФАС. В те времена Иван Шенгерович Замятин в конунгах не числился.
– Вырос наш полковник, конунгом стал. Что ж, я сориентирую ЧК. Что ещё?
– В Нововоронеже живёт и работает писатель Владлен Тихомиров, известный неожиданной фантазией и в особенности своим живым участием в деле Союза Славянских Общин. Он считается фантастом, на самом же деле философия его произведений близка нашей. Романами Тихомирова зачитываются миллионы людей. По сути он – проводник Родноверия. Естественно, Синклит не мог не заинтересоваться его работой и, похоже, начал на него атаку.
– Откуда вам это стало известно?
– Один из наших потворников, Дмитрий Хвостов, лично знаком с Тихомировым. Недавно писатель сдал в издательство МОЭКС новый роман, и тут же в его квартиру проникли некие злодеи и уничтожили все записи в компьютере. Хорошо, что у него многие тексты записаны на флэшку, как принято говорить. Однако, кроме нападения на квартиру, Тихомирову «посоветовали» по телефону, чтобы он больше не писал в продолжение темы о Древней Руси. Мало того, кто-то звонил и в издательство, предлагал купить роман Тихомирова, а потом пригрозил, что у издательства будут неприятности, если оно опубликует роман.
Крутов покачал головой:
– Издательство испугалось?
– Судя по всему, не очень.
– Литература – очень важная часть жизни людей, она организует моральное пространство не хуже, чем повелительный императив. Нам следует поддерживать все светлые начинания в этой области управления людьми. Что за роман сдал Тихомиров?
– Об истинной истории Рода, хотя и с вольными допущениями. Он должен замкнуть цикл «Очищение». По мысли писателя, роман способствует прорыву Светлых Сил в реальность.
– За парнем начнётся охота.
– Я дал задание нашему региональному отделению службы взять Тихомирова под свою опеку. Но ты же знаешь, Владыко, Витязей не хватает, они и так работают денно и нощно, на пределе.
– Хорошо, я обговорю ситуацию с Ираклием. Однако надо мыслить масштабнее и сражаться не с последствиями, а с причинами явлений. Пора выходить на чёрных слуг Синклита и уничтожать!
– Легко сказать – уничтожать, – проворчал Дементий. – Их сначала найти надобно.
– Разве наша разведка ест хлеб даром?
– Не даром, но вычислить конунга, скрывающегося за личиной добропорядочного слуги народа, очень трудно.
– Могу помочь.
Дементий недоверчиво посмотрел на Крутова:
– Владыко, твоё ли это дело?
– Недавно я проанализировал данные ГАИ по Москве, и знаете, что обнаружилось? За последние три года в столице явно обозначились места удобного маневра автотранспорта, где никогда не бывает пробок. Маневр же всегда возможен и приводит заинтересованное лицо к контролируемым государственным трассам. Всего таких зон в столице шесть. Из них три принадлежат президенту, кремлевской администрации, премьеру и руководителю Думы. Остальные три никак с ними не связаны. Почему бы не проверить, кто поселился в центрах этих зон?
Онуфрий и Дементий переглянулись.
– Ты думаешь, – вопросительно поднял бровь Онуфрий, – эти зоны создали конунги?
– Конунги или их эмиссары.
– Проверим, – кивнул Дементий. – И не только в Москве, но и по всей России. Система социальной стабилизации реальности, пестуемая конунгами, не сработала, но храмы Братства Единой Свободы продолжают строиться. Синклит не оставляет надежды добиться полного пси-программирования страны. В Воронеже тоже появился один такой храм, на месте бывшей Православной церкви Михаила и Амвросия. Новый БЕС уже работает, активно привлекает молодёжь. Надо обратить на него самое пристальное внимание.
– Помощь ЧК нужна?
– Нам помогает подвижник Селифан, однако вполне возможно, что понадобится хирургическое вмешательство.
– У вас там есть школы живы.
– По сути, это филиал Школы Шерстнева, который вполне способен стать эгрегорным «резонатором». Но мы ещё не опирались на него как на источник светлого воздействия. К тому же мы надеялись, что Катарсис – как система Сопротивления «чёрной власти» – будет быстрее реагировать на будущие изменения иерархии земной пси-структуры.
– Принимаю упрёк, – поморщился Крутов. – Это моя вина, что Замысел по очищению нашей земли от надвигающейся тучи сатанизма до сих пор не разработан. Я работаю с ним. «Новая революционная инициатива», испытанная в Югославии, Украине, Грузии, Азербайджане, странах Балтии, работает по одному шаблону, созданному Синклитом, но её применение нелинейно и приводит к ветвлению альтернативных путей развития слабых стран. Мы этого не учитывали.
Онуфрий и Дементий снова обменялись взглядами, согласно кивнули.
– Теперь о мальчике. Не плохо ли мы сделали, что перевели его в Брянскую губернию? Неспокойно там.
Онуфрий огладил седую бородку, помедлил.
– Неспокойно нынче везде. Нужна триада для его защиты, постоянная и надёжная. Боюсь, Витязь Глеб один с задачей не справится. Его мы не трогали, считая, что он будет контролировать деятельность Школы и помогать Шерстневу. Сергий – дополнительная нагрузка.
– Сергий – наша надежда. Думайте, предлагайте варианты. – Крутов развёл руками. – Мы не должны ошибиться. У вас всё, отцы?
– Слава богам! – встал Дементий.
За ним поднялся и Онуфрий.
– Хочу попрощаться с хозяйкой и извиниться за отказ от трапезы.
– Она не обидится. Но попрощаться надо.
Гости вышли из кабинета, встретили Елизавету, выглянувшую из кухни. Она всплеснула руками:
– Уже уходите? А я ужин приготовила, кваску холодненького.
– Квасу отведаем, – согласился Дементий, – а ужинать некогда, уж прости, хозяйка.
Волхвы напились и вышли.
Егор Лукич и Елизавета посмотрели друг на друга.
– Они чем-то расстроены, – тихо сказала женщина. – Что-то случилось?
– Пестователи чуют недобрые времена, – рассеянно проговорил Крутов. – Люди катастрофически теряют веру в доброе, светлое и вечное. А отними у человека веру, что с ним станется?
– Он не жилец на свете.
– Гораздо хуже, если он станет проводником чёрных сил. Вот тогда миру действительно конец. Но ведь мы ещё поборемся?
Елизавета прижалась к груди мужа…
Глава 7
ЕДУ, ЕДУ, НЕ СВИЩУ…
Брянская губерния
Больше всего Никифора поражала статистика. По роду деятельности ему часто приходилось знакомиться со статистическими выкладками по той или иной проблеме, и он всегда удивлялся, почему люди что-то любят, ненавидят или чего-то боятся. Потом, со временем, удивляться он перестал, только качал головой, изучая полученные данные. По его мнению, существующая поговорка: есть ложь, есть большая ложь и есть статистика, – почти полностью укладывалась в русло действительности. Лишь одна цифра статистики отвечала тем впечатлениям, которые сложились у Хмеля лично: семьдесят процентов населения России испытывали страх перед людьми в милицейской форме. А последние реформы в Министерстве внутренних дел только усугубляли ситуацию. Не помогала и серьёзно работающая в этой сфере служба внутренних расследований МВД, выводящая на чистую воду коррупционеров в милицейских погонах. Однако в милицию по-прежнему шли молодые люди, не желающие думать, но желающие властвовать, и система не менялась. Руководство МВД пыталось что-то делать, бодро докладывало наверх об успешных операциях против бандитов и террористов, но переломить ситуацию в стране было не в состоянии. Потому что это было абсолютно невыгодно Синклиту конунгов, постепенно перехватывающему власть в государстве.
Случай, подтвердивший выкладки статистического отчёта о негативном отношении российского общества к милиции, произошёл прямо на глазах Никифора, в Брянске, где он заканчивал расследование по заданию Катарсиса. По статистике, милиционеры избивали пострадавших: при задержании – в шестидесяти процентах случаев, в каждом шестом случае – при выбивании «чистосердечных признаний», в каждом третьем – беспричинно, ради куража и демонстрации власти. Случай у ресторана «Дебрянск» относился именно к последней категории происшествий.
Вместе с Никифором в ресторане обедала нешумная компания учителей – двое мужчин в возрасте и две женщины, одна постарше, другая помоложе. Они что-то степенно обсуждали – совсем свежую реформу образования, насколько понял Хмель. Закончили обедать и вышли из ресторана они вместе с Никифором. Но тут к ним подошли два милиционера, старшина и сержант, и грубо потребовали документы.