– Вряд ли я вас удивлю, если скажу, что скептицизм – обычная реакция на мою работу, – начал Сайленс. – Единственное, что действует сильнее и убедительнее всех насмешек, – это благодарность тех, кому мне посчастливилось помочь. Таким образом достигается некий баланс, и я легко поднимаюсь над своими очернителями. Большинство критиков считают, что я занимаюсь неосязаемыми, не имеющими отношения к реальности вещами, но, смею вас заверить, моя работа строится на глубоких и всесторонних исследованиях. Я посвятил пять лет жизни расширению своих знаний о теле и прибавил к ним все, что смог узнать о духе. Я учился по всему миру, от ашрамов на берегах Сабармати до храмов в самых негостеприимных уголках Тибета.
– Мой друг тоже получил кое‑какие знания в Тибете, – вставил я в надежде, что этот факт сможет послужить фундаментом взаимного уважения между клиентом и детективом.
– Ценность знаний зависит не от географических координат, а от умственных способностей, – сказал Холмс, взмахом руки отклоняя мою ремарку. – Пожалуйста, Сайленс, давайте перейдем из области оправданий в область информации. Скажите, что именно вы хотите, чтобы я для вас расследовал.
– Хорошо. Хотя – и вы в этом убедитесь – я скорее посланник, чем потенциальный клиент. В последние год‑два я стал существенно меньше практиковать как медик. Оказалось, мои эзотерические услуги более востребованы, и я был вынужден посвящать этому все больше времени. Как бы то ни было, вчера меня посетил мой бывший пациент, моряк, которого я когда‑то лечил. Он чуть не лишился ноги из‑за несчастного случая на корабле.
И Сайленс поведал нам свою историю.
Симкокс вошел ко мне, слегка прихрамывая, – неудивительно, учитывая нынешнюю холодную зиму.
– Здравствуйте, Симкокс. Надеюсь, не старый недуг привел вас ко мне?
– О, вовсе нет, доктор. Эти кости крепки, как никогда. Я пришел из‑за другого. Вы помните мою Эльзу?
Эльза – его дочь. Маленькая симпатичная девочка, постоянно висевшая у меня на локте во время моих визитов к Симкоксам: ей всегда было любопытно, что я делаю.
– Конечно помню. Что‑то беспокоит вашу малышку?
– Ах, если бы я только знал, сэр. – С этими словами Симкокс рухнул в кресло и разрыдался.
Я сразу понял: нервы невозмутимого моряка долгое время были натянуты как паруса. И когда он пришел ко мне в надежде, что я избавлю его от напряжения, силы его покинули. Я вынул из буфета графин с бренди, налил ему немного и заставил выпить. Мы, врачи, знаем, что иногда самое простое лекарство – самое действенное.
Симкокс сделал пару глотков и проговорил:
– Простите меня, доктор. В последние дни на меня столько навалилось – и вот тут, у вас, я и сломался.
– Не за что просить прощения, – ответил я. – Надеюсь, что смогу вам помочь. Пожалуйста, расскажите все по порядку.
– Это началось рано утром, примерно неделю назад. Мы с женой еще спали. Я был дома уже пару дней и радовался твердой земле под ногами. Как и все моряки, я много времени провожу вдали от своих близких, поэтому, вернувшись, стараюсь побыть с семьей. Накануне мы целый день гуляли в парке, развлекались. В общем, отдыхали, как настоящие джентри. – Симкокс широко улыбнулся своим воспоминаниям. – Но в ту ночь, когда счастливый смех Эльзы еще звучал у меня в ушах, я проснулся и увидел, как она корчится и кричит на кроватке, будто сам дьявол вцепился в нее своими когтями. Может, так оно и было на самом деле…
Я соскочил с постели, моя любимая Салли – за мной, и мы побежали к дочке. Эльза сидела на кровати, сжимая в кулачках простыню, будто хотела разорвать ее пополам. Она не отрываясь смотрела в какую‑то точку на потолке, но я, сколько ни вглядывался, ничего не смог там заметить. Эльза же точно верила: там что‑то есть.
– Ну разве ты не видишь, как оно извивается?! – снова воскликнула она. Вдруг глаза закатились, и она потеряла сознание.
Знаете, доктор, я даже подумал, что моя Эльза умерла… Мне довелось повидать немало смертей. Океан предъявляет счета, и нет моряка, который не сталкивался бы со смертью. Дочка обмякла у меня на руках, и я был уверен, что все кончено. Я поднес ее безвольное тело поближе к свече, почти не надеясь разглядеть, что Эльза еще дышит… но тут она пошевелилась и открыла глаза.
– Папа? – спросила дочка, словно не могла сразу понять, кто держит ее на руках.
– Я здесь, милая. Мы с мамой здесь, с тобой. Тебе нечего бояться.
Она улыбнулась, а я, прости господи, подумал: беда еще не миновала.
Мы уложили дочку обратно в кроватку и пошли спать, а про себя решили, что ей просто приснился дурной сон. Так мы в это и верили до следующей ночи.
И снова, только мы с женой уснули, с Эльзой случился припадок. Да, припадок, я просто не могу найти другого слова… Мы вскочили от криков дочки и подоспели к ее кроватке, как раз чтобы увидеть, как ее подбросило к самому потолку. Я рванулся вперед, чтобы поймать ее и не дать упасть на пол, но представьте себе мое изумление, доктор, когда ничего такого не случилось!.. Пальчики Эльзы словно прилипли к штукатурке, она тянулась в темный угол своей комнатки.
– Оно убегает! – кричала Эльза. – Оно хочет сбежать!.. Я его поймаю! Поймаю!
И она принялась колотить руками по потолку, словно пытаясь раздавить воображаемых пауков.
– Эльза! – Салли больше не могла это вынести. – Эльза!..
Дочка перестала стучать и медленно повернула голову в нашу сторону. Доктор, я знаю лицо своего ребенка, так что поверьте: лицо, которое смотрело на меня из темного угла под потолком, точно не было лицом моей дочки. Это какая‑то блестящая восковая маска, обличье потного, оскалившего зубы демона или другой твари, завладевшей моей девочкой.
Жена закричала, я, наверное, тоже (по правде говоря, не помню). Я и сейчас могу завопить от ужаса, как только вспомню, что увидел в ту ночь.
Крик жены вернул Эльзу в ее тело. Черты лица постепенно разгладились, а пальцы отпустили чертовщину, которую они там держали, – и дочка упала прямо мне на руки.
О, доктор, она была такой горячей!.. От тела исходил жар, как от пылающих углей. В какой‑то момент я ее чуть не уронил, боясь обжечься. Потом отнес дочку на кроватку, а жене дал знак, чтобы она молчала. Я не сердился на Салли за истерику, лишь хотел, чтобы моя девочка уснула. Только бы она снова стала нормальной; только бы мы могли забыть все, что с нами произошло.
Я укрыл Эльзу одеялом и потянул жену к двери. Наша малышка была спокойна; она смотрела так, будто минуту назад видела странный сон. Возможно, для нее все это и было всего лишь сном. Вскоре она уже крепко спала, а мы с женой пошли в свою комнату поговорить.
Мы знаем, чем вы сейчас занимаетесь, доктор. И всегда уважали вас за то, что вы не взяли с меня денег. Должен признаться, некоторые истории, которые мы о вас слышали, звучат не очень правдоподобно. Но, сэр, поверьте, мы никогда не сомневались в вашей репутации. Просто нам казалось подчас, что они немного приукрашены. Я имею в виду эти слухи про…
– В последнее время в моей жизни происходит много интересного, – сказал я Симкоксу. – Не могу сказать, насколько правдивы эти слухи, но, смею вас заверить, я видел достаточно, чтобы серьезно отнестись к вашему рассказу.
Мои слова заметно успокоили моряка.
– Несмотря на все, что о вас рассказывают, – признался он, – я все же боялся, что вы посмеетесь надо мной.
– Ни в коем случае! Если дадите мне секунду, чтобы взять пальто и шляпу, я готов прямо сейчас поехать с вами и осмотреть вашу дочь.
Глаза Симкокса засветились неподдельной радостью. Вы не удивитесь, если я скажу, что много раз в своей практике видел этот взгляд. Зачастую первый шаг, чтобы помочь беднягам, – это готовность им поверить.
Нельзя было терять время, и я позволил себе нанять кеб. Мой спутник, конечно, не привык к такому декадентскому способу передвижения, но я, к счастью, не стеснен в средствах.
– Я в основном только так и передвигаюсь, – перебил Холмс.
Сайленс слегка улыбнулся:
– Да, я забыл, вы ведь берете плату за свои услуги. А я, как вы знаете, делюсь своим даром бесплатно.
– Каждый получает, что заслуживает, – буркнул мой друг и прикурил очередную сигарету, – а мое время ценится высоко.
– Тогда не будем его тратить зря. Мне продолжать?
Холмс нетерпеливо кивнул в ответ.
Мы добрались до квартиры Симкоксов (они снимали комнаты в нижней части дома неподалеку от Кингс‑Кросс).
Несмотря на послеобеденный час, девочка лежала в постели. Когда мы с ее отцом вошли в комнату, она даже не пошевелилась.
– Ну вот и доктор, – сказал Симкокс жене. – Разве я не говорил, что он согласится помочь?
– Говорил, – улыбнулась мне Салли, – и я никогда в этом не сомневалась. Спасибо, что пришли, доктор.
– Буду рад вам помочь, – заверил я и склонился над кроваткой Эльзы.
Даже в тех случаях, когда есть подозрение, что в деле замешаны сверхъестественные силы, я всегда начинаю свое расследование с обычного медицинского осмотра. Отчасти это привычка; к тому же я не такой фанатик своей профессии, чтобы исключать возможность рационального объяснения происходящего. Меня не раз приглашали к пациентам с признаками одержимости (а в случае Симкокса я был уверен, что речь идет об одержимости), и я устанавливал именно медицинские причины поведения больного. Лихорадка и высокая температура способны вызвать бред, а в таком состоянии человек может вести себя странно и издавать жуткие звуки.
– Но вряд ли температура и лихорадка могут быть причиной того, что девочка ползала по потолку, – произнес я.
– Вы правы, – согласился Сайленс. – Однако никаких естественных объяснений этому тоже нет.
– Если все произошло так, как рассказал ваш знакомый, – добавил Холмс, – это действительно непостижимо. Но, прошу, продолжайте… – Он заметил, что доктор бросил взгляд на часы на камине. – Или у вас назначена еще одна встреча?
– Думаю, нас обоих ждет еще одна встреча, – ответил Сайленс. – Впрочем, временем мы пока располагаем.
Жара у Эльзы не было. Я не обнаружил никаких внешних признаков того, что она пережила ночью. Только незначительные следы побелки на ладонях, которые остались после ее, как вы выразились, непостижимого путешествия по потолку.
Результаты медицинского осмотра были удовлетворительными, и тогда я перешел к осмотру, требующему иной специализации. За многие годы я собрал коллекцию особых инструментов. То, что принято называть сверхъестественным, безусловно, лежит в области психики; но я обнаружил, что есть определенные физические объекты, которые могут помочь мне в этой сфере деятельности. Средства для концентрации, травы, повышающие восприимчивость, кристаллы, которые можно использовать для фокусировки определенных энергий… Именно кристалл я и достал из своей сумки. Этот опалового цвета полудрагоценный камень мне подарил медиум из Голландии, вместе с которым я в течение нескольких месяцев обучался своему искусству.
С помощью такого камня можно привлечь внимание духов, выманить их, так сказать, из укрытия, чтобы опытный медиум мог их распознать.
В этом месте Холмс закатил глаза. Не знаю, видел ли это Сайленс, однако рассказа он не прервал.
Я положил кристалл на лоб девочки, погладил ее по щеке и уверил в том, что все будет хорошо. Время показало: это было довольно самонадеянно с моей стороны. Но я хотел, чтобы девочка вела себя спокойно.
Затем я начал шептать заклинание, которое обычно использую в подобных случаях. Это простое короткое стихотворение, в нем нет ничего особенного, но, как оказалось, оно довольно эффективное, когда надо очистить разум.
Прошло всего несколько секунд, а перемены в состоянии Эльзы стали очевидны. У нее задрожали веки, медленно зашевелились губы, словно она пыталась что‑то сказать.
Я прикоснулся пальцами к кристаллу – девочка открыла глаза, и все ее внимание тут же сосредоточилось на мне. Но во взгляде читалась такая враждебность, что я растерялся.
– Здравствуйте, доктор, – сказала она. – Как хорошо, что вы пришли.
Это был голос Эльзы, только более низкий. Как будто она превратилась в старуху и годы слегка изменили его тембр.
Признаюсь, мне не раз приходилось бывать в ситуациях, когда я понимал: моя душа в опасности. Но сейчас в голосе дочери Симкокса послышалось нечто такое, что мне стало страшно, как никогда раньше. У девочки было невинное лицо ребенка, а смотрела она на меня глазами неизмеримо старше моих. Я пришел сюда, чтобы помочь, но теперь сам нуждался в помощи. Потребовалось услышать несколько слов и заглянуть в глаза существа, которое их произнесло, чтобы осознать всю степень опасности.
– С кем я разговариваю? – спросил я без всякой надежды на ответ.
В альтернативных науках имена имеют силу, джентльмены, и мне надо было удостовериться в том, что существо, к которому я обращаюсь, не Эльза.
Девочка улыбнулась. И снова это была улыбка взрослого человека. Так улыбаются ребенку, который сказал смешное или сделал что‑то, не соответствующее его возрасту.
– Вы же не настолько глупы, доктор, – проговорила она. – Даже если я назову вам имена, эти имена не будут моими.
– Имена! – потребовал я.
Она кивнула, а потом откинула назад голову и стиснула зубы, как будто впала в экстаз. Лицо пошло рябью; казалось, чьи‑то пальцы гладят его под кожей. Мне стало страшно за девочку: когда игра будет кончена, это существо вряд ли оставит ее в живых.
– Да, имена, – сказала она, то есть оно. – Три имени. Первое – Хилари Де Монфор, второе – владетель Боулскина, третье – Шерлок Холмс.
– Ха!.. – Мой друг вскочил на ноги и устремился к книжным полкам. По комнате за ним потянулась тонкая струйка сигаретного дыма. – Оно назвало мое имя? А я действительно знаменит, если обо мне знают даже в глубинах ада.
– Ничего удивительного, – отозвался Сайленс, – если учесть количество душ, которое вы туда отправили.
Холмс принялся просматривать свою коллекцию географических справочников.
– Не обращайте на меня внимания, – пробормотал он, водя пальцем по алфавитным индексам и перелистывая страницы. – Пожалуйста, продолжайте.
– Хорошо. Осталось совсем немного.
После того как Эльза передала мне имена, по ее телу пробежала судорога, и кристалл, который все это время светился, подпитываемый энергией, погас. Тело вдруг обмякло: очевидно, некая враждебная сущность покинула свою жертву.
– Эльза? – позвала Салли.
Пока я делал свою работу, родители девочки держались в стороне; теперь я жестом предложил им подойти ближе. Не было и тени сомнения: Эльза снова стала собой. Но чем так важны эти три имени? Неужели существо, обладающее невероятной силой, решило завладеть телом маленькой девочки только для того, чтобы передать их дальше? Мне должны оставить еще одну подсказку! И она была дана чуть позже… Убедив Симкоксов, что Эльза свободна от одержимости потусторонними силами, я отправился домой.
Мне предстояло пересечь оживленные улицы, тянущиеся вдоль железнодорожных путей. В этих местах никогда не смолкает инфернальный шум: грохот подвижных составов, визг паровозных свистков, карнавальная веселость шарманок и непристойные песни, которые обильно льются из окон публичных домов. Что и говорить: этот квартал – недоброе место; мир, в котором не пользуются спросом правила поведения и манеры джентльмена. Признаюсь, мои нервы были расстроены. Казалось, все вокруг видят, что я не принадлежу к этому миру. Я ощущал атмосферу враждебности, словно за каждым моим шагом ведется пристальное наблюдение. Не скрою, я уже готов был изменить план и нанять кеб. И наверное, так бы и поступил, если бы не насмешливый голос внутри: «Как? Ты столкнулся с демонами – и настолько разнервничался, что теряешь самообладание на улицах родного города?»
Увы, не стоило подвергать сомнению свои ощущения: они тоньше и острее, чем у многих, и отлично настроены на контакт с потусторонним. На улицах меня окружали не просто горожане. Это стало очевидным, когда я заметил, что все прохожие пристально смотрят на меня. Я даже ощупал лицо и взглянул на свое отражение в витрине магазина, но не увидел ничего, что указывало бы на отклонение от нормы. И тем не менее внимание ко мне не ослабевало: каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок, когда я проходил мимо, поворачивались в мою сторону.
– Что во мне такого интересного? – спросил я у одного джентльмена.
Это был старик со слезящимися глазами и жутким запахом перегара изо рта. Старик улыбнулся, и в его мутных глазах вспыхнула искра. О, я узнал этот насмешливый взгляд, – взгляд существа из потустороннего мира!.. Такими глазами на меня смотрела маленькая Эльза.
– Я вижу тебя, – прошептал я. – Я вижу тебя, и я тебя вызываю!..
Чтобы продемонстрировать мне, как я его забавляю, существо вдруг завладело легкими всех, кто был на той улице, и начало смеяться. Меня окружал смех взрослых и детей, – смех, похожий и на старческое кудахтанье, и на тоненькое хихиканье малышей… Разворачивалось самое жуткое инфернальное представление в моей жизни, и я уже не сомневался: мое время пришло.
– Остерегайся Дыхания Бога! – хором завопили люди, окружавшие меня со всех сторон.
Оглядевшись, я увидел лица в окнах и в дверях домов и в ужасе подумал о том, насколько широко могла распространиться эта дьявольская зараза.
– Потому что когда Он начнет дышать, – завывали отовсюду голоса, – то заберет твою душу…
У меня сдали нервы, и я побежал через толпу, расталкивая всех на своем пути; а они смеялись мне вслед. Я выскочил на дорогу в надежде, что удача пошлет мне пустой кеб и я вырвусь из этого кромешного ада. Мой спаситель появился прямо передо мной.
– Берегись! – крикнул молодой парень и придержал свою лошадь. – Под колеса угодишь!
– Спасибо! – проговорил я невпопад, будучи несказанно рад услышать в этом дьявольском хоре голос отдельного человека.
Быстро забравшись в кеб, я попросил кучера отвезти меня домой.
– Да… душераздирающая история. – Холмс уселся и свесил ноги с кушетки. – Но я все никак не могу понять причину вашего прихода.
– Я подумал, что, поскольку ваше имя было упомянуто в числе трех других, вы захотите, чтобы вас предупредили об этом, – ответил Сайленс.
– Предупредили? – Холмс пожал плечами. – О чем? Я не усмотрел в вашем рассказе никакой угрозы, разве что угрозу повышенного внимания масс. Но, боюсь, благодаря моему другу Ватсону и его плодотворному перу я уже успел к этому привыкнуть.
– Вы – объект внимания не только читающей публики, – горячо возразил Сайленс. – Все намного серьезнее, если ваше имя на устах у демонов.
– Видите ли, доктор, дело в том, что я… не верю в демонов.
– Зато они верят в вас, – сказал Сайленс и встал. – Что ж, с вашей помощью или без нее, но я намерен и дальше заниматься этим делом. На случай если вы сочтете необходимым продолжить этот разговор, у вас есть моя карточка.
– Или на случай, если потребуется изгнать злых духов из нашей домохозяйки.
Впервые за время своего визита наш гость проявил признаки нетерпения. Он стукнул металлическим наконечником трости по полу:
– Ваша шутка неуместна, Холмс! Я уважаю вас как мастера в избранной вами области, и с вашей стороны было бы вежливо ответить мне тем же. Это дело касается темных сил, и, хотите вы или нет, оно касается и вас.
– Время покажет, – заметил Холмс. – А пока благодарю вас за проявленное беспокойство.
Он подошел к столу для химических опытов и взялся готовить очередную смесь, давая понять: аудиенция закончена. Я подхватился, неловко пожал нашему гостю руку и проводил его к парадной двери.
Вернувшись, я застал Холмса за любимым занятием. Все внимание моего друга было поглощено булькающими химикатами и шипением бунзеновской горелки.
– Это невежливо, Холмс, – сказал я. – Даже для вас.
Холмс пожал плечами:
– Какое мне до этого дело? Вежливость – это неестественный способ поведения, которым пользуются, чтобы скрыть правду. Вежливые манеры не идут на пользу детективу.
Я взял утреннюю газету и предоставил Холмсу заниматься исследованиями. Когда он в дурном настроении, общаться с ним бессмысленно.
Однако через несколько минут я был вынужден нарушить молчание:
– Холмс, какие три имени называл Сайленс?
Холмс, не отрываясь от своих опытов, проговорил:
– Хилари Де Монфор, владетель Боулскина и ваш покорный слуга. А что, друг мой, вы тоже желаете меня предостеречь?
– Все гораздо серьезнее, чем вы думаете, – сказал я, развернул газету и процитировал одну из заметок: – «Молодой представитель высшего общества обнаружен мертвым при весьма загадочных обстоятельствах».
Я бросил газету Холмсу. Он начал читать, одновременно помешивая бледно‑розовую смесь, которая пенилась в реторте:
– «Сегодня утром на Гросвенор‑сквер был найден мертвым Хилари Де Монфор, сын достопочтенного лорда Габриеля Де Монфора. Полиция хранит молчание, но свидетель сообщил, что тело было найдено… – тут Холмс приподнял одну бровь, – в чрезвычайно пугающем состоянии».
Холмс отбросил газету в мою сторону.
– Боже, избавь меня от языка газет. Они претендуют на то, что им есть что сказать, но не сообщают ничего, имеющего отношение к фактам.
– Возможно, нам удастся обнаружить факты в блокноте инспектора Грегсона? – предположил я. – Если бы вы дочитали статью до конца, вы бы узнали, что дело ведет он.
– Грегсон?
Холмс одобрительно улыбнулся: он симпатизировал инспектору, как, впрочем, любому представителю этой профессии. Должен сказать, однажды он зашел в своей симпатии так далеко, что назвал инспектора Грегсона самым умным в Скотленд‑Ярде.
– Что ж, возможно, нам все‑таки стоит нанять кеб.
– Как вы думаете, что это значит? – спросил я. – Доктор Сайленс упоминал имя этого молодого человека…
– Это означает, что многоуважаемый доктор хотел пробудить мое любопытство.
Холмс выключил горелку, внимательно посмотрел на приготовленный им кипящий раствор, потом встал, надел пиджак и добавил:
– И он в этом преуспел.
Глава 4
Лучшие в Скотленд‑Ярде
Мы взяли кеб до Скотленд‑Ярда. Грегсон, как всегда, был рад нас принять.
– Спасибо, что отвлекли меня от скучной работы, джентльмены. – Он указал на заваленный бланками и бумагами стол. – Честно говоря, дело, которым вы интересуетесь, такое странное, что я буду рад любым предположениям с вашей стороны. Просто не знаю, как к нему подступиться.
Инспектор перешел к детальному рассказу о последних часах жизни Де Монфора. Холмс внимательно слушал, а я делал записи.
– Действительно необычное дело, – согласился мой друг, – и вторая необъяснимая история за сегодня. – Он взглянул в мою сторону и едва заметно усмехнулся. – Но коль скоро Ватсон намерен поведать об этом своим читателям, объяснение необъяснимого становится нашей главной задачей. Нам, вероятно, не позволят взглянуть на тело?
Грегсон почесал пальцем усы:
– Это, конечно, против правил, но вряд ли кто‑то стал бы возражать, зная, что просьба исходит от вас.
– Превосходно! – констатировал Холмс.
Я был рад покинуть стены Скотленд‑Ярда. Эта смесь из шумных арестантов и строгих полицейских, которые пытаются поддерживать порядок, всегда напоминала мне некое производство. Что‑то вроде цеха для переплавки злоумышленников. Но только очень наивный лондонец, глядя на пойманных преступников, выстроившихся в ряд перед дежурным офицером, или на скованных наручниками арестантов в камере, может подумать, что они ищут исправления. Для большинства этих людей время, проведенное в полицейском участке или в тюрьме, лишь короткая передышка в криминальной карьере.
Путь до Центрального морга был недолгим. Когда переступаешь порог этого внушительного строения из кирпича, в пятнах сажи, с крышей из грязной черепицы, в нос сразу ударяет запах бедных городских больниц. Там так же остро пахнет дезинфицирующими средствами, кровью и гниющей плотью – живые силятся заглушить запах смерти. Не сомневаюсь, служители морга делают все возможное, чтобы поддерживать там чистоту, но много ли можно сделать, если твое рабочее место постоянно пополняется новыми трупами?.. Сюда привозили выловленных из Темзы раздутых утопленников, полуразложившиеся (или наполовину обглоданные) останки убитых, брошенных в темных закоулках или в тоннелях под нашим городом. Иногда я пребываю в мрачном настроении (мой друг назвал бы это глубоким раздумьем), и мне чудится, что мы живем на человеческих костях.
– Добро пожаловать, джентльмены, – поприветствовал нас Катберт Вэллс, судебный эксперт, с которым мы были знакомы. – Что привело вас в обитель жестоко убиенных?
– Мы бы хотели осмотреть то, что осталось от Хилари Де Монфора, – ответил Холмс.
– Ну, тогда вы как раз вовремя – а то родственники нервничают, требуют, чтобы им вернули тело. – Вэллс улыбнулся. – Снобизм не оставляет в покое бренную плоть. Монфорам не нравится компания, в которой оказался их сын.
Холмс оглядел холодный коридор:
– Я бы не стал их за это осуждать.
– Полноте, Холмс! Уверен, вам приходилось бывать и в менее здоровой обстановке.
– Значит, мы можем увидеть тело? – нетерпеливо вклинился в разговор Грегсон.
– Конечно, джентльмены. Следуйте за мной.
Вэллс провел нас в небольшую прозекторскую. Тело Де Монфора лежало на мраморном столе, укрытое плотной тканью.
Холмс откинул ткань, с тем чтобы осмотреть труп с головы до ног. Известный своей железной выдержкой, мой друг только резко вдохнул сквозь зубы:
– Да… Бедняга неважно выглядит. Что вы думаете, Ватсон?
Я подошел ближе и, как это всегда бывает с людьми моей профессии, все эмоции по отношению к умершему испарились. Осталась только автоматическая реакция патологоанатома. Мне нравится думать, что я способен сопереживать ближнему (правда, Холмс считает, что эта способность у меня слишком развита), но человек, оказавшийся на столе в морге, превращается для меня в головоломку из ушибов, кровоподтеков и странгуляционных борозд, которую предстоит разгадать. Будучи врачом‑практиком, я не склонен искать в трупе человеческую душу.
– Если бы я не знал, где нашли тело, я бы, пожалуй, решил, что Де Монфор умер в результате падения с очень большой высоты. В последний раз я видел нечто подобное, когда путешествовал с женой по горам Уэльса. – Я взглянул на своих друзей. – Мы с Мэри натолкнулись на тело молодого человека, упавшего с кручи Блоренжа. Это был испорченный отпуск.
– У нас возникло предположение, что погибший – жертва группового нападения, – внес свою лепту Грегсон. – Если несколько мужчин избивали его ногами…
– То увечья носили бы совершенно иной характер, – перебил Вэллс. – Здесь же основные повреждения получены в результате одного удара, который был равномерно нанесен по всему телу.
– Такого эффекта можно ожидать, когда человек падает с большой высоты, – повторился я. – Или когда что‑то падает с высоты на него.
– Но тогда мы бы обнаружили более явные переломы костей, – сказал Вэллс. – А в нашем случае повреждения мелкие, тем не менее они‑то и привели к трагедии. – Вэллс хлопнул в ладоши, иллюстрируя свою мысль. – Бах – и все кости размозжены… И такие жуткие кровоподтеки…
– Это совершенно не поддается разумному объяснению, – проговорил Грегсон.
– Значит, это необъяснимо, – заключил Холмс.
Мы покинули стены морга и поехали на Гросвенор‑сквер. Всю дорогу Холмс смотрел в окно кеба, не принимая участия в разговоре; он был увлечен собственными мыслями и не собирался отказываться от них ради светских приличий.
– Боюсь, эта тайна так и останется неразгаданной, – вздохнул Грегсон. – Для проведения следствия детективу необходимо топливо, а это дело повисло в вакууме.
– Вы, безусловно, были близки к истине, когда предположили, что на жертву напала банда головорезов. Основа разгадки – мотив преступления. Может, нападавшие хотели завладеть содержимым кошелька?
– Это первое, о чем я подумал, так как кошелек мы не нашли, – признался инспектор. – Но такого рода преступники не преследуют своих жертв по улицам – они нападают в темном углу, наносят удар и исчезают.
Я подумал немного и высказал следующее:
– Допустим, Де Монфор узнал одного из нападавших. Может, этот человек работает в каком‑нибудь клубе? Он состоит в банде, вычисляет, кто из посетителей уходит с крупным выигрышем, и наводит на него грабителей. Если дело обстояло именно так, преступники не могли позволить Де Монфору уйти. Скажем, они напали, но ему удалось вырваться. Свидетель видел, как он бежал по улице. Бандитам надо было, чтобы Де Монфор молчал, и за ним гнались до Гросвенор‑сквер.
– Вполне может сойти за рабочую версию, – согласился Грегсон. – Я тоже ее обдумывал.
Естественно, обдумывал! Он просто не мог позволить, чтобы кто‑то был на шаг впереди него. Меня всегда это забавляло.
Я взглянул на Холмса в надежде, что он внесет свежую мысль в нашу беседу, но мой друг продолжал смотреть на проплывающие мимо дома.
Как только мы подъехали к Гросвенор‑сквер, Холмс выпрыгнул из кеба и двинулся вперед по заснеженному парку.
– Боюсь, здесь уже не на что смотреть, мистер Холмс! – воскликнул Грегсон, следуя за ним на небольшом расстоянии.
– Безусловно, все полезное для дела, что может предоставить сыщику место преступления, уже исчезло без следа, – согласился Холмс. – Но прочувствовать атмосферу не менее важно.
Мой друг повернулся кругом, указывая перед собой тростью, словно это была стрелка компаса, и попытался восстановить ход событий вчерашней ночи.
– Де Монфор пришел сюда с севера по Брук‑стрит и побежал к центру. – Холмс прошел по воображаемым следам молодого человека. – Интересно почему.
– Вероятно, пытался оторваться от преследователей, – сказал я.
– Ватсон, если бы за вами гнались бандиты, вы бы наверняка держались улиц со сквозным проездом. И без умолку звали бы на помощь, правильно?
– Полагаю, что да…
– Значит, он прибежал в парк по какой‑то конкретной причине, – констатировал Холмс. – Чувствовал, что здесь ему удастся спастись.
– Следует ли вообще искать логику в действиях человека, поддавшегося панике? – возразил Грегсон. – Он просто был перепуган и бежал куда глаза глядят.
– Нет, – стоял на своем Холмс, – не куда глаза глядят. Исходя из показаний вашего свидетеля, он шел от «Нейвса», который находится на Сент‑Джеймс‑стрит, к ресторану «У Сальери», расположенному на Брук‑стрит. Если бы он был просто напуган, вряд ли настолько отклонился бы от своего маршрута. Нет, Де Монфор оказался здесь по определенной причине.
– По какой? – поинтересовался инспектор с некоторой долей раздражения.
– Если бы я это знал, – ответил Холмс, – меня бы здесь уже не было.
Мой друг одарил Грегсона мимолетной улыбкой и зашагал к южному выходу из парка.
– Идемте, Ватсон! – крикнул он. – Пора проконсультироваться с экспертом.
Глава 5
Эксперт по слухам
Мы оставили Грегсона и направились в сторону Беркли‑сквер.
– Боюсь, вы испортили нашему коллеге настроение, – заметил я.
– Коллеге?.. Вы ему льстите.
К Сент‑Джеймс‑стрит с ее знаменитыми частными клубами мы шли через самые богатые районы Лондона – по маршруту, который в свою последнюю ночь выбрал Де Монфор.
– Холмс, этот эксперт, с которым вы хотите проконсультироваться… Я не ошибусь, если предположу, что это Лэнгдейл Пайк?
– Именно он, Ватсон. Никто лучше Пайка не способен осветить происходящее в светских кругах Лондона. Если мы хотим понять мистера Де Монфора изнутри, Пайк – тот, кто нам нужен.
Нельзя было не согласиться с Холмсом, хотя мой друг прекрасно знал: я не питаю большой любви к Лэнгдейлу Пайку.
Этот человек был сокурсником Холмса в колледже, а потом добился успеха довольно своеобразным способом. Именно его род занятий и вызывал мое неодобрение. Дело в том, что Пайк торговал сплетнями, наживался на скандалах и чужих секретах. В некоторых наименее уважаемых газетах публиковались его колонки, а представители лондонского света – обыкновенная моль, вообразившая себя бабочкой, – порхали вокруг Пайка, несмотря на то что тот порой был весьма резок в своих оценках. Верно заметил Оскар Уайльд: «Хуже того, когда о вас говорят, может быть только одно – когда о вас не говорят». В разреженной атмосфере театральных премьер и торжественных приемов, загородных вечеринок и парусных регат сплетники вроде Пайка – это горючее, которое помогает твоей звезде светить ярче.
Его «офис» располагался в клубе на Сент‑Джеймс‑стрит, в нише эркерного окна. Там Лэнгдейл Пайк просиживал целыми днями за столиком с блокнотом под рукой. В этот блокнот Пайк заносил поступающие слухи и сверялся с ним, когда затем сам их продавал. Он был скупщиком краденого, бездонной ямой для неподтвержденных новостей и голословных заявлений, а неизменными поставщиками всего этого выступали болтливые слуги и отправленные в отставку любовники. За каждую крупицу информации Пайк всегда готов был расплатиться новенькими, хрустящими купюрами. Платил щедро – он мог себе это позволить. Ходили слухи, что своими статьями в газетах он зарабатывает за год четырехзначные суммы. Как человек, имеющий опыт в издательском деле, смею вас уверить: это немало.
Мой друг терпимо относился к бизнесу Пайка – на самом деле они часто обменивались информацией. Я же всегда считал: этот субъект воплощает собой всю порочность современного общества.
Заметив нас с Холмсом в окно, Пайк улыбнулся и поприветствовал вялым взмахом руки.
Пожилой официант проводил нас в «личную гостиную» Пайка. Вид у последнего был, как всегда, цветущий, а сияние шелковой подкладки пиджака буквально заворожило старого слугу.
– Мой дорогой Шерлок! – Лэнгдейл Пайк встал и пожал Холмсу руку.
Он широким жестом предложил нам сесть, и воздух наполнился сладким ароматом одеколона.
– Вы, конечно, отобедаете со мной? У них здесь просто бесподобный пирог с дичью.
У меня вполне здоровый аппетит, но тут он сразу пропал. Я не испытывал ни малейшей охоты обедать в компании этого человека. Для Холмса же, в отличие от меня, источником жизненной энергии служил табак. Тем не менее мой друг заверил Пайка, что с удовольствием принимает его предложение.
– И чем я обязан вашему визиту, Холмс? Или мне угадать? – спросил Пайк.
– Я был бы разочарован, если бы вы не справились с этой задачей.
Пайк усмехнулся.
– Вы пришли, чтобы узнать, что мне известно о ныне покойном Хилари Де Монфоре, – сказал он. – Надеетесь, что я смогу пролить свет на эту, бесспорно, самую странную смерть из всех, о которых я слышал в последние двадцать четыре часа.
– Всего лишь?.. – саркастически заметил я.
– Это Лондон, мой дорогой доктор. Слава богу, здесь загадочные события происходят ежедневно. Полагаю, если бы это было не так, нам с Холмсом пришлось бы сменить место жительства.
– Боюсь, вы льстите этому городу, – не согласился Холмс. – Прошло уже много недель с тех пор, как он грозился завладеть моим вниманием.
– Ну, на мой взгляд, улицы изобилуют интригами. Но вам всегда было трудно угодить.
– Вы правы. Чтобы меня заинтересовать, нужно нечто большее, чем любовные романы или новые платья, – согласился Холмс. – К тому же я крайне нетерпелив.
– Это точно. – Пайк вздохнул и потянулся к своему блокноту.
Он перелистывал страницы, якобы освежая свою память, но я сомневался, что Холмс примет это за чистую монету. После гибели де Монфора прошло совсем немного времени, и Пайк, приготовившись писать, наверняка уже восстановил в голове все сведения о погибшем.
– Конечно, молодой Хилари, – наконец заговорил эксперт по слухам, – всегда был паршивой овцой в семействе Де Монфор. Но с другой стороны, в таком унылом клане это естественно. Унаследованные деньги, унаследованные земли. Семейка из тех, где ставят на историю рода, а не на будущее. Живут, глядя в прошлое.
– Другими словами, люди благородного