Кинофильм «Светлый путь»

Неграмотная, но трудолюбивая девушка Таня Морозова при­езжает в город. Лишившись места домработницы, она находит счастье в учебе и ударном труде на ткацкой фабрике. Ей дают орден и избирают депутатом Верховного Совета. Таков сюжет вышедшего 65 лег назад на экраны Советского Союза фильма «Светлый путь».

После съемок в этом фильме Любовь Орлова стала почетней ткачихой Глуховской ткацкой фабрики. Прообразом главной ге­роини послужили сестры Виноградовы, повторившие достижение Стаханова в текстильной промышленности. А знаменитый режис­сер Григорий Александров решил снять по пьесе фильм. Исполнительнице главной роли Любови Орловой к началу съемок уже исполнилось 37 лет. И хотя ей надо было сыграть девушку в два раза моложе, актриса блестяще преодолела возрастные разли­чия. «В какой-то степени я сама вместе с Таней прошла путь,, проделанный ею, - вспоминала она позднее. Для этого мне при­шлось учиться ткацкому делу. Три месяца я проработала в Мос­ковском НИИ текстильной промышленности под руководством стахановки - ткачихи, успешно сдала техминимум и получила квалификацию ткачихи».

Музыку к фильму сочинил Исаак Дунаевский. Сталин лично курировал работу над картиной. В последний момент он потребовал изменить ее название. Сценарий Ардова, по его мнению, назывался слишком просто и бесхитростно - «Золушка».

Вождь предложил двенадцать новых заголовков, оставив право выбора за режиссером. Александров остановился на том, который теперь всем известный - «Светлый путь».

Эта замена очень расстроила сотрудников «Главного прока­та». Они уже приготовили к премьере рекламные духи и спички под названием «Золушка».

Сам фильм Сталину не понравился, хотя другие комедии он очень любил. А тут проворчал: «Вы уж слишком "вылизываете" в "Светлом пути" советскую действительность и стелетесь перед ней. Раньше вы нас развлекали, а теперь угождаете». Зрителям же картина пришлась по душе. А музыка из него - вальс и «Марш энтузиастов» - долгие годы оставалась одной из самых популяр­ных на Всероссийском радио.

 

 

И так много классиков

Сталин сам писал стихи в молодости, и очень талантливо. Они печатались до того, как он стал Сталиным.

Когда ему предложили издать юношеские стихи к 60-летнему юбилею, он сказал:

- В Грузии и так много классиков. Пусть будет на одного меньше.

 

 

Жалобы родственников

Сергей Юткевич рассказывал, что Сталин спасал кинорежис­серов от терроризма со стороны родственников исторических персонажей. Так было с создателями фильма «Чапаев» братьями Васильевыми (их донимали родственники Чапаева), с Довженко -постановщиком фильма о Щорсе (режиссера преследовали род­ственники этого героя гражданской войны).

На Юткевича пожаловались родственники Свердлова: мол, образ революционера искажен режиссером.

Сталин написал на жалобе резолюцию: «На усмотрение ре­жиссера. И. Сталин».

 

 

Лгут, как очевидцы

После создания фильма «Чапаев» критик Херсонский опуб­ликовал статью, утверждавшую, что лента плоха, так как в ней мелкобытовое заслоняет героически эпохальное.

Соратники Чапаева и члены его семьи тоже высказались не­одобрительно: все было не так, Чапаев не похож на себя. Для фильма сложилась безысходная ситуация.

Наконец, его показали Сталину, передав мнение соратников и родственников Чапаева.

Сталин походил, помолчал, попыхтел трубкой и сказал заме­чательные слова, выявляющие его эстетическую программу «жизненной правды».

- Лгут, как очевидцы.

 

 

Нарушитель

Леонид Утёсов рассказывал: «Выход на экраны фильма «Ве­селые ребята» сопровождался хвалебными- рецензиями в «Правде», «Известиях». Накануне публикации в эти газеты по­звонил заинтересованный кинорежиссер и сказал: «Не указывай­те фамилию актера, игравшего роль Кости-пастуха, так как этот актер пытался бежать за рубеж, нарушил границу и был пойман. И в «Правде», и в «Известиях» исполнитель центральной роли Утесов упомянут не был, что в ситуации середины 30-х г. прямо компрометировало его не только в профессиональном, но и в по­литическом отношении и породило множество слухов.

Вскоре Утёсов случайно встретился в Сочи с Поскрёбыше­вым и на его вопрос «Куда вы пытались бежать?» ответил, что это нелепый слух, а затем обратился к редактору «Правды» Льву Захаровичу Мехлису погасить этот слух. Газета опубликовала статью о музыкальных комедиях, где положительно упоминался Утёсов, и была дана сноска: мол, сплетни об этом известном ар­тисте не имеют под собой никаких оснований.

Однако в те годы даже столь внушительное опровержение оказалось недостаточным. Слух считался более достоверным и был авторитетней официального сообщения.

Хождение над пропастью

Получив предупреждение о грозящем ему аресте, Шолохов срочно уехал в столицу. Поселившись в гостинице «Москва», он отправил Сталину письмо о том, что его хотят арестовать, а он не виноват, как не виновны уже арестованные ростовские руководи­тели. Не дожидаясь ответа, Шолохов стал звонить в секретариат Сталина. Вскоре ему самому позвонили оттуда и пригласили приехать. Шолохов выразил удивление по поводу того, что его разыскали. В ответ самодовольно усмехнулись: кого надо - все­гда найдем.

Письмо Шолохова было вынесено на рассмотрение Полит­бюро. За день до этого заседания Шолохов обедал с Фадеевым и попросил его о заступничестве, Фадеев отказался. Началось за­седание. Все сидели, а Сталин ходил и говорил о поджогах и бес­чинствах на Дону, и получалось, что и Шолохов в этом виноват.

Писатель не сводил со Сталина глаз, пытаясь прочесть на его лице свою судьбу.

Наконец, Сталин сказал:

- Человек с такими глазами не может быть нашим врагом. Товарищ Шолохов, как вы могли подумать, что партия даст вас в обиду?

Шолохов был спасен и обласкан. Из тюрьмы в Кремль доста­вили ростовских руководителей. В ходе заседания они были при­знаны невиновными и получили назначения в Москве, однако по просьбе Шолохова им разрешили вернуться в Ростов. Фадеев же не смог себе простить отказа Шолохову в помощи.

 

КОНТАКТЫС ЗАРУБЕЖНЫМИ ДЕЯТЕЛЯМИ

 

Первый среди равных

2 февраля 1943 г. во время приема делегации руководителей Монгольской Народной Республики во главе с маршалом Чайбалсаном Сталин в своем застольном выступлении заявил, что русский народ «первый среди равных» советских народов, научил их «жить в дружбе», превратившись в становой хребет советского государства.

«Русский народ породил Ленина. Все советские народы рав­ноправны, но среди равноправных бывают первые. Русский на­род является первым среди равных. Нет ни единого народа, ко­торый вынес бы столько тягот в этой войне, как русский народ.

За русский парод, породивший величайшего из великих людей Ленина!

За русский народ, научивший советские народы жить в дружбе!

За дружбу монгольского и русского народов!

За дружбу народов Монголии и Советского Союза!

За дружбу Монгольской народной армии и Красной Армии!

В этом залог победы!»

Сколько ему лет?

Сталин принял предложение Черчилля поужинать с ним в английском посольстве в Москве на Софийской набережной. Это казалось невероятным. Ведь «отец народов» до этого никогда не посещал иностранные посольства.

В беседе была затронута проблема Югославии. Сталин пре­дупредил, что, по его мнению. Тито, хорваты и словенцы никогда не согласятся сотрудничать с королем Петром и его эмигрант­ским правительством, находящимся в Лондоне (Петр II Александ­рович (1923-1970, король Югославии (1934-1945 г.).Участвующий в беседе Министр иностранных дел Англии Идеи сказал, что ко­роль Петр весьма интеллигентен, а Черчилль добавил, что он очень молод и еще наберется опыта.

- А сколько ему лет? - спросил Сталин.

- Двадцать один, - ответил Иден.

- Двадцать один! - Возбужденно воскликнул Сталин. - Пётр Великий стал править Россией в семнадцать!

Сталин и Мао Цзэдун

На подмосковной даче в 1949г. состоялась встреча Сталина с Мао Цзэдуном. Переводчиком был Н.Ф. Федоренко, член-корреспондент АН СССР. Гость спросил его шепотом, почему Сталин смешивает красное и белое вино, а остальные товарищи этого не делают. Он ответил Мао Цзэдун у, что затрудняется объяснить и предложил спросить об этом Сталина.

- Что у вас там за нелегальное перешептывание, от кого утаиваете? - раздался голос Сталина.

- Товарищ Мао Цзэдун интересуется, почему вы смешиваете разные вина, а другие этого не делают, - выпалил Федоренко.

- А почему вы не спрашиваете меня? - старался он пригвоз­дить Федоренко. - Я давно уже заметил, что он подозревает меня в чем-то, не доверяет.

- Извините, но Мао Цзэдун настаивает этого не делать, счи­тая такое обращение к вам нарушением приличий...

- А вы кого предпочитаете здесь слушать, - не без лукавства спросил Сталин Федоренко, и, улыбнувшись из-под своих усов, хозяин стал объяснять гостю, почему он смешивает вина.

- Это, видите ли, моя давняя привычка. Каждое вино, грузин­ское в особенности, обладает своим вкусом и ароматом. Соеди­нением красного с белым я как бы обогащаю вкус, а главное, соз­даю букет, как из пахучих степных цветов.

- Какое же, товарищ Сталин, вино вы предпочитаете, красное или белое? - спросил Мао Цзэдун.

- Чаще пользуюсь белым виноградным, но верю в красное, которым как-то, давно это было, во время болезни тифом в ссыл­ке один добрый врач в тюремном госпитале тайком отходил меня малыми дозами красного вина, кажется испанского. Спас меня от верной смерти. С тех пор я как-то проникся сознанием его целеб­ности, - задумчиво сказал Сталин.

Умел прятать иронию

Сталин очень охотно выражал свои мысли в забавной или насмешливой форме.

Любопытную историю рассказывает Демьян Бедный.

«Накануне июльского наступления, в 1917 г., в редакции «Прав­ды» днем сидим мы двое: Сталин и я. Трещит телефон. Сталина вызывают матросы, кронштадтские братишки. Они ставят вопрос в упор: выходить им на демонстрацию с винтовками или без них? Я не свожу глаз со Сталина... Меня разбирает любопытство: как Сталин будет отвечать - о винтовках! По телефону!..

- Винтовки?... Вам, товарищи, виднее!.. Вот мы, писаки, так свое оружие, карандаш, всегда таскаем с собою.... А как там вы со своим оружием, вам виднее!.. Ясное дело, что все братишки вышли на демонстрацию со своими «карандашами».

Но он умеет прятать иронию. Когда в ответ на одно его заме­чание Эмиль Людвиг (немецкий писатель) воскликнул: «Вы даже не подозреваете, как вы правы!» Сталин вежливо сказал: Как знать, может быть, и подозреваю». Наоборот, когда он же спро­сил его: «Допускаете ли вы параллель между собой и Петром Ве­ликим?» он без всякой иронии ответил: «Исторические параллели всегда рискованны. Данная параллель бессмысленна».

 

 

Какой палец дороже?

Во время Ялтинской конференции Черчилль и его спутники поселились в Воронцовском дворце. Черчиллю рассказали, что граф Воронцов построил свой дворец по проекту английского ар­хитектора, автора Букингемского дворца в Лондоне.

Черчиллю дворец очень понравился. Говорят, что, уезжая из Ялты, он обратился с просьбой к Сталину:

- Нельзя ли купить этот дворец?

Сталин долго молчал, курил свою трубку, затем спросил Черчилля:

- Какой палец у вас в Англии считается средним? Черчилль показал средний палец:

- Этот.

- А у нас этот, - сказал Сталин и сложил русскую фигу.

Разговор с Черчиллем

Манера разговора Сталина, как известно, отличалась кратко­стью. Однажды в присутствии корреспондента он беседовал по телефону с Черчиллем.

- Нет, нет, да, нет...

- Товарищ Сталин, нельзя ли узнать, на какой вопрос анг­лийского премьер-министра вы ответили: «Да».

Сталин усмехнулся:

- Черчилль спросил, хорошо ли я его слышу...

 

 

И я люблю

Премьер-министр Румынии Петру Гроза после банкета ска­зал Сталину:

- Вы знаете, я очень люблю женщин.

- А я очень люблю коммунистов, - тихо ответил Сталин.

 

 

Россию не пропью

Вошел Сталин, не один. Рядом с ним шел Уинстон Черчилль. Сталин представил гостя, пригласил всех к столу. Последовали тосты, и между Сталиным и Черчиллем возникло как бы неглас­ное соревнование: кто больше выпьет? Черчилль подливал Ста­лину рюмку то коньяк, то вино, Сталин - Черчиллю.

- Я переживал за Сталина, - рассказывал главный маршал, артиллерии А. Н. Голованов, - и часто смотрел на него.

Сталин с неудовольствием взглянул на меня, а потом, когда Черчилля под руки вынесли с банкета, подошел ко мне:

- Ты что на меня так смотрел? Когда решаются государст­венные дела, голова моя не пьянеет. Не бойся, Россию я не про­пью, а он у меня завтра, как карась на сковородке, будет трепы­хаться.

 

 

Цель партии

У Черчилль прибыл в первый раз в Москву, на переговоры а Сталиным. В частной беседе Черчилль спросил Сталина: «А чем ваша коммунистическая партия занимается?»

И. Сталин, подумав, ответил; «Партия в своей работе убива­ет в человеке зверя».

 

 

Г. Димитров о Сталине

Из личного дневника Генерального секретаря Коминтерна и первого лидера демократической Болгарии Георгия Димитрова, который был верным учеником и последователем Сталина.

...Вот дословное воспроизведение части тоста, произнесен­ного советским вождем 7 ноября 1937 г. на кремлевском застолье круглой революционной даты.

«Русские цари сделали немало плохого. Они грабили и пора­бощали народ. Они вели войны и захватывали земли в интересах помещиков. Но они сделали одно доброе дело, создав огромную державу до Камчатки. Мы эту державу получили в наследство. Мы объединили государство таким образом, что любая его часть, будь она оторвана от общей социалистической державы, не толь­ко бы не нанесла ущерб, но и не смогла бы существовать само­стоятельно и неизбежно попала бы под чужое господство».

 

 

Общий язык

В 1944-м году лидеры нашли общий язык. Сталин одобри­тельно отозвался о своем госте - де Голле. «Люблю иметь дело с человеком, который знает, чего хочет, даже если его взгляды не совпадают с моими», - сказал Сталин.

 

 

Тост за Кагановича

На приеме, устроенном в честь де Голля, вождь был в хоро­шем настроении и много шутил: «Этот человек руководит всеми нашими железными дорогами, имею в виду Кагановича, и они ра­ботают, как часы. А будут работать плохо, мы его от должности освободим! Выпьем за товарища Кагановича!»

 

 

Вино надо пригублять

Однажды в неформальной обстановке 30-летний Сергей Вла­димирович Михалков («Дядя Степа») добросовестно опорожнял фужеры с грузинским вином, которое так любил вождь. Сталин вдруг сделал ему замечание: «Не надо пить до дна. Надо пригуб­лять. А то мне неинтересно будет с вами беседовать», -предупредил Сталин.

 

 

Интервью Сталина

Из беседы Сталина с немецким писателем Эмилем Людвигом (1932 год). Людвиг:

- Разрешите задать Вам несколько вопросов из Ваше био­графии. Когда я был у Масарика, то он мне заявил, что осознал себя социалистом уже с шестилетнего возраста. Что и когда сде­лал Вас социалистом?

Сталин:

- Я не могу утверждать, что у меня с шести лет была тяга к со­циализму. И даже не с десяти или двенадцати лет. В революцион­ное движение я вступил с пятнадцатилетнего возраста, когда я связался с подпольными группами русских марксистов, проживавших тогда в Закавказье. Эти группы имели на меня большое влияние и привили мне вкус к подпольной марксисткой литературе.

Не удовлетворившись достаточно точным ответом, Э. Людвиг вновь вопрошает:

- Что вас толкнуло на оппозиционность? Быть может, плохое обращение со стороны родителей?

Сталин:

- Нет. Мои родители были необразованными людьми, но об­ращались они со мной совсем неплохо. Другое дело православ­ная духовная семинария, где учился тогда. Из протеста против издевательского режима и иезуитских методов, которые имелись в семинарии, я готов быть стать и действительно стал револю­ционером, сторонником марксизма как действительно революци­онного учения.

Людвиг:

- Но разве Вы не признаете положительных качеств иезуитов? Сталин:

- Да, у них есть систематичность, настойчивость в работе для осуществления дурных целей. Но основной их метод - это слежка, шпионаж, залезание в душу, издевательство, - что может быть в этом положительного? Например, слежка в пансионате: в девять часов звонок к чаю, уходим в столовую, а когда возвраща­емся к себе комнаты, оказывается, что уже за это время обыска­ли и перепотрошили все наши вещевые ящики... Что может быть в этом положительного?

 

 

Приду, если вы хотите

Минул январь 1950-го года. Приближалась февральская дата - день подписания Договора о дружбе, взаимной помощи между СССР и Китаем.

- Нам хотелось бы, товарищ Сталин, устроить небольшой прием после подписания договора, - обратился Мао Цзэдун с этой просьбой во время очередной встречи.

- Естественно, - сказал хозяин.

Но не в Кремле, где меня разместили, а в другом месте, на­пример, в «Метрополе».

- А почему не в Кремле?

- Видите ли, товарищ Сталин, Кремль - это место государст­венных приемов Советского правительства. Не совсем это под­ходяще для нашей страны и суверенного государства...

- Да, но я никогда не посещаю приемов в ресторанах или иностранных посольствах. Никогда...

- Наш прием без вас, товарищ Сталин... Нет, нет, просто не­мыслимо. Мы вас просим, очень просим, пожалуйста, согласи­тесь, - настаивал Мао Цзэдун.

Наступила пауза, с ответом Сталин не спешил. Он как бы со­средотачивался. Мао Цзэдун исповедально ждал согласия хозяи­на, не сводя с него глаз.

- Хорошо, товарищ Мао Цзэдун, я приду, если вы этого хоти­те, - произнес Сталин, наконец, и заговорил на другую тему.

Так был нарушен собственный обет, который Сталин неукос­нительно соблюдал весь свой век.

БАНКЕТНЫЕ ЭПИЗОДЫ

 

Застолье с шахтером

Старым шахтерам известен такой случай. Кабинет Сталина в Кремле. Собрались ответственные работники тяжелой промыш­ленности ЦК партии, Министерства угольной промышленности, ученые, производственники.

На нем, порой громя родное министерство, выступил с кон­кретными предложениями начальник комбината Засядько. Как потом показала жизнь, его предложения дали весьма эффектив­ные результаты. По окончании совещания Сталин пригласил гор­няков к себе на ужин. За столом Засядько оказался рядом с хо­зяином. Как водится, Сталин приглашает всех налить.

- Что будет пить шахтер? Вино?

- Шахтеры саки не пьют, товарищ Сталин, - отрезал началь­ник комбината.

У работников ЦК сердца убежали в пятки. «Ну, сейчас что будет!» - мелькнуло у каждого в голове. Однако Сталин спокойно поставил вино на место и взял бутылку водки.

- Вижу истинного шахтера, - сказал Сталин, пододвигая рюмку.

- Не конфузьте шахтера, товарищ Сталин, - не сдается За­сядько, критически посматривая на рюмку.

- А-а-а! - понятливо протянул Сталин и подозвал официанта. Через мгновенье перед Засядько поставили тонкий стакан.

Сталин стал в него наливать водку, бросая вопросительные взгляды на горняка. Но тот молчал. Стакан налит до краев. Засядько залпом его осушает, аппетитно закусывает. Со вторым и третьим стаканами аналогичная картина. Когда дело доходит до четвертого тоста, Засядько решительно убирает стакан. На немой вопрос Сталина Засядько ответил:

- Всё, товарищ Сталин, Засядько меру знает.

Прошло несколько лет. Не стало министра угольной про­мышленности. Встал вопрос о назначении нового. Работники ЦК, занимающиеся кадровыми вопросами, перед Сталиным на листе положили напечатанные кандидатуры. Рядом личные дела. Чита­ет первую фамилию. Берет личное дело. Смотрит на фотогра­фию. Он знаком с этим человеком. Вглядывается в его лицо, словно старается что-то в нем прочесть. Потом отрывает взгляд от фотографии: «Многословен». И отодвигает личное дело. На второй фамилии задерживается дольше. Читает послужной спи­сок. «Попрыгунчик... Пороха не нюхал».

И так, просмотрев дела всех кандидатов, ни на ком не оста­новился.

На втором заходе то же самое. Уже перед уходом кадровика Сталин вдруг спросил:

- А почему нет товарища Засядько? Кадровики замялись: -Да... он, товарищ Сталин, меры не знает.

- Я лично знаю: Засядько меру знает! - отрезал Сталин.

И Засядько становится министром. Сталин с его назначением попал в десятку.