Когда Дмитрий оказался в коридоре, первым, кого он увидел, был новый сосед. Саня стоял, облокотившись спиной о стену и, не таясь, смотрел прямо на дверь его квартиры.
– Прогуляться решил? – спросил сосед. – Может, вместе? А то я здесь новенький, ничего не знаю в округе.
– Мне на работу, – ответил Зорин, не сводя с него глаз.
Саня ухмыльнулся. Складывалось впечатление, что он вообще решил не скрывать истинную причину своего присутствия в этом месте.
– Жену мою не тревожь, – предостерегающе произнес Дима, решив, что тоже не стоит особо таиться. – Устала она, спать легла.
– Хорошо, хорошо, – поднял руки вверх тот. – И в мыслях не было. Значит, потом?
– Ага, потом. Когда время будет.
Зорин повернулся и направился к тамбуру. Спиной он чувствовал холодный, сверлящий взгляд.
«А ведь он за мной пойдет!» – мелькнула мысль.
Быстро одевшись, Дима вышел во двор. Но вместо того, чтобы двинуться своим привычным маршрутом, повернул налево и забежал в раскрытую дверь четвертого подъезда. Там поднялся на второй этаж и замер у грязного окна. Отсюда открывался отличный вид на собственный подъезд. Ждать пришлось недолго. Через две минуты на улицу выбежал долговязый человек в легком ОЗК и, быстро оглядевшись, бегом рванул в сторону улицы Гагарина, куда обычно шел на работу Зорин.
– Вот сука! – вырвалось у Димы.
Значит, его маршрут шпиону был известен и идти прежним путем к больнице, которая находилась почти рядом с Диминым РОВД, стало небезопасно. Зорин спустился на первый этаж и открыл дверь одной из пустующих квартир. Из окна этой квартиры можно было выбраться во двор соседнего дома, а оттуда не составляло труда незаметно выйти как на проспект Ленина, так и на улицу Гагарина. Этот путь Егор с Димой случайно обнаружили давным-давно и держали его в секрете, так сказать, на всякий случай. Мало ли для чего двум молодым людям внезапно потребуется исчезнуть из дому? И вот этот самый случай наступил.
Сержант спрыгнул на землю и огляделся. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом пожухлой листвы. Густой кустарник, разросшийся повсюду, надежно скрывал любого от посторонних глаз. Дмитрий решил не идти к больнице напрямик. Как коренной житель Томска он мог навскидку назвать десяток путей к любой необходимой точке города.
Выглянув из-за угла, Зорин осмотрелся. Как и ожидалось, в это время дня на улице было пустынно, и только вдалеке справа мелькал силуэт в странном светло-зеленом костюме, стремительно направляющийся в сторону Ново-Соборной площади. Будучи не местным, в чем Дима был практически уверен, Саня мог передвигаться по незнакомому городу только «параллельно-перпендикулярными» путями, то есть исключительно держась крупных улиц.
«Ну, беги, беги, – злорадно подумал Дима. – Не упади только».
Он пересек Гагарина и побежал по улице Плеханова, мысленно построив себе маршрут до больницы как бы «по диагонали». По пути Зорин начал обдумывать сложившуюся ситуацию. Странные события сыпались как из рога изобилия. Мирная устоявшаяся жизнь маленького городка была нарушена именно после поимки трех беглецов. Далее случились та самая встреча на берегу и непонятная истерика Темных в РОВД. Вот теперь какая-то беда со Светланой. Явной связи между этими событиями пока не наблюдалось, но Дмитрий отказывался верить в случайности. Ему казалось, что странностей будет теперь все больше. И везде присутствовали проклятые Темные со своим трижды проклятым реактором. Ну, может, кроме происшествия со Светланой. Хотя и здесь, Дима был уверен, не обошлось без них. И чтобы удостовериться в этом, он должен был поговорить со Светой. Почему должен? Этого он не знал. Создавалось впечатление, что каждый шаг, каждое слово или действие Зорина, вместо того чтобы дать ответы на постоянно возникающие вопросы, все глубже втягивали его самого и его близких в круговорот каких-то неизвестных ему заговоров и тайных интриг. Дмитрий не хотел в них участвовать. Ему было глубоко плевать, что происходит за колючкой реактора. Да пусть бы он провалился сквозь землю вместе с городком, однако Зорин подозревал, что ему уже не выбраться из этого водоворота. А если он и найдет способ выбраться, то прежней его жизнь все равно уже не будет. А это означало, что надо по возможности разобраться с возникшей ситуацией, чтобы в случае чего иметь козырь в рукаве и видеть выход, а не тыкаться, как слепой котенок, во все двери без разбору. Дмитрий решил, что соберет побольше информации, и если наткнется на что-нибудь ценное, то предложит это Темным в обмен на спокойную жизнь для себя и своей семьи. Ну, может, еще для Егора. Если получится.
Навстречу попадались редкие прохожие, все больше пожилого возраста. Пенсионеры, не имеющие сил работать в парниках и на производствах, не спеша несли домой то, что смогли найти в немногочисленных социальных магазинах. Дима махнул рукой патрулю. Те тоже поприветствовали его, признав в нем своего. Сам же Зорин высматривал кого-нибудь из Темных, в любую минуту готовый броситься за ближайший угол. Он был уверен, что его приметы уже знает каждый эсбээровец, и даже подумал, уж не мания ли величия у него разыгралась?
На площади Кирова Диме все же пришлось с минуту прятаться за углом дома, наблюдая, как двое Темных разговаривают о чем-то с полицейским патрулем. Те, внимательно выслушав эсбээровцев, покачали головами. Группы разошлись. Дима дождался, когда оба патруля скроются из виду, и только потом пошел дальше. О чем Темные их спрашивали? Может, о нем? Да ну! Это уже точно смахивает на паранойю. Скоро ему будет казаться, что за ним следят и охотятся все, вплоть до соседей и близких, а таких, кстати, даже к помидорам не допускают. Все же, решив проверить, он подошел к следующему патрулю, который встретился на пути.
– Здорово, ребята, – как ни в чем не бывало начал он разговор.
– Здорово, Зорин. А тебе чего дома не сидится? Я бы уже в сопли валялся бы на кровати, – сказал один из патрульных.
Дима мысленно поставил себе галочку. Значит, опознать его можно и в ОЗК.
– Дома сил нет сидеть, – ответил он. – Отвык уже.
– А не фиг было находить тех троих, – заржали патрульные. – Отличился – получи по полной.
– Эт точно, – присоединился к хохоту Зорин. – А вообще, чего творится?
– Ничего. Все то же самое. Только Темных больше стало. Чтоб им не хворать!
– Ну, ладно. Пошел я дальше.
– А ты куда?
Дима показал пальцем прямо перед собой:
– Туда. Потом обратно.
– Ну, давай.
Они разошлись. Зорин с облегчением выдохнул. Значит, ориентировки на него еще нет. И то хлеб!
Он вышел на перекресток улиц Нахимова и Вершинина. Перед ним раскинулся комплекс Третьей городской больницы. В главном трехэтажном корпусе благодаря усиленной многослойной изоляции удалось сделать надземные этажи пригодными для обитания. Местные власти в свое время решили, что так будет лучше, чем демонтировать и размещать по подвалам дорогостоящую медицинскую аппаратуру. Теперь «трешка» являлась самой большой и самой оснащенной многопрофильной больницей в Томске. К примеру, от подобного переоборудования областной клинической больницы пришлось отказаться, так как заизолировать огромное девятиэтажное здание ОКБ было нереально.
Около дверей приемного покоя Зорин увидел машину «Скорой помощи». Так как автомобиль «Скорой» был в Томске один, ошибиться Дима не мог, Света находилась здесь. Теперь оставалось узнать, в каком корпусе ее содержат и как туда попасть. Дмитрий рассматривал два варианта – тайное и явное проникновение. Впрочем, первое он отмел сразу. Он – не Сэм Фишер, чтобы вскрывать замки, ползать по трубам и нейтрализовывать встретившихся ему сотрудников. Тем более Зорин все равно не знал, какие именно замки надо вскрывать и по каким трубам куда ползти. Оставалось переть напролом. Мобилизовав всю свою хитрость и актерский талант, Дима пошел к приемному покою.
У дверей скучал знакомый полицейский.
– Здорово, Петрович, – протягивая руку, сказал сержант. – Как оно?
– Так себе, – кисло ответил охранник. – А ты чего здесь забыл?
– Доктор у себя?
– Только дежурный. Остальных домой отпустили.
– Как – отпустили? – удивленно проговорил Дима. – Середина рабочего дня же.
– А вот так, – ответил Петрович, – приказ сверху. Там только один доктор и несколько наших. Говорят, эти должны приехать, с реактора. Чего им тут понадобилось?
Зорин понял, что времени у него практически нет.
– Слушай, – сменил он тему разговора. – Тут моя с работы пришла. Ну, ты же Ленку знаешь? Так вот, она рассказала, что одну ихнюю, из парников, без сознания забрали. Не в курсе насчет этого?
– Знаю. Сюда привезли. А тебе зачем?
Дима изобразил смущение.
– Ты понимаешь, Ленка с ней вместе работала. А она, в смысле Лена, беременна. Мало ли чего, вдруг у той инфекционное что-нибудь. Или еще чего. Хотел у доктора спросить, может, мне Ленку привести? На всякий случай.
– Ну, это да, – с пониманием протянул охранник, – ребенок – дело такое. А ее прямо сюда занесли. – Он ткнул пальцем в дверь за спиной. – На третий этаж ее, в изолятор. Только я тебя пустить не могу, – спохватился он. – Уже приказали никого не пускать.
– Да ладно, Петрович, – заговорщицки произнес сержант. – Я только к доктору и обратно. Про Ленку спрошу – и все. Ребенок же. А потом сочтемся.
– Ладно, – после долгих размышлений сдался охранник, – только быстро. И никуда не сворачивай.
Он отпер тяжелую металлическую дверь.
– Спасибо, Петрович, – поблагодарил Дима, проскальзывая внутрь. – За мной должок. Я еще в туалет заскочу.
Ему все же пришлось пройти принудительную процедуру дезактивации и последующей сушки. Войдя в раздевалку, где стояли многочисленные шкафчики для посетителей, Дима сначала открыл дверь в коридор и прислушался. Похоже, Петрович не обманывал. В здании стояла звенящая тишина. Решив не тратить время на переодевание, Зорин отправился прямо в ОЗК.
На первом этаже, в самом конце коридора, стояли трое полицейских. От них до лестницы, ведущей наверх, было достаточно далеко, и чтобы не привлекать внимание, Дмитрий пошел не торопясь. Один из полицейских повернул к нему голову и лениво махнул рукой. Сержант поднял руку в ответ. ОЗК у него был похож на служебный, правда, на нем отсутствовали знаки различия, чего издалека заметить было нельзя. Еще четверо стояли на втором этаже. Эти вообще не обратили на проходящего мимо человека внимания, глядя всей толпой в окно.
Третий этаж был абсолютно пустой. Благословляя извечное российское разгильдяйство, Зорин двинулся вдоль палат. Все они стояли пустыми, и только в одной на кровати с полиэтиленовым балдахином лежал человек. Дмитрий медленно подошел. Толстый полиэтилен смазывал картинку, и, глядя сквозь него, можно было понять только, что перед Димой лежала женщина. Он осторожно отогнул край пленки и тут же бросил его, попятившись назад.
Узнать в том, что лежало на кровати, бывшую красавицу Светлану было невозможно. Пышные, блестящие, светлые волосы, сводившие с ума все мужское население Томска, сейчас свалявшейся паклей в беспорядке лежали на подушке. Серая кожа, покрытая язвочками и кровоподтеками, обтягивала лицо, как у египетской мумии. Глаза на этом фоне казались огромными, но и в них отсутствовали былой блеск и задор. Остальное тело покрывал большой кусок марли, пропитанный каким-то раствором. Светлана с трудом повернулась к Зорину.
– Чего пришел? Добить?
Голос ее звучал сухо и еле слышно. Сержант вспомнил, что до сих пор стоит в противогазе. Сняв его, он снова приподнял полиэтилен.
– А-а, любовничек! – Женщина закашлялась. По сухой щеке потекла белесая слюна, но Света словно не заметила это. – Тебя ко мне приставили, что ли? – продолжила она. – Это хорошо. Ленке привет передашь.
– Нет, – пробормотал Дима, не в силах оторвать взгляда от ее лица, – я сам пришел.
– Сюда что, посетителей пускают? – удивилась Света, и ее снова скрутил приступ кашля.
– Нет, я без спросу. Что с тобой случилось?
– Смело, – прошептала девушка. – Смело и глупо.
Некоторое время она лежала молча, тяжело дыша и собираясь с силами. Затем начала говорить.
Примерно полгода назад Света познакомилась с одним Темным. Было это поздно вечером, когда девушка возвращалась с очередной встречи. Мужичок в тот раз попался так себе, да еще и женатый, так что наградой за короткую встречу оказались всего лишь пачка галет да кусок маргарина. Света была полностью погружена в собственные невеселые мысли, когда рядом с ней затормозил черный внедорожник. Тонированное стекло опустилось, и на Светлану уставились темные окуляры черного противогаза.
– Скучаем? – прогудело из-под резины.
Подкат был настолько безыскусным и неумелым, что женщина расхохоталась бы в лицо, будь перед ней кто-нибудь другой. Сейчас ей почему-то стало не до смеха, поэтому она отвернулась, пробормотав:
– Домой тороплюсь. К детям.
Света уже собиралась прибавить шагу, когда услышала:
– Может, это заставит тебя передумать?
Она обернулась. Темный держал в одной руке банку тушенки, не той соевой, какую им давали после работы, а темно-зеленую, с надписью «Армия России». Все знали, что в подобных банках тушенка из настоящего, без всяких примесей, мяса. Во второй руке у мужчины была бутылка шампанского.
«Господи, – подумала Света. – Откуда у них все это?»
– У меня еще есть, – сказал Темный.
И бастион, едва начав сопротивление, сдался без единого выстрела.
– Он отвез меня в какой-то дом. Я там раньше никогда не была. Пока ехали, он запрещал мне смотреть в окна, хотя в темноте все равно ничего рассмотреть было нельзя. Когда мы приехали, он завел меня в квартиру и заставил сесть рядом на диван. Поставил передо мной тушенку и шампанское. Я ела, а он просто сидел и смотрел. И все. Потом отвез меня обратно. Это было странная встреча, я была готова на большее. В дорогу дал еще тушенку с шампанским. Мы договорились о новой встрече. Что ж, я была не против. Всего-то посидеть рядом, а награда ого-го какая. Потом была еще одна встреча. И еще. Иногда их присутствовало несколько, иногда мы оставались одни. С ним или не с ним, не знаю. Однажды он даже позволил себя раздеть. Снять противогаз. Знаешь, это выглядело ужасно. Я уже тогда поняла, что с ним что-то не то. Бледный, лысый, без зубов, весь в язвах. Ну, и там, естественно, ничего не работало, как я ни старалась. Он тогда разозлился, даже ударил меня. Правда, потом всего в два раза больше дал. За один удар-то. Он уверял, что ничего заразного у него нет.
Света закрыла глаза. Из-под век потекли слезы.
– Заразного нет. А оно вона как получилось.
Она немного полежала молча.
– Что со мной что-то не так, я стала замечать полтора месяца назад. Сначала просто накатывала усталость. Утром еле вставала с кровати. Думала, что переутомилась. Потом закровили десны, стали выпадать волосы, шататься зубы. Не надо быть физиком-ядерщиком, чтобы понять, что со мной происходит.
– Почему не призналась сразу? – прошептал Дима. – Мало ли куда он тебя возил. Может, к реактору. Где ты ухитрилась такую дозу схватить?
– Страшно было. Очень страшно. Но ты не думай. Как все это началось, я сразу про твою Лену вспомнила. Сама попросилась подальше от всех, к навозу. Я знаю, что поступила безответственно. Но я всегда в защите ходила. Никто ничего не видел. Ничего не знал.
– Ты уверена? – хмуро спросил Зорин.
– Нет, – прошептала Светлана и снова заплакала. Дима мрачно смотрел на умирающую девушку. А в том, что она умирает, не оставалось никаких сомнений.
– Прощай, Света, – сказал Дима, опуская пленку на место. Та не ответила, продолжая молча плакать.
Снаружи послышался шум мотора. Зорин подбежал к окну. Во двор перед приемным покоем заезжали черные джипы. Он отпрянул от окна. Кто и зачем сюда пожаловал, не было никаких сомнений. Хлопнула железная дверь, и с первого этажа послышались голоса:
– Мы за зараженной.
– Да-да. На третьем этаже. Идите за мной.
Дмитрий заметался по палате. По лестнице он уже спуститься не успеет. Шаги и голоса приближались. Зорин схватил висящее над раковиной полотенце и, как смог, протер пол перед койкой. Он посмотрел на Свету. Она глядела на него полными слез и отчаяния глазами, прекрасно понимая, что ее ждет. И смерть, похоже, была не худшим вариантом. Затем она опустила веки и кивнула – иди, мол. Дима выбежал в коридор. Голоса слышались уже со второго этажа. Ему оставалось только спрятаться в одной из палат. Он заскочил в палату напротив и плотно прикрыл дверь. Затем смачно выругался. Все двери на этаже были распахнуты! Неужели единственная закрытая дверь не привлечет к себе внимания?! Дима открыл ее, как остальные, и остался стоять посреди пустой палаты, как пугало в чистом поле.
– Где она? – раздалось совсем рядом.
– Вон там. Восьмая палата.
Зорин огляделся, выискивая место, где бы спрятаться. Ряд сетчатых кроватей без матрасов не оставлял ни единого шанса. Между кроватями стояли маленькие белые тумбочки. И все! Дима забился в угол за распахнутой дверью. Детский сад какой-то! Он сидел на полу, обхватив ноги руками, практически на виду, и только тонкая пластиковая дверь отделяла его от Темных. Если кто-то из них заглянет в палату, то заметит Дмитрия без труда. И тогда ему точно конец. Слишком часто в последнее время он избегал, казалось бы, неминуемой смерти. Когда-нибудь этой сказочной удаче должен был прийти конец.
Шаги остановились в метре от него. Зорин вжался в стену. Стало нечем дышать. Ему было непонятно, как стоящие в коридоре не слышат бешеный стук его сердца и сдавленное, шумное дыхание.
– Вот она.
Некоторое время стояла тишина. Потом раздался короткий приказ:
– Грузите ее.
– Куда вы ее забираете? – спросил кто-то.
– Не твое дело.
Послышался шелест колесиков больничной кровати по линолеуму.
– Чего стоите? – раздраженно произнес Темный. – Помогайте давайте.
Диме показалось или это был все тот же Майор?
Тут нервы у Светланы не выдержали.
– Нет! – хрипло закричала она. – Не хочу! Не отдавайте меня им! Умоляю! Не хочу-у-у!
Дмитрий зажал уши ладонями. Лязгнули створки больничного лифта, и крики оборвались. Зорин закрыл лицо руками, с силой вдавливая ногти в кожу. Беззвучные рыдания сотрясали его тело. Смерть играла с ним слишком долго.
На улице взревели моторы. Надо было уходить. Дима вытер лицо и снова надел противогаз. Когда он спустился вниз, по приемному покою уже метался встревоженный Петрович.
– Ты где был? – накинулся он на Дмитрия.
– В сортире. Живот чего-то прихватило.
– Вали давай отсюда! Живот у него прихватило!
– Ага, ага, уже ухожу, – пробормотал сержант.
В дверях Петрович снова окликнул его.
– А? – переспросил Дима, не расслышав.
– Доктора-то нашел, я спрашиваю?
– А, не, не нашел.
Глава 8. Похищение
Зорин вышел на улицу и бездумно, уже не таясь, направился в сторону дома. Что это было? Во что он вляпался еще глубже? Он пришел в поисках ответов, а в итоге нарисовал еще одну мишень на себе и своей семье. Что будет, если кто-нибудь узнает, что он разговаривал со Светланой? Ему в таком случае точно не жить. С ним не будут церемониться и устраивать допросы с предупреждениями. Просто шлепнут на глазах у всех, и ничего им за это не будет. Не станет Томск рисковать своим благополучием ради одного-единственного полицейского. Дима остановился и посмотрел на хмурое небо. «Хватит», – подумал он. Каждое его действие, каждый вопрос, каждое слово приводили лишь к тому, что невидимая петля все сильнее затягивалась вокруг его шеи. Больше он ничего не будет делать. Ни спрашивать, ни раздумывать, ни терзаться ненужными вопросами и бесполезными сомнениями. Только работа и дом. Работа и дом. Даже с Егором надо перестать общаться. На время. И пусть этот Саня сидит у их с Леной двери хоть до морковкина заговенья. Уши свои до черепа об стену сотрет, а ничего от него больше не услышит. Ладно, эсбээровцы тоже не железные. Месяц пройдет, другой, станет им скучно, соберут они свои манатки и свалят обратно к себе за колючку. А Дима с Леной будут жить-поживать да ребенка растить. Надо только потерпеть и не трындеть попусту. Забыть эту неделю как страшный сон.
Зорин приободрился. Принятое решение казалось ему единственно правильным и давало надежду на относительно спокойное будущее. На будущее вообще. Дмитрий даже улыбнулся под противогазом. Идти сразу стало легче. Усиленно отгоняя от себя мысли о Светлане и о ее дальнейшей судьбе, он зашагал к дому, пытаясь даже насвистывать какую-то мелодию.
Когда он вернулся к себе, в подвале стояла тишина. Никто не ходил, шаркая ногами, по коридору, никто не гремел ложкой, пытаясь сварганить себе обед. Только под потолком поскрипывала на старом проводе лампочка да в углу сидела неизменная баба Аня. Зорин похолодел от тревожного предчувствия.
– А где все? – спросил он у бабы Ани.
Та только странно нахмурилась и отвернулась. Дима прошел дальше. Дверь в его комнатку была приоткрыта. Лены не было.
«Не понял!» – подумал он.
Сзади подошел еще один сосед, бывший слесарь этого дома дядя Вася.
– Дима…
– Дядь Вася, а чего это? – спросил тот, указывая на открытую дверь. – И куда Лена ушла?
Дядя Вася покряхтел, опустив глаза.
– Дядь Вася, да что случилось?
– Тут реакторские приходили. Они Лену увели.
У Зорина потемнело в глазах. Еще чуть-чуть – и он бы сполз на землю безвольной куклой.
«Доигрался!»
Стариковские руки подхватили его, не давая упасть на пол.
– Они сказали, что на обследование. Там, в парниках, что-то случилось, и они всех работников обследуют. Ради их же блага.
Перед глазами Дмитрия всплыло лицо лежащей на больничной койке Светы.
«Ага, ради блага. Как же».
– Куда они ее повезли? – спросил он, глядя в пустоту.
– Не сказали! – с досадой воскликнул дядя Вася и потом тихо добавил: – Да мы и не спрашивали.
Дима вырвал руку и с внезапной злостью посмотрел на вышедших из своих каморок соседей. Вот так и живем! Одна не сказала, другие не спросили! Своя жопа в тепле – и ладно! Так? Может, для них и так. Но он не мог просто сидеть и ждать возвращения Лены. Ибо Зорин был уверен, что если ничего не делать, она и не вернется. И время сейчас для них шло на часы, если не на минуты. Надеяться он мог в этом деле только на себя. Никто из этого мычащего стада за него не вступится. И под стадом Дима подразумевал не только присутствующих в подвале людей.
– Где Саня? – прошептал он.
– Кто? – не понял дядя Вася.
– Сосед новый.
Дядя Вася пожал плечами.
– Нет его. Как ушел, так и не появлялся.
Зорин направился в тамбур.
– Дима, ты куда? Не делай глупостей! – крикнул кто-то сзади. Сержант не обернулся. Злость закипала в нем все сильнее, и он чувствовал, что если останется здесь хотя бы на минуту, то набьет морду любому, кто вякнет ему хоть слово утешения или даст очередной «мудрый» совет.
Выйдя во двор, Зорин огляделся. Выскочив из подвала, что называется, «на эмоциях», он не придумал для себя никакого плана действий. Что делать? Куда бежать? Логичнее было бы дождаться Саню и, затащив в один из пустующих подъездов, хорошенько расспросить, куда увезли и где держат его жену. Дима чувствовал, что опять погружается в трясину неразрешимых проблем и неизбежных последствий, но теперь ему было все равно. Темные перешли черту, и нужно было действовать. Тем более, что «Саня» мог вообще больше не появиться в подвале.
«Захарчук», – мелькнула у сержанта дельная мысль.
Действительно, Николай Михайлович, являясь не последним человеком в городе, мог хоть что-то знать о происходящих событиях.
Дмитрий быстрым шагом пошел обратно, в сторону своей работы. Через пару кварталов, не в силах сдерживаться, он перешел на бег. В противогазе бежать было тяжело, и Зорин на ходу заменил его на легкий респиратор. Близился вечер, и народу на улице заметно прибавилось. Однако лишь единицы оборачивались вслед расталкивающему локтями окружающих человеку. Большинство смотрели себе под ноги, словно стараясь не замечать ничего вокруг. В городе ощущалась атмосфера всеобщего страха и подавленности. В изредка бросаемых на Диму взглядах читалось: «Бежит человек? Ну и пусть бежит. Наверное, случилось что-нибудь у него. Лишь бы у меня ничего не случилось. Лишь бы не у меня!»
Дмитрий внезапно ощутил ко всем этим людям жгучую ненависть. Стадо! Быдло! Только бы в кормушке что-нибудь плескалось, а там хоть трава не расти! Натуральный скот! Потом ему стало стыдно. А сам он о чем думал буквально час назад? Не этого ли хотел? Забиться под ближайший плинтус, лишь бы не трогали. Нельзя их обвинять в равнодушии. У них тоже есть за кого бояться.
Подбежав к РОВД, сержант увидел, что здание плотно окружено взволнованной, кричащей толпой. Перед людьми цепью стояли полицейские, выставив перед собой омоновские щиты, и словами и жестами пытались успокоить народ. Темных нигде не было видно. Видимо, увидев надвигающиеся проблемы, они просто попрыгали в свои черные джипы и свалили от греха подальше.
Протиснувшись в передние ряды, Зорин крикнул ближайшему полицейскому:
– Серега!
Тот уставился на Диму шальными от страха глазами. Несколько секунд всматривался в лицо Зорина, прикрытое лишь респиратором, потом, разомкнув цепь, крикнул:
– Этого пропустить!
Сержант быстренько проскользнул внутрь. Увидев это, толпа возмущенно взревела.
– Своих защищаете! – послышался крик. – Сволочи! А нас кто защитит?! Захарчука сюда!
В металлический щит ударился первый камень.
К Диме подбежал лейтенант.
– Зорин! Слава богу, что ты пришел! Нам теперь каждый человек нужен. Видишь, что творится?
– А что творится?
Они стали продвигаться в сторону входа в здание.
– Темные совсем оборзели, твари. В теплицах выявили радиационное заражение. Прикинь! Откуда оно там? Так вот. Эти падлы теплицы опечатали, а всех, кто там работал, просто запихали в машины и увезли куда-то. Якобы для обследования. Людей забрали и свалили, прикинь! Причем все! А народ-то к нам за ответами пришел. И ладно бы просто пришел. Абзац, не знаю, чем все это закончится! Так что давай, получай экипировку – и в цепь.
– Ладно! – крикнул Дима, протискиваясь сквозь выбегающих из дверей полицейских, а сам подумал: «Ага, делать мне нечего. У самого проблемы».
Дверь в кабинет Захарчука он открыл без стука. Подполковник сидел за столом, неподвижно глядя куда-то перед собой. Рядом стояла уже привычная полупустая бутылка.
– Николай Михайлович…
– Я в курсе.
– Они…
– Я в курсе.
– Они Лену забрали!
– Я В КУРСЕ!!!
Сжатый кулак грохнул о столешницу. Захарчук поднял на сержанта глаза. На покрытой седой щетиной щеке блестели влажные дорожки.
– Я в курсе, – уже шепотом повторил он.
– Что делать? – спросил Дмитрий, подойдя вплотную к столу.
– Ничего, – прошептал подполковник.
– Ничего? – переспросил ошеломленный Зорин. – Они наших людей украли. Вы понимаете, что это значит?
– А что ты предлагаешь делать? – в ответ спросил Захарчук.
– Забрать их!
– Как забрать? Силой? А ты знаешь, куда их отвезли? А ты уверен, что их вообще надо забирать? Может, их действительно обследуют. Ты об этом подумал?
– Николай Михайлович, какие обследования? Я же вам уже рассказывал, как они свои проблемы решают. Надо что-то делать.
– Что? – спросил Захарчук, наливая стакан. – Начать вылавливать Темных? Пытать их? Штурмовать реактор? Что?
– Да хотя бы это!
– Они весь город обесточат.
– И?
Подполковник опустил глаза:
– Я должен думать о городе.
– Эти люди и есть ваш город! – закричал Дима. – Люди на улице и есть ваш город!
– Рисковать тысячами ради тридцати четырех я не буду, – тихо сказал Захарчук и опрокинул стакан.
– Вы и цифру знаете. – Зорин отступил от стола.
Николай Михайлович не ответил. Дмитрий посмотрел на подполковника и внезапно понял, как тот постарел. Причем в одночасье. Это был уже не тот человек, который грудью встал на защиту родного города. Не тот, кто практически в одиночку усмирил пьяную орду, ошалевшую от беззакония и безнаказанности. Того человека уже не было.
Зорин вздохнул. Здесь он тоже не дождется помощи.
– Заявление писать? – спросил он. – Или так, устно можно?
Захарчук покачал головой.
– Не то ты задумал.
– Это уже не ваше дело.
– Город подставишь.
– Пошел он, ваш город!
Дмитрий направился к двери.
– Не надо, – услышал он в спину. Не оборачиваясь, захлопнул дверь.
Мозг работал, как локомотив, летящий под откос. Так, теперь он один. Дима побежал обратно домой. Оставался крошечный шанс, что Саня не успел еще сделать ноги, как его друзья. Если эта сволочь еще на месте, следовало его хорошенько допросить. Возможно, с членовредительством.
К своему дому он подошел как раз вовремя, чтобы увидеть, как из двора, постоянно оглядываясь, вышла все та же одетая в странный ОЗК фигура. Зорин спрятался за углом. Надо было вырубить Саню прямо здесь, пока он не нашел других Темных. Дмитрий посмотрел себе под ноги и увидел лежащую на асфальте ржавую водопроводную трубу. Он осторожно поднял ее, разглядывая. «Надо же, – подумал он, – мне казалось, что так только в кино бывает». Ну что ж, теперь он был вооружен. Дима выглянул из-за угла. Саня все еще топтался у ворот, хотя мог уже тысячу раз куда-нибудь уйти. «За ним должны приехать сюда», – внезапно догадался Зорин. Времени не оставалось. Покрепче перехватив трубу и мысленно сказав «С Богом», Дима дождался, когда шпион отвернется, и бросился вперед. То ли противогаз плотно закрывал Санины уши, то ли он был слишком сильно погружен в свои мысли, но нападавшего он заметил лишь в последний момент. Зорин успел увидеть, как под окулярами противогаза широко открылись глаза, и с силой опустил трубу Сане на голову. От удара разошлась ткань капюшона, хлынула кровь. Шпион закатил глаза и рухнул на землю. Дима мгновенно покрылся испариной. Убил! С непривычки не рассчитал и ударил слишком сильно! Отбросив трубу, он упал перед лежащим телом на колени и стащил с Сани противогаз. Плевать, тому уже в любом случае все равно. Зорин прижал пальцы к шее лежавшего и ощутил слабую, но ровную пульсацию. Нет, жив курилка! Дима поднял голову и огляделся. Вокруг было тихо. Никто не видел его нападения. Подняв с земли кусок трубы и Санин противогаз, Зорин подхватил под мышки неожиданно тяжелое тело и, кряхтя, потащил его обратно во двор. На земле осталась темнеть большая лужа натекшей крови, протянулись два четких следа от Саниных ног. Значит, отследить, куда поволокли тело, не составит для прибывшего отряда труда. Времени у Дмитрия практически не оставалось.
В принципе, было уже все равно, где именно он устроит допрос своего пленника. Зорин понимал, что его проживание в этом доме и конкретно в этом подвале с сегодняшнего дня заканчивается. Либо он выйдет из этой схватки победителем, а, как известно, победителей не судят, либо не выйдет вообще. Дмитрий мог привязать Саню к старой металлической горке, стоящей на детской площадке, и устроить допрос с пристрастием прямо на глазах соседей. Но это было бы стратегически неверно. Допрос же в подъезде давал Дмитрию несколько лишних минут как для окончания оного, так и для обороны и, возможно, побега.
Шпион застонал, приходя в себя. Дмитрий прибавил темп, волоча по земле неподъемное тело. Попав внутрь, он огляделся. Тащить Саню дальше не имело никакого смысла. Чтоб попасть в одну из пустующих квартир, надо было подняться или опуститься на один лестничный пролет, а на это у Зорина не осталось ни сил, ни времени, ни желания. Стояк отопления в углу замечательно подходил для его целей. Дмитрий расстегнул Санин ОЗК, вынул его руки из рукавов и застегнул ОЗК снова. Затем пропустил оба рукава между стояком и стеной и крепко связал их вместе. Получилась довольно милая и, пусть и на короткий срок, эффективная смирительная рубашка. По крайней мере, сразу Саня выпутаться не сможет. Пора было приступать к допросу.
Зорин отошел на шаг назад и, словно пиная футбольный мяч, заехал ногой Сане по лицу. Голова дернулась, и затылок глухо стукнулся о стену. Сейчас Дима рассчитывал свои силы, и удар получился не сильным, но очень болезненным. Шпион застонал и открыл глаза.
– Сука, – прошептал он окровавленными губами.
Зорин присел перед ним на корточки. Взяв Саню за лицо, он заставил того смотреть прямо в окуляры своего противогаза.
– Слушай сюда. У нас мало времени. Ты сам знаешь.
Самодовольная ухмылка дала понять Дмитрию, что тот недалек от правды.
– Где она? Куда ее увезли?
– Да пошел ты. – Окровавленные губы растянулись еще шире. – Тебе жить осталось от силы минут пять.
– Спасибо, что сказал. – Зорин понял, что таким способом он ничего не добьется. Надо было принимать радикальные меры.
– Видит Бог, я не хотел этого, – пробормотал он, поднимаясь на ноги. Саня продолжал улыбаться, сидя на бетонном полу.
– Последний шанс для тебя, – произнес Дима, чувствуя себя героем голливудского боевика низкого пошиба. Видимо, шпион думал так же.
– Это для тебя последний.
Наверное, Димин пленник смотрел те же фильмы.
Зорин решился. Время утекало слишком быстро. Подняв трубу, он подошел к сидящему Сане.
– Где она?
– И что ты с этим собираешься делать? – в ответ спросил шпион.
Дима понял, что время игр и разговоров кончилось. Он размахнулся и с силой опустил металлический обрезок на правую голень пленника. Истошный крик, наверное, слышали все, кто находился в пределах двух-трех кварталов.
– Сука! Тварь! Падла! Мы тебя уроем! Сдохнешь!
Перебитая нога мелко подергивалась. Выкатившиеся от боли почти белые глаза горели ненавистью, и в сторону Дмитрия летела кровавая слюна.
Дима присел рядом и зажал резиновой перчаткой ОЗК брызжущий рот. Сане оставалось только вращать полными боли глазами да мычать что-то нечленораздельное. Зорин опустил кусок трубы на вторую голень и начал легонько постукивать по ней.
– Скажешь? – спросил.
– Тварь! – заорал его пленник, пытаясь вцепиться зубами в прорезиненную перчатку.
Дима снова зажал ему рот. Немного подумав, он поднял брошенный рядом Санин противогаз и начал запихивать резину в рот шпиону. Саня захрипел. Теперь к страданиям из-за перебитой голени прибавилась еще и боль из-за неестественно распахнутого рта. Да и разбитый при первом ударе нос не давал несчастному полноценно дышать.
Пару секунд Зорин смотрел на мучения допрашиваемого. Потом он вздохнул, поднялся и, примерив свое орудие к левой голени, широко замахнулся.
– Мммммм!
Дима вопросительно посмотрел на Саню, не опуская зажатой в руках трубы.
– Сказать чего-то хочешь?
Пленник усиленно закивал.
– Орать не будешь?
Саня, помедлив, кивнул.
– Ой, что-то я тебе не верю, – сказал Зорин и замахнулся еще раз.
– МММММММММ!
Допрашиваемый сидел на полу и кивал так, что земля под ним орошалась маленьким кровавым дождем. Похоже, что несчастный теперь был готов на все. Дмитрий опустил трубу и вытащил изо рта пленника противогаз. Саня застонал и некоторое время молча хватал воздух, словно выброшенная на берег рыба. В уголках его рта появились маленькие кровоточащие трещинки. Похоже, у него теперь не оставалось сомнений в намерениях и решимости противника.
– К реактору их увезли, – прохрипел он.
Дмитрий схватил окровавленное лицо.
– Куда? Зачем? Для чего? – Он сжал лицо сильнее.
– Найдут для чего.
– А Лена?!
Саня опять ухмыльнулся.
– Про нее не беспокойся. Она же беременна. Ценный груз. Будет жить лучше, чем здесь. Сейчас дети редко появляются, каждый младенец на особом счету.
Дмитрий сполз по стене.
– А потом?
Шпион пожал плечами.
– Я откуда знаю. Мать, скорее всего, на работу.
– А ребенок?
– К ученым. Относительно чистый генный материал – редкость.
Дима захотел закрыть лицо руками, но помешал противогаз. Господи, что же с ними случилось? Вместе же жили? Он помнил родных тетю и дядю, которые жили в городке у реактора. Приезжая в гости, они всегда дарили маленькому Диме какой-нибудь подарок. Мама и папа целовались и обнимались с ними. Все были счастливы. Что