Последующие два часа Зорин и Платов провели словно в кошмарном сне. Каждый раз, поочередно выныривая из небытия, они лицезрели перед собой пьющих, жующих и веселящихся каннибалов. Про них словно все забыли, не обращая абсолютно никакого внимания. Однако их посадили во главе стола, словно специально для того, чтобы несчастные не упустили ни одной детали этого чудовищного пиршества. Открывая глаза, Дима видел обглоданные пальцы, стопы, текущий по бородам и грязным лицам жир. Его несколько раз вырвало, однако это никоим образом не помешало продолжению трапезы. То же самое творилось и с Егором. В конце концов они опустошили желудки полностью, и их просто сотрясали рвотные позывы, истощая и без того находящиеся на пределе силы.
Наконец все было съедено и выпито. Женщины убрали со стола, и друзья получили возможность отдохнуть от этого ужасающего зрелища. Гости, как того и требовали правила вежливости, некоторое время посидели за столом, разговаривая друг с другом о том о сем, а затем начали расходиться.
– Жду вас завтра! – крикнул им вслед хозяин и пошел в комнату. Его слегка покачивало от выпитого. Дмитрий наблюдал за ним в безразличном отупении. Грязный костюм химзащиты кисло вонял рвотой, связанные руки и ноги успели затечь и немилосердно болели. Зорин поднял голову и вяло спросил:
– Зачем?
Аркадьич остановился на полпути в кухню и обернулся.
– Чего – зачем?
Дима кивнул на стол, на себя, на Егора, который отрешенно смотрел в пустоту.
– Вот это все – зачем? Мы здесь зачем?
Аркадьич присел на лавку. Некоторое время он пьяно смотрел на пленника.
– Понимаешь ли, друг мой ситный. Завтра у нас праздник большой будет, в связи с особым угощением. Как ты, наверное, понял, главное угощение – это вы.
Егор нервно дернулся. Аркадьич недовольно поморщился.
– Да не парьтесь вы, расслабьтесь, подумайте о прошлом. Смиритесь, вы не первые здесь сидите. Были и посильнее, и попроворнее. Тоже дергались, грозились, купить пытались. А в итоге где оказались? В очке, на заднем дворе. Ну, конечно, после некоторой переработки. – Аркадьич хохотнул над очередной удачной собственной шуткой.
– А здесь вы, мил-человеки, чтобы нас повеселить да и самим подготовиться. Как? Сейчас объясню. Тут у нас все по-научному, не смотри, что лапти деревенские. Когда скотину забиваешь, она, знаешь ли, пугается не в меру. Неподготовленной скотина оказывается к смерти своей. Стресс, адреналин всякий выделяется. И представляешь, мясо после этого горчить начинает. Есть, конечно, можно, но все-таки. А однажды посадили мы за стол с нами одного, так, поиздеваться перед готовкой. Тот тоже дергался, блевал, орал что-то, а потом вот с таким же, как у тебя сейчас, взглядом сидел, – Аркадьич кивнул на Егора. – Тихонько так сидел, а взгляд пустой-пустой. А как мы его приготовили да попробовали, так и обалдели. Мясо мягкое, вкусненькое. – Аркадьич причмокнул и зажмурился. – Мы потом так много раз делали, всегда срабатывало. Ты вот сейчас что ощущаешь?
Дима, сидевший все это время с опущенной головой, не шелохнулся, добитый услышанным.
– Правильно, – продолжал Аркадьич. – Пустоту ты ощущаешь. Отчаяние и безысходность. Отличное сочетание. Именно то что надо. А почему? Адреналин у вас кончился. Ну, и остальные ненужные, как их, эти… Ну, вещества, короче. А сейчас я вас отвезу в другое место, там вы «домаринуетесь» до конца.
Аркадьич еще раз внимательно оглядел Зорина. Потыкал то там, то здесь пальцем. Потом подошел к Плахову. Тот при приближении садиста попытался отодвинуться и тихонько завыл. Дима понял, что еще немного – и его друг окончательно и бесповоротно съедет с катушек.
– Да, редкой упитанности экземпляры. Давненько у нас таких не было. Нам, знаешь ли, самим иной раз есть нечего, а уж скотина тем более зачастую впроголодь сидит. Худющие, только на холодец и годны. Да ты и сам сейчас все увидишь. А вас там, в Томске, хорошо кормят. Надо бы к вам как-нибудь наведаться.
С этими словами Аркадьич взялся за ручки Диминой коляски и покатил его во двор. Возле большого, крепко сколоченного амбара достал из штанов огромный ржавый ключ и начал открывать навесной замок. Наконец он распахнул створки дверей, и на Дмитрия пахнуло тяжелым смрадом человеческих нечистот и давно не мытых тел. Послышались шорох и невнятное мычание. Аркадьич взял длинную железную трубу, стоящую рядом с воротами, и с силой долбанул по висящей в проеме короткой рельсе.
– А ну, твари, по загонам, а то я за себя не отвечаю!
Торопливый удаляющийся шум показал, что угроза возымела действие. В сарае мгновенно воцарилась тишина. Аркадьич заглянул внутрь и удовлетворенно хмыкнул.
– Боятся, суки.
Он закатил Зорина внутрь и поставил коляску посреди амбара.
– Ну, ты тут посиди до утра, с коллективом познакомься. Только сильно ни к кому не привязывайся, все равно это ненадолго. Извини, развязывать не буду. Боюсь, что рельсой тебя не напугать, еще сбежишь. Перед гостями неудобно будет.
Довольно заржав, он повернулся и вышел из сарая.
– Эй, а второго когда привезешь? – крикнул Дима, видя, что Аркадьич собирается закрыть ворота.
– Второй в другом месте ночевать будет, – ответил тот. – А то вас одних оставлять – беды потом не оберешься. Так ведь? Мы здесь не дураки.
Створки ворот захлопнулись, лязгнул закрывающийся замок. Вокруг стало темно, только редкие лучики света проникали внутрь сквозь дыры и щели в стенках сарая.
Дмитрий сидел на коляске абсолютно неподвижно. Увиденное и услышанное сегодня полностью подорвало его моральные и физические силы. Мозг, казалось, сжался до размеров маленькой горошины и спрятался в самом дальнем уголке черепа, боясь пошевелиться. Не было ни мыслей, ни желаний, ни стремлений. Сейчас Зорин ощущал себя именно той пустой оболочкой из мяса, о которой только что говорил ему Аркадьич.
Тем временем пространство вокруг него постепенно оживало. Послышались шорохи, робкие шажки и бормотание. Из темноты начали выступать тощие сгорбленные фигуры. Они обступили Диму и молча стали разглядывать нового соседа. Дмитрий в свою очередь поднял голову и начал равнодушно рассматривать их.
Окружающие его особи (а людьми назвать их было трудно) могли бы вызвать у Зорина жалость, если бы не его собственное положение. Худющие тела были покрыты слоями грязи вперемешку с фекалиями. Многочисленные ссадины, синяки и гноящиеся раны говорили о суровых условиях местного быта. У большинства во рту не наблюдалось ни единого зуба. И все вокруг – мужчины, женщины, дети – были абсолютно голыми, что, впрочем, никого, по-видимому, не смущало. И у всех был одинаковый взгляд – пустой, забитый, с искорками навсегда поселившегося там страха. Обитатели амбара выглядели относительно молодыми, не старше тридцати лет. Правда, имелся и один старик. Он стоял позади всех и в общую сутолоку не лез. На носу у него была гнутая металлическая оправа от очков, стекла в которой отсутствовали.
Один из пленников осмелел и начал ощупывать ткань Диминого костюма. Лицо аборигена выразило удивление.
– Одежда, – прошептал он, повернувшись к остальным. Толпа возбужденно зашумела и сделала шаг вперед. Теперь по телу Зорина шарили уже десятки рук. На его глазах один из исследователей залез пятерней в застывшую рвоту, зачерпнул ее, принюхался и отправил в рот. Через минуту костюм был буквально вылизан до первоначальной чистоты. Дима выдержал эту процедуру, сидя с закрытыми глазами. За этот день он уже устал удивляться и ужасаться. Несколько местных попытались оторвать от костюма рукава и капюшон, но крепкая прорезиненная ткань выдержала насилие и не поддалась.
Закончив с костюмом, аборигены переключились на самого Зорина. Грязные пальцы начали ползать по его лицу, залезли за шиворот. Один схватил Диму за щеку и начал больно трясти из стороны в сторону.
– Толстый! – проговорил он.
– Еда. Вкусно, – пустил слюну другой и вцепился Зорину в правое ухо, но из-за отсутствия зубов только обсосал его.
Сквозь толпу пробрался старик в очках. По-видимому, он был здесь вроде старосты.
Оттолкнул самых бойких и грозно сказал:
– Нельзя, – и ткнул пальцем в сторону ворот. – Хозяин, – ударил старик кулаком по ладони.
– Ну-у-у… – заканючил один и протянул грязную лапу к Дмитрию.
Старик размахнулся и несильно ударил попрошайку по лицу. Впрочем, тому этого хватило. Упав на загаженные опилки, он прижал руку к ушибленной щеке и, скуля, отполз в сторону. Остальные подались назад.
– Нельзя! – отрезал старик, глядя на них. Толпа недовольно начала расходиться. Староста, видимо, чтобы не смущать местное население, взялся за ручки коляски и откатил Зорина в дальний, темный угол. Дмитрий болтался в кресле, как привязанная кукла. Поставив коляску спинкой к стене, старик присел рядом на деревянный чурбачок. С минуту сидел неподвижно, разглядывая новичка.
– Вы, молодой человек, их не бойтесь, – неожиданно четко и вежливо сказал он. – Они так-то безобидные. Боятся всего, так что без разрешения ничего вам не сделают. Скот, что тут сказать.
И горестно вздохнул. Зорин от удивления вылупился на него. Старик заметил этот взгляд и усмехнулся.
– Что, удивляетесь, что я не такой, как эти? – он кивнул в сторону бесцельно бродящих вокруг людей. – Ничего удивительного. Родились, как скот, выросли, как скот. Ничего, кроме этого амбара, и не знают. А я здесь вроде смотрителя. Я ведь родился еще до Апокалипсиса, как вы сами, наверное, поняли. Жил здесь с самого рождения. После Конца помогал хозяйство восстанавливать, одним из старейшин деревни был. А потом Силантьевы этой непотребщиной заниматься начали.
Видно было, что старик получал удовольствие от общения с кем-то, близким по интеллекту. Заполучив благодарного слушателя, который, судя по всему, еще не знал рассказываемой истории, дед прислонился спиной к стене и продолжил, глядя в пространство:
– Мы ж сначала всерьез их не восприняли, думали, люди с голодухи дуркуют. А потом, как народ пропадать начал, спохватились, да поздно. Ванька всю свою родню по общине собрал, да еще несколько домов к ним присоединилось. Попытались против них выступить, так они сразу особо ретивых вилами положили, а остальных связали и заставили смотреть, как они тех жрали. Многие тогда с ума посходили. А потом заперли нас в сарай, на развод, так сказать. Это Ванька тогда придумал людей, как скотину, разводить. «Продовольственная реформа», – все говорил. Ну, его, как самого башковитого, председателем и назначили.
Старик на некоторое время замолчал, снова переживая события прошлых лет.
– Поначалу, конечно, бунтовать пытались. Наиболее активные что-то вроде подполья образовали, планы строили. Только в сарае-то, думаете, что-нибудь утаишь? Вычислили их, родненьких, да и съели в ближайший праздник. Не помню, вроде на Первомай? Помню, что весна была. А что ты смотришь? Они хоть и нехристи, а праздники-то помнят и чтят. Так о чем это я? А, так вот, съели подпольщиков, как повелось, на глазах у остальных. А те, как посмотрели на все это, последние силы потеряли. Смирились, отчаялись. За неделю в скотов превратились, страшно вспомнить. Вроде только недавно были люди как люди, а теперь сидят, глаза пустые, и жрут, и жрут. А между жрачками сношаются. Ну, чистые животные. Потом и дети пошли. Сюда-то молодняк и отсаживают, как от титьки оторвутся, а старики в другом сарае сидят. Поэтому здесь все такие дикие, знают только несколько слов: «жрать» да «хозяин». Больше-то и не надо.
За стеной сарая послышался еле заметный шум, словно кто-то скребся снаружи. Дима насторожился, прислушиваясь. Спустя некоторое время шум повторился. Зорин осторожно, чтобы старик не заметил, повернул голову. В щель между досками он заметил мелькнувший маленький силуэт, тщедушный и голый. Потом в просвете появилось уродливое безносое лицо. «Голлум?» – с удивлением узнал Дмитрий. Что он тут делает? Зорин быстро взглянул на своего собеседника – не заметил ли тот что-нибудь. Однако старик сидел по – прежнему, закрыв глаза и ничего не замечая, полностью погрузившись в собственные воспоминания. Что-то в том, как он рассказывал свою историю, не нравилось Диме. Дед словно ностальгировал по тем событиям, и воспоминания приносили ему удовольствие. И в том, что старик сдаст его при малейшей попытке к бегству, у Дмитрия не было никаких сомнений. Чтоб поддержать старика в мечтательном состоянии, он спросил:
– А я вижу, вас все это устраивает?
Видимо, Зорин все же чем-то выдал себя, так как старик тут же открыл глаза и подозрительно уставился на него, не понимая причины столь резкой активности подавленного доселе пленника. «Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу», – вспомнился Диме старый анекдот.
– А чего ж не устраивает? – Дед некоторое время смотрел на пленника, затем снова расслабился. – Устраивает, конечно. Меня только потому и не съели, что на сотрудничество пошел.
Шум за стеной переместился прямо за спину Дмитрию и затих. Осторожно, оттолкнувшись ногами от пола, Зорин придвинул коляску вплотную к стене и откинулся, сделав вид, что просто затекла шея. В тот же момент он почувствовал, как в щель между досками просунулось острое лезвие ножа.
– По-моему, я начинаю догадываться, кто тогда сдал подполье, – сказал Дмитрий и начал осторожно водить связанными руками по лезвию ножа, пытаясь разрезать путы.
– Да, это был я, – горестно, словно раскаиваясь, сознался его собеседник. – Надо же было заслужить доверие. Жить-то знаешь как хотелось?
Веревки с легким шорохом упали на пол, и Зорин сжал зубы от нахлынувшей боли, которая многочисленными иголками впилась в кисти рук. Он потихонечку начал шевелить пальцами, чтобы кровь быстрее растеклась по жилам. «Только держи нож!» – мысленно умолял пленник маленького мутанта, не имея возможности сказать это вслух. Подвижность и чувствительность постепенно возвращались к рукам.
– А человека тоже пробовали? – поинтересовался Дима, аккуратно взяв нож за лезвие. Хватка с другой стороны ослабла. Зорин, не меняя положения рук, тихонько втянул нож сквозь щель и перехватил его за рукоять.
– Пришлось, что ж делать, – сокрушенно сказал старик. – Тут же ничего, кроме вон их, – старик кивнул в сторону людей, – нету. Тут либо их, либо сено радиоактивное жевать. А вы думаете, им из чего похлебку делают? То, что хозяева недоели, им отдают. Вот так сами себя и едят.
Он поднялся на ноги и отряхнул голую, дряблую задницу.
– Ладно, приятно было с вами поговорить, редко такой случай выпадает – с мыслящим-то человеком. Пойду я. А вы отдыхайте, завтра у вас трудный день, – сказал дед и засмеялся. Видимо, чувство юмора он перенял у своих хозяев.
– Может, тогда развяжете? – спросил Дима, скорее пытаясь тянуть время, чем надеясь на положительный ответ. Ему нужно было срочно придумать какой-нибудь план действий в стремительно меняющихся обстоятельствах.
– Э, нет. Не могу. Хотел бы, да не могу. Ванька ругаться будет, еще должности лишит. Хотя, признаюсь честно, вы мне очень симпатичны. Как личность и как собеседник, разумеется. Но, как говорится, своя рубашка…
И старик виновато развел руками.
– Как вас зовут-то? – спросил Зорин, видя, что его собеседник собирается уходить.
– А вам зачем?
– Ну, как. Поговорили хорошо, а имен друг друга так и не узнали. Меня зовут…
Старик замахал руками.
– Вот этого не нужно. Ни к чему это. Меня можете называть, если уж вам так надо… дядя Коля.
Дед снова отвернулся. Дима лихорадочно соображал. За окном стремительно темнело, и действовать надо было прямо сейчас. Егор долго не выдержит в одиночестве. Взвешивать и анализировать времени не было, и Зорин выпалил:
– Дядя Коля?
– Чего еще? – уже грубо поинтересовался старик.
– Дядя Коля, тут такое дело… Я, когда в доме за столом сидел, слышал кое-что.
– Чего слышал? – стоя на месте, спросил дядя Коля.
– Вас за хорошую службу освободить хотят, – быстро сказал Дима, чувствуя сам, как наивно это звучит. – Но только при условии…
– При каком условии? – заинтересованно подался вперед тот. Ага, зацепило!
Дмитрий оглянулся на бродящих вокруг людей и махнул головой, приглашая старика подойти поближе. Дядя Коля наклонился и приставил свое не чищенное годами ухо к его губам.
– Ну, говори быстрее.
– Ну, короче… – С этими словами левая рука Зорина обхватила голову старика, зажав тому рот и нос, а правая резким движением погрузила острый клинок в горло надсмотрщика. Глаза дяди Коли удивленно округлились, тело дернулось два раза, затем зрачки закатились, и старик обмяк. Дима, прижав к себе мертвое тело, огляделся. Вокруг все было спокойно. Никто не обратил на произошедшее внимания. Дима аккуратно посадил труп спиной к стене, словно дядя Коля решил немного отдохнуть.
– Голлум, ты здесь? – шепотом позвал он.
Из-за стены послышалось тихое ворчание.
– Тебя никто не видел?
Еще один короткий звук, означающий, видимо, отрицание.
– Возьми нож. – Дима просунул нож обратно в щель. – Там Егор где-то в другом сарае сидит. Помнишь Егора? Освободи его, будь другом.
– Дру-у-угом, – внезапно раздалось из-за стены. Послышался тихий шорох удаляющихся шагов. Нож остался у Дмитрия в руке.
Ладно. Зорин разрезал веревки, связывающие ноги, и стал разминать затекшие мышцы. Через некоторое время, почувствовав, что в состоянии встать, он поднялся. На всякий случай крепко сжал рукоять ножа, готовясь нанести удар любому, кто проявит к нему интерес. Но все вокруг было спокойно. Только пара дикарей равнодушно посмотрели на него. Дмитрий осторожно начал двигаться между загонами. Убедившись, что никто не собирается ему мешать, Зорин осмелел. Подойдя к дверям, он пошевелил створки. Видимо, за воротами амбара следили на совесть, в отличие от окружающего общину частокола. Створки поддались лишь на пару сантиметров. Крепкий замок звякнул в металлических проушинах. В ночной тишине звук, казалось, разнесся по всей общине. Дмитрий вжал голову в плечи и прислушался. Снаружи раздался еле слышный пьяный возглас. Затем все затихло. Пленник понял, что через ворота ему не сбежать. По крайней мере, прямо сейчас. Он медленно прошел по периметру амбара, проверяя на прочность стены, но везде его ждало разочарование – крепкие доски были намертво приделаны друг к другу.
Дмитрий сел обратно в свое кресло. Оставался только один выход – ждать, пока за ним придут, а там попытаться прорваться на свободу. Благо оружие у него уже есть.
Глава 12. Побег
Потянулись долгие часы ожидания. Не имея возможности хоть как-то контролировать время, Зорин не мог сказать, сколько просидел неподвижно в кресле, стараясь не привлекать к себе внимания бродящей вокруг толпы. Может, несколько часов, а может, несколько минут. Вокруг было тихо. Свет, проникающий через щели в стенах, постепенно гас. Наступала ночь. Диме хотелось побыстрее выбраться из этого ада.
Минуты тянулись, как густая патока. Ладонь, сжимающая нож, вспотела. Чтобы как-то занять себя, Дмитрий разглядывал обстановку и окружающих. Изнутри амбар был поделен на стойла, примерно по два квадратных метра. Пол был посыпан тонким слоем гнилой соломы. В этих стойлах сидели, лежали и стояли по четыре-пять человек. Некоторые бродили от стены к стене. Несмотря на большую скученность, люди абсолютно не обращали друг на друга внимания, словно рядом никого не было. Кто – то бездумно лежал, глядя перед собой, кто – то жевал что-то, в среднем стойле, среди других грязных тел, двое вяло совокуплялись. Причем определить половую принадлежность «любовников» было затруднительно. Почувствовав омерзение, Зорин отвернулся.
Он начал вглядываться в лица, пытаясь найти в них хоть какие-то эмоции, чувства, а может, и мысли. Но лица были тоже до отвращения одинаковыми. Тусклые, бессмысленные глаза, переломанные в борьбе за вкусный кусок и теплый угол носы, отвисшие, слюнявые губы, грязная кожа. Просто какое-то коллективное отупение. Хотя нет, один из обитателей второго стойла был определенно похож на кого-то, кого Дмитрий знал еще до Катастрофы, только вспомнить сейчас не мог. А другой был отдаленно похож на Диминого двоюродного брата, жившего в Юрге. Интересно, не он ли? А тип, сидящий в проходе, – вылитый сосед по лестничной площадке. Да что ж такое! А этот похож на отца. Да тут все похожи на людей, которых Дима знал когда-то, в прошлой жизни. Родственники, друзья, соседи.
К нему подошла грязная, дурно пахнущая женщина. Встав прямо перед ним, она наклонилась и уставилась ему в лицо. Зорин поднял глаза – и встретил знакомый, родной и такой близкий взгляд. Взгляд, который снился ему все эти годы, и по которому он так соскучился. Мама!!! Мамочка! Как?! Почему здесь? Почему в таком виде? Нож выпал из разом ослабевших рук.
– Мама! – попытался закричать он, но из горла вырвался только тихий хрип. Дмитрий напрягся, стараясь выдавить из себя хоть какой-то звук. Он подался вперед, к родному лицу, наклонился… и упал прямо на скользкий, вонючий пол. Вслед за ним с металлическим грохотом на пол упала коляска. Дмитрий приподнялся, лихорадочно озираясь. Правой рукой он нашарил выпавший нож, выставил его перед собой и замер, тяжело дыша. Простояв так с минуту, он с облегчением убедился, что его столь шумное пробуждение никого не потревожило. Вокруг вповалку храпели, сопели и постанывали грязные голые люди. Надо же, умудрился заснуть в такой момент. Заснуть! Сколько же он проспал? Дима мгновенно покрылся холодным потом. Подползя к стене, он выглянул в щель. Темное небо отдавало у горизонта синевой, редкие звезды тускло мерцали. Близился рассвет. Черт! Он проспал всю ночь! Как можно быть таким идиотом?!
Послышался скрип открываемой двери, и заспанный, еще пьяный голос проорал:
– Э! Суки! Че расшумелись! Ща боты одену – всем хана придет. Ща, погодите.
Дверь со скрипом закрылась. Послышался шум падающего тела, отборная ругань. Зорин понял, что жить ему осталось минут пять. С бодуна этот каннибал даже застолья дожидаться не будет, завалит его прямо здесь. Наплевав на осторожность, он вскочил на ноги и подбежал к воротам, с силой потряс, но крепкий замок прочно держал створки. Поочередно молясь и ругаясь, Дима снова побежал вдоль стены, ощупывая оструганные доски руками в надежде все-таки найти какое-нибудь слабое место. Не разбирая, он наступал на спящие тела, руководствуясь только одним стремлением – выбраться, выжить. Кто-то попытался схватить его за штанину. Зорин раздраженно обернулся:
– Отвали, козел! – и со всей силы врезал ботинком по чьему-то лицу. То это было лицо или не то, но штанину отпустили. Дверь на улице снова открылась, и тот же голос проорал:
– Молитесь, падлы, я иду!
Послышались звук передергиваемого затвора и топот шагов по ступенькам. Дима быстрее зашарил по деревянной стене, но как назло доски везде были прибиты на совесть.
«Думай, думай, думай!!!»
Дмитрий поднял голову, но потолок был слишком высоко. Внутри начала подниматься волна отчаяния, лишая сил и воли к спасению. Он опустил руки и закрыл глаза. Вот и конец его недолгому путешествию. Быстрее бы все закончилось. Может, хоть у Егора получится выбраться?
– Димон!!!
Зорин поднял голову и огляделся. Голос шел от стены, где недавно он сидел связанный и мило общался с дядей Колей. Дима подбежал к ней и, припав губами к щели, зашептал:
– Егор, вали отсюда. Вали быстрее. Мне не выбраться. Сюда один из этих идет. Ничего у нас не выйдет, и не фиг тебе тут пропадать…
– Да заткнись ты! – прервал его Плахов. – Есть идея.
– Чего? Только быстрее.
– Я знаю, как тебе выбраться.
– Как?
– Напротив тебя, в углу, дыра есть. Ты пролезешь.
– Не видел я там никакой дыры!
– Разгреби солому, посмотри.
Зорин метнулся в угол и заработал руками. То, что он увидел, заставило его ужаснуться и засмеяться одновременно. В полу зияла дыра примерно полметра диаметром, куда стекали все накопившиеся жидкие и полужидкие отходы местной жизнедеятельности. Поняв, что ему предстоит, Дима пробормотал:
– Да вы издеваетесь!
За воротами послышались шаги, и створки затряслись под ударами кулака.
– Вставай сова, медведь пришел!
Вдали раздался другой заспанный голос:
– Аркадьич, ты чего беснуешься с утра пораньше? Опять, что ли, черти приснились? Дай поспать людям.
– Каким людям, этим, что ли? – Еще один удар в ворота. – Я им щас устрою подъем по тревоге.
– Ты че до скотины доколупался? – Второй голос был уже ближе. Видимо, говоривший решил присоединиться к веселью. – Иди, стакан накати, успокойся.
– А че они меня будят?! Расшумелись, разбудили. Я им тоже спать не дам.
– А может, у них там свадьба, – заржал второй.
– Ага, я им щас повышу рождаемость.
– Фу, Аркадьич! Я был о тебе лучшего мнения.
Послышался лязг открываемого замка. Дмитрий понял, что времени у него не осталось совсем. Натянув капюшон химзы до бровей и успев еще пожалеть об отсутствии противогаза, он набрал полную грудь воздуха и щучкой нырнул в сливной желоб. Сразу же заработал всем телом, чтобы скорее протиснуться вперед. В какой-то момент ему показалось, что он застрял. Несмотря на все его телодвижения, ему несколько секунд не удавалось продвинуться ни на сантиметр. Мгновенно накатила паника. Грудную клетку сжимали стенки проклятой дыры, а организм требовал воздуха.
В последней отчаянной попытке он изо всех сил дернулся и почувствовал, как руки, направленные вперед, провалились в пустоту. Давление на грудную клетку уменьшилось, и Зорин, оттолкнувшись ногами, выскользнул на пологий, густо покрытый фекалиями склон. Из дыры нечистоты широким ручьем стекали вниз. Открыв рот, он начал хватать воздух, но тут же закашлялся, отплевываясь. Как он ни старался пригибать голову к груди, дерьмо все же попало в большом количестве в нос и рот. Не успел Дима вдоволь отдышаться, как его повлекло вниз. Он понесся по пологому склону, густо покрытому многолетним слоем человеческих отходов, подобно бобслеисту. Не имея понятия, куда он летит и что его там ждет, Дмитрий сумел только сгруппироваться.
Финал был, как и следовало ожидать, весьма неожиданным и столь же неприятным. Сток резко закончился обрывом, и Зорин на всей скорости влетел в большущую выгребную яму, погрузившись в ее содержимое с головой. Вынырнув, Дима несколько секунд барахтался на месте, не понимая, куда ему двигаться дальше. На ощупь добравшись до края ямы, он с большим трудом выбрался из зловонной жижи, дополз до относительно сухого участка травы и без сил повалился на землю.
С другой стороны амбара раздавались матерная полупьяная ругань и звучные шлепки раздаваемых тумаков. Хозяева вымещали похмельное настроение на своих рабах. Зорин поднялся на локтях и начал потихоньку отползать к растущему неподалеку кустарнику.
Из кустов к нему метнулась фигура в костюме химзащиты. Егор подбежал к лежащему Дмитрию с явным желанием помочь, но резко остановился, не добежав несколько шагов. Его лицо перекосила гримаса. Дима выразительно развел руки в стороны. Плахов секунду нерешительно глядел на своего друга, затем, видимо, решив все же не подходить близко, ткнул пальцем в сторону кустарника:
– Побежали туда. Там безопасно. Я там наши вещи спрятал.
И, не дожидаясь Дмитрия, рванул в указанную сторону.
В этот момент из амбара раздался удивленный крик:
– Эй! А этот куда делся?
– Вот ё-моё! Сбежал, падла!
– Бегом, буди всех.
Послышались быстрые удаляющиеся шаги.
Дмитрий быстро преодолел открытое пространство на карачках и оказался под прикрытием густых зарослей непонятного растения. В них уже сидел Егор, поспешивший отодвинуться от Димы подальше… В деревне, судя по всему, вовсю шли поиски пропавшего пленника.
– Второй тоже сбежал! – послышалось с другого конца общины.
Раздавались ругань и лязг оружия. После тщательной проверки амбар был снова заперт на замок, и поиски переместились в близлежащие дворы.
Зорин огляделся.
– А где сумка?
– Да вот она, за тобой стоит. Не поверишь, кто меня освободил!
– Голлум, – сказал Дмитрий, вытаскивая из сумки АКСУ и вешая себе на плечо. Егор уже держал в руках второй.
– Откуда знаешь? А! Он и тебя тоже…
– Все-таки хорошо, что мы тогда его от Толи защитили.
– Точно.
– А где он сейчас?
Егор пожал плечами:
– Кто его знает? Свинтил куда-то.
– Ну, как говорится, и на том спасибо.
Судя по звукам, преследователи постепенно приближались к ним. Надо было срочно забирать вещи и уходить.
Внезапно совсем рядом послышались шаги, замелькали всполохи огня. К ним кто-то двигался, неся перед собой зажженный факел. Дима замер, выставив перед собой автомат. Сердце бешено забилось, ладони предательски вспотели, а губы, наоборот, пересохли. Палец напрягся на спусковом крючке. Шаги зазвучали совсем рядом, и из-за угла показался один из вчерашних гостей. Зорин начал плавно нажимать на спусковой крючок, прекрасно осознавая, что выстрелом выдаст себя остальным людоедам с головой. Внезапно с крыши на людоеда кинулось небольшое существо. Мгновенно оседлав ошеломленного противника, Голлум два раза полоснул ему по горлу. Плеснул кровавый фонтан, и каннибал, захрипев, повалился на землю. Все это произошло так быстро, что друзья не успели сказать ни слова. Голлум, соскочив с поверженного врага, облизал заляпанные кровью пальцы, а потом радостно помахал им рукой.
– Дру-у-уг!
И, издав переливчатый свист, скрылся в зарослях кустарника.
– Ну, с таким прикрытием нам ничего не страшно, – резюмировал Егор.
Короткими перебежками, поминутно оглядываясь, они начали двигаться в противоположную от преследователей сторону. Вокруг было тихо, крики и ругань смолкли вдали. Плахов и Зорин остановились передохнуть возле большого, крепкого сарая. Дима прислонился к деревянной стене, глядя в пасмурное небо и переводя дыхание. Внезапно прямо у него над ухом послышался хриплый голос:
– Мужик, ты откуда?
Дмитрий вздрогнул и резко обернулся. Из щели между досками на него смотрел блеклый, почти бесцветный глаз. Он некоторое время рассматривал товарищей, затем сменился потрескавшимися губами.
– Вы кто, солдатики? Войска наконец пришли, да? Говорил же я, говорил. Освободите нас скорее.
Зорин потряс головой. К такому повороту событий он не был готов. Он начал обходить сарай, внимательно оглядывая стены, и, завернув за угол, обнаружил массивные ворота, на которых висел уже знакомый огромный замок. Дима начал догадываться, с кем столкнула его судьба. За воротами зашуршало, и тот же голос прохрипел с мольбой:
– Солдатики, не уходите. Помогите. Сил уже нет терпеть этих иродов. Ты же не знаешь, что тут творится. Они же жрут нас поедом. В прямом смысле жрут. Мы же вас так ждали. Не берите грех на душу, не бросайте нас.
Зорин понял, что побег откладывается на неопределенный срок. Бросить этих людей он не мог, совесть проклятая не позволяла. Егор, видя неладное, оттащил его за рукав от ворот.
– Не надо, – зашептал он. – Я вижу, что ты задумал. Не надо. У нас свое дело. Про Лену вспомни. Время-то идет.
– Не могу я. – Дмитрий вырвал рукав. – Не могу.
Он подошел к воротам и прошептал в щель между створками:
– Вы – жители общины?
– Да. Нас тут насильно держат. Ты даже не представляешь, для чего.
– Знаю. Они мне рассказали.
– Рассказали? – Голос стал напряженным. – Так ты что, с ними?
– Нет. Я так, за столом сидел.
– А, мариновали, значит. А как выбрался?
Дмитрий глянул на Егора. Потом огляделся. Голлума нигде не было видно.
– Друг помог.
– Свои подошли? Вовремя. Силантьевых-то всех положили?
Зорин покусал губы, не зная, как сказать этому человеку правду.
– Нет тут никаких своих.
– В смысле?
– Двое нас тут. Мимо шли. По делам.
За воротами воцарилась тишина. Видимо, говоривший пытался усвоить то, что сказал Дима.
– Значит, там, снаружи, про нас никто не знает?
Зорин покачал головой. Потом, спохватившись, сказал вслух:
– Никто.
– Значит, и эти…
– Да, эти живы. За нами гонятся.
Спохватившись, Дмитрий прислушался. Звуки погони стали ближе. Времени практически не оставалось.
– Эй, парень. Тебя как зовут?
– Дима. А это – Егор.
– Сергей Степанович. Ты, Дима, меня выпусти, я тебе помогу. Оружие есть?
– Есть.
– Ты мне хоть что-нибудь дай. Лучше нож. Жуть как надоело в этом сарае сидеть. Давно хочу кому-нибудь из этой кодлы сердце вырезать. А там будь что будет. Ты там такого дядю Колю не встречал?
– Встречал. Он меня в другом сарае сторожил.
– Вот гнида! Пригрелся все-таки. Предатель проклятый. До него хочу добраться в первую очередь.
– Не получится. Я его в том же сарае прирезал, так что – извини. Да не сильно-то он и пригрелся. Его вместе с другими в сарае держали, голого, разве что не жрали, как остальных.
За воротами раздался скрипучий смех.
– Получил – таки свое. Двадцать лет, как и мы, в говне провел. А нам хвалился, что как сыр в масле кататься будет. А катался в говне!
И говоривший зашелся в приступе смеха. Дмитрий решил больше не тратить времени.
– Отойдите от ворот, возможно, придется стрелять.
Он понимал, что когда они начнут вскрывать амбарный замок, то будут немедленно обнаружены. Вначале Зорин вставил большой охотничий нож между проушиной и досками ворот, пытаясь выдернуть державшие ее гвозди, но металл и древесина срослись практически в одно целое. Замок не сдвинулся ни на миллиметр. Дима пыхтел с минуту, прежде чем понял, что так ему ворота не открыть. Вытащив нож, он поискал глазами что-нибудь, чем можно было бы хорошенько долбануть по замку. Как назло, в округе ничего подходящего не наблюдалось, а бить по замку оружием у него рука не поднималась. «Все равно удары услышали бы», – решил он. Подняв автомат, переставил на одиночный огонь и, прицелившись, выстрелил. Замок снесло с деревянных створок. Тут же вдалеке раздался крик одного из преследователей:
– Они у взрослого человечника!
Егор распахнул ворота и помог выйти наружу стоявшему за ними человеку. Перед ним предстал старик – худой, жилистый, с бледной кожей, слеповато щурившийся от утреннего света. Заросший, как и все обитатели соседнего сарая, и абсолютно седой. Впечатления мало-мальски серьезного бойца он не производил. Плахов хмыкнул. Заметив его скептический взгляд, Сергей Степанович ухмыльнулся:
– Зря ты, молодой человек, так смотришь. Я еще достаточно крепкий, все эти годы форму поддерживал. Вот, пожми руку.
И он протянул Егору грязную пятерню. Тот с сомнением посмотрел на худую кисть и осторожно вложил свою руку в руку старика. В ту же секунду ее словно сжало в стальных тисках. Плахов охнул и присел. Старик отпустил его и довольно сказал:
– Есть еще порох, а?
Егор, потирая руку, согласно кивнул. Он махнул в сторону амбара:
– И много вас там таких?
Сергей Степанович досадливо поморщился.
– Есть парочка. Остальные давно опустили руки. Сидят по углам, дрожат, ждут своей очереди на стол. Они не помощники. – Он обернулся и крикнул в темноту сарая: – Мужики, выходим, пришло время!
Из темноты амбара на свет вышли еще двое мужчин и встали рядом с Сергеем Степановичем. Выглядели они так же непрезентабельно, но в их способностях Дмитрий уже не сомневался, и проверять не хотелось.
– Вот это да! – раздалось из-за спины. – Кого я вижу!
Все резко обернулись на голос. Возле соседнего дома, демонстративно поигрывая длинной палкой, стоял Аркадьич. Из – за дома выходили остальные людоеды. Дмитрий заметил парочку новых лиц. Общим числом их было десять. Все были вооружены различными колющими и режущими предметами. Даже беременная Катюнь покачивала в руке большой мясницкий тесак. Они выстроились в ряд и издевательски уставились на беглецов.
– А ты ужасно беспокойный обед, знаешь ли. Но это даже интересно. Первый раз у нас такой. Обычно другие в лучшем случае скулят, молят о пощаде. А ты вон что устроил. Зачем бедного Колю зарезал? Милейшей души человек был, пальцем никого не трогал, а ты его – ножом по горлу. И где же вы его взяли? Али мы кого пропустили, не заметили? Впредь внимательнее надо быть. Слышали, вы? – Аркадьич повернулся к остальной толпе. Некоторые виновато опустили головы. – А то, вместо того чтоб<