Обратно шли молча. Первым широкими быстрыми шагами шел Зорин. Так погано Дмитрий себя еще никогда не чувствовал. Так, наверное, чувствуют себя женщины, подвергшиеся насилию. Хотелось поскорее уйти подальше от этого места. Уйти и никогда больше не возвращаться, вообще не вспоминать о случившемся. Егор еле поспевал за командиром. Пограничники шли последними, сжимая оружие. После отъезда Темных они притихли, понимая, что лишились определенной защиты перед выведенными из душевного равновесия полицейскими.
Заходить в штаб Зорин с Плаховым не стали. Остановившись недалеко от входа, Дмитрий бросил:
– Моих сюда пришли.
Анатолий кивнул и направился к двери. Потом остановился.
– Ты, это, зла не держи. Нам с ними дружить надо. И не трепись, а то я тоже…
– Пошел ты! – оборвал его Зорин. Пограничник замолчал и скрылся в тамбуре. Вскоре остальная группа вышла наверх.
Они побрели обратно по тому же маршруту. Через десять минут молчания Витя спросил:
– Что там было?
– Ничего, – ответил Дмитрий.
– Ничего? По вам не скажешь.
Остальные шли рядом, прислушиваясь.
– Хоть нашли их?
– Нашли.
– И что?
– Передали Темным.
– И?
Зорин взорвался.
– Иди на фиг, Витя! Такой любопытный, шел бы с нами! Че докопался до меня?! Иди домой, наслаждайся цивилизацией. Тебе эти козлы полную розетку электричества подарили, соси, не захлебнись!
Егор обнял командира за плечи, пытаясь успокоить. Опешивший Витя отошел в сторону. Остаток пути прошли в полной тишине. Так же молча переоделись, молча разбрелись по домам. Дмитрий только поднялся к Захарчуку, но застал того спящим за столом. Решив не будить, он оставил на столе записку: «Нашли. Три дня выходных».
Когда он вышел из РОВД, друг ждал его на лестнице. Они пошли по старому маршруту, по улице Советской.
– Рассказал? – спросил Зорин.
Плахов покачал головой:
– Нет. Постоянно перед глазами стоит, а говорить об этом не хочется.
– Не хочется, – эхом повторил Дмитрий.
Некоторое время шли молча.
– Что-то на душе муторно, – сказал Егор.
– Ага, – ответил Дима, понимая, к чему клонит друг.
– Пойду я в «Комбат». Ты со мной? Тем более у нас три дня выходных. Заслужили.
– У нас и сегодня выходной, забыл? – возразил Дмитрий.
– Так со мной или нет?
Зорин подумал пару секунд.
– С тобой, – ответил он наконец, – только домой заскочу, предупрежу.
– Давай, предупреждай, – и как-то грустно друг добавил: – Хорошо мне, сам себе хозяин, никого предупреждать не нужно.
Дмитрий не знал, почему согласился на предложение Егора. Не в его привычках было заливать проблемы алкоголем. Но сейчас он чувствовал, что ему непременно надо выпить. Зорин раз за разом переживал тот бессильный ужас, когда пули впивались в тело испуганной, беззащитной девочки, и то чувство унижения, когда его, как помойную шавку, поставили на место. Сегодня ему надо было просто вырубиться.
Войдя к себе в каморку, он остановился в дверях. Лена читала какую-то книгу при свете керосиновой лампы.
– Ну, и что сегодня было? – спросила она, не отрываясь от книги.
– Людей искали, – ответил Дима.
– Нашли?
Перед глазами Зорина снова встало изрешеченное пулями тело девочки.
– Нашли.
Нечто в его голосе заставило ее обернуться. Она отложила книжку и подошла ближе.
– Что-то случилось?
Дмитрий кивнул.
– Случилось.
– Хочешь рассказать?
Он покачал головой.
– Нет. Не стоит, я думаю. Может, потом.
Они постояли молча.
– Ты сейчас куда-то пойдешь?
– Да. С Егором. Проветриться надо.
Лена кивнула, отойдя в сторону.
– Ну, иди.
– Не обижаешься?
– Нет. – Она погладила его по небритой щеке.
Зорин обнял жену.
– Спасибо.
Она легонько оттолкнула его.
– Иди. Егор заждался.
Уже в коридоре Лена окликнула его.
– Дима.
Он обернулся.
– Что?
– Ты мне расскажешь, что случилось? Потом, когда сможешь.
– Обязательно, любимая.
Они сидели в баре уже часа два. «Комбат» обслуживал исключительно сотрудников Службы органов правопорядка – бесплатно, за отработанные трудочасы. Больше в этот бар никто не заходил, ибо для гражданских лиц существовал комендантский час, погранцам ходить сюда было далековато, а Темные, похоже, вообще не пили алкоголь. По крайней мере, никто их пьяными или подвыпившими не видел. Вообще, алкоголь находился на особом контроле у властей города, и разрешение на его употребление выдавалось только по предварительному запросу – на праздники, дни рождения, Новый год или поминки. До введения «государственной» монополии на выпивку город чуть не вымер из-за массового алкоголизма. Люди, попавшие в стрессовую ситуацию, глушили все, что могло гореть. Куча народу погибла, траванувшись неизвестно чем. Другие просто валялись, не в состоянии ничего делать. Любые работы прекратились. Если бы тогда Захарчук и остальные начальники не взяли людей в ежовые рукавицы, то сейчас вряд ли бы кто-то остался в живых в городе. Дмитрий всегда был равнодушен к спиртному, поэтому он помнил этот период коллективного протрезвления народа. Толпы страждущих, как зомби, бродили по улицам, спрашивая друг у друга, нет ли чего выпить. Того, кто что-то находил, прилюдно пороли на площади, вспоминая практику Петра Первого. В норму народ пришел примерно через год. Смирился с таким положением вещей – через два. Теперешнему отношению рабочего и прочего люда к спиртному позавидовал бы сам Леонид Ильич.
К особой категории, которой в этом смысле делались послабления, относились военнослужащие. Опять же, для них существовала масса ограничений. Сотрудник правопорядка мог выпить в любой день недели и в любое время суток, но только при условии, что он не на службе и что на следующий день у него выходной. Пришедшие на службу в состоянии алкогольного опьянения или «с запахом» изгонялись в свинарники или на грядки.
Поэтому бар «Комбат» был единственным заведением, имеющим разрешение на постоянную торговлю спиртным. Никто не знал, каким образом, но у бармена Кости, крепкого, накачанного мужика, каждый день появлялся список тех, кому сегодня можно было наливать. Тех немногих хитрецов, кто не входил в список, но желал освежиться, Костя мягко просил уйти. Для особо настойчивых вызывался патруль и составлялся протокол со всеми вытекающими последствиями. Опять же, подобные случаи происходили очень давно, когда бар только открылся. Теперь все знали, что если у тебя нет права принять на грудь стаканчик-другой, то и соваться в «Комбат» без толку.
Атмосфера в баре была соответствующая. Приглушенный свет, любимая всеми музыка и богатый выбор напитков. Посетитель мог выбрать водку, виски, коньяк, бренди и другие популярные марки. Хотя все знали, что это один и тот же самогон, выгонявшийся в больших количествах самим Костей, с различными добавками и красителями, разлитый в соответствующие бутылки. Просто так людям было лучше и проще – заказать себе напиток со знакомым названием и хоть ненадолго ощутить себя в прежнем, спокойном времени.
Зорин с Плаховым добивали вторую бутылку «коньяка». Так как у Кости уже имелась информация, что у друзей впереди три дня выходных, им был одобрен «безлимит». Несмотря на количество выпитого, веселыми посиделки назвать было нельзя.
У Егора уже заплетался язык. Опрокидывая очередной стакан, он в тысячный раз заводил:
– Нет, Димон, ну ты мне скажи, как можно в девочку – из автомата? А? А старика – сапогами? А? Нет, ты мне скажи…
Дмитрию казалось, что если он услышит еще одно «нет, ну ты скажи», то врежет Егору бутылкой. Его самого спиртное не брало. Кроме противного привкуса во рту и слабости во всем теле он ничего не ощущал. Ни успокоения, ни веселья. Зорин уже начинал думать, что зря согласился на предложение друга.
Разлив по стаканам оставшееся в бутылке, Егор крикнул на весь бар:
– Костя, неси еще одну!
Молчаливый бармен поставил перед товарищами запечатанный пузырь и внимательно посмотрел на обоих, оценивая их состояние.
– Да ладно, Кость, все нормально, – заметив это, сказал Плахов, – мы тут еще немного.
Тот кивнул и ушел к себе за стойку.
– Пора нам, – сказал Дима.
Егор вылупился на него.
– Какое там – пора? Мы же только взяли!
– Не берет меня чего-то. Да и спать охота. И Ленка, по-моему, обиделась. Извиниться надо.
– Извиниться, – передразнил его Плахов. – За что?
Дмитрий подумал.
– Да вообще-то не за что. Просто так.
– Просто так, – опять передразнил Егор. – Вот что я тебе скажу, ты только не обижайся, но ты – подкаблучник.
Зорин пристально посмотрел на друга. Все же алкоголь начал действовать. Дмитрий чувствовал, что голова у него работает не так, как обычно.
– Я тебя щас тресну, – пообещал он.
– Не треснешь.
– Это почему? – удивился Дима.
Плахов наставил на него указательный палец.
– Потому что ты слабохарактерный подкаблучник.
Зорин поднял было руку, чтобы ударить его, но потом опустил ее на стол.
– Ну да, подкаблучник, – грустно сказал он, – но по другому-то как? Жена же. Любимая.
Они посидели с минуту молча, думая каждый о своем.
– Ладно, – сказал Егор, – пошли по домам, а то мы уже гоним чего-то. А это, – он указал на бутылку и тарелку с вяленым мясом, – я с собой возьму. Да, Костя?
Тот на секунду оторвался от протирания стакана и кивнул.
– Ну и хорошо, – обрадовался Егор, – ты же не будешь?
– Не буду, – ответил Дима, – бери.
– Чего там с погодой? – спросил Плахов у бармена.
Тот посмотрел куда-то на стену.
– Ветра нет, осадков нет. Фон в норме.
– Эт че, без намордников можно?
Костя пожал плечами.
– Это ж просто праздник какой-то! – воскликнул Егор и, запихнув бутылку в карман, пошел к выходу.
Они вышли на улицу и вдохнули прохладный ночной воздух. Редко выпадали дни, когда можно было пройтись по улице просто так, без противогаза или респиратора.
Уже почти дошли до дома, когда Плахов внезапно предложил:
– А пойдем на речку посмотрим.
Дмитрий скривился.
– Ты на нее с моста не насмотрелся?
– Да нет. Я хочу вблизи, не с моста. Я еще помню, как меня родители водили на баржи с теплоходами смотреть. До сих пор помню белый теплоход, на нем надпись «Москва» и цифры какие-то. Я тогда реально думал, что в Москве живу.
– Сто девяносто один, – сказал Зорин.
– Что?
– «Москва – сто девяносто один». Еще «Вавилон» был.
– Где они сейчас? – задумчиво протянул Егор.
– Где, где… порезали на металлолом. Плавать-то по реке невозможно.
– Ходить.
– Чего ходить?
– По реке ходят, а не плавают.
– Ты че, моряк?
– Ага. В душЕ.
Дмитрий заржал.
– В дУше ты моряк. В дУше.
Оба некоторое время хихикали над немудреной шуткой.
– Ну, пошли, – просмеявшись сказал Зорин.
Они свернули с проспекта Ленина вниз, в район, некогда звавшийся Заистоком. Он сплошь состоял из одно- и двухэтажных домов. Этакий оазис деревянного зодчества в центре города. Дмитрий шел по улице Трифонова, глядя на чернеющие на фоне ночного неба дома. Здесь здания остались почти нетронутыми, в отличие от Свечного, не было ощущения опасности и тревоги. Тут не водились мутанты, не возвышались заросли невиданных растений. Просто отсюда ушли люди. Ушли, забрав с собой все – маленьких детей и престарелых родителей, животных, вещи, чувства, мысли. Не доверяя больше свои жизни стенам из вековых бревен, променяв их на бетонные подвалы многоэтажек. Целый район в одночасье опустел, как пустеет банкетный зал после торжества, или сцена после концерта, или декорации после съемок. Дмитрий будто слышал, как старые дома просят их: «Поживите в нас хоть денек. Хоть часок. Хоть минутку». Как и все вокруг, они не хотели умирать в бесполезности и забвении.
Егор шел рядом и тоже молчал. Видимо, окружающая атмосфера подействовала и на него.
Они вышли к берегу реки. Песчаная насыпь перед каменистым пляжем была достаточно крутой. Дмитрий решил сбежать по ней, за что тут же поплатился. На середине пути его нога со всего маху врезалась во что-то металлическое, и Зорин покатился кубарем прямо к воде. Следом, хохоча, спустился Плахов. Дмитрий встал с земли, морщась и потирая ушибленный палец.
– Эт че за фигня была?
Он поднялся туда, откуда начал свой феерический спуск. Раздвинув разросшуюся траву, он увидел канализационный люк, ставший причиной его падения.
– Черт, – пробормотал он, – понастроят люков, а ты спотыкайся.
– Что там? – крикнул снизу Егор.
– Ничего! – Зорин спустился к товарищу. Они встали рядом, восторженно глядя на реку.
Здесь фон был выше, чем в городе. Друзьям пришлось надеть капюшоны и респираторы. Под ногами хрустела речная галька, и на душе стало веселее. Волны, как и в прежние времена, с плеском накатывали на камни и с шипением отползали назад. Очень хотелось снять с себя одежду, вдохнуть полной грудью влажный, слегка пахнущий водорослями воздух и с криком кинуться в воду, поднимая тучу брызг.
Однако никакой алкоголь не заставил бы друзей это сделать. Помимо неведомого чудища, обитавшего в глубинах Томи, река впитывала все осадки, пришедшие из зараженных районов, все грунтовые воды, прошедшие через радиоактивную почву. И никто не знал, что произошло там, откуда Томь брала свое начало.
Егор поднял с земли плоский камень и запустил по поверхности воды. Камешек проскакал метров пять и утонул.
– Может, не надо? – предостерег Дима.
Словно в подтверждение его слов со дна реки раздался низкий, вибрирующий звук, и по воде прошла мелкая рябь. Похоже, Егор разбудил повелителя здешних мест.
– Думаешь? – сказал Плахов. – Ну-ка, а это?
Он достал из-за пазухи мешочек с вяленым мясом, прихваченным из бара, вынул большой кусок и кинул в реку. Несколько мгновений мясо качалась на волнах, затем что-то, похожее на тонкое щупальце, взметнулась над водой и, схватив кусок, скрылось в глубине. Друзья охнули. От увиденного захватило дух. С минуту было тихо. Затем порядком пожеванный кусок маленькой торпедой вылетел из воды и, чудом не задев Егора, шлепнулся на гальку. Зорин с Плаховым подошли к возвращенному подарку.
– Я ж говорил, в «Комбате» говном кормят, а ты не верил, – Егор задумчиво попинал мясо ногой.
– Ладно, пойдем отсюда, не по себе мне чего-то. – Дмитрий передернул плечами. – Как бы оно за такое угощение отомстить не решило.
Его товарищ обернулся к реке.
– Да, – произнес он наконец, – пойдем.
Они двинулись вверх по насыпи, как вдруг Дмитрий остановился.
– Ты слышал?
Некоторое время оба вслушивались в шум ветра, для верности освободив уши из-под капюшонов.
– Не слышно ничего, – проговорил наконец Егор.
– Стонал вроде кто-то.
– Да не, показалось, наверное. Пошли.
– Вот, опять.
Теперь и Егор ясно расслышал тихий стон, доносившийся от кромки воды.
– Пойдем посмотрим.
Они побежали на звук. Метрах в десяти от них лежало нечто бесформенное, что товарищи приняли сначала за речной мусор, выброшенный на берег. Когда они уже прошли мимо, куча водорослей пошевелилась. Снова раздался стон, полный боли и страдания.
– Что это? – отпрыгнул в сторону Егор.
– Ё-моё, это человек!
Дмитрий принялся разгребать налипшие на бедолагу грязь, водоросли и песок. Егор присоединился к нему. Когда тело было более-менее очищено, друзья отпрянули в ужасе. Найденный ими человек словно побывал в мясорубке. Обе ноги и правая рука оканчивались кровавыми лохмотьями. На лице и туловище бедняги имелись глубокие рваные раны, нанесенные каким-то большим, но не очень острым предметом. Кровь из ран уже не текла. С первого взгляда становилось понятно, что жить бедняге осталось считаные минуты.
– Кто ж его так? – охнул Зорин.
Плахов невесело ухмыльнулся.
– Ясно, кто. Тот, кто вяленое мясо не любит.
Оба одновременно посмотрели на воду.
– Юля. Катя, – внезапно простонал умирающий.
Катя? Юля? Имена, словно пощечина, ударили Дмитрия. Он резко наклонился и начал всматриваться в изуродованное лицо человека. Через секунду он отпрянул, плюхнувшись задом на камни.
– Егор, – тихо прошептал он, – ты знаешь, кто это?
– Кто? – спросил друг, хотя по голосу было ясно, что он уже догадался.
– Это же тот старик, со Свечного. С девочками. Как они сюда попали?
Дмитрий вскочил и стал озираться, силясь найти еще хотя бы один темный предмет на берегу. Так ничего и не увидев, он опять склонился над стариком.
– Эй, – он аккуратно похлопал беднягу по щеке, – вы меня слышите?
Умирающий открыл один глаз. Он долго всматривался в нависшее над ним лицо, потом прошептал:
– А, это вы.
Короткая фраза отняла у старика силы. Он снова закрыл глаза. Дыхание его стало частым и неглубоким.
– Эй, эй, деда. Очнись, – присоединился к Диме Егор. – Что случилось? Где девочки?
Умирающий приподнялся на уцелевшей руке и показал огрызком другой в сторону реки:
– Там.
Он упал на землю. Дыхание его стало прерывистым. Старик заговорил быстро, словно пытаясь успеть рассказать все:
– Нас везли… через мост. Я смог открыть дверь. Мы с Катей прыгнули… больно было… Юля у них осталась. Побежали… они стрелять. Попали в Катю… не убили… Через перила, в воду, вдруг получится… Катя плыла, сколько могла… Потом ее утянуло вниз… Потом меня, очень больно… я вырвался… Катенька!
По разорванным щекам потекли слезы. Внезапно лицо его вытянулось. Он прекратил плакать и начал хватать широко открытым ртом воздух. Вцепившись целой рукой в Дмитрия, старик захрипел:
– Там, на реакторе, смерть! Реактору конец! Всем скоро конец! Они скрывают! Всех, кто догадывается, – в расход! Все догадываются… Сопротивление…
Тело его выгнулось дугой. Он издал протяжный стон и без движения упал на песок. Друзьям понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что старик умер.
– Отмучился, – невпопад ляпнул Плахов. – Что он только что нес?
Зорин встал, отряхивая колени.
Похоже, то, за что мы с тобой окажемся там, – он кивнул в сторону реки, – если про нас узнают.
– Что узнают-то?
– На реакторе что-то происходит. И это что-то стараются скрыть всеми доступными способами.
Вдали послышался шум мотора.
– Кто это едет так поздно?
Дмитрий от ужаса покрылся холодным потом.
– А кто у нас на автомобилях вообще ездит? Подумай!
Они рванули прочь от мертвого старика. Звук мотора приближался.
– Не успеем! – в панике закричал Егор.
Зорин обернулся. Вся земля возле трупа была покрыта их следами.
– Блин! Наследили!
Егор стал тихонько подвывать:
– Нам конец! За каким чертом мы поперлись на эту реку?!
– Спокойно! – прикрикнул Дмитрий. Он попытался думать, что оказалось очень трудно. Еще этот палец ушибленный болит.
Зорина осенило. Люк!
– Бежим!
– А следы?
Дмитрий дернул друга за рукав.
– Делай, как я. В точности.
Шум мотора становился все громче. Вдали замелькал свет автомобильных фар. Дмитрий, стараясь делать как можно более длинные шаги, побежал вверх по насыпи. Добравшись до заросшего травой островка, он сделал большой прыжок и приземлился прямо на металлический люк.
– Давай сюда!
Вскоре Егор уже стоял рядом.
– Помогай.
Они вцепились в тяжелый люк и вдвоем потянули на себя. Некоторое время противная железяка не двигалась с места. Когда силы их были уже на исходе, крышка поддалась и с глухим лязгом откинулась в сторону. То, чем пахнуло из темноты подземелья, заставило на мгновение забыть про приближавшуюся опасность.
– Я туда не полезу, – сдерживая рвотные позывы, сказал Плахов.
– Я тебе не полезу! – погрозил кулаком Зорин, хотя сам был готов вернуть на свет божий все, что проглотил в баре.
Внизу оказался канализационный коллектор. Множество труб, толстых и не очень, тянулось вдоль стен. Различные вентили и манометры тускло блестели в сумраке. Видимо, одна из труб прорвалась, и пол коллектора был залит вязкой коричневой жижей. От крышки люка вниз шла узкая металлическая лестница.
Послышались скрип тормозов и хруст гальки под колесами.
Дмитрий перекинул ногу через край колодца и съехал по скользкой лесенке, погрузившись в зловонную жижу по самую шею.
– Быстрее! – крикнул он, задыхаясь от смрада и сдерживая рвотные позывы. – Люк закрой.
Сверху послышались шорох и глухой лязг металла. Свет пропал. Рядом, едва не заехав Зорину ногой по голове, плюхнулся Егор. Судя по звуку, его все же вырвало.
– Тихо ты, – прошептал Дима.
– Я не могу здесь, – задыхаясь, ответил его товарищ.
– Жизнь дороже. Слушай.
Несмотря на закрытый люк, друзьям было прекрасно слышно, что творилось наверху.
– Старика нашли, – послышался приглушенный противогазом голос.
– Это последний. Вторая девчонка утонула. Грузи в багажник.
– Погоди. Тут следы.
– Какие следы?
– Да здесь вокруг все истоптано. Кто-то здесь был.
Некоторое время было тихо.
– Следы свежие, уходят наверх.
Пискнула рация:
– Двойка, Тройка.
Шипение.
– Двойка.
– Тройка.
– Кто-то нашел тело до нас. Ушли в вашу сторону. Обыскать район.
– При обнаружении?
– Ликвидировать. Тела увезти с собой.
– Понятно.
Зорин с Плаховым переглянулись. От страха оба забыли про чудовищную вонь вокруг. Если их найдут здесь – а их, скорее всего, найдут, то и увозить никуда не придется, притопят прямо в дерьме. Егор стоял с закрытыми глазами. Его губы бесшумно шевелились. Видимо, он взывал ко всем знакомым и незнакомым богам, клянясь и обещая все что угодно, лишь бы выжить.
Некоторое время сверху доносились шаги да перекличка по рации:
– Двойка, чисто.
– Тройка, никого.
– Единица, чисто.
Внезапно шаги раздались прямо над головой. Егор с Дмитрием притихли.
– Обнаружил люк.
– Сейчас подойду.
Зорин быстро огляделся. Затем, коснувшись плеча Плахова, показал тому на трубы и пальцем вниз. Испуганный Егор просто кивнул. Он залез под толстую трубу, тянущуюся вдоль стены, и погрузился глубже. Теперь на поверхности торчали только нос и глаза. То же самое сделал Дмитрий.
Люк распахнулся, и коллектор осветился бегающими лучами мощных фонарей.
– Твою ж мать, – послышалось сверху.
– Лезь туда.
– На фига!
Похоже, вонь из коллектора заставила Темного на секунду забыть об уставных отношениях.
– Быстро вниз!
– Так и отсюда видно, что там никого нет.
– Под трубами посмотри.
Солдат наверху еще мешкал.
– Не полезешь, я на тебя рапорт напишу, – зашипел командир. – Ты у меня с реактора вылетишь. В город. К остальным.
На этот раз угроза подействовала. Свет потускнел, и друзья увидели, как на лестницу ступил черный блестящий сапог. Зорин с Плаховым поняли, что жить им осталось с минуту, не больше.
Пискнула рация.
– Единица.
– Слушаю.
– Мы нашли их.
Друзья удивленно посмотрели друг на друга.
– Кто?
– Двое. В гражданском.
– Задержали?
– Не совсем. Попытались убежать. Мертвы.
– Почему не было слышно выстрелов?
– Задавили машинами. Добили ножами.
– Правильно. Тела с собой забрать.
– Есть.
Дмитрий покачал головой. Кто-то расплатился своими жизнями за них.
– Повезло тебе, – сказал невидимый командир, – вылезай давай.
Сапог исчез, и люк с грохотом закрылся. Взревел мотор, и автомобили укатили прочь. Друзья стояли буквально по уши в дерьме и не могли поверить своей удаче.
– Полезли отсюда, – наконец прошептал Дмитрий.
Они выбрались на поверхность. Смотреть друг на друга было страшно. С обоих на землю стекала вонючая жижа. Лица были бледными, глаза – стеклянными от пережитого ужаса. На этот раз смерть прошла слишком близко.
– Пойдем, отмоемся.
Они начали спускаться к воде. О том, что в реке живет смертельно опасное чудовище, никто из друзей и не вспомнил.
Глава 6. Допрос
Пробуждение было мучительным. Зорин проснулся весь в поту, разметавшись по матрасу. Несколько мгновений он еще переживал тягучий запутанный сон, в котором он по шею в вязкой жиже пытался убежать от чего-то страшного сзади. Что это было, Дмитрий так и не узнал. Резко подскочив, он со стоном упал обратно, сдерживая накатившую тошноту. Переждав неприятный момент, он осторожно открыл глаза и огляделся.
Он находился у себя дома. Раздетый. Лены, как и следовало ожидать, рядом не было. Действительно, кому захочется проснуться рядом с воняющим перегаром потным мужиком, который вдобавок еще и просидел чуть ли не всю ночь в вонючей канализации.
Канализация! Дима опять застонал, теперь уже от воспоминаний о прошедшей ночи. Что теперь будет? Он попытался в деталях припомнить все, что происходило. Детально не получилось, но основные события он восстановил. Патруль СБР уехал, так и не найдя их. Точнее, найдя кого-то другого и успокоившись на этом. Или не успокоившись? По крайней мере, то, что он проснулся дома, означало относительно благополучное завершение попойки. Будет ли СБР шерстить город дальше? Скорее всего – да. Значит, надо поскорее встретиться с Егором и обговорить все подробно. А еще придется объясниться с Леной. Дима предполагал, что разговор будет не очень приятным.
Он наконец нашел в себе силы сесть. Чувствовал он себя отвратительно, как физически, так и морально. Во рту ощущался привкус вчерашнего самогона вперемешку с запахом нечищенных зубов. Кожа была липкой от подсыхающего пота и противно воняла. Голова кружилась. Дима поклялся себе, что никогда больше не притронется к спиртному. Хотя, подумал он тут же, такие клятвы давали и дают себе и окружающим все алкоголики, когда-либо жившие на этой земле. Не надо обещать и клясться, надо просто не делать.
С этой мыслью он поднялся на ноги и подошел к умывальнику. Заглянув внутрь, Дима увидел, что заботливая Лена налила свежей воды до краев. Рядом лежала записка: «Хорошенько умойся. Вряд ли ты захочешь, но еда в подушках в углу. Одежда на стуле. Буду вечером». От сердца у него немного отлегло. Судя по короткому тексту, Лена если и обижалась, то не сильно. Настроение несколько улучшилось.
Дима тщательно умылся, стараясь смыть с себя вчерашний день, затем оделся. Есть, как и предположила Лена, не хотелось абсолютно, и Зорин задумался, чем ему заняться до прихода жены. Не придумав ничего конструктивного, он решил прогуляться до Егора. Хотелось надеяться, что тот так же мается с похмелья и не успел еще свинтить куда-нибудь.
Дима вышел из комнатки и плотно прикрыл дверь. В коридоре было пусто, только в углу, как всегда, сидела баба Аня и, по своему обыкновению, осуждающе цокала языком. Дима молча кивнул ей и пошел в тамбур. Его ОЗК висел на вешалке, сияя чистотой. Интересно, это он вчера сам в реке так его отмыл или это дело рук любящей жены? Вечером узнает. Дмитрий наклонился к резине костюма и принюхался. Ему показалось, что дерьмецом все же попахивает. Зорин подозревал, что этот запах не выветрится еще очень и очень долго. Вот это погулял так погулял.
Когда он открыл уличную дверь, то вздрогнул от неожиданности. Перед ним стоял Плахов. Лица под противогазом видно не было, но дрожащие руки свидетельствовали, что другу тоже нездоровится.
– Ё-мое! – вскрикнул Дима. – Ты чего здесь? Я чуть в ОЗК не наложил!
– Захарчук вызывает. Все наше отделение.
– У нас, блин, вообще выходные будут?! – возмутился было Зорин, но тут же притих. – Ты думаешь, из-за этого?
– А из-за чего же? – кисло ответил Егор. – Наши сказали, «Хаммеров» уже к РОВД понаехало.
Они пошли по улице.
– Значит, двух трупов им мало, еще кого-нибудь найти хотят, – сказал Дмитрий.
– И ведь найдут, – раздосадованно сказал Плахов. – Чего делать-то будем?
Зорин немного подумал.
– Как ни смешно это звучит, но в данной ситуации алкоголь – наш друг.
Егор непонимающе взглянул на товарища.
– Сейчас объясню, – сказал Дима, – чем меньше мы будем врать и придумывать, тем меньше шансов попасться. Про нашу стычку с Темными они наверняка знают.
– Ага, – перебил его Плахов, – если не те же самые приехали.
– Точно. Мы расстроились. Напились, Костя это подтвердит. Дальше ничего не помним. Проснулись по домам. Все.
– Упал, потерял сознание, очнулся – гипс, – процитировал Егор старый фильм.
– Точно! И главное – никаких деталей. А то спалимся. Говори только правду, а про то, что было у реки, не говори вообще. Не помнишь ты ничего. Где был, что делал – не знаешь.
– А если они проверять будут, когда мы из бара ушли и когда домой вернулись? Спросят, где мы все это время шатались?
– Скажи, шли куда-то. Куда, не помнишь. Я то же самое скажу. Может, и спускались к реке, а что там было – черт его знает. Не будут же они нас валить, если мы ничего не видели и не знаем?
– Уверен? – с издевкой спросил друг.
– Нет, – честно ответил Дмитрий, – но если мы будем придумывать лишнее, точно попадемся.
– На хрена я вчера предложил к этой реке идти, – опять завел свое Плахов. – Блин, с этого дня к самогону пальцем не прикоснусь!
– Ага. Обещала свинья в грязи не валяться.
– Да пошел ты.
Стоящие тут и там черные внедорожники они заметили уже от памятника.
– Че-то их много, – пробормотал Дима.
– И все по нашу душу. Гордость не разбирает? – пошутил Егор.
– Заткнись нафиг!
К ним подбежал лейтенант:
– Зорин, своих всех собрал?
– Нет еще. Ни одного не видел.
– Предупредили всех?
Зорин посмотрел на Плахова. Тот кивнул.
– Всех.
– Тогда быстро их в кучу – и внутрь. Своих – в актовый зал, там их допрашивать будут. А сам – к Захарчуку. У тебя отдельная встреча.
– Есть. А по поводу чего допрашивать-то будут? – крикнул он вслед убегающему лейтенанту.
– А хрен его знает, – обернулся лейтенант на бегу. – Спрашивают, кто где вчера был. С доказательствами. Сомнительных в камеры сажают. Бред какой-то.
Лейтенант скрылся.
– Ну, вот мы и попали, – прошептал Егор.
– Ничего не попали, – возразил Дима, хотя у него самого по телу поползли противные мурашки. – Главное, помни, о чем мы с тобой говорили. А наши и так ничего не знают.
– А может, те двое…
– Типун тебе на язык. Иди, собирай остальных.
Когда отделение было собрано, Зорин всех построил и пересчитал. Слава богу, все находились здесь. Витя недобро косился на командира. Дима подошел к нему:
– Вить, ты не обижайся. Вчера просто такое случилось… Нервы сдали. Не хочу сейчас рассказывать. Перед этими, – Дима показал на внедорожники, – не хочу. Потом обязательно расскажу. Ну что, мир?
– Да ладно, командир, с кем не бывает.
– Ну, вот и хорошо. Пойдемте.
Когда они вошли в вестибюль, ребят сразу взяли под конвой двое Темных. Третий велел Дмитрию следовать за ним. Они поднялись на второй этаж и подошли к кабинету Захарчука. Темный жестом велел войти внутрь. Зорин вошел и остановился у порога. В кабинете царил полумрак.
– Заходи, чего встал, – послышался из темноты голос Николая Михайловича.
Дмитрий сделал несколько шагов вперед. В кресле за столом, где обычно сидел Захарчук, вальяжно расположился Темный. Еще двое таких же стояли по сторонам, у зашторенных окон. Сзади захлопнулась дверь. Дмитрий обернулся. Двое с автоматами наизготовку встали у двери.
«Как же они друг друга различают?» – не к месту мелькнула дурацкая мысль.
– А, гражданин Зорин! – наигранно обрадовался главный Темный. – Рад вас снова видеть!
«Тот же, – подумал Дима со страхом. – Хорошо это или плохо?»
– Меня можешь называть – Майор. Перейду сразу к делу, – продолжил Темный. От показной радости не осталось и следа. – Я думал, что наша совместная работа закончится там, на Свечном. Оказалось, что это не так. Ты не понимаешь, о чем я?
Дмитрий пожал плечами.
– Нет.
– Так я и думал. Все у вас именно так и отвечают. Ну что ж. Тогда другой вопрос. Где ты был прошлой ночью?
Зорин немного помедлил, собираясь с мыслями, стараясь выглядеть страдающим от похмелья человеком. Впрочем, особенно стараться и не пришлось.
– Ну, после работы с вами я напился. Сильно. Моему отделению дали три дня выходных.
– С кем пили? Где? Когда ушли?
– Пили с сержантом Плаховым. В «Комбате». Когда ушли, не помню, но было уже поздно.
Подполковник прервал его:
– «Комбат», «Комбат». Это же на Ленина, около Главпочтамта?
Дима кивнул.
– Там же, если через Заисток, до реки недалеко? – поинтересовался Темный.
– Ну, вроде да, – неуверенно сказал Зорин.
– На реку ходили? – прямо спросил Майор.
Дмитрий пожал плечами.
– Может, и ходили, не помню. Хотя зачем нам туда ходить? Чего там смотреть?
– Так ходили или нет? – грохнул кулаком по столу Темный.
Зорин вздрогнул и поморщился, так как звук удара больно отдался в больной голове.
– Да не помню я, – страдальческим тоном сказал он. – Давно не пил, а тут нализался как свинья. Последнее, что помню, – Плахов третью бутылку заказал. И все. Проснулся уже утром, дома. Что случилось-то?
– Не твое дело! – рявкнул Темный.
Он долго разглядывал стоящего перед ним полицейского. Потом отвернулся.
– Вот до чего вы довели охрану города, господин Захарчук. Ну, подойдите, подойдите поближе.
Из темноты на тусклый свет вышел Николай Михайлович. Вид у него был как у провинившегося двоечника. Он хмуро посмотрел на Дмитрия, потом повернулся в сторону Майора.
– Полюбуйтесь, – сказал Майор, ткнув пальцем в Зорина. – Напился, опозорился. Воняет, как помойный бомж. Стыдно мне за вас, подполковник. Да и вообще, народ в вашем Томске разболтался. Давненько вас не ставили на место.
Темный встал с кресла. Он начал говорить, и с каждым словом его голос становился все громче и громче:
– У нас на реакторе произошло ЧП. На реакторе, с которого, кстати, и вы кормитесь. И я ожидал большей лояльности и желания сотрудничать от людей, которые для получения самого дорогого в нынешнем мире продукта, а именно – электроэнергии, и пальцем не шевельнут.
«Можно подумать, вы там шевелите», – усмехнулся про себя Дима.
Майор продолжал, уже переходя на крик:
– И что я здесь слышу? «Не знаю, не видел, не помню». Все вы, гниды, знаете!
Он еще раз ударил кулаком по столу.
– Охренели вы, господа томичи! Посему, пока кто-нибудь из вас, сук, что-нибудь не припомнит, мы вводим ограничение на подачу энергии. Час утром и час вечером. С вас и этого много.
Захарчук закашлялся. У Зорина от гнева потемнело в глазах.
– И здесь, – Темный ткнул пальцем в столешницу, – да-да, Николай Михайлович, именно здесь, в этом кабинете, будет располагаться новый комендант Томска. Из наших. Переходите в его полное подчинение. Скажет плясать – будете плясать. Ну, и так далее. Ясно?
– И надолго это? – играя желваками, спросил Захарчук.
– А пока кто-нибудь чего-нибудь не вспомнит, дорогой Николай Михайлович. Так что спрашивайте у подчиненных, узнавайте, созывайте совещания, устраивайте допросы с пристрастием, мне плевать. Мне надо знать!
– Да что знать-то?! – не выдержав, закричал Захарчук.
– Кому надо, тот знает, – загадочно проговорил Майор. – А вот кричать на меня не стоит, а то и этих часов лишитесь.
Подполковник замолчал.
– Вот так-то. – Темный направился к двери. – Вы пока тут приберитесь. И вспоминайте. Вспоминайте.
Темный вышел. За ним – остальные эсбээровцы. Зорин и Захарчук остались одни. Николай Михайлович вытер ладонью потное лицо. Затем резким движением открыл сейф и вытащил оттуда зеленую бутылку. Налив стакан до краев, он, не морщась, влил содержимое себе в глотку. Протянул бутылку сержанту. Тот замотал головой. Перспектива выпить что-нибудь спиртосодержащее вызывала у него ужас.
– Узнавать, спрашивать, – пробурчал Захарчук, – знать бы хоть, о чем спрашивать. Ты не в курсе, о чем он говорил?
Дмитрий постоял, глядя в глаза командиру, затем отрицательно покачал головой:
– Ни малейшего понятия, – вслух сказал он.
Захарчук замер. Сел в кресло.
– Опрос своих проводил? – громко спросил он.
– Нет еще, – ответил Зорин, – о чем спрашивать-то?
– Обо всем! – рявкнул подполковник, – Иди. Через час ко мне с докладом.
– Есть.
Дмитрий вышел из кабинета. Как и ожидал, у дверей стояли двое в черных плащах. И стояли сли