– Красиво ей… Так кто такой Рабинович?
– Еврей, – неразборчиво буркнула я, но, все же найдя в себе силы, пояснила: – Евреи – самая хитрая и предприимчивая нация земли.
– Фениксы, что ли?.. Только человеческие.
Я даже немного протрезвела.
– Подробнее про фениксов-евреев, пожалуйста!
– Ну, фениксы весьма своеобразная раса. Резкие, отчаянные сорвиголовы… только до второго совершеннолетия мы успеваем сдохнуть раза два из четырех. Плюс, почти все молодые крылатые страдают синдромом Геримера. Комплекс черного властелина. Очень хочется единолично править если не миром, то хотя бы страной.
Обалдеть.
Фениксов с этой точки зрения я никогда не рассматривала! Всегда считала, что это величественные, мудрые птицы, которые возрождаются, сгорая в пламени собственной смерти. А тут такие откровения!
– И у тебя тоже были стремления отгрохать страшную черную башню и сидеть в ней властелином?
– Сначала были. Но недолго… я попал в Аквамарин очень юным. А там жизнь весьма действенно выбила из меня всю эту ерунду. В то время я мечтал только о том… чтобы все это прекратилось. И чтобы моя идеальная тварь наконец-то сдохла. Лучше всего в мучениях.
На меня словно ведро ледяной воды опрокинули. Хмель окончательно выветрился из головы.
Перед глазами ослепительно ярко полыхнул образ подростка, который попал в руки безумной садистки, наделенной почти абсолютной властью.
– Лель, а почему ей столько позволяют? Разве народ одобрил бы увлечения этой… эльфийки?!
– Юль, а ты и правда думаешь, что про это знала общественность? Ты что… она умна. И да, она отличная правительница, под рукой которой Серебряный Град процветает.
Я замолчала, подавившись следующей фразой. Да… тут ничего не сделаешь. Даже глаза на «святость» не откроешь… народ просто не поверит!
– А убить пытались?
– Нет, – ровно ответил шут, глядя прямо перед собой и размеренно шагая по мостовой.
– Почему?!
– Я эгоист. Я не хочу делиться удовольствием с другими… а тем более с теми, кто не сможет оценить всю прелесть момента, поэтому наемные убийцы не вариант. Для них это лишь работа, а для меня кровная вендетта. Так что я жду… я терпелив.
Кожа мигом покрылась мурашками от этого спокойного обещания в голосе друга. Я не сомневалась, что Лель, если дорвется до своей цели, не успокоится, пока небеса Серебрянке не покажутся рубиновыми… от лопнувших в глазах капилляров. Руки не дрогнут.
Вопрос в том, принесет ли это шуту облегчение или, наоборот, уберет цель в жизни.
– Выпей, Юлька. Разговоры совсем неподходящие для этой замечательной ночи.
Я радостно присосалась к предложенной бутылке, но поперхнулась, услышав следующую фразу:
– Если захочешь, то потом продолжим. Я тебе даже могу показать инструменты, которыми планирую это сделать, и провести краткий ликбез на тему «Самые болезненные пытки в истории».
Я закашлялась, давясь вином и откровениями шута. Он похлопал меня по спине, проказливо подмигнул и, приобняв за плечи, обвел пустынную улицу широким жестом.
– Лучше подумай о том, что у нас с тобой второе свидание!
Поперхнулась повторно. Черт, не успеваю я за его полетом мысли и стремительными сменами тем.
– Э-э-э?!
– Первое было, когда мы по крышам гуляли! Второе проходит непосредственно сейчас – советую насладиться моментом. Кстати, ты помнишь, что происходит с порядочными девушками на третьем свидании?
У меня мигом всплыли в голове предположения, но я категорически отказалась их озвучивать. Впрочем, Лельер не постеснялся сделать это сам:
– Целуются, Юлечка, на третьем свидании! Це-лу-ют-ся! Ты готова? Какой ресторан мы выберем? Советую заказывать блюда без лука и чеснока…
Я только отмахнулась от этого бессовестного гада и, ускорив шаг, двинулась вперед. Навстречу грабежу и музею.
Лель не отставал, в красках повествуя о том, как он видит поцелуй, спрашивал, какое постельное белье я предпочитаю для свидания номер пять, и советовал не пренебрегать нижним кружевным. Я ответила, что непременно передам пожелания шута Феликсу, но не уверена, что он станет такое носить даже ради дружбы!
Шут закашлялся, давясь выпивкой, и бессовестно заржал. Очень хотелось треснуть мерзавца бутылкой по блондинистой башке! Удерживало только осознание того, что, скорее всего, он просто меняет тему. Как умеет. И, надо сказать, очень действенно. Настроение определенно скакнуло вверх!
К музею мы подходили уже веселые во всех смыслах этого слова, так как метров за пятьсот до него шут жестом фокусника выудил из-за пазухи железную фляжку и сделал оттуда несколько больших глотков со словами, что ему совесть не позволяет быть столь возмутительно трезвым в обществе пьяной женщины. И вообще – им ведет дружеская солидарность!
Так что мы шли под ручку. Я – шатаясь от выпитого и каблуков, а Лель – чисто по приколу.
– Тс-с-с-с! – чуть попридержал меня блондин. – Юлька, теперь наступает очень ответственная часть нашего мероприятия.
– Какая же? – воодушевленно спросила я.
– Щас увидишь! – щедро пообещали мне и увлекли в сторону высокого каменного забора.
После недолгих обшариваний за завесой из дикого винограда была обнаружена рассохшаяся от старости деревянная дверца. Ключа у Леля не было, но была магия. Тонкие пальцы засветились, и сияние перетекло на рыжий от коррозии замок, в котором что-то щелкнуло. Шут сильно дернул дверцу, и она распахнулась. На нас дохнуло затхлостью и холодом заброшенного помещения.
Как объяснил подельник, дверца вела в хозяйственные помещения, которыми давно уже никто не пользовался. Даже подсобная дверца давно заросла плющом. Через них легко можно было попасть на территорию музея.
Мастер зажег небольшой шарик, который взмыл к потолку и теперь, как привязанный, плавал за Лельером. Много света он не давал, но этого хватало для того, чтобы не споткнуться о прялки, табуретки, бочки и прочие антикварные предметы быта. Я споткнулась о какую-то запчасть, едва не растянулась на полу и начала ворчать о возмутительном обращении с предметами старины. Мне посоветовали вновь уделить внимание винишку, а то оставят тут и я не увижу того эпика, что несомненно произойдет в музее. Это было аргументом! Совету я последовала.
Темные помещения, коридоры, переходы, лестницы…
В воздухе пахло сыростью, мхом и землей. Свежо и приятно. Такие запахи я раньше ощущала только на экскурсии по пыточным подвалам какого-то европейского замка.
Я шла, мимолетно касаясь прохладной, влажной стены и прислушиваясь к тихому дыханию.
– Лель, где мы?
– По моим прикидкам, почти дошли до музея. Скоро закончится тайный ход.
– А как же окно второго этажа? – съехидничала я, припомнив изначальный план проникновения в особняк.
– Если тебе так хочется продемонстрировать навыки альпинизма на каблуках, то я с охотой составлю тебе компанию следующей ночью. А вернее, полюбуюсь из партера на это представление.
– Все тебе шутки шутить, – хмыкнула я, поняв, что он уже тогда выдвигал эту версию как бредовую и чисто посмеяться.
– Профессия, так сказать, обязывает-с, конечно, но наличие здравого смысла у объекта подшучивания еще никто не отменял.
Я уже думала обидеться, но не успела. Потайной ход закончился массивной дверью, обитой железом. Вновь тихое заклинание сорвалось с губ шута, но по металлу пробежали искры тока, и Лель с ругательством отдернул пальцы. Защита? По всей видимости. Но все меры предосторожности работников музея были на один зуб нашему верному служителю государя. Дверь стоически сопротивлялась взлому ровно полторы минуты, а после в замке что-то щелкнуло. Мастер осторожно коснулся массивной круглой ручки указательным пальцем и, удостоверившись, что она больше не жалится, смело потянул ее на себя.
В отличие от входа в тайный коридор, выход открывался без душераздирающего скрежета, готового выдать незадачливых грабителей. Петли тут, на радость нам, таки смазывали!
– Итак, Юлечка, я рад провести тебе маленькую обзорную экскурсию по не самой крупной, но от этого не менее значимой сокровищнице знаний и истории! – шепотом начал блондин, хватая меня за руку и таща за собой. – Когда еще выдастся случай? Итак, сейчас мы попадаем в залы, посвященные истории дворцовых переворотов.
– Нашел время!
Ковер под ногами глушил наши шаги, но стоило ему кончиться, как в ночной тишине раздалось громкое цоканье моих каблуков. Я панически заозиралась, ожидая увидеть, как отовсюду выползают в лучшем случае злобные стражи музея, а в худшем – неведомые мне и науке твари.
Спустя минуту мы оказались в первом большом зале, и светлячок, повинуясь воле Лельера, взмыл к потолку, заливая все вокруг мертвенным сиянием.
– А когда еще, солнце мое? Итак, зал первый. По правую руку ты можешь увидеть всю оригинальную обстановку кабинета Зигфрида Пятого. Тип он был неприятный, а потому отправить на тот свет его пытались с завидным постоянством. И вот в этом роскошном кресле он наконец-то сдох! А на ковре с подозрительным пятном умерла зарезанная им незадолго до смерти четвертая жена.
– Четвертая по счету?..
– По любимости, Юлька. Гарем он имел, бесстыдник. Притом мерли жены при весьма подозрительных обстоятельствах.
Я с ужасом покосилась на скелет в короне и с кубком в руке, который уже вечность улыбался узорчатому потолку. На богатом светлом ковре с длинным ворсом и правда чернела какая-то подозрительная лужа, а рядом с ним лежало закутанное в ткани тело.
– Вы тут натуралистичные постановки устраиваете, что ли?!
– Лучший музей, говорю же! Максимальное погружение! Они еще не раз подавали заявки, чтобы позволили покрывать экспонаты искусственной пылью и паутиной, но Гудвин не разрешил.
– А что так?
– Шадир на дыбы встал. Заявил, что не позволит портить такое количество дорогущей антикварной мебели.
Погружение действительно было максимальным. За недолгое путешествие по трем залам я успела ознакомиться почти со всей историей Малахита до воцарения Гудвинов. Надо заметить, что правители тут раньше были один другого краше. Я успела увидеть макеты спален, кабинетов, гостиных и даже одной ванной комнаты. Везде были скелетики в разнообразных позах, некоторые даже повешенные, и таблички, на которых было любовно, в подробностях расписано, как же они дошли до жизни такой. А вернее, до финала этой самой жизни.
В общем, самоотдача и преданность делу работников музея потрясала.
Мы уже подходили к огромным двустворчатым дверям, ведущим в нужный нам зал, в котором и находился вожделенный «памятник глупости» – саркофаг с ученым. Лель вдруг резко остановился, прислушиваясь. Я уже хотела спросить, в чем дело, когда и сама уловила шаги тяжелых сапог, негромкие голоса и отблески света на мраморе впереди.
Паника накрыла внезапно и огромной волной. Что же делать?!
Вся недавняя бравада на тему того, что «нам не страшен серый волк», обратилась в пепел. Шут стремительно развернул меня и толкнул вперед, заставляя перелезть через огораживающую ленту очередного экспоната. Я едва не споткнулась о складку на ковре и не растянулась на нем же только благодаря подхватившему меня Лелю, который стремительно открыл шкаф и запихнул меня в него с повелением: «Сиди тихо».
Перед носом тихо, но резко захлопнулась дверца, и я прерывисто выдохнула. Ох-х-х… ночные приключения, блин! Заказывала увлекательный квест, Юля? Так вот он! Сидишь тут в шкафу, скорее всего, в компании с очередным скелетом, и возможно, даже не одним!
Мироздание решило устроить мне турне по полной программе. Рядом что-то пошевелилось.
Я в красках вообразила себе ожившего зомбика, когда меня кто-то схватил за горло вполне материальной и теплой рукой. Радость до испуганного сердечка добраться не успела – ее зарезал буквально на подходе нож, прижавшийся к подбородку.
– Тс-с-с…
Кошка Юля моментально превратилась в очень послушную мышку. Нож у горла безумно способствует молчаливости!
А снаружи слышались теперь уже громкие шаги стражи и обсуждение того, что тревожная сетка снова отреагировала на что-то и стоит проверить. Второй стражник с досадой отвечал, что охранка совсем устарела, так как в последнее время беспокоит по нескольку раз за дежурство, и все без причины.
Охранники удалялись, голоса стихали.
Я начинала ощущать, как меня бьет крупная нервная дрожь.
– М-да… – дальше со стороны агрессивного соседа по шкафу послышалась непередаваемая матерная игра слов. – Как же вас занесло ночью в музей, госпожа психолог? Да еще и в такой компании…
Голос был смутно знакомый. Красивый баритон весьма своеобразно растягивал слова. Решив, что, раз обладатель ножа хочет побеседовать, грех ему отказывать, я шепотом ответила:
– Так получилось. Тяга к знаниям, знаете ли… А вы?
– Да вот тоже тяга к знаниям, – хмыкнул мужчина. – Нож, уж извините, не уберу. Чую, он весьма мне пригодится, когда ваш спутник захочет вас проведать.
– Мы знакомы? – почти утвердительно спросила я.
– Можно и так сказать. – Нежданный собеседник повел плечами, чуть меняя позу.
Продолжить увлекательный разговор мы не успели, в шкафу на миг стало светлее, настолько, что я успела разглядеть скелет, который стоял между мной и кем-то в черной маске на все лицо. Мимолетно удивилась длинным рукам музейного вора, а после сознание померкло. Последнее, что я ощутила, – жгучую боль в районе шеи. Дверь шкафа открылась, и вывалилась я как раз на руки шуту.
Пришла в себя я довольно быстро. С легким стоном повернула голову и опять оказалась лицом к лицу со шкафным скелетоном. Он радостно улыбался мне, но я радость от новой встречи не разделяла. Чуть дальше валялось чье-то тело, над ним на коленях стоял Лель и внимательно разглядывал то нож, то его обладателя.
Я неосознанно коснулась рукой неприятно влажной шеи. Кровь?
– Очнулась? – даже не посмотрев на меня, проговорил шут. – Не шевелись пока. Лезвие было смазано ядом, я его обезвредил, но все равно пока полежи. Минут пять нужно магии, чтобы окончательно навести порядок в твоем организме.
– Он меня сильно порезал?
– Царапина, – покачал головой Лельер. – Меня сейчас больше интересует, что этот господин тут делает.
– Этот господин?
Я недоуменно нахмурилась, а шут без лишних слов развернул ко мне лицом недавнего соседа по шкафу. Полумрак не помешал мне узнать острые черты Алзара Золотого.
– Офонареть!
– Вот и я так подумал.
Я пошевелила руками, ногами и осторожно села. Так как ругани со стороны «лекаря» не последовало, то я перебралась через скелет и подползла чуть ближе к мужчинам.
Лель сидел на полу рядом с эльфом и раздраженно постукивал кончиками пальцев по колену.
– Ты ж моя головная боль, – ласково обратился он к бессознательному. – И что мне с тобой делать теперь? Вот в любой бочке затычка! Я даже отдохнуть и спокойно ограбить музей без твоего присутствия не могу! Гаденыш…
– Как ты ласково, – пробормотала я, с удивлением глядя на друга.
– Ты бы знала, сколько нам этот остроухий крови попортил! Не вампир, но тот еще кровопийца. Кстати… – Лель потянулся, стащил что-то с головы Алзара и кинул мне. – Владей! Ты хотела настоящую воровскую шапочку.
– Даже эльфы лучше нас подготовлены, Лель! – хмыкнула я, просунув руку внутрь и пошевелив пальцами в прорезях для глаз. – Как же так?
– Практика хорошая. В плане «стащить то, что плохо лежит» этим гадам нет равных. Сколько территорий отхапали, во скольких договорах нагну… эм…
Я заверила шута, что поняла и дальше углубляться в расписывание ситуации не надо.
Лель встал, закинул на плечо худощавого эльфа и махнул мне, предлагая следовать за ним. На вопрос, куда мы несем Золотого, мне мрачно ответили, что туда, где ему самое место. В гроб. Я впечатлилась и, нервно комкая в ладонях трофейную шапочку, поспешила за приятелем.
К счастью, следующий зал и был нашей точкой назначения. Везде стеклянные витрины, как вертикальные, так и плоские горизонтальные. В них баночки, колбочки, порошочки, но рассмотреть все я не успела.
В центре стояла цель – памятник глупости. Притом как нага, так и нашей с Лелем.
Шут стремительным широким шагом подошел к нему, нажал на несколько символов в изголовье, крышка засветилась и отъехала в сторону. Внутри лежало вполне сохранившееся тело, которое тут же, как и я недавно, обзавелось соседом. Шут небрежно стряхнул эльфа в саркофаг, случайно, но как следует стукнув его головой о край.
– Ты его не убил? – в полном шоке спросила я, наблюдая, как крышка встает на место.
– Даже если убил – некромантов это не остановит!
– Лель, я же серьезно! Ему нельзя тут умирать! По политическим причинам.
– Да жив, мерзавец, жив… Кстати, надень шапочку.
– Зачем?
Невзирая на вопрос, шапку я таки натянула и почти сразу получила ответ. И даже не от шута. В дверях появились стражники. Мой двинутый друг протянул: «Спокойствие и только спокойствие!» – а после схватил меня за руку, саркофаг за край, и… мы провалились в портал.
Наше прибытие на место назначения ознаменовалось грохотом, мужской руганью и женскими криками. В общем, обставлено все было торжественно.
Я приоткрыла один глаз.
Комната. Уютный, почти интимный полумрак. Ришаль дир Ниралисса в человеческом виде и очень милом платье забилась в угол дивана. Саркофаг лежит в обломках стола и кресел и одним углом пробил шкаф у стены небольшой комнаты. Люстра шатается и держится только на честном слове. Честное слово оказалось не особо крепким, хрустальное чудо рухнуло на крышку саркофага и разлетелось на осколки. Стало еще темнее – мрак разгоняли лишь настенные бра.
Лель огляделся и, как мне показалось, с удивлением взглянул на нагу.
– Любопытно, – хмыкнул он и воззрился на входную дверь. – Три, два, один…
Дверь с грохотом врезалась в стену, тут же повиснув на одной петле и добавляя в картину общей разрухи финальный аккорд. На пороге застыл взъерошенный, с перекошенным отвагой и доблестью лицом Шадир. Как понимаю – даму пришел защищать.
Лично у меня отвисла челюсть.
Покосилась на Ришку. Ага… человеческий облик, платье, два часа ночи и рыжий казначей в гостях. Как понимаю, сегодня планировался день Х в отношениях пары! А тут мы с Лелем… и саркофагом.
– Лель, я тебя удавлю! – гневно воскликнула нага, волосы которой тотчас обернулись змейками и зашипели в унисон с хозяйкой. – Да сколько же можно?!
– Риш, ты не поверишь, но в этот раз я не специально, – покаянно вздохнул шут.
Мы с Ришаль дружно и очень скептически уставились на него.
Лель возмутился и разразился пространной тирадой на тему того, что поисковое заклинание на конкретного человека не дает представления о том, кто находится сейчас рядом с ним. И кто же знал, что мы им романтический вечер прервем?!
– У меня вопрос… – медленно начал Шадир. – Зачем ты вообще это сделал?! Зачем было идти и грабить музей?!
– Мы с Юлей, – меня приобняли за плечи, – обещали Ришаль нормального мужика!
М-да… При Шаде – кандидате на роль этого самого мужика в жизни Ришки – такого провозглашать точно не стоило. Уши вон прижал, кулаки стиснул, глазами нехорошо сверкает. Явно недоволен.
– И единственный, на твой взгляд, нормальный мужик в состоянии стазиса лежит в гробу в музее?
– Ну да, – скромно ответил Лель и, открыв саркофаг, позвал: – Риша, а ведь мы тебе не одного, а сразу двух принесли! Выбирай!
– В смысле двух? – к каменному ящику с энтузиазмом рванул Шадир и, заглянув в него, озадаченно потер висок. – О-о-о… А этого где взяли?
– В шкафу, – совершенно честно ответил Лельер. – Я его оглушил, переложил сюда и пошел искать тебя. И кто же знал, что ты в это время будешь у Ришки и посылка разом дойдет до обоих адресатов?
– Так… забираем посылку и уходим, – махнул рукой Шадир. – Юлия, вас не затруднит переночевать сегодня у Ришаль?
Ответить я не успела.
– Протестую. Он, – Лель пнул саркофаг, – успел ее поцарапать отравленным ножом. Я, конечно, сделал все, что мог, но ты сам знаешь… мое призвание скорее калечить, а не лечить, потому настаиваю на том, чтобы показать Юлю лекарям.
Рыжий казначей смерил меня пристальным взглядом, но все же согласно кивнул. После подошел к сидящей на диване Рише, поцеловал ее руку и, извинившись за шута, заверил, что уже завтра присланные им рабочие наведут порядок в ее доме.
А я стояла, смотрела на эту милую, почти идеалистическую картину и думала совсем о другом.
Почему Лель потащил пойманного агента к… казначею? И разговаривал с ним Шадир очень… вольно.
После все стремительно закрутилось. Вспышка нового портала, из которого выходят люди в форме и забирают саркофаг, деловой, серьезный и собранный Мастер Пытка, который их инструктирует, стоящий в стороне Шадир, что не вмешивается, но контролирует. Когда комната опустела, ко мне подошел Лель.
– Как ты? – Он, едва касаясь, провел ладонью по моим волосам, щеке и тронул за подбородок, вынуждая поднять голову.
– Как-то… странно. Легкая слабость и нервозность.
Друг только покачал головой, открыл портал и, не слушая возражений, подхватил меня на руки.
Доктор – высокий ниор, болезненно худой, как и все представители этой расы, быстро меня осмотрел. Его выводы были неутешительными. Почти весь яд Лельер нейтрализовал сразу, но часть осталась и успела нанести небольшой вред нервной системе. В общем-то, все хорошо, но в ближайшее время я буду беспокойной, пугливой и очень возбудимой. То есть психовать по поводу и без. Дивные перспективы. С другой стороны, могло бы быть и хуже.
Шут порывался доставить меня домой, но доктор настоял на том, чтобы я до утра осталась в больничном крыле под наблюдением. Тем более скрыть от Кика нам это происшествие уже не удастся. Как честно сообщил ниор: он обязан докладывать о моем состоянии, начиная с нападения нуэ. Конечно, проклятия давно уже нет, но в любом случае, как мой опекун, Феликс Ла-Шавоир имеет право знать. А значит, будет знать.
Я умоляюще посмотрела на Леля, без слов прося его что-то сделать, но он лишь покачал головой. Когда доктор вышел, друг пояснил, что заставить доктора молчать он, конечно, может, но только как Мастер Хин. Дальнейших объяснений не потребовалось. Все же Хин – слишком серьезная фигура для таких дел. Да и вообще… со своим мужчиной я должна уметь справляться сама. А не с помощью других мужчин.
– Лель?..
Мы сидели в креслах у распахнутого окна, за которым медленно занимался рассвет. Я смотрела на парк. Деревья утопали в утреннем тумане, светлый горизонт понемногу расцветал желтым и розовым, обещая скорое пришествие солнца на небосклон.
– Да? – после долгой паузы отозвался друг.
– Спасибо.
Я подалась вперед, положила руки на подоконник и опустила на сомкнутые ладони голову.
– За то, что втравил в очередные неприятности?
– За динамику, – хмыкнула я, с иронией посмотрев на шута. – А неприятности… неотъемлемая часть нашей жизни. И это везет, когда они такие. Бывают проблемы похуже.
– Какие, например?
– Безденежье, Лель. Держу пари, что ты с этим незнаком. Болезни близких. Когда ты ничего не можешь сделать и воешь от бессилия. Это хуже, чем легкие травмы, полученные в процессе развлечений.
Он только неопределенно покачал головой.
– Мама?
– Мама, – кивнула я и, запустив руку в волосы, проговорила: – Я… не знаю. Я люблю Феликса, но сейчас во мне словно заноза, которая шевелится всякий раз, когда я его вижу. Отрезвляет болью… напоминает. Как я могу безоглядно верить человеку, который стер все, что мне было важно, ради собственного комфорта?
Лель протянул мне руку, и я, миг помедлив, все же вложила в нее ладонь. Ее тотчас ободряюще сжали и отпустили.
– Я рад, что ты про это заговорила. Давно пора. Юлька… ты снова забываешь про то, что Кик – не простой мальчик из твоего мира. Он… кукловод и манипулятор. Правая рука Гудвина, его Тень. Да, он эгоист.
– Ты правда думаешь, что сейчас меня утешил? И что, услышав все это, я должна тотчас сказать: «Ну да, конечно!» – и простить его?
– Нет. Я просто объясняю.
– Лель, видишь ли… с Минавель он обращался совсем иначе! Там на первом месте была она!
– Так вот что тебя задевает. Юля, Мина – первая любовь. И в то время сам Феликс был молод и… мягок.
Я скептически посмотрела на друга, давая ему понять, что утешитель из него… откровенно не очень.
– Юля, я могу тебе посоветовать только быть по-женски мудрой. Как ива – прогибаться, но не ломаться. Выпрямляться так, чтобы он сам получил хлесткий удар. Кик прекрасно понимает, что действие равно противодействию. И он не хочет тебя потерять.
Я нервно переплела пальцы, с силой вжимая ногти в кожу. Так-то оно так… но на словах все легко, а пойди переиграй кикимора на деле.
Лель бросил взгляд на буйство красок на небосклоне и сказал, что ему скоро на работу, а мне надо отдохнуть. Шут поднялся и гибко потянулся всем телом. Подошел ко мне и наклонился, опираясь руками о подоконник. Я замерла, глядя в синие глаза, которые казались почти черными из-за полумрака. Лельер склонился еще ближе и замер, касаясь губами моей щеки.
– Ты сильная, хорошая и умная девочка. У тебя все будет хорошо. Веришь?
– Верю, – вздрогнула я от его горячего дыхания на коже и еще одного поцелуя в висок.
Сердце уже подумывало о том, чтобы обвалиться в живот, а то и в пятки от этой нечаянной, но волнующей близости. Но шут выпрямился, потрепал меня по волосам и вышел из комнаты.
А я сидела, прижав ладони к красным горячим щекам, и пыталась выровнять сбившееся дыхание. Что же делается-то?.. Юлька, это же Лель. Лель! Нельзя, Юлька, слышишь? О нем даже мимолетно думать как о мужчине нельзя!
Глава 10