— Можешь об этом позабыть. Если бы не ты, быть мне тогда покойником. Я — твой должник. Поэтому работаю бесплатно.
— Я тебя не об одолжении прошу, Тони. Речь идет о деле. Тебе предстоит отработать каждый доллар. Возьми с собой надежного друга. И главное, не забудь оборудование.
— С оборудованием проблем нет. Но вот с друзьями сейчас напряженка.
— Когда нужно, они находятся. Дуй сюда.
Глава 19
Спустя три часа — нервных, изматывающих — Тони с одним итальянцем уже входил в палату Савиджа. У обоих лица, заросшие щетиной, и грудь колесом.
— Вот это да, Савидж! Мне нравится, как тебя отделали. Выглядишь точно так же, как я после Гренады. Что случилось? Кто?..
— Не нужно вопросов. Наблюдай за дверью. Врач-блондин — в норме. Медсестры работают посменно. Проверь их всех. Если кто-нибудь еще…
— Я все понял.
Чувствуя себя наконец-то в безопасности, Савидж позволил доктору Хамилтону, явно недовольному появлением стражей, вколоть ему дополнительную дозу демерола. Савиджа окутал туман, и боль исчезла. Но и с телохранителями на посту, находясь даже в бессознательном состоянии, он не смог избавиться от ужасных видений. Отрубленная голова Акиры — в который раз уже — возникла перед ним и принялась ему подмигивать.
И Савидж очнулся. Страх пронзил его. Но, едва открыв глаза, он успокоился — Тони со своим напарником были рядом. Оба катетера — убраны. А из коридора доносился возмущенный, с сильным английским акцентом голос:
— И вы хотите, чтобы я загасил кубинскую сигару?
Грэм! Наконец-то!
Лысый, дородный, безупречно одетый наставник вошел в палату.
— Ого, — только и произнес он, обозревая спеленатого бинтами Савиджа.
— Верно, — проговорил Савидж. — Я не слишком хорошо выгляжу.
— Твои друзья?..
— Вполне надежные.
— Я приехал сразу же, как только узнал…
— Не сомневаюсь, — сказал Савидж. — А теперь как можно быстрее вытащи меня отсюда.
Глава 20
Коттедж в южном пригороде Аннаполиса стоял на вершине поросшего лесом холма, откуда открывался умопомрачительный вид на Чесапикский залив. Кровать Савиджа находилась рядом с окном, и, лежа на высоких подушках, он мог любоваться белыми гребнями нагоняемых ветром волн. Ему нравилось наблюдать за парусниками, количество которых по мере приближения лета росло с каждым днем. Скованный гипсом Савидж предавался фантазиям. Он представлял себе, будто стоит на навесной палубе одной из таких лодок, положив руки на рулевое колесо, а волосы его теребит ветер. Ему казалось, он ощущает вкус соленых брызг на лице и слышит хриплые крики чаек. И вдруг вспомнил катящуюся к нему голову Акиры. Парусники сразу же исчезали, и перед его мысленным взором возникли изрубленные тела и потоки крови. И снова он возвращался к печальной реальности.
Рядом с ним все время находились двое телохранителей. По иронии судьбы, он, защитник, сам нуждался в защите. Телохранители были уже другие, не Тони с приятелем. Так как Савидж вызвал Тони по больничному телефону, при желании не составило бы труда установить номер телефона Тони, добраться не только до него, но и вычислить местонахождение коттеджа, а значит, и Савиджа. Поэтому Грэм заменил телохранителей. Кроме того, он счел необходимым сменить номер своей справочной службы, потому что его тоже можно было вычислить с помощью того же больничного телефона.
И наконец, Грэм нанял надежного врача, ежедневно посещавшего Савиджа, и не менее надежную медсестру, находившуюся с больным круглосуточно. Каждую пятницу Савиджа возили к рентгенологу, следившему за тем, как идет сращение костей.
Грэм навещал Савиджа каждую субботу, привозил крапчатых устриц, белужью икру и мэнских омаров. И хотя никто не запрещал ему курить, все же он предусмотрительно распахивал окно. Теплый майский ветерок, сдобренный дымом гавайской сигары, становился сладковатым на вкус.
— Этот коттедж и прислуга должны влететь тебе в копеечку, — заметил однажды Савидж.
Грэм отпил холодного «Дом Периньона» и затянулся сигарой.
— Ты стоишь того. Ведь ты лучший из всех защитников, которых мне доводилось встречать. Расходы эти — сущая мелочь по сравнению с гонораром агента, который я получаю благодаря тебе. Ко всему прочему, это — свидетельство чувства верности или преданности, связывающего учителя с учеником. Друзей. Я бы даже сказал — равного с равным. Ты ни разу не поколебал моей веры в тебя. Я не хочу поколебать твою веру.
— …Я ведь могу попроситься в отставку.
Грэм поперхнулся.
— Не надо портить такой прелестный полдень…
— Где гарантия, что, когда снимут гипс, я окажусь таким же, как прежде. А если вдруг я стану менее проворным. Или хромым. Или… — Савидж замялся, — не буду способен на рискованные операции.
— Это все проблемы будущего.
— Но они существуют реально уже сейчас… Когда я увидел разрубленное пополам тело Камити…
— Во время службы в СИИЛз ты видел вещи пострашнее.
— Верно. Ребят, моих друзей, разрывало в клочья, так что потом невозможно было даже определить, где та или иная часть тела. Но там мы противостояли врагу. И если была возможность — приходили друг другу на помощь и защищали друг друга. Но главная наша задача состояла все-таки не в этом.
— Не в защите? Понимаю. Ты впервые не смог защитить своего принципала.
— Если бы я был более осторожен…
— «Если» — словечко из лексикона игроков. В данном же случае ты оказался перед лицом, значительно превосходящим тебя по силе. В такой ситуации самый лучший защитник может потерпеть фиаско.
— Но я принял на себя обязательство защищать своего принципала.
— И доказательством того, что ты выполнил его до конца, является твое израненное тело. Ты сделал все, что мог.
— И все-таки Камити мертв. — Голос Савиджа дрогнул. — И Акира тоже.
— А почему ты сокрушаешься по поводу телохранителя принципала? У него было такое же обязательство перед хозяином, как и у тебя. Беря на себя охрану принципала, он прекрасно сознавал все возможные последствия этого.
— Почему меня тревожат мысли об Акире? — задумчиво произнес Савидж. — Мне кажется, я испытывал по отношению к нему нечто вроде кровного родства.
— Это вполне естественно. Отдай ему полагающиеся почести. Но не вздумай из-за этого бросать профессию.
— Мне необходимо все тщательно обдумать.
— Порой размышления бывают губительными. Сосредоточься на том, что тебе необходимо вылечиться и полностью восстановить силы. Думай о ближайшей пятнице. В следующий свой визит я буду иметь удовольствие лицезреть твои руки-ноги без гипсовых доспехов.
— Точно. И вот тогда-то начнется настоящая боль.
Глава 21
Если бы у Савиджа была сломана одна рука или одна нога, он чувствовал бы себя вполне дееспособным и смог бы тренировать остальные части тела. Но с такими чудовищными ранениями он и без гипса оставался недвижим. Руки-ноги усохли, мышцы, поражавшие когда-то упругой эластичностью и твердостью, совершенно размякли. У него не было сил даже поднять руку. А о том, чтобы согнуть ее, не могло быть и речи… От такой мучительной боли можно было впасть в агонию. Безвыходность ситуации затягивала его в болото отчаяния.
В течение часа ежедневно сиделка легонько поворачивала конечности Савиджа, а затем начинала их поднимать до тех пор, пока он не стискивал зубы от боли. Колени и локти казались деревянными. Но почему же дерево так остро ощущает боль?
Наблюдая за этой процедурой в одну из суббот, Грэм только сочувственно покачал головой.
— А я привез подарок, — заявил он в следующий свой приезд.
— Резиновые мячи?
— Сжимай их не переставая. Они помогут восстановиться мышцам предплечий. — Грэм прислонил к изножью кровати доску. — Упрись в нее ступнями. И нажимай. Это поможет укрепить лодыжки и бедра.
Савидж попробовал и моментально вспотел: каждое движение отдавалось болью в груди, дыхание судорожно вырывалось из гортани.
— Наберись терпения, — сказал Грэм.
Сквозь распахнутое окно в комнату ворвались какие-то голоса. А потом послышался треск.
— Боже. Что?..
— Не волнуйся. Просто еще один подарок тебе. Я нанял команду, они сооружают в саду ванну с горячей водой. Эти люди не знают о твоем присутствии здесь. Но даже если бы и знали, не беда, им можно доверять — я частенько прибегал к их услугам. Ванна, или, точнее, бассейн с горячей водой для подводного массажа будет оснащен специальным приспособлением. Таким образом, ежедневно, после упражнений, потоки горячей воды будут успокаивать твои ноющие мышцы.
Савидж, все еще занятый мыслями о Камити и Акире, вспомнил о японском обычае «отмокать» чуть ли не в кипятке.
— Спасибо, Грэм.
— А кроме того, водные процедуры хорошо влияют на восстанови тельные процессы организма.
— Ты, как всегда, находчив.
— Просто знай тискай свои яйца.[8]
Савидж расхохотался.
— Отлично, — сказал Грэм. — По крайней мере, с чувством юмора у тебя все в порядке.
— Только вот поводов для смеха маловато.
— Ты о своем состоянии или о Камити и Акире?
— И о том, и о другом.
— Надеюсь, ты больше не помышляешь об уходе на покой.
— Кто напал на них, Грэм? Почему? И еще одно. Ведь ты всегда говорил, что обязательства защитника по отношению к клиенту не заканчиваются в случае смерти последнего.
— Но человек по имени Филипп Хэйли избавил тебя от всех обязательств. Он сообщил, что будет проведено расследование с целью установления виновных в смерти Камити. Он заверил тебя, что твой принципал будет отомщен. Более того, он сказал, что твое вмешательство лишь повредит расследованию.
— А что, если Хэйли постигнет неудача?
— Значит, позор падет на него. Ты должен думать сейчас только об одном — как поскорее выздороветь. Отдыхай. Спи. Надеюсь, что сны твои спокойные.
— Ни черта подобного.
Глава 22
Постепенно, заставляя себя преодолевать мучительнейшую боль, Савидж научился-таки сгибать колени и локти. После агонии, продолжавшейся многие дни, он мог поднимать ноги и даже садиться. Первые попытки встать и начать ходить с костылями закончились весьма печально: он едва не упал, сиделка успела в последний момент его подхватить.
Савидж попросил телохранителя приладить к потолку над кроватью гимнастические кольца и стал пытаться дотягиваться до них, а затем с их помощью слезть с кровати. Нарастающая сила в руках помогла ему крепче держать костыли. И вот наконец ноги тоже перестали быть деревянными. Савиджа распирало от гордости в тот вечер, когда, не прибегая к посторонней помощи, он смог дотащиться до туалета и помочиться самостоятельно.
И все это время он не переставал благословлять Грэма за драгоценнейший подарок — горячую ванну. «Отмокая» в бурлящей, источающей пар воде, он старался выбросить из головы обуревавшие его проблемы, обрести душевное спокойствие. Но воспоминания об Акире и Камити не давали покоя, и каждый раз он испытывал при этом жгучий стыд за гибель принципала и гнев против тех, кто его убил. Все его физические страдания, казалось, не могли искупить его вины за гибель принципала. И Савидж решил не щадить свое тело, чтобы физическая мука не затихала ни на секунду.
Снова приехал Грэм и расположился в шезлонге рядом с ванной, в которой лежал Савидж. Его костюм-тройка и темные очки «Рэйбан» казались неуместными в царившей здесь сугубо сельской атмосфере.
— Так, значит, твой отец служил в ЦРУ.
Савидж быстро взглянул на своего учителя.
— Этого я тебе никогда не говорил.
— Верно. В первую нашу встречу ты уклонился от разговора об отце. Но надеюсь, ты же не думал, что я на этом успокоюсь? Мне, разумеется, пришлось, прежде чем взять тебя в ученики, провести тщательнейшую проверку.
— Впервые за все время нашего знакомства, Грэм, ты здорово меня рассердил.
— Наверное, мне не следовало бы рассказывать тебе, что я сделал. Я не рискнул бы навлечь на себя твое недовольство, если бы меня не вынуждали к этому обстоятельства.
Савидж поднялся из ванны.
— Погоди-ка… Я сейчас подам тебе костыли.
— К черту их, не волнуйся. — Савидж ухватился за поручни. Его тощие ноги задрожали. Осторожно ступая, мелкими шажками он пересек помост и опустился в шезлонг рядом с Грэмом.
— Впечатляюще. Я и не подозревал, что ты достиг таких грандиозных успехов.
Лицо Савиджа пылало гневом.
— А твоего отца я упомянул в связи с тем, что он имеет прямое отношение к твоему решению уйти в отставку. Тысяча девятьсот шестьдесят первый. Куба.
— Что с того?
— Работая на ЦРУ, твой отец был одним из организаторов высадки американского десанта. Но администрация Кеннеди здорово перетрухнула. И изменила план. Вторжение, увязшее в болоте, обернулось катастрофой. Белый дом не смог признать свои ошибки. Надо было найти виновного. Какого-нибудь чиновника ЦРУ. Козла отпущения, настолько лояльного к властям, что ему и в голову не придет возражать против обвинения в свой адрес и назвать истинных виновников неудачи.
— Моего отца.
— На его голову обрушились все громы и молнии господни. Так все выглядело внешне. Ну а если говорить о закулисной стороне дела, то он получил довольно приличное вознаграждение.
— Мой замечательный отец. — Голос Савиджа сделался совсем глухим. — Он так любил свою страну. Как гордился принесенной на верность ей клятвой. Я-то был тогда еще мальчишкой. И не мог понять, почему он вдруг стал все время находиться дома. Ведь прежде он был ужасно занят. Ни минуты свободной. Все время в каких-то поездках. Можешь себе представить, что когда он прилетал, то старался наверстать упущенное… Устраивал вечеринки. Ходил со мной в кино. Покупал пиццу. В общем, осыпал меня королевскими милостями. «Я люблю твою мать, — говаривал он, бывало. — Но гордость моя — это ты». И вдруг все изменилось. Чем дальше, тем больше. Ему теперь некуда было спешить, нечего делать, и он только и знал, что пить пиво и смотреть телевизор. Затем пиво заменил на бурбон. Потом перестал смотреть и телевизор. И наконец, застрелился.
— Прошу прощения, — сказал Грэм. — Воспоминания, видимо, причиняют тебе боль. Но я обязан был напомнить тебе о твоем прошлом.
— Обязан? Грэм, да Я не просто рассержен. Я начинаю тебя ненавидеть.
— На то есть причина.
— И хорошо бы ей быть, черт побери, поосновательнее!
— Твой отец сдался. Признал свое поражение. Без сомнения, он очень хорошо взвесил все «за» и «против». Но отчаяние взяло верх над здравым смыслом. В Японии суицид является благороднейшим способом разрешения, казалось бы, безысходных проблем. Но в Америке это считается позором. Не хочу показаться некорректным, но много лет назад, узнав о твоем прошлом, я всерьез забеспокоился: а что, если, чувствуя ответственность за смерть отца, ты решил посвятить себя службе в самом крутом военном подразделении Соединенных Штатов. В СИИЛз. И я задался вопросом — почему? И пришел к выводу… пожалуйста, прости… что ты стараешься как-то компенсировать самоубийство своего отца, его неспособность перенести поражение.
— Достаточно!
— Нет, не достаточно. Когда я узнал о твоем прошлом, я спросил себя: «А достоин ли этот кандидат — по всем меркам достойный — стать защитником?» И пришел к выводу, что твое намерение преуспеть там, где потерпел фиаско отец, будет главным побудительным мотивом твоего успеха на этом поприще. Поэтому я принял тебя в ученики. И теперь могу признаться, что после случившегося с тобой я всерьез опасался, что ты покончишь с собой, как твой отец. Заклинаю тебя не впадать в отчаяние. Несколько лет назад ты сказал: «В мире так много боли». И был совершенно прав. Да. Столько людей, попавших в беду. Нуждающихся в твоей помощи.
— А что будет, если помощь понадобится мне самому?
— Разве я не пришел тебе на помощь? В следующую субботу надеюсь увидеть тебя в значительно лучшем настроении.
Глава 23
Савидж начал тренироваться с удвоенной энергией не для того, чтобы умерить отчаяние, а чтобы наказать себя за неспособность защитить Камити. К тому же боль и усталость позволяли подавить воспоминания об отце.
«Но в СИИЛз, а затем и в телохранители я пошел вовсе не затем, чтобы взять как бы реванш за его смерть, — думал он. — Я делал все это, чтобы испытать себя, чтобы мой отец — будь он жив — мог мной гордиться. Хотел показать всей этой сволочи, загнавшей отца в угол, что он научил меня стойкости.
А может, все это действительно оттого, что я хочу вычеркнуть из памяти поражение отца, и Грэм, таким образом, опять прав. Прав он и в том, что я, как и отец, оказался несостоятельным».
Упражнения по накачке пресса. Начнем с пяти. Каждый день прибавляя по одному. Гимнастические кольца над кроватью помогли восстановить в руках силу и позволили Савиджу приступить к отжиманию, опять-таки в определенной прогрессии. На костылях он ухитрился спуститься по поросшему травой склону вниз, к Чесапикскому заливу. Потребность в визитах врача отпала. Равно как и в сиделке. Савидж остался на попечении двух его телохранителей.
Тем временем наступил июнь, и Грэм каждую субботу констатировал достигнутые Савиджем за неделю успехи. Время от времени Грэм возвращался к болезненной для него теме, касающейся самоубийства отца, и он решил скрывать депрессию и демонстрировать учителю бодрость духа.
Четвертого июля Грэм привез фейерверки. С наступлением темноты учитель с учеником принялись за дело. Весело смеясь, они подожгли «бутыльбахи», «дамапальцы» и «мортироядра». У разбросанных ниже по склону коттеджей также гремел салют и виднелись крутящиеся огненные колеса. С оглушительным треском в небе над заливом взорвалась каскадом цветных огней гигантская ракетища.
Грэм наконец угомонился, хлопнул пробкой, открывая очередную бутылку «Дом Периньона», и плюхнулся прямо на газон, пренебрегая опасностью попортить брюки росой.
— Я в полном восторге.
— От чего? — спросил Савидж. — Значит, эти фейерверки были не просто подарком, а проверкой?
Грэм нахмурился.
— Не понимаю, о чем ты.
— Взрывы салюта подобны звукам огнестрельного оружия. Ты хотел проверить, насколько крепки мои нервы.
Грэм громко рассмеялся.
— Я неплохо тебя изучил.
— Ты все-таки здорово умеешь находить нестандартные подходы.
— Ну и какая беда, если так?
— Никакой. До тех пор, пока мы понимаем друг друга.
— Но я просто хотел убедиться.
— Все правильно. Учитель должен постоянно убеждаться в способностях ученика. Но ты здорово проверил прочность нашей дружбы.
— Друзья всегда проверяют друг друга на прочность. Просто никогда в этом не признаются.
— Ты можешь не волноваться. Разве телохранители не сообщили тебе, что я начал упражняться в стрельбе?
— Сообщили. Ты занимаешься этим в близлежащем тире.
— Значит, ты должен знать, что я достиг почти той же меткости, что и раньше.
— Почти? Это не то.
— Будет лучше.
— Ты до сих пор опасаешься, что убийцы Камити или люди Хэйли могут достать тебя?
Савидж покачал головой.
— Они сделали бы это, пока я был абсолютно беспомощным.
— Если бы они отыскали тебя. Может, они до сих пор тебя ищут.
Савидж пожал плечами.
— Но теперь я фактически поправился, так что вполне могу себя защитить.
— Ну, это еще требует проверки. Завтра я вылетаю в Европу. Придется на время прервать наши еженедельные встречи. И боюсь, телохранители твои потребуются в другом месте. Скажем, в Европе… Так что, как мне ни прискорбно это сообщать, ты остаешься здесь в одиночестве.
— Ничего, справлюсь.
— Другого выбора нет. — Грэм поднялся с газона и отряхнул брюки. — Надеюсь, одиночество тебя не страшит.
— Усталость исключает одиночество. Кроме того, летом Чесапикский залив столь прекрасен, что человеку не нужно ничего другого. Поэтому я с нетерпением ожидаю наступления лета. И мира в душе.
— Если все начнут вести себя подобным образом, я лишусь работы.
— Мир. Вот о чем стоит поразмышлять.
— Предупреждаю: не слишком напрягай извилины.
Глава 24
К середине июля Савидж уже проходил каждое утро по десять миль. С августа стал бегать. Делал по сто отжиманий и упражнений для пресса. Мускулы обрели прежнюю эластичную твердость. Он плавал в заливе, сражаясь с подводными течениями. Купил весельную лодку и продолжил вытяжку и накачку мышц рук и ног. Ежевечерне улучшал меткость стрельбы.
Оставалось единственное — возобновить занятия боевыми искусствами. Сила духа была ничуть не менее важна, чем физическая сила. Первые занятия закончились обескураживающим разочарованием. Ясность души замутнялась злобой и стыдом. Чувства были разрушительны, мысли рождали смятение, отвлекали от основной задачи. Савиджу необходимо было обуздать свой дух и привести его в соответствие с телом. И тогда всеми его действиями будет управлять инстинкт, а не рассудок или интеллект. Рассудочность в бою неизменно ведет к гибели. Спасение — действовать рефлекторно, как подсказывает инстинкт.
Чтобы снова обрести твердые, как дерево, мозоли на ребрах ладоней, Савидж часами колотил ими по бетонным блокам. К третьей неделе сентября он был в полной боевой готовности.
Глава 25
В один из дней он с наслаждением катался на лодке по заливу, угадывая приближение дождя по запаху надвигающихся серых туч. И вдруг на некотором отдалении — ярдах в ста от него — заметил моторку: двое мужчин явно наблюдали за ним.
На следующее утро, совершая пробежку по лесу, Савидж опять засек голубой «понтиак», припаркованный на проселочной дороге в том же самом месте, что и накануне, и двое сидящих в нем типов, с любопытством взирающих на него.
В тот вечер, следуя своему собственному раз и навсегда установленному расписанию, Савидж выключил свет в десять тридцать…
А потом выполз из коттеджа.
Небо было затянуто тучами, непроглядная темень окутывала все вокруг. Одетый во все черное, с покрытыми маскировочным кремом руками и лицом, Савидж прополз с крыльца, мимо ванны, по газону, к смутно видневшейся вдали купе деревьев.
Затаившись в кустах, он принялся ждать. Трещали сверчки. Волны бились о берег. От ветра скрипели ветви деревьев, шевеля листвой.
Вдруг где-то совсем рядом, слева от Савиджа, треснула сухая ветка. А справа зашелестели ветви кустарника. И тотчас же оттуда вышли двое. Затем к ним присоединились еще двое, вынырнувшие из-за коттеджа, и все четверо устремились в дом.
Через десять минут трое из четверых вышли из дома и растворились в темноте.
Савидж покрепче сжал рукоятку пистолета и замер.
На рассвете из коттеджа вышел человек в костюме-тройке, расположился в шезлонге рядом с ванной и закурил сигару.
Грэм.
«Ах ты, сволочь», — подумал Савидж.
Он вышел из укрытия и побрел к дому.
— Какое прелестное утро, — приветствовал его Грэм.
— Ты переполошил меня.
— Прискорбно.
— Боже мой, и все это только для того, чтобы проверить, заметил ли я твоих идиотов в лодке и в машине?
— Мне надо было убедиться, что ты действительно вылечился.
— Да они же специально выставлялись напоказ.
— Только для тренированного наблюдателя.
— Неужели ты не мог поверить?..
— В то, что ты полностью восстановил форму? Повторяю: я должен был в этом убедиться.
— Спасибо за доверие.
— А можно тебе доверять? Ты готов к очередному заданию?
СТАЛКЕР
Глава 1
Савидж из последних сил старался удержать яхту на плаву. Шторм был кошмарный. Проливной дождь и ночная тьма практически лишали его возможности отыскать выход из гавани. Единственной надеждой были периодические вспышки молнии. То и дело оглядываясь назад, Савидж с тревогой вглядывался сквозь завесу дождя в ослепительно белые постройки Миконоса и едва различимый дуговой прожектор в самом конце пирса. Охрана из владений Пападрополиса продолжала следить за яхтой, в бессильной ярости наблюдая за тем, как она ускользает от нее, мелькая в бурном водовороте волн. Однако стрелять не осмеливались из боязни попасть в жену их хозяина.
Несмотря на темень и расстояние, отделявшее преследователей от яхты, внимание Савиджа было приковано только к одному человеку. Красивому, жилистому, смуглокожему, с самыми печальными на свете глазами. Это был японец.
— Савидж? — закричал он, подбегая к самому краю причала.
— Акира?
Невозможно!
Охрана бросилась по пирсу назад. Японец наклонился вперед, разглядывая Савиджа, затем помчался вслед за остальными. Их поглотила тьма.
Сильный порыв ветра заставил яхту лечь набок. Волны затопили палубу.
Продолжая лежать на палубе, Рейчел приподняла голову.
— Вам знаком этот человек? — спросила она. Вспышка молнии осветила ее опухшее, сплошь в синяках и ссадинах лицо. Промокшие насквозь джинсы и свитер прилипли к ее хрупкому телу.
Савидж изучал светящуюся панель управления. От грома содрогнулся свес кормы. Савидж почувствовал тошноту. Но не от качки. Его преследовало видение отчлененной от тела головы Акиры и крови.
— Знаком? Черт побери, похоже, что да.
— Ветер! Я ничего не слышу!
— Шесть месяцев назад я видел, как он умер. — Нахлынувшая волна заткнула его слова ему обратно в глотку.
— Я все равно ничего!.. — Рейчел подползла к Савиджу, схватилась за кронштейн и с трудом поднялась на ноги. — Мне показалось, вы сказали!..
— Объяснять нет времени! — Савидж поежился. Но не от холода. — К тому же я не уверен, что способен это объяснить. Спуститесь вниз! Переоденьтесь!
Огромная волна ударила в борт яхты и едва не перевернула ее.
— Задрайте все люки! Проверьте, чтобы никакие предметы не перемещались свободно по каюте! И сами привяжитесь к креслу!
Следующая волна сотрясла яхту.
— А как же вы?
— Я не могу оставить мостик! Делайте, что я сказал! Идите вниз!
И он вперил взгляд в залитое дождем окошко над панелью управления.
Стараясь разглядеть в кромешной тьме хотя бы что-нибудь, Савидж почувствовал рядом с собой какое-то движение, взглянул вправо и увидел исчезающую внизу Рейчел.
Дождь продолжал полосовать стекло. Яростный блеск молнии позволил Савиджу увидеть, что яхта вышла из гавани. Впереди, насколько хватало глаз, простиралось темное бушующее море. От грохота грома дребезжали стекла. Ночь взяла их под свой кров.
Савидж совершенно не различал, где левый, а где правый борта, где носовая и кормовая части яхты. Он окончательно утратил ориентацию в этом безумном буйстве стихии.
«И что теперь? — думал он. — Куда ты плывешь?» Он попытался отыскать навигационные карты, но не смог. Оставить же управление яхты, чтобы как следует поискать, он не мог себе позволить, к тому же он вдруг понял, что, если бы даже нашел карты, все равно не смог бы заняться их изучением в этом кромешном аду.
Выбора не было, оставалось только одно — положиться на собственную интуицию и проведенные ранее изыскания. Ближайшим островом, насколько он помнил, был Делос, это к югу отсюда. Там их должен был ждать вертолет на тот случай, если бы все другие планы побега с Миконоса рухнули.
Делос находился совсем рядом. В шести милях. Но сам островок был маленький: полтора квадратных километра. Мимо него легко проскочить и утонуть, так и не сумев добраться до вожделенного острова, отстоящего уже на двадцать пять миль от Делоса. Единственным разумным выходом было направить яхту к острову, лежащему по другую сторону от Делоса. Этот остров, Ринея, немного больше Делоса и находится всего в полутора милях отсюда. Решение казалось правильным.
«А если я промахнусь? Тогда, коли погода не изменится к лучшему, яхта перевернется и утонет».
Савидж посмотрел на светящийся диск компаса и крутанул рулевое колесо. Яхта помчалась наперекор волнам сквозь хаос и шторм на юго-запад.
Она взметнулась на гребень волны и, помедлив какую-то долю секунды, скользнула, казалось, в разверзшуюся бездну. Удар о шедшую следом волну был настолько силен, что Савидж с трудом удержался за руль, его самого чуть не поглотила морская пучина. Он с трудом принял мало-мальски устойчивое положение и в ту же секунду увидел луч света, пронзивший темноту справа.
Это Рейчел открыла люк и вылезла из каюты под палубой наружу. Совершенно не думая о себе, он беспокоился, что длительное пребывание в мокрой одежде может привести к переохлаждению, чреватому пагубными последствиями для здоровья Рейчел. На ней был желтый непромокаемый плащ. Видимо, она все-таки послушалась Савиджа и переоделась. Пряди мокрых золотисто-каштановых волос липли к ее щекам.
— Я же приказал вам оставаться внизу!
— Успокойтесь и возьмите вот это! — Она протянула Савиджу плащ.
В свете огней приборной панели он увидел решимость в ее глазах.
— И наденьте заодно сухую рубашку и свитер.
— Вы — упрямая…
— Я отлично осведомлена о гипотермии!
Савидж скользнул взглядом по плащу и свитеру, а затем уставился на ее опухшее от синяков лицо.
— Ладно, договорились.
— Не будем спорить? Вот это сюрприз!
— Такой же, как вы для меня. Можете подержать руль? Когда-нибудь управляли яхтой?