За грустью блюзовых изюмин -
Высоцкий - буря! Ураган!
СашБаш, Хвостенко, Григорян
И социально строгий Lumen,
Шевчук с дождями между строф
И близкий к Кришне Кнабенгоф.
54.
Полуразбитым пехотинцем
Без средств, без цели, без врага,
Нераспакованым гостинцем
Он плёлся за ногу нога
Чрез опустевшую парковку
К заполонённой остановке,
Одним желанием разбит -
Увидеть блеск её ланит!
Лихим Колумбом с пачкой лоций
Навзрыд Чичерина поёт
Иточно лезвием ведет
По краю лёшиных эмоций:
«Меж нами ужас, темень, пыль
И сорок тысяч черных миль»!
55.
Густые ливневые струи
Вгрызались в поликарбонат,
В полёте танцами чаруя,
Вбивались в лужи наугад.
На металлической скамейке
В насквозь промокшей телогрейке,
Начес взъерошив, как парик,
Томился давешний старик.
Но взгляд его уж не тревожен:
- А ты неплох был, молодцом,-
Он вздрогнул сморщенным лицом:
- Но всё одно, будь осторожен!
И выждав несколько минут,
На первый дернулся маршрут!
56.
Бьет Полозкова в перепонку:
«Ведь это тоже не тупик».
А у Алеши в мыслях звонко
Старуха бредит и старик.
Уже четвертый раз за сутки,
Ошибки это или шутки?
Здесь налицо свершенный факт
Психологических атак!
Сей троллинг тянет на помпезность,
Широк, размашист, благодать!
Тем веселее наблюдать
Усилий зверских бесполезность.
Вдруг, перебив затихший Сплин,
Шевчук запел: «Ты не один».
57.
Нет, невозможно жить моллюском,
Укрыв себя в бездействий плед,
Не испытать святой нагрузки,
Любви нечаянных побед.
Пусть затерялись наши требы,
Диск солнца замер шайбой в небе,
И не спешит на новый круг
Ослабить спазм любовных мук.
Нам не живется и не спится
Под чередой амурных стрел,
И Леша тоже не сумел,
Он залетел к ней на страницу
И вензель свой, как гром средь скал,
Многозначительно вписал.
58.
Гряда её фотоальбомов
Тот час поведала сполна
Огромный ряд её знакомых,
Отдел, где трудится она,
И как на загородной даче,
Ничуть усталости не пряча,
Кружится в ворохе забот
И дланей шёлк не бережёт.
Не скрыть ни ум за глянцем фото,
Ни нежность чуткой доброты,
Ни грациозные черты,
Ни мыслей звездные высоты.
Наш друг грустнел, страшась зеркал,
И мрак в себе осознавал.
59.
О, каково же удивленье!
В обед плейлист её был пуст,
А нынче, словно провиденье,
Как два стиха, слетевших с уст,
Две песни ярким семафором,
Признанием или укором
Стреляли в сердце наугад,
Должно быть счастлив адресат!
Текст был знаком и Алексею:
«Все, в чем печали и мечты,
Все это ты, мой милый, ты!»,
Как сердце стонет, цепенеет!
«Я у твоих, мой милый, ног,
И в том тебе помог лишь Бог».
60.
Уж слышу я вопросов стайки,
Что хлещут связками плетей:
В чем ужас подписей и лайков
В наш век открытых соцсетей?
Спешу заверить, мой читатель,
Что ставший близким наш приятель
Был малословен, нелюдим,
И верил лишь друзьям своим.
Так полный смысл подобных жестов
Был для него весьма весом,
Как клятва с ветром в унисон,
Как приглашение в невесты,
Он мнил её уже родной
И называл своей женой.
61.
Едва присадочной соляркой
Автобус фыркнул из трубы,
Смешав с резиновой отпаркой
Почти прозрачные клубы,
Чуть пропитавшись этим смогом,
Давно привычною дорогой
Ботинки туго волоча
С сумой на кромочке плеча,
Побрёл Алеша в супермаркет -
Пополнить скудный провиант,
Схватил плетёнки пряный бант
И белый штоф кефирной чарки,
Когда смартфон взревел опять,
И Лёша принялся читать:
62.
- Я не ошиблась, к черту язвы,
Обиден мне твой пошлый тон,
Что, дурачок, не ты ли разве
Моим свечением пленён?
Ты робок, точно юный школьник,
Морали чопорной невольник,
Знай, все давно предрешено -
Ко мне придешь ты все равно!
- Не понимаю, хоть ты тресни
Что за персона? - Друг наш рдел,
И слушал он, как громко пел,
Не попадая ритмом песни
Алексий Яшин в ход ноги:
«Беги, Алёшенька, беги!».
63.
Тут роковой момент романа -
Уж небо сделалось смурно,
Взросло в больной душе смутьяна
Сомнений черное зерно!
Не может быть, она не Анна,
Как все запутано и странно!
Но нет сомнений, знаю я.
Да! Это Машенька моя!
Хвала Богам, так иль иначе,
Вот он - игривый первый след
Любовных трепетных бесед,
Какая все таки удача!
Покровский Макс спел ко двору:
«Рамамба хару мамбуру»!
64.
- Опять на сыре нет состава,-
Ворчал мужчина средних лет,
Очки с пластмассовой оправой
Он спрятал в серенький пакет!
Алёша понял: нет смешного
В словах эксцентрика чудного,
И тембр припомнил он, и блеск,
И узнаваемый гротеск:
- Тебя уже нашла Анюта?
Как жаль, нет времени уже,-
Дед поседел на кураже
И подмигнул в проход кому-то:
- Ты лишь послушай, мой малыш,
А верить, нет ли - сам решишь!
65.
- Внимай, как юнга капитану,
Не кипятись, но не молчи,
Коль что покажется вдруг странным.
Нельзя гасить своей свечи!
И поцелуев скороспелых
С девичьих губ, таких несмелых,
Не пожинай под лаской тьмы,