– Книгу? Но у меня нет так много стихотворений! Сколько их надо, для того чтобы получилась книга?
– Двадцать четыре, я полагаю. Это должна быть маленькая книга, богато оформленная, похожая на толстую поздравительную открытку.
– Но у меня уйдет не меньше полугода на то, чтобы сочинить столько стихов.
– У нас есть время. Мы можем дать пять аванса и пять после завершения работы. – Она имела в виду «пять тысяч».
Хорошо, что я сидела. Год я смогу не беспокоиться о лекарствах! Даже больше года! Я не знала, что сказать, поэтому промолчала.
– Джулиана, извини, что не могу предложить тебе больше.
– Я думаю, как это здорово быть публичной.
– Я не поняла.
– Опубликованной. Я думаю, что это было бы здорово.
– Значит, договорились? Кто твой агент?
– Хм… Мне надо с ней связаться.
Я знала, что мне придется позвонить старой (и в прямом смысле тоже) подруге отца, которая могла бы порекомендовать мне какого‑нибудь агента. Я не была знакома с этими людьми как с профессионалами. Они помнили меня девочкой в школьной форме. Я позвонила Кейси на работу. Меня охватило такое возбуждение, что я забыла имя своей лучшей подруги.
– Мне нужно поговорить с психологом.
– Она на сеансе.
– Можно, чтобы она мне перезвонила?
– У вас суицидальное настроение?
– Нет, – разразилась я смехом. – Это Джулиана Джиллис. Кейси Глисон моя соседка.
– О, простите меня, миссис Джиллис.
Кейси и я провели вечер, разглядывая корешки переплетов книг отца. В той части книг, где отец выражал признательность, мы нашли имя одного из агентов. По нашим расчетам, она была еще жива и социально активна. Когда я позвонила ей, эта женщина не просто вспомнила меня, а буквально приняла с распростертыми объятиями. Она согласилась посмотреть предлагаемый мне контракт и пригласила меня на ужин «в следующий раз, когда я буду в Нью‑Йорке» (когда наступит этот «следующий раз»?). По ее словам, отец гордился бы мной. Когда она услышала о сумме гонорара, то была несколько разочарована, сказав, что будет настаивать на том, чтобы сюда не входило право продажи в другие страны.
– Думаю, что нам удастся разбогатеть, если мы отдельно оговорим этот пункт договора.
Она говорила со мной на иностранном языке. Агент сыпала словами, которые часто звучали в речи отца, но которые я тогда благополучно игнорировала.
Предстоящее издание моих произведений было лучом надежды. Я боялась, что ослепну от его нестерпимого сияния. Я боялась, что опорочу имя отца. Я боялась, что мои стихи будут восприняты как каракули Авроры (она могла объявить за ужином: «Я хочу зачитать вам свои ответы на прошения наших читателей», и Гейб со смехом исправлял ее: «Не прошения, а письма»). У меня голова пошла кругом, и поездка в Бостон больше не казалась уже такой устрашающей. Я думала о ней с облегчением.
Мэтт встретил меня у камеры хранения. Он держал флаг с символикой футбольной команды. На нем были написаны два слова: «За Джиллис».
– Думаю, что шутка себя исчерпала, – серьезно сказала я. – Отсюда далеко до твоего дома?
– Минут двадцать, если движение не будет очень оживленным.
– Мне кажется, что другого я и не могла услышать.
– Почему?
– Я имею в виду, что всегда на память приходят двадцать минут.
– И все часы в магазинах показывают двадцать минут девятого.
– Может, потому что в это время не стало Авраама Линкольна?
– Нет, не думаю.
– Не спорь со мной. Лучше послушай, что я тебе расскажу.
Я репетировала заранее эту сцену, представляя, как он отреагирует. Будет шутить? Начнет флиртовать? Покажет, как гордится мной? Удивится, но в меру?
– У меня скоро выйдет книга. Моих стихов.
– Джулиана! – выдохнул он.
Мне не удалось предугадать его реакцию: он одобрял меня, и это было мне лучшей наградой. Наш путь лежал через маленький городок Брили, а затем мы выехали на шоссе. Когда мы остановились у дома с колоннами, я решила, что Мэтт собирается что‑то купить.
– А вот и мое скромное жилище.
– Черт побери, это же дворец! Ничего себе особнячок, – присвистнула я. – О, прости меня, Мэтт, за то, что я так себя веду. Это издержки общения с шестнадцатилетним подростком.
Дом был покрашен в кремовый цвет. Он выглядел очень приветливо.
– А вот и лошадка моей девочки, Дива. У моей лошади кличка Скальпель. Кто придумал? Келли. Это такая шутка, черный юмор, как принято у медиков. Но Скальпель у меня очень смирный мальчик.
– Раньше я часто ездила верхом, – сказала я, вспомнив Центральный Парк и мою маму в костюме для верховой езды.
– Если хочешь, мы завтра можем освежить твои воспоминания, – с энтузиазмом подхватил Мэтт.
– Нет, пожалуй, сейчас я не рискну.
– Никогда не говори «никогда». Если ты возьмешь моего коня, то это не потребует от тебя никаких усилий.
– Мэтт, я полагаю, ты из тех парней, которые любят пустить пыль в глаза? Сделать все шикарно?
– Наверное, да, – согласился он, вытаскивая мой чемодан из багажника. – А разве это плохо? Я целый день стою у операционного стола, рассчитывая каждое свое движение с ювелирной точностью. Поэтому в нерабочее время мне нравится делать широкие жесты. Все правильно.
– Так зачем тебе иметь дело с леди, которая раньше умела подпрыгивать на три фута вверх, а теперь не сможет преодолеть и трех ступенек?
– Жизнь сложная штука, – проговорил он, открывая передо мной двери.
Когда я увидела убранство дома, на меня нахлынула волна воспоминаний о моем детстве, когда мне было лет девять‑десять. Выкрашенные в золотистые тона стены, толстые зеленые ковры. Красная мебель, полосатые подушки и люстра, как в фильме о Клеопатре. Я опустилась на софу, с которой мне открывался вид на длинный стол, красивый в своей простоте. Он был начищен до блеска. На кухне я заметила разноцветную плитку и нанизанный на нить чеснок.
– Я должна поздравить тебя с выбором декоратора. Мэтт пожал плечами.
– Я сам все выбирал. Ориентировался по цвету. Люстру я купил у знакомого.
– Ты сам подбирал все для своего интерьера?
– Знаешь, больше всего я не хотел, чтобы у меня было так, как принято у холостяков: белые стены и темно‑синяя обивка мягкой мебели.
– Тебе удалось избежать этого кошмара.
– У меня единственная дочь. Она учится. Хотя я много работаю, у меня все равно достаточно свободного времени. Его надо не проводить бездарно, а использовать. Украшать дом. Учиться играть на пианино. Мы с Сьюзи любили путешествовать. Я всегда хотел еще детей. Не надо смеяться. Я все еще не теряю надежды. Люди в моем возрасте на это вполне способны.
– Я и не смеялась. У меня ведь трехлетняя девочка. Все вокруг крутили пальцем у виска.
– Хочешь чаю? Я кивнула.
Мы выпили чаю, и свет за окном начал медленно таять, а потом повсюду во дворе, на ветках деревьев, зажглись лампочки, которые Мэтт, должно быть, запрограммировал на таймер.
– А когда приедут гости? Я хотела, если ты не возражаешь, принять душ и немного прилечь. Ты мог бы показать мне, где я буду спать?
Мэтт провел меня по короткому коридору. В комнате, которую он отвел для меня, стояла высоченная кровать. Я решила, что прилягу лишь на минутку, но когда проснулась, было темно. Неожиданно для себя я вдруг закричала: «Помогите!» Уже через мгновение рядом со мной возник Мэтт. Я ощутила его присутствие, уловив запах одеколона.
– Прости меня. Все вокруг погрузилось в какую‑то черноту. Я думала, что у меня пропало зрение.
– Такое часто происходит?
– Раньше случалось часто.
– Но не сейчас?
– Нет.
– Ты ясно видишь?
Я заметила огонь свечей, скатерть на столе, а потом предметы начали проясняться один за другим. Я вдруг почувствовала запах жареного чеснока.
– Гости уже пришли? – прошептала я. – Мне надо одеться…
– Не торопись, – ответил он.
Мэтт, включил свет в ванной. Чтобы зайти в ванную, нужно было подняться по ступенькам! Я тщательно соблюдала весь ритуал, а потом пригладила свои короткие волосы (я уже полюбила свою новую прическу) и надела черное платье. Я нанесла тональный крем только на область носа и накрасила губы едва заметным блеском (как выразилась девушка в аптеке, «идеально для зрелых женщин»). Я выглядела отлично. А теперь туфли. Я открыла сумку. Кроссовки, сапоги… Я села на кровать, готовая разрыдаться. Я видела свои туфли именно там, где оставила их, – на письменном столе в пакете.
– Мэтт! – позвала я.
Я услышала, что играет музыка, – что‑то старое, лирическое. До меня не донеслось ни звука извинений за прерванный разговор, однако Мэтт явился ко мне с бутылкой вина в руках.
– Я забыла туфли.
– Ты такая красивая, хрупкая, нежная.
– Прошу тебя, помолчи! Я не хочу, чтобы нас кто‑нибудь услышал. Я ведь не могу выйти к гостям в чулках.
– Почему нет, если, конечно, ты не замерзнешь.
– А что скажут гости?
– Разве не все гости уже здесь?
– Бог ты мой, но ты же прислал мне такое церемонное приглашение!
– Ты и есть главная гостья.
Стол был накрыт на двоих. Макароны с перечным соусом. Он наполнил мой бокал. Ровно наполовину. Я стояла на плитке. Мне не хватало слов.
– Не сердись на меня, – сказал Мэтт.
– Я не сержусь и не напугана. Пойми меня правильно – я просто не знаю, что сказать.
– Шокирована?
– Нет.
– Считаешь меня тупицей?
– Нет, – засмеялась я. – Нет, конечно. Как я могу, после того что ты сделал? Ты супер, Мэтт.
– Я тридцать лет ждал, чтобы мне подвернулась возможность пригласить Джулиану Джиллис на ужин. У меня было время подготовиться.
– Не оправдывайся.
– У меня в мыслях не было.
– Все готово?
– Понимаешь, это единственное блюдо, которое я умею готовить. Мы можем сидеть и болтать хоть всю ночь, а оно будет все таким же вкусным. Хочешь, я подам сыру?
– Мне хотелось, чтобы ты показал свой дом.
– Хорошо! – добродушно ответил он, ставя свой бокал. Лестница наверх насчитывала семнадцать ступенек. Я посмотрела в сторону Мэтью.
– Джулиана, позволь мне помочь тебе.
– Я не какая‑нибудь неженка.
– Любимая моя девочка, не надо так.
Его обращение добило меня. Я начала плакать.
– Что я сделал?
– Ты назвал меня «любимой».
– Я не хотел тебя обидеть…
– Понимаешь, я уже давно не чувствовала себя такой защищенной, такой обласканной.
Когда я произнесла это, то поняла, что, говоря «давно», имела в виду последние годы. Он пронес меня, семнадцать ступенек, не останавливаясь. Он нес меня бережно и мягко опустил на кровать.
– Я должна тебе сказать, Мэтт, что эта болезнь приносит такие разочарования… Мне требуется столько сил…
– Позволь мне разделить с тобой этот груз, – сказал он.
Глава тридцать третья
Песнь соломона
Излишек багажа
От Джей А. Джиллис
«медиа‑панорама»
«Дорогая Джей,
Мне 51 год. Я вдова. Довольно симпатичная, и в хорошей форме. У меня двое детей, которые ни разу меня не подвели, ни разу не доставили мне никаких хлопот, потому что я их хорошо воспитала. Два года назад, после смерти мужа, я решила обратиться в брачное агентство. Моя лучшая подруга помогла составить для меня характеристику. Я работаю библиотекарем, люблю танцевать, люблю мотоциклы. Пришло огромное количество ответов. Несколько мужчин вызвали у меня интерес. Но как только Майк начинал капризничать или Шерил оставляла сумку с книгами на полу посреди коридора, эти мужчины исчезали. Им не нужны осложнения. Но для меня это не осложнения, а мои дети, которые в некотором роде должны служить доказательством того, что я не зря жила на свете. Приличных мужчин не осталось. Их или уже разобрали, или они геи. Роман с женатым мужчиной меня не устраивает. Вот такие дела.
Уставшая из Фили».
«Дорогая Уставшая,
Я очень не люблю, когда люди говорят, что знают, как «ты себя чувствуешь», поэтому ограничусь тем, что скажу: я понимаю, что вы имеете в виду. Мой муж бросил меня ради девушки, в два раза моложе меня, когда мне было уже за сорок, и в тот момент я еще не знала, что у меня рассеянный склероз. Если мне удалось встретить хорошего мужчину, то и вам удастся. Такие мужчины есть. Просто продолжайте танцевать, леди. Удача улыбается счастливым.
Джей».
* * *
Я проснулась одна в огромной кровати Мэтью Макдугала, и меня охватил смех. Он едва не уронил чашки с кофе, когда появился на пороге своей спальни и застал меня в столь радостном расположении духа.
– Я не могу поверить. Я продавала вещи, жила с ощущением, что ко мне подбирается грозное чудовище. Я думала, что никогда уже не увижу солнца. И вот я сижу в особняке своего бывшего одноклассника, который в восьмом классе танцевал со мной. Мы переспали, и у нас все получилось! Я не верила, что это возможно. У меня все получилось!
– Ты всегда такая счастливая по утрам? – спросил он, опускаясь рядом на кровать.
– Нет, иногда я просыпаюсь в ужасе, оттого что мой левый глаз не видит. Или ожидая укол и страшась этого. Я всегда одна. Иногда Рори лежит со мной на другом краю кровати. Но, Мэтт, сегодняшнее утро будет с этих пор моим новым отсчетом, и я должна поблагодарить тебя за то, что ты мне его подарил.
– Джулиана, – произнес он.
– Не думай, я не сумасшедшая. Я действительно хочу сказать тебе: «Спасибо».
– Ты проголодалась?
– О, мы же забыли поесть! Макароны. Мое вино. Ровно полбокала.
– Ничего страшного, мы можем все восполнить. Ты заснула как младенец.
– Удовлетворенность творит чудеса. Так, осторожно.
Я удерживала одну кисть руки другой рукой, чтобы унять в ней дрожь. Бог ты мой, только не сейчас.
– Черт побери, моя рука!
– Джулиана, давай договоримся раз и навсегда. Ты не волнуешься, а я не обращаю внимания. Понимаешь, ты мне настолько дорога, что все остальное становится неважным.
Он поцеловал меня, несмотря на то, что я еще не чистила зубы. Мы спустились осторожно по длинной лестнице. Кухня была залита светом.
– Дай мне свою чашку, – попросил он. – Это фарфоровый сервиз моей мамы.
Я присела. Передо мной стояла заполненная кусками сахара сахарница со щипцами.
– Ты так обставляешь распитие кофе каждое воскресенье?
– Шутишь? Мне пришлось залезть на чердак, чтобы найти сервиз среди рождественских игрушек.
– И щипцы?
– Нет, щипцов у моей мамы не было. Просто Келли сказала, что как‑то некрасиво брать сахар руками. Поэтому у нас здесь все по правилам.
На кусках сахара красовалось кольцо.
Оно было очень массивное. Простое, с огромным бриллиантом.
Я взяла кусочек сахара.
– У тебя есть молоко?
– Так что, ты выйдешь за меня замуж? – спросил он.
– Тогда ты мне дашь молока?
– Теперь ты меня считаешь сумасшедшим.
– Нет, я полагаю, что это жест, который очень украшает тебя. И я никогда не видела такого кольца, не говоря уже о том, чтобы иметь его.
– Примерь кольцо.
– Мэтт…
– Ты хочешь отказать мне?
– Нет. Я думала, что достаточно того, что мы хорошо проводим время.
– И я все испортил, предложив тебе стать моей женой?
– Но мы не виделись тридцать лет, Мэтт! У нас было всего шесть свиданий. Один раз мы переспали. Хорошо, два раза.
– И мы провели в телефонных разговорах и переписке около года, Джулиана. Ты встречалась с другими мужчинами. Я назначал свидания другим женщинам. Я люблю тебя и надеюсь на взаимность этого чувства. Ты знаешь, что ко мне обращаются люди с гораздо более страшными недугами, чем у тебя. Давай расставим все точки.
– Что бы ты сказал, если бы я ослепла? Или если бы мы повезли Аврору кататься на качелях, но я ни за что не смогла бы прокатиться ни на одном из аттракционов? Только вспомни Сьюзи, которая отправлялась с тобой в поход, выходила в открытое море. Я тоже пока все это могу, но что будет дальше?
Он присел и сложил свои большие ладони. Я задрожала, только взглянув на них.
– Не думай, что меня не посещали эти мысли. Я знаю, что течение болезни непредсказуемо, и ты можешь стать инвалидом, но я все равно хочу быть с тобой.
– Если я утрачу разум?
– Я буду чувствовать себя нужным. Это не такой уж и пустяк. Для меня это важно. Я хочу знать, что ты зависишь от меня. И потом, влюбляясь, разве ты думаешь о том, что будет с твоей любимой, когда ей станет восемьдесят? Нам еще и пятидесяти нет. Возможно, я окажусь слабее тебя.
– Что ж, ты долго думал, если предлагаешь брак женщине, которая не может похвалиться отменным здоровьем.
– Значит, ты подтверждаешь, что мое предложение в силе? Я промолчала, и он надел мне кольцо на палец. Я ждала, что меня начнут терзать сомнения, но этого не произошло.
Я вдруг поняла, что все будет хорошо. Я представила себе вечера в этом доме. В его доме, который я смогу назвать своим! Я смогу разделить радости Мэтта, который не жаловался на свою работу, а искренне любил ее. Он был красивым, умным. У него было много друзей! И он любил меня такой, какой я была. У меня на глазах выступили слезы. Он признался, что будет любить меня при любых поворотах судьбы. Я вдруг поняла, что снова обрела себя. Мой первый поцелуй и мой последний поцелуй. Радость, которую он хотел мне дарить. Обещание счастья. Мэтью Макдугал, красивый, чувственный (как я могла убедиться), жизнерадостный.
Посетила ли меня мысль о том, что мне предстоит дорогое лечение? Я же не глупый человек. Посетила ли меня мысль о Рори, которая обретет в лице этого мужчины столь нужного ей отца? Посетила ли меня мысль о Гейбе, который увидит, что цинизм в отношениях не столь частое явление, как он привык думать? Что я делала?
Я бы не сделала для себя и своей семьи ничего хорошего, если бы отказалась от предложения Мэтта.
Как же мне повезло!
Миллион в лотерею не сравнится с тем, как мне повезло!
Я собиралась выйти из этого дома с кольцом на руке, и оно станет символом моей удачи. То, что мне пообещали опубликовать мои стихи, теперь померкло в сравнении с тем, какое будущее мне открывалось. Публикация была единоразовой помощью. Я не обманывала себя. Я хотела Мэтта сейчас. А позже он мне будет нужен как воздух.
Кто не нуждается в близком человеке?
Люди часто поступают опрометчиво, но я была уверена в себе.
Мэтт провел остаток дня, спрашивая меня: «Жизнь после обручения кажется тебе лучше или хуже?»
Хотя я и не хотела уезжать от него, мне пришлось объявить, что я собираюсь отправиться в Вермонт. Я знала, что Мэтт будет настаивать отвезти меня туда утром, и знала, что должна отказаться. Но я быстро сдалась. Мне нужен был партнер! Через день я не выдержала и сообщила ошеломляющую новость Гейбу и Кейси. Дом! Какой дом! Я бродила по нему, рассматривая все предметы, полотенца, телевизор, который мог бы заменить большую витрину в супермаркете, комнату для игр. Гейб полюбит этот дом. Я влюбилась во все предметы.
Я не знала, что почувствует Гейб. Обиду, облегчение, радость? Наверное, все сразу.
Однако мое решение давало ему возможность ощутить себя свободным.
А потом я вспомнила о Хане и Гейбе‑старшем.
Благословение дается в добрый час.
Как я могла подумать о том, чтобы оставить их? После тех слов Ханы, когда мне было плохо. Вероятно, мне удастся их убедить? Но нет. У них друзья в Шебойгане. Они привязаны к этому месту. В конце концов, перелеты не займут много времени.
До Вермонта было три часа езды, и мы остановились в маленьком пансионе, о котором упоминал Гейб. Я привезла для хозяйки пансиона цветок, который только распустился, и объяснила, кто я. Она без труда узнала меня и нахмурилась. Хотя никак не комментировала того, что случилось. Благодаря ее подсказкам мы нашли дорогу, но весь остаток пути не проронили ни слова. Я готовила себя к роли жены доктора! Я собиралась стать поэтом! Я больше не буду ломать голову над тем, как обеспечить своих детей.
Мне предстояло встретиться с большой любовью моей жизни. И неужели я увижу свою девочку, которая так скоро стала взрослой? Когда мы повернули налево от аллеи, засаженной кленами, первое, что мы увидели, был новый дом с огромными окнами, выходившими на юг и уставленными невероятным количеством растений всевозможных видов. Я схватила Мэтта за руку. Кто был этот человек? Незнакомец. Я собиралась переступить порог, за которым Лео свил семейное гнездышко, под руку с бывшим одноклассником. Что я делала? Почему я это делала? Что я себе думала?
Если бы я все обдумала, то ни за что не стала бы так поступать. Начинать же размышлять теперь, как мне показалось, не имело смысла.
Мы прошли несколько ступенек, которые вели к дому… моего бывшего мужа. Дверь нам открыла Каролина. Она импульсивно рванулась ко мне и обвила мою шею руками. Я ее чуть не съела. Мы немедленно расплакались.
– Я так полагаю, что ты знаешь эту молодую леди? – спросил взволнованный Мэтт. Он заметил, насколько мы были поглощены друг другом.
– Это моя дочь! Моя красавица, Кэт Штейнер, – сказала я. – Кэт, позволь познакомить тебя с Мэттом Макдугалом. Звучит, конечно, просто невероятно, но это мой любимый человек.
– Мама, неужели такое возможно? – Кэт не могла прийти в себя, хотя до этого не очень‑то интересовалась моей жизнью.
– Да, дорогая, думаю, что это именно то, что ты думаешь. Неожиданный поворот событий, не правда ли?
– Мамочка! Я так за тебя счастлива!
– Правда? Все хорошо? – Я задала этот вопрос Каролине, потому что по ее лицу пробежала незаметная тень.
– Все просто отлично!
Я еще раз могла убедиться, что передо мной моя девочка, которая умела подать себя.
– Папы сейчас нет дома. Но… Джой здесь.
– Но я хотела увидеть тебя! – воскликнула я. – Я здесь проездом. Кэт, ты приедешь на нашу свадьбу?
– Кэт! – раздался громкий крик из глубины дома. – Я велела тебе убрать в кухне!
– Как школьные занятия? – спросила я.
– Все великолепно, просто великолепно, – ответила она. – Но у меня не так много свободного времени. Двое малышей, да еще папа вынужден так много работать, понимаешь?
Я с тревогой заметила, что у Каролины наметились темные круги под глазами. Она поспешно сменила тему разговора.
– Как ты себя чувствуешь, мама?
Я грациозно повернулась на триста шестьдесят градусов.
– Что ты сама скажешь на это?
– Здорово, – восхитилась Каролина, прислонившись к косяку двери.
Туча заслонила солнце, и она поежилась.
– Ты выглядишь очень хорошо. А как Рори и Гейб?
– С твоим братом все в порядке. Он бросил школу, но я позаботилась о его дальнейшей учебе, так что сейчас он почти готов к сдаче выпускных тестов.
– Мам, тебе не за что его ругать. Ты не представляешь, как тяжело ему было.
– Я его и не ругала.
– Правда?
– Немного раньше, но не сейчас. Как ты сказала мне по телефону, у каждого свой путь. Как твои дела с Доминико?
– Все уже в прошлом. Он спал еще с тремя девушками. Мусор. Не парень, а помойка.
Я застыла от изумления, но Каролина поспешила меня успокоить.
– Я сдала все анализы, и у меня все в порядке. Но это дела не меняет. Он редкий тупица.
– Мне очень жаль.
– С чего бы это? – напряженно произнесла она. – Ведь ты оказалась права.
– Лучше бы я ошибалась. Неужели ты думаешь, что мне приятно видеть тебя такой обиженной?
– Мама, я рада за тебя. Ты мне тогда столько наговорила. Была просто невыносимая. То есть…
– Ты можешь это повторить, и я не скажу тебе и слова поперек. Я была невыносима.
– Я знаю, что не помогла тебе. Но я не жалею о том, что уехала.
– Не буду спорить с тобой.
Мы обернулись на звук приближающейся машины. По аллее двигался видавший виды грузовичок. Однако я заметила на крыльце детскую прогулочную коляску самой последней модели, оснащенную всевозможными дополнительными приспособлениями, разве что массажной щетки для ног не хватало. Лео медленно выбрался из грузовика и прикрыл голову от солнечных лучей пачкой бумаг, пытаясь понять, что это за великан разговаривает с его дочерью. Затем он увидел меня, узнал и немедленно опустил плечи, словно приготовившись к обороне.
– Джули, – проговорил он.
– Привет, Лео, – сказала я, пожимая ему руку. – Поздравляю. Слышала, что у тебя родилась дочка.
– Да, – ответил Лео. – Джой очень плодовита. Крошка, однако, настоящая куколка. А эта куколка была моей правой рукой все это время. – Он кивнул в сторону Каролины.
Лео переступил с ноги на ногу, перекладывая бумаги.
– Лео Штейнер, – представился он, протягивая руку Мэтту, который энергично встряхнул ее (я самодовольно наблюдала за сценой со стороны). – Простите, не услышал вашего имени.
– Мэтт Макдугал.
Лео усмехнулся.
– Имя, как у киноактера. Да и вид тоже. Полагаю, вы один из друзей Кейси?
– Нет, – ответил Мэтт. – Я хирург.
– Хм, – растерянно протянул Лео.
Я заметила, что его взгляд метнулся в сторону окон дома.
– Мы подумали, что Кэт не помешает поужинать с нами. Мне хотелось поговорить с ней перед отъездом.
– Но, Джули, в любой другой день это было бы здорово. Однако она давно не делала домашних заданий и у нее много обязанностей по дому.
– На сегодня сделаем исключение, Лео, – попросила его я. Он снова взглянул на окна.
– У Гейба все хорошо. Он бросил школу.
– Да, мне папа рассказывал. Очень сложно. Чем больше времени проходит, тем меньше вероятность того, что он продолжит образование. Было бы лучше, если бы ты напоминала ему об этом.
– Как будто я этого не делала. Ты тоже можешь поучаствовать.
– Как будто он послушает, – передразнил меня Лео, и я улыбнулась.
– Ты не собираешься представить нам Джой? Она уже твоя жена? Хана и Гейб не очень охотно об этом говорят, – сказала я.
– Нет, – ответил Лео. – Мы еще не дошли до этого. Он замер, а потом вдруг произнес:
– Ты выглядишь великолепно, Джулиана. На миллион долларов. Как танцовщица.
Я ощутила укол в сердце. Тот самый Лео, который очаровал меня много лет назад.
– Да, Лео, я ощущаю себя счастливой, потому что уже многое в прошлом. Мэтт и я только что обручились. Мы знакомы еще со школьных времен, а потом упустили друг друга из виду на двадцать пять лет.
– Ты выходишь замуж, Джулиана?
– Ошеломляющая новость, правда?
– Ничего себе.
Мэтт обнял меня, и я благодарно откликнулась на его прикосновение. Лео внимательно смотрел на меня. Бог ты мой, он смотрел… Все, хватит.
– Позволь мне забрать Каролину на ужин.
– Нет, не могу. Сегодня утром она сама себе испортила всю обедню, как говорится.
– Я рада, Лео, что ты держишь ее в ежовых рукавицах, это полезно для подростка. Однако, как юрист, ты знаешь, что я имею право видеться с дочерью. Более того, как ее законная мать… ты все это знаешь, не так ли?
– Ну, хорошо, – обреченно произнес он.
– Иди, Каролина. Мы приехали в уютный ресторанчик, где на десерт нам подали изумительный пирог.
– Ты и вправду счастлива здесь, дорогая? – спросила я дочь.
– Конечно, – ответила Каролина.
– Но ты выглядишь очень уставшей.
– У меня просто много работы. В коммуне каждый имеет свои обязанности. Нельзя допустить, чтобы хоть кто‑то был слабым звеном.
– Но на ребенка не стоит возлагать большую ответственность.
– От меня многое требуют, но взамен я получаю и много свободы.
Волосы Каролины закрыли ее лицо. – Ты можешь вернуться домой, Каролина.
– Меня зовут Кэт. Я не могу. Все знают от меня, что я живу припеваючи. Я не могу вернуться. Просто у меня сейчас тяжелый период.
– Джой относится к тебе жестко?
– Со мной все хорошо, – выпалила Каролина. – Ты должна ликовать от счастья. Ведь ты первая хотела, чтобы у меня была работа по дому.
– Знаешь, – обратилась я к дочери, – когда мы с Мэттом поженимся, я перееду ближе к Бостону. Это совсем рядом. Ты можешь не жить только с папой. Ты можешь приезжать и к нам тоже.
– Посмотрим. Я очень нужна папе, – сказала Кара, как всегда съедая в первую очередь корочку пирога.
Мне не удалось ее убедить, но она не очень уверенно говорила о том, что нужна отцу.
– Мне ты тоже нужна. Я не имею в виду свою болезнь.
– Ты знаешь, что твоя мама очень любит всех вас, и тебя особенно, – вмешался Мэтт. – Она говорит о тебе, как о принцессе. Ты бы могла тоже пойти ей навстречу.
– Я это уже сделала. Я уехала.
– Подумай, Каролина. По тебе так скучает Рори!
– Я тоже по ней скучаю. Все, я больше не хочу есть.
– Ты могла бы ходить в школу‑пансион, – добавила я, взглянув на Мэтта.
– Нет, спасибо. Здесь я ощущаю себя частью большого целого.
– Но если ты не чувствуешь себя счастливой… – начала я.
– Кто это сказал? Отчего это ты судишь по одному дню?
– Кара, мы не виделись полгода.
– Я Кэт. Не надо делать поспешных выводов. Она выразительно посмотрела на мое кольцо.
– Ты хочешь поговорить наедине со мной?
– Вы не возражаете? – повернулась она к Мэтту. Он улыбнулся и покачал головой.
– Ни капельки.
Мы сидели одни в кабине ресторанчика. Я знала, что моя дочь охвачена сомнениями. Она не произнесла ни слова. Я первая нарушила молчание.