Напоследок он приберег главный козырь – заместителя начальника Управления военной контрразведки, которого когда‑то знал лично. С трудом пробился к нему на прием.
– Есть такой институт, – подтвердил генерал‑лейтенант. – Чем он занимается, рассказать не могу: у тебя нет необходимого допуска.
Опарин был поражен: он имел допуск секретности самой высокой степени. Оказалось, что мог быть выше…
– Мы проведем проверку по твоему сигналу, – сказал генерал, – но там очень высокий режим охраны, никакая утечка информации, не говоря уже о материалах, невозможна в принципе…
…Ветрова с утра просто распирало от счастья. Без всякого повода. Просто было хорошее настроение, и все. Ну, может, еще подогревало предстоящее свидание с Антониной.
Андрей зашел в кабинет. Сталина стояла возле своего стола. Смотрелась в маленькое зеркало и красила помадой губы. Ветров легонько ткнул ее пальцем чуть ниже ребра:
– Привет!
Она вздрогнула и отмахнулась.
– Ничего личного. – Андрей широко улыбнулся. – Это всего лишь тестостерон. Впервые был получен в Кристаллической форме в тысяча девятьсот тридцать пятом году из семенников быка. Играет в крови, понимаешь…
– Поиграй где‑нибудь в другом месте.
– Брось, не будь такой зажатой.
На столе зазвонил телефон. Андрей поднял трубку и услышал знакомый шипящий голос:
– Перестань писать про девипам, сука.
– Хорошо, – спокойно сказал Ветров, но уровень тестостерона в его крови разом упал, – а про что именно мне писать?
– Я все сказал. Если еще хоть что‑то напишешь – тебе не жить.
– А пока не написал, можно жить спокойно?. – Ветров почему‑то почувствовал уверенность. – То есть предыдущие вы мне прощаете? Спасибо.
Андрей не знал, что звонивший человек не был швалью или психом. Он предпочел бы убить журналиста. Но по разным причинам не мог сделать это сразу. Поэтому решил его пока просто попугать. Чтобы не совался куда не следует. Этот план не отвергал убийства, просто откладывал его на время. Но ненадолго.
* * *
Александр Игнатьев поехал в НИИ «Медприбор» за консультацией. После того как он получил донесение от Филина, он решил его проверить.
О существовании пятого НИИ (еще его полуофициально называли Клиника) Игнатьев узнал всего несколько месяцев назад. Он вел охоту за Хаттабом. Точное имя террориста – Хабиб Абдул Рахман. Кличка – Черный Араб. Он приехал в Чечню летом 1995 года, после боев на таджикско‑афганской границе. С ним была группа из двухсот ваххабитов, обученных и экипированных на деньги Бен Ладена. Очень скоро он развернул сеть лагерей подготовки террористов. А прославился засадами на колонны федеральных войск и организацией терактов в России, нападением на Дагестан и взрывом домов в Москве.
ГРУ и ФСБ пытались убить Хаттаба с 1996 года. Несколько раз полевой командир буквально ускользал из рук спецназа. В конце концов Игнатьеву удалось завербовать человека, входившего в отряд охраны Хаттаба. От него разведчики узнали, что Черный Араб окружил себя тройным кольцом охраны.
Агенту‑боевику удалось пронести в лагерь Хаттаба в Ножай‑Юртовском районе электронный маячок. Находившаяся в горах поисковая группа спецназа пошла на сигнал. Но операция сорвалась: мощности батареек хватило всего на полчаса работы маячка. За это время спецназ просто физически не успел дойти до места.
Тогда Игнатьев предложил отравить Хаттаба. Рапорт с предложением ушел наверх. Там долго думали, а потом Александра вызвал начальник ГРУ. Он приказал готовить операцию и дал телефон специалиста из пятого НИИ «Медприбор».
– Этот человек даст яд, – сказал генерал.
Так Игнатьев познакомился с Доктором, одним из сотрудников института. Тот обработал самым современным отравляющим веществом письмо, отправленное Хаттабу из Саудовской Аравии. (Его накануне перехватило ГРУ.) Любой контакт с письмом являлся смертельным. Причем действие яда со временем значительно усиливалось. Вся цепочка, по которой письмо затем отправили адресату, была обречена. С той лишь разницей, что человек, вскрывший послание, погибал сразу. А остальные – спустя несколько дней. Так что письмо убило не только Черного Араба, но около десятка приближенных к нему людей и курьеров.
Шамиль Басаев, проводивший расследование гибели Хаттаба, догадался об убойной силе письма. По его приказу конверт запечатали в полиэтилен и подбросили в схрон с оружием у селения Горный Аллерой Ножай‑Юртовского района. Потом через чеченских милиционеров сообщили про этот тайник федералам.
Сержант из войсковой разведки, нашедший письмо первым, долго его рассматривал. Потом передал командиру батальона. Они оба погибли. А письмо как важнейший источник информации направили в Ханкалу, в штаб федеральных сил. Александр Игнатьев как раз в это время находился в Чечне. Ему принесли это письмо перед отправкой в Москву. Едва дотронувшись, Александр сразу же узнал знакомый конверт.
Он крепко выругался и схватился за трубку телефона, вызывая санитарный вертолет. Этим Дровосек спас себе жизнь. Но все равно получил отравление и попал в госпиталь. А письмо‑убийцу уничтожили.
За операцию по ликвидации Хаттаба Игнатьев и получил звезду Героя России…
Доктор навещал Игнатьева в госпитале. Объяснял врачам некоторые тонкости действия яда. Поэтому Александр пообещал ему после выздоровления поставить бутылку хорошего коньяка.
– Я хочу отдать вам должок, – сказал Александр, позвонив Доктору.
– Думаю, вы мне должны гораздо больше, чем думаете, товарищ Герой России, – добродушно ответил Доктор.
Они встретились в прокуренной бильярдной на Кузнецком Мосту. Игнатьев поставил на стол‑стойку бутылку армянского коньяка пять звезд. Купил бутербродов с семгой.
– Гарно, – улыбнулся доктор. Это был седой поджарый мужчина в больших круглых очках. Под бежевым плащом был старенький свитер.
– Откуда вы узнали про Героя России? – поинтересовался Дровосек. – Указ же не публиковали.
– Моего телефона тоже нет в справочниках, но вы же его знаете, – уклончиво ответил Доктор, скосив глаза на длинноногую девчонку, наклонившуюся над бильярдным столом.
Игнатьев не стал ходить вокруг да около. Доктор, хоть и служил в особо секретном учреждении ГРУ, но был не разведчиком, а ученым до мозга костей. Человеком простым и открытым, правда, зацикленным на науке. Поэтому Дровосек решил, что проще выложить карты на стол.
– Ты слышал, что Бен Ладен украл у вас девипам? – шутливым тоном спросил он после того, как они выпили по третьей и душевно поговорили на общие темы.
Доктор чуть не поперхнулся.
– И ты туда же. Вы что, сговорились? Только что комиссия была, все перевернула вверх дном. Вы, ребята, если не разбираетесь, так не лезьте! Вы же совершенно не представляете, о чем речь.
– Просвети.
– Да бред все это. Зачем тебе?
– Шифровка пришла из Афганистана. Агент какой‑то (не наш) сообщил, что Бен Ладену показали девипам. Вот все и забегали. Но это – между нами.
– Этот агент анаши обкурился, – отрезал Доктор.
– Давай еще по одной. Уф. Хороший коньяк. А откуда вообще этот девипам взялся?
– Я же говорю: бред. Его еще при коммунистах начали разрабатывать. Тогда же геронтократия была, помнишь? Боялись, что политбюро совсем из ума выживет. Тем более у многих все признаки болезни Альцгеймера были. Дали задание разработать что‑то для укрепления памяти. А тот, кому это поручили, был скрытый шутник. Назвал проект «Девипам», сокращенно от «Девичья память». Так оно в результате и вышло – совсем наоборот: препарат не укреплял, а снижал память.
– У нас всегда так, – Игнатьев хохотнул.
– Да, получилось, как всегда. Но институт, конечно, выбил деньги на доработку. Мол, суть процессов нащупали верно. Осталось понять, что сделали не так. Может, надо внести корреляции… Но тут случилась перестройка, и это стало неактуально. О девипаме забыли.
Доктор чуть покраснел от выпитого. Он говорил увлеченно – для выпившего человека нет более интересной темы, чем говорить о работе… Разве что еще о женщинах… Но женщины в данный момент не интересовали ни того, ни другого.
– Потом начался этот бардак, – продолжал Доктор, – в службе безопасности президента появился сказочник.
– Фамилия такая? – Игнатьев подлил еще коньяка.
– Какой там! Опа! – Доктор махнул рукой, опрокинув рюмку. На столе растеклась коричневая лужица.
– Не буянь, – Игнатьев улыбнулся.
– Налей еще… Так, на чем я остановился?
– Сказочник – фамилия?
– Нет, кличка. Его за глаза все так звали. Хотя, по‑моему, у него латентная шизофрения была. Он в КГБ в каких‑то отстойниках служил, вроде НИИ изучения стратегических проблем. Там бы и умер. Но в девяносто первом году резко поднялся наверх. Помнишь же то время, тогда много пены выплыло. Стал генералом, какой‑то шишкой в службе безопасности. Специализировался на всяких экстрасенсах, астрологах, прочих паранормальных явлениях, был на них просто помешан. Чуть наш институт в цирк не превратил. Работать было невозможно: по коридорам ходили всякие шарлатаны. Отдельные экземпляры попадались почище, чем в кунсткамере. Однажды я настоящего шамана видел. С бубном. По лабораториям ходил. Ха‑ха. Дурдом…
– А девипам при чем?
– Он услышал про препарат. Как обычно – на лету что‑то схватил. Не разобрался толком. Да ему еще преподнесли, видимо, так: разработано по заданию политбюро. Он и схватился. Вбил в голову, что это средство для зомбирования. Начал носиться, идеи безумные двигать. Вроде – давать его террористам. Они забудут, кто такие, и будут белые и пушистые. Глупость. Потом, когда службу безопасности президента разогнали, он тоже куда‑то исчез. И слава богу…
– И все? – удивленно спросил Игнатьев.
– Да. А ты что хотел? Про чудо‑оружие услышать?
– Нет. Но все‑таки. Вроде говорят: нет дыма без огня.
– Здесь как раз один дым. Сказочник раздул. С одной стороны, секретность напускал. С другой – направо и налево болтал. Вот и получилось: про девипам каждый что‑то слышал, а толком никто ничего не знает. Миф. Пшик.
– Но он же как‑то действует? Или совсем никак?
– Нет, память, конечно, стирает. И то непонятно: на всех действует по‑разному. Одного может выбить полностью. А другого не проймет. Да у нас есть вакцины получше. Но их все надо вводить внутривенно. Даже твой девипам. Как оружие не годится. Так что Бен Ладену показывай его, не показывай – толку не будет.
– А если усовершенствовать препарат? Можно сделать, чтобы он действовал воздушно‑капельным путем?
– Невозможно. Говорю же тебе. Эту идею еще Сказочник выдвигал. Ничего у него не вышло. А слухи с тех пор ходят. Вон, даже до Афганистана дошли. Один дурак скольких людей взбудоражил! Это же наука, зачем ее в балаган превращать?
Игнатьев не знал, что его Антонина в это время была совсем рядом. У нее было свидание с Ветровым. Они встретились в кофейне тоже возле Кузнецкого Моста, чтобы немного погулять, а потом пойти к нему домой. Но случилось непредвиденное. Тоня увидела на ширинке журналиста… след губной помады…
– Что это такое? – Она вскипела. Ревность и гнев так переполнили ее, что ей остро захотелось разорвать Ветрова.
Андрей растерянно посмотрел на брюки. Там действительно была маленькая красная полоска. Но откуда она взялась – Ветров не знал.
– Это не мое, – произнес он.
– Я вижу. – Антонина резко встала и влепила ему пощечину.
– Погоди. – Андрей схватился за щеку. – Я не помню, откуда это.
Бац! Вторую щеку Ветрова тоже обожгла затрещина. Антонина выбежала из кафе в слезах. Ветров хотел броситься вслед, но не решился. Почувствовал: это будет бесполезно. Ему вдруг почудилось, что не она сломя голову бежала прочь, а он сам.
Весь вечер он пытался вспомнить, откуда же взялся след губной помады? Потому что в последнее время с ним не случалось ничего, абсолютно ничего из такого, отчего у мужчины появляется след губной помады на ширинке. «Что, меня инопланетяне, что ли, похитили и, пока был в беспамятстве, испачкали ширинку? – размышлял Ветров. – Так и крыша легко может поехать. Может, это не помада вовсе, а кетчуп? Пролил, когда завтракал? Нет, вроде не кетчуп, хотя хрен его разберешь. Может, и кетчуп. Постой, постой…» Он вдруг вспомнил, как утром ущипнул Сталину, и она отмахнулась от него. При этом ее рука прошла ниже пояса. «А в руке была помада!» Ветров ясно представил эту картину. И чем больше вспоминал, тем крепче была уверенность: след оставила именно Сталина. Поэтому утром он прямо с порога кабинета возбужденно заявил ей:
– Сталина, ты мне испачкала ширинку губной помадой. Из‑за этого у меня большие проблемы.
Она медленно подняла голову. Посмотрела на Ветрова и, отчетливо проговаривая каждое слово, произнесла:
– Пошел вон, дурак.
* * *
«Странно, зачем Косте понадобилось запускать эту лажу?» – подумал Игнатьев после встречи. Филин передал ему это сообщение и попросил проверить по своим каналам. Но завуалированно дал понять: неплохо бы включить информацию в справки, которые уходят политическому руководству. Или по крайней мере разослать в качестве информационного сообщения, которыми обмениваются спецслужбы в порядке взаимодействия.
Пока Дровосек раздумывал, как это подать, его вызвал шеф и дал точно такую же справку, только на бланке Службы внешней разведки. Начальник поставил визу – «Игнатьеву: Доложить предложения».
«По хорошему‑то следует так и написать: разведка погранвойск мается дурью, вводит в заблуждение серьезных людей, – мысленно рассуждал Дровосек. – Но ведь Костя не просто так меня попросил. Ладно, старичок. Сделаю, но только для тебя». Он написал обтекаемый отзыв – мол, вопрос требует изучения и оперативной разработки. «…Специалисты НИИ «Медприбор» подтвердили, что девипам оказывает определенное воздействие на психику человека. Есть данные, что террористы проявляют интерес к отравляющим веществам и психотропному оружию». («Кто скажет, что это не так, пусть бросит в меня камень», – усмехнулся Дровосек, набирая текст на компьютере.) Он специально сочинил документ обтекаемо. Чтобы при беглом прочтении складывалось впечатление: информация подтверждается. А начнешь по фразам разбирать и станет ясно: ни черта автор не подтверждает, только воду мутит. Но Игнатьев знал: никто такие бумаги по фразам не разбирает.
Составлять подобные документы – целое искусство, без которого нет истинного разведчика. В заключение Дровосек сделал ряд предложений, которые легко можно было выполнить, не вставая из‑за стола: написал пару‑тройку бумаг – и все.
Он отнес бумагу в секретную часть. Зарегистрировал. Все. После этого документ начнет жить своей жизнью.
– Игнатьев, вы свои входящие будете забирать? – добродушно воскликнула полная делопроизводительница.
– Куда же от них денешься, – улыбнулся он и, расписавшись в журнале, получил на руки кипу бумаг.
К счастью, на этот раз было много информационных документов, на которых было достаточно поставить визу: «ознакомлен» и отравить обратно.
На рабочем столе Дровосека уже скопилась гора бумаг. «Надо разобрать, а то утону скоро», – подумал Игнатьев. Дома его ждала Антонина. Она обижалась, когда он задерживался, ревновала к работе.
– Ничего, вот разгребу завалы и начну приходить в семь, как все нормальные люди, – улыбался он.
– Эти завалы у тебя никогда не кончатся, – отвечала жена.
«Но теперь‑то точно завал, – подумал Дровосек, принимаясь разбирать документы. – Тоня меня бросит. – Он вздохнул. – И будет права».
Сначала он взялся за свежие бумаги. Бегло пробегая глазами, ставил визу «Ознакомлен» и откладывал в сторону. На одном из документов его взгляд задержался. Это было сообщение из МОССАД, пришедшее по каналам обмена. Такие каналы существовали со многими разведками. Игнатьев не обманывался: зарубежные коллеги преследовали свои собственные цели. Поэтому сливали далеко не все, а то, что было им выгодно. Точно так же поступало и ГРУ. Но если израильтяне что‑то сливали, это действительно было, что называется, в цвет.
«Фирма «ОАО Трейд лтд» закупила в Восточной Богемии крупную партию взрывчатки «Семтекс», – говорилось в сообщении. – Получатель – горно‑металлургический комбинат «Казахстан метал». Груз будет направлен чартерным авиарейсом Прага – Москва – Джезказган. Осуществляет перевозку авиакомпания «Авиагруз». По имеющимся данным, истинный получатель взрывчатки – шейх Мансур, ближайший соратник Усамы Бен Ладена, находящийся в международном розыске за организацию террористических актов на территории разных стран. «ОАО Трейд лтд» – подставная фирма. Взрывчатка будет предназначена для проведения ряда террористических актов с участием смертников на территории Афганистана, Таджикистана, Киргизстана в отношении военнослужащих международной коалиции. На территории России – в отношении гражданского населения, в целях оказания давления на правительство и общественное мнение, с предъявлением требования о выводе федеральных войск из Чечни».
– Это серьезно, – вслух произнес Дровосек.
* * *
«Надоел уже этот Бен Ладен, – размышлял Найденыш. – Чуть что – сразу Бен Ладен. А Ветров полную ерунду написал. Ведь что это за человек, чем дышит на самом деле, кто знает? По‑моему, Бен Ладен – это миф, созданный разведчиками».
– Полностью с тобой согласен, амиго, – раздался откуда‑то голос.
Найденыш вздрогнул:
– Ты кто?
– Догадайся.
– Черт возьми, где я? – Найденыш огляделся. Вокруг был туман. – Это сон?
– Почти. – Из тумана вышел человек. До боли знакомый. Или очень похожий на кого‑то знакомого. Определенно он его уже где‑то видел.
– Я сошел сума? – расстроенно спросил Найденыш.
– Не принимай близко к сердцу. – Человек улыбнулся.
Где‑то вдали журчала вода. Может быть, ручеек. Найденыш посмотрел вниз: под ногами была мокрая черная земля. Но откуда это здесь, в тюрьме?
– Лучше, чтобы это был сон, – произнес он. – Печально, если все окажется галлюцинацией. У меня и так большие проблемы с психиатрами.
– Для сумасшедшего ты рассуждаешь достаточно здраво, – человек опять улыбнулся, – так что не все так плохо. Не отчаивайся.
– Тебе легко рассуждать. Ты пришел из тумана и уйдешь в туман. А мне придется в тюрьме просыпаться. Ты что‑то конкретное хотел? Говори быстрей, не задерживай. Я еще надеюсь эротический сон до утра увидеть.
– Боюсь тебя разочаровать, но эротического сна сегодня не будет. Может быть, завтра. Давай поговорим про Бен Ладена.
– Тебе больше нечем заняться?
– Представь себе: да, амиго. Понимаешь ли, вся наша жизнь состоит из мифов. Бен Ладен – это современная легенда, выдуманная от начала и до конца газетчиками. Образ из твоих снов создан тоже газетчиком – Ветровым. Чем же этот миф хуже общепринятого?
– Слушай, как там тебя, – Найденыш начал заводиться, – уйди! Я в полном дерьме! Я лежу на нарах. Я не знаю, кто я такой. Меня либо в колонию отправят париться, либо в психушку. А ты приходишь в мой сон и несешь какую‑то чушь!
– Скажу тебе по секрету: это не сон, – спокойно ответил человек.
– Мать твою, – из горла Найденыша вырвался стон, – мать твою. Я – псих. Я так и знал. Смойся с глаз, привидение!
– Привидения не ходят по галлюцинациям, пора бы знать, – обиженным тоном произнес человек, – я хочу с тобой поговорить о серьезных вещах. Ты будешь слушать или нет, наконец!
– Пошел ты, так растак, – Найденыш начал ядреную тираду во сне, а закончил наяву: очнувшись в камере и что‑то бормоча сквозь сон. Журчание не исчезло. Оказалось, то была вода в унитазе. Он встал, подошел к умывальнику. И вдруг увидел того человека… В зеркале.
– Ну, сука, – прошипел он, – это же был я. Увижу еще раз – убью.
Глава 6
Транспортный Ан‑12 приземлился в Шереметьеве. По графику стоянка не должна была занять больше часа. Пилоты не стали выходить из самолета. Человек с рябым лицом спустился по трапу, показал паспорт пограничнице, подошедшей к самолету, и побежал в транспортный терминал. Плевое дело – поставить печать в таможне.
– Что у вас? – спросил таможенник, листая документы.
– Пластит, – ответил рябой, сопровождавший груз, – для горно‑взрывных работ. Транзит.
– Где лицензия перевозчика на транспортировку взрывчатых веществ?
– Вот. – Рябой показал нужные бумаги.
– Хорошо, – произнес таможенник, с нарочито серьезным видом просмотрев документ. – А где разрешение Российского агентства по боеприпасам?
– Э‑э, постойте… – сопровождающий замялся, – у нас ведь транзит…
– Необходимо разрешение на транзит через территорию России, – холодным голосом произнес таможенник.
– Погодите… погодите… у нас все договорено.
– С кем?
Самолет отогнали на специальную стоянку и оцепили. Сопровождающий позвонил посреднику, тот другому посреднику. Когда информация дошла до Толочко, тот похолодел от ужаса. Несколько мгновений он молча сидел в кресле, широко раскрыв глаза. В мозгу проносились самые худшие варианты развития событий, заканчивавшиеся тюрьмой.
Придя в себя, он позвонил знакомому таможенному генералу, с которым договаривался по поводу груза.
– Что случилось, Григорьич? – спросил Вольдемар.
– Не телефонный разговор.
– Что значит не телефонный? – воскликнул Толочко. – Ты мне объясни, почему самолет задержали.
– Потом, Вольдемар, потом. У меня сейчас совещание.
Они встретились через три часа. И генерал рассказал, что ничего страшного пока не произошло. Груз задержан под надуманным предлогом. («Хотя, ну что тебе, Вольдемар, трудно было это разрешение получить?» – «Времени не было. Ты тоже хорош: мог бы предупредить, что такая бумажка нужна».) О задержке настоятельно просили из ГРУ. Они сейчас что‑то проверяют, но, по словам генерала, ничего найти не могут. По бумагам все чисто. А о договоренности с Толочко он, генерал, никому, естественно, не скажет.
– Фирма, отправившая груз, несомненно является подставной, – доложил Игнатьев своему непосредственному начальнику, – зарегистрирована по домашнему адресу генерального директора. Договор с Казахстанским комбинатом заключен. Но у комбината есть постоянные поставщики, с которыми они работают. Если фирма не выполнит свои обязательства, никто расстраиваться не станет, тем более что и предоплаты не было. Этот контракт мог быть просто прикрытием. Доставят груз в Казахстан, а там распорядятся по своему усмотрению.
– Это твои домыслы, – хмуро ответил начальник. – У тебя есть конкретная информация?
– Мы работаем над этим.
– Мне уже звонило руководство, спрашивало: что за самоуправство? После того как фирма оформит разрешение, самолет отпустят. Если ты к этому времени не найдешь ничего в свое оправдание, получишь выговор, понял?
На следующее утро к Толочко в кабинет зашел помощник, выполнявший особые поручения. Это был бывший офицер ГРУ, носивший в годы службы псевдоним Кот. Официально он не имел никакого отношения к фонду «Опора». Тем не менее выполнял для него наиболее деликатную работу.
– Вольдемар Николаевич, у нас проблемы.
– Я знаю, – ответил Толочко.
– Вчера похитили Фунта. – Так они назвали между собой человечка, согласившегося за небольшую мзду стать подставным лицом: генеральным директором «ОАО Трейд лтд».
– Кто? – Толочко похолодел.
– Двое человек, представились оперативными сотрудниками таможни.
– Как же так? – Вольдемар взволнованно схватился за телефон. – Я же договаривался, черт подери…
– Скорее всего, они не таможенники. Это прикрытие. Думаю, это были друзья из «аквариума».
– Мать твою, – выдохнул Толочко, – надо его найти.
– Уже объявился. Только что.
– Что говорит?
– Продержали неизвестно где. Божится, что ничего не сказал. Но думаю, выложил все.
– Что он знал?
– Практически ничего. Только мои установочные данные. Так что меня он наверняка сдал. Но это не страшно.
– Вот что. Съезди в отпуск. Отдохни. За границей. Деньги нужны? Бери.
– Спасибо. Но я все же утрясу кое‑какие делишки.
На следующее утро Кот позвонил и сообщил, что к Фунту действительно приезжали сотрудники ГРУ. Руководил операцией полковник Игнатьев. Потом Кот попрощался, сказал, что давно мечтал махнуть на рыбалку на Алеанские острова. Вылет сегодня вечером.
Толочко нажал на кнопку селектора:
– Ниночка, позвони в Таджикистан, Усмону Налибшоеву.
– А что сказать?
– Со мной соедини, – рявкнул он.
– Вольдемар Николаевич, а вы не подскажете код Душанбе? Я забыла.
Ему захотелось ее убить. Или, по крайней мере, уволить. Но Ниночка была дочкой друзей его старого (и очень влиятельного) знакомого. Он и попросил пристроить ее. «Так же невозможно работать, – расстроенно подумал Толочко, – надо подыскать для нее что‑нибудь попроще. Куда бы ее задвинуть?»
…А Игнатьев в это время принес начальству на утверждение план оперативной разработки бывшего сотрудника ГРУ, на которого указал источник Фунт. И неожиданно получил отлуп.
– Не трогай его, – сказал шеф.
Такого поворота Дровосек не ожидал. Но ему ясно дали понять: такова воля свыше – этого человека оставить в покое.
В этот миг Игнатьеву захотелось сорвать погоны и швырнуть их на стол начальству. Но он конечно же не стал этого делать. «Ничего, мы еще поборемся», – подумал он.
* * *
Найденыш никак не мог привыкнуть к своему имени. Его вновь обретенное «я» было словно с чужого плеча. «Почему я должен отвечать за действия чужого человека? – размышлял он. – Это несправедливо! Я другой. Я в любом случае другой. И это не я…»
Он ждал ночного гостя, чтобы сказать все, что о нем думал. Но гость где‑то задерживался.
* * *
…Усмон немедленно прилетел в Москву.
– Что значит не получается? – прошипел он в кабинете Толочко. – Ты деньги взял?
– Возникли некоторые обстоятельства…
– Что мне твои обстоятельства‑мобстоятельства! Этот товар такие люди‑хлюди ждут, что, хлебом клянусь, они меня раком поставят и тебя раком поставят, если товара‑навара не будет! – С Усмона слетела вся восточная слащавость. Теперь он был тем, кем на самом деле и являлся – обычным бандитом.
– Все будет сделано, ты меня знаешь, Усмон. – Вольдемару не понравился тон гостя, но сейчас было не до выяснения отношений. – У меня же к тебе будет маленькая просьба. Будь другом, сделай одолжение…
На следующий день квартира Фунта сгорела дотла. На кухне нашли обгоревшее тело хозяина. Голова лежала отдельно. А труп выпотрошен, как рыба. «Оперативно сработал Усмон, – думал Толочко, когда смотрел по телевизору криминальную хронику, – но пошел по легкому пути. Абрек хренов».
Толочко попросил Усмона решить две проблемы (за соответствующее вознаграждение, разумеется). Имена проблем: Фунт и… Александр Игнатьев. Если честно, сперва Вольдемар предпочел бы увидеть труп Дровосека. Но достать Фунта, разумеется, было проще. Впрочем, судя по тому, как быстро и эффективно выполнил просьбу Усмон, возможности у него были неслабые.
Это несколько удивило (и даже озадачило). Он прекрасно знал, что в Таджикистане у Усмона до сих пор были подручные боевики, готовые выполнить абсолютно любой приказ. Но то, что такие боевики были и в Москве (иначе Усмон не смог бы с такой скоростью провести акцию)… тут было о чем призадуматься и самому Толочко.
* * *
Неожиданно Найденыш опять вспомнил детство. Он был совсем малец. Каждое утро по дороге в школу он встречал одноклассницу. Вернее, она встречала его. От дома до школы было метров двести по прямой. Она жила посередине. Выходила из деревянного двухэтажного барака и стояла. Ждала Найденыша. (Или того, кем он тогда был.) Когда мальчик подходил она вручала ему свой портфель. Дальше они шли вместе.
Он всегда удивлялся этому совпадению. Как так получается, что они всегда выходили в одно и то же время? Будущий Найденыш мог выйти на десять минут раньше или чуть припоздать. Но она всегда стояла посередине и ждала его.
«А ведь она любила меня! – осенило Найденыша. – Куда она потом делась?» Смутно вспомнил: в классе седьмом‑восьмом ее семья переехала. Она стала ходить в другую школу.
Найденыш пришел в возбуждение. Ему захотелось выломать решетки (он почувствовал в руках такую силу, перед которой падут и решетки) и вырваться из тюрьмы. И бежать, найти ее и крепко‑крепко обнять. Пусть с опозданием. «Нельзя растаптывать чужую любовь. Она в сто раз ценнее, чем твоя собственная», – пронеслось в голове у Найденыша.
Только как узнать, любила ли она? Может, память опять его подводит?
– Да, она тебя любила! – сказал ночной гость. Он сидел в кресле возле камина. Что‑то в нем изменилось. Нечто неуловимое. Это был тот и в то же время не тот человек. Потому Найденыш резко ослаб. Злость, ненависть, желание набить морду резко испарились. Он ведь хотел побить того, что в тумане. А этот, другой, сидит в черном костюме с бабочкой, курит сигару.