Дворик в доме Льва был такой же, как прежде: высокие глухие стены, мощеные дорожки, несколько клумб. Флинн вышла сюда с Коннером, оставив других на кухне, где Лев готовил им кофе. Высокая блондинка – надо понимать, миссис Лев – была там, но при их появлении сразу вышла, злобно глянув на Недертона. Оссиан и Тлен рассказали Льву, что надо будет купить губернатора, причем у Флинн было чувство, что для них добыть деньги не проблема, однако они говорят так, будто проблема. Потом отрапортуют, что справились. Она сама так делала на работе. Льва, судя по виду, разговор не радовал.
Небо было тусклее, чем когда они летали над Чипсайдом. Как матовая плошка для микроволновки.
– Это будущее, Флинн? – спросил Коннер.
– Постарайся себя не изводить. Никто из нас не сошел с ума, и мы оба думаем, что это оно.
– Я думал, что схожу с ума, потом Мейкон пришел и надел мне на голову ту штуковину. Открыл глаза и увидел тебя. Только ты – не ты. Разве не сумасшествие?
– Не хмурься. Слишком жутко выглядит.
– Допустим, чувак слышит голоса. И ты телепортируешь его на Венеру. Будет ли он по-прежнему слышать голоса или будет думать, что спятил, потому что рассекает по Венере?
– Ты слышал голоса?
– Типа пытался. Просто для разнообразия.
– Черт, Коннер. Не веди себя так.
– Я и не веду, сейчас. А кто они все такие? – Он обернулся на стеклянную дверь кухни.
– Высокий – Лев. Ты в периферали его брата. Он взял ее на время.
– Четырехглазка?
– Тлен. Они с Оссианом шестерки у Льва. Или айтишники. И еще Уилф Недертон. Сказал, из отдела по работе с персоналом, но компания, в которой он служит, по большей части воображаемая.
– Ты знаешь, что им надо?
– Довольно смутно, даже если все, что мне рассказали, правда.
– С чего это началось? – спросил Коннер.
– Недертон облажался.
– На него похоже. – Коннер глянул на нее. – Хочешь, я их урою?
– Нет! – Она ущипнула его за руку – все равно что щипнуть камень. – Хочешь вернуться к себе на диван? Я могу позвонить Мейкону.
– Мне нечем тебя отблагодарить. Просто первое, что пришло в голову.
– Не за что благодарить. Я очнулась здесь, подумала, – она тронула лицо, – и вспомнила о тебе. Может, мы еще оба об этом пожалеем.
– В будущем или где, но у меня есть пальцы. Просто скажи, чего делать, чего не делать.
Бляшка Тлен.
– Эдвард, – сказал ее голос.
Новая бляшка рядом, желтая, с двумя красными наггетсами, одним над другим:
– Флинн? Мейкон меня соединил. – Только голос, без картинки.
– Что случилось?
– В трейлере, с тобой.
– Где Мейкон?
– У Коннера. Мне не очень удобно тебе говорить…
– Что такое?
– Кажись, тебе надо по-маленькому.
– Что?!
– Ты ерзаешь. Здесь.
Флинн представила Эдварда в китайском кресле, как тот смотрит на нее лежащую.
– Ты хочешь, чтобы я вернулась?
– На минутку.
– Не отключайся. Тлен!
– Да? – спросила Тлен.
– Мне нужно на минутку вернуться. Это можно устроить?
– Конечно. Возвращайся в дом, мы найдем, где тебя усадить.
– Ты слышал, Эдвард?
– О’кей. Спасибо, – сказал он.
Бляшка с двумя наггетсами исчезла.
– Пошли назад в дом, – обратилась Флинн к Коннеру. – Мне надо на минутку в трейлер.
– Зачем?
– Эдвард думает, что мне нужно пописать.
Широкоскулое лицо обернулось к ней.
– Да, он за тебя этого сделать не может. – Коннер зашагал к дому. – Впрочем, буду иметь в виду.
– Что?
– Для следующего раза возьму катетер из «тарантула».
– Сюда, – сказала Тлен, когда они вошли в кухню. – Можешь устроиться в галерее.
Она поставила чашку кофе и шагнула к двери, Флинн за ней, Коннер позади. Налево в широкий коридор, потом направо, в огромную комнату.
– Она слишком велика для дома, – заметила Флинн.
– Зал продолжается в два соседних дома, – объяснила Тлен.
– Фальшивые Пикассо? – спросила Флинн. Она помнила некоторые из картин по старшим классам.
– Если фальшивые, кое-кому придется несладко. Садись сюда. – Тлен указала на старинного вида мраморную скамью. – Ты уже привыкла к переходам, так что теоретически тебе довольно вдохнуть, закрыть глаза, выдохнуть, открыть.
– Зачем закрывать глаза?
– Некоторым переходные ощущения неприятны. Мистер Пенске может посидеть с тобой.
– Коннер, – сказал он. – Я и собирался.
Флинн села. Через джинсы периферали чувствовался холодный мрамор. Прямо перед нею висели две картины, которые она видела на экранах сколько себя помнит.
– Готово, – сказала она, вдохнула и закрыла глаза.
– Поехали, – произнесла Тлен.
Флинн выдохнула и открыла глаза. Чувство было такое, будто она упала на спину, но без настоящего движения. Вазелиново-светящийся потолок «Эйрстрима» нависал слишком низко.
Эдвард был прав. Ей хотелось пи́сать.
– Погоди, – сказал он, видя, что она начала садиться, – дай сниму эту штуку.
На глазу у него была виза. Он снял с Флинн венчик Белоснежки.
– Бертон здесь? – спросила она, садясь окончательно. В голове плыло.
– У Коннера, вместе с Мейконом.
– Дженис?
– В доме, сидит с твоей матерью.
Флинн неуверенно встала:
– Ладно, сейчас вернусь.
На пути к выходу ее немного повело. Открыв дверь, она первым делом услышала выстрелы. Короткую автоматную очередь, потом два отдельных. Не близко, но и не далеко.
– Черт. – Флинн обернулась к Эдварду.
Его свободный от визы глаз округлился.
– Кто дежурит?
– Я не успеваю следить, – ответил он. – Несколько человек.
– Выясни, что там, – сказала она и вышла наружу.
Прислушалась. Гудение насекомых. Плеск ручья. Ветер в древесных кронах. Добежала до сортира. Дверная пружина скрипнула, закрываясь. Флинн спустила джинсы, села в темноте, в целой вселенной от Пикассо. В последний момент вспомнила сыпануть в отверстие опилок.
Пружина на двери теперь скрипнула иначе. В свете от трейлера пронеслись четыре дрона с наклейками из бирюзового скотча.
– Кто стрелял? – спросила она Эдварда, вбегая в «Эйрстрим».
– Кто-то был на вашем участке.
– Был?
– Вроде да, но они орут на своем диком армейском жаргоне: чарли, браво – фиг поймешь. Твой брат в курсе. Едет сюда.
– Наверняка это гребаное Законодательное собрание, – сказала Флинн, садясь на кровать. – Давай. – Она указала на сахарную корону.
– Что ты собираешься делать? – спросил Эдвард.
– Вернусь туда. Попытаюсь выбить денег. Пусть Бертон мне туда звякнет. Тлен его соединит. Если не дозвонишься ему, скажи Мейкону.
– Коннер там нормально?
– Вот уж с ним, по крайности, все ясно. Нормально, наверное, чересчур сильно сказано.
Эдвард провел холодной соленой мазью по ее лбу, опустил корону. Помог Флинн лечь.
Она вдохнула, закрыла глаза.
Солдат в горячей точке
Недертон остановился у входа в галерею. Перифераль Флинн сидела на скамье, метрах в трех, спиной к нему, и как будто бы любовалась двумя лучшими Пикассо Зубова-отца. Спарринг-партнер стоял рядом, руки в карманы, и глядел на дверь.
– Держи дистанцию, – сказал он.
– Да, – ответил Недертон, который как раз собирался шагнуть ближе.
– Это музей? – спросил спарринг-партнер.
– Частная галерея. В доме, – ответил Недертон.
– Они живут в музее?
– Они живут среди картин, – сказал Недертон. – Хотя настоящий хозяин живет в другом месте.
– Не было бы столько картин, мог бы жить здесь. Места как на парковке внизу.
– Я Уилф Недертон.
– Коннер, – сказало устройство.
– Если у тебя есть вопросы, я постараюсь на них ответить.
– Она сказала, ты облажался.
– Кто «она»?
– Флинн. Сказала, все началось с того, что ты облажался.
– В целом – да.
– Как?
– Поставил личное выше профессионального. С женщиной. А одно за другое…
– Много что.
– Да, наверное…
Недертон, забывшись, сделал шаг вперед.
– Стой, – сказало устройство.
Недертон остановился и спросил:
– Ты хорошо знаешь Флинн?
– Учились вместе. Сестра лучшего друга. Умница. Она бы уехала куда-нибудь, если бы не мать.
Интересно, подумал Недертон, получает ли перифераль Флинн зрительную информацию и, если да, куда та попадает? Тут она повернулась.
– Где все? Мне надо с ними поговорить. И побыстрее, – сказала Флинн.
– Спроси его, – ответило устройство, имея в виду Недертона.
– По-прежнему в кухне.
Флинн встала:
– Уже добыли денег купить губернатора?
– Как я понимаю, денег там уже много, надо лишь найти способ их применить, – сказал Недертон.
– Так найдите.
В следующий миг она уже шагала по коридору. Спарринг-партнер стремительно прошел мимо Недертона, и тот подумал, что устройство не считает его большой угрозой, раз подставило ему спину.
– Добрый вечер, – произнес голос Лоубир. У входа в кухню, со Львом и Тлен. – А это, как я понимаю, мистер Пенске.
– Неприятности дома. Стреляют, – сказала Флинн.
– Кто стреляет в кого? – спросила Лоубир.
– Я там была всего минуту. Перестрелка на участке. Эдвард слышал, ребята разговаривают, как будто ведут бой. Так удалось купить губернатора?
Последний вопрос был обращен ко Льву.
– Надо приобрести контрольные пакеты акций в двух фирмах, которые составили основную его поддержку на выборах, – ответил Лев. – Оссиан этим занимается.
– Твоя обеспокоенность понятна, – сказала Лоубир.
– Там в доме мама. Наши считали, что на участок никто проникнуть не может. Над ним дроны.
– Можете узнать, что там сейчас происходит, и сообщить нам? – обратилась Лоубир к Тлен. – Мы будем в той прелестной комнате наверху. К сожалению, у меня совсем мало времени, однако я хотела увидеть Флинн в ее периферали. – Она улыбнулась. – И мистера Пенске, разумеется. У меня есть предложение. План действий.
Тлен что-то быстро спросила на очередном синтетическом языке. Прислушалась к ответу, которого не слышали остальные.
– Оссиан на телефоне, говорит с Эдвардом, – сказала она Флинн. – Ситуация под контролем.
– А как мама?
Тлен задала короткий вопрос, уже на совершенно другом языке, выслушала ответ:
– Она ничего не слышала. С ней твоя подруга.
– Дженис, – с заметным облегчением произнесла Флинн.
– Если твои волнения на время успокоены, – сказала Лоубир, – пожалуйста, поднимись с нами в гостиную. Мой план целиком строится на тебе. И вы, пожалуйста, с нами, Коннер.
Устройство взглядом испросило согласия у Флинн, та кивнула.
– Ни хрена в этом не понимаю, – сказало оно Лоубир.
– Вы наш солдат в горячей точке, мистер Пенске, как говорили в моей юности. Нам это нужно.
– Обрадовали, – ехидно произнес спарринг-партнер, по виду, впрочем, ничуть не огорченный.
– Тогда показывайте дорогу, мистер Недертон, – сказала Лоубир.
Недертон двинулся по ступеням, мысленно воображая лучший мир, такой, где в гостиной им предложили бы выпить.