Одна из излюбленных тем газетёнок типа "Известия", "Московский комсомолец" и т.п., а также глумливых юрких подонков экрана и телеэфира - тема "русских наёмников" на Балканах. В стройной концепции "привития чувства вины и неполноценности "этому народу" идеологи "нового мирового порядка" отвели ей престижное четвёртое место после "сталинизма", "антисемитизма" и "русского фашизма".
Тема наёмников, как и три лидирующие, разыгрывается по чётко очеренным нормам "двойного стандарта": блеф, передёргивание, вызывающий цинизм. Маленький пример: золотую жилу "русских наёмников" в "Известиях" разрабатывает некто Челноков (см. ""Билет в один конец" от 19. 07. 94г., "Царские волки" от 25. 02. 95г. и т.п.). Основа лжи - правдоподобность. Челноков с этим прнципом знаком, поэтому он "честно" проводит грань между наёмником и добровольцем: "Добровольцам практически не платят. Ни за какие деньги их не заставишь повернуть оружие против своих братьев по оружию". Точнее вроде бы не скажешь (Челноков - вовсе не тупой журналюга!). А челноковых этих десятки в десятках массовых изданий, в эфире, на экране. И платят им столько, что на один гонорар можно полностью вооружить, экипировать и месяц содержать полнокровное подразделение наёмников.
Челноков добросовестно отрабатывал "серебреники". Он поколесил по дорогам Балканской войны. Но где бы не появлялся, всюду натыкался на непреложный факт: не платят нашим парням там денег, не заключают с ними "контрактов". А купающиеся в арабских нефтедолларах босняки и разбухшие от западных вливаний хорваты, делают всё, чтобы перетянуть их на свою сторону, обещая баснословные суммы и земной рай. Но ребята задерживают тайных посредников, а по громкоговорящим установкам бьют из миномётов и гранатомётов.
Всё это прекрасно известно Челнокову, он в репортажах кое-что вынужден отразить: "За четыре месяца участия в боях Шлычков, как и большинство русских наёмников, не получил от сербов ни одной марки. Труд русских наёмников в Югославии дешевле ремесла русской проститутки..."
Вот так. Но бьющие в глаза факты всё же не мешают "рыцарю двойного стандарта", измеряющего жизнь деньгами, упорно и злобно называть доброволцев наёмниками (которые в такой ситуации давно бы уже умотали подальше от фронта со страшной скоростью, изрыгая мат). Само собой разумеется, под пером юрких челноковых "русские наёмники" - пьяницы, мародёры, торгаши, у них "едет крыша", они даже убивают друг друга (по пьянке, разумеется), то есть - достойные сыны "этого народа"!
Но стоит ли в очередной (бесчисленный) раз тыкать челноковых в их собственное дерьмо? На сей раз схватить нашкодивших юрких за шиворот послужил факт, вокруг которого демСМИ хранят гробовое молчание: в Боснии действительно обнаружены русские наёмники! Да-да, настоящие наёмники - люди, получающие за грязную работу от 10 тыс. баксов в месяц (пехотинец) и выше, в зависимости от военной квалификации. ("Наёмнтик" по-сербски - "плаченец", от слова "платить").
8 мая 1995 года летел в боснийском небе вертолёт, Ми-8. А в вертолёте сидел "министр правительства" т.н. "демократической республики Боснии и Герцеговины" - фундаменталистского анклава на сербской земле. Коллега Козырева со свитой летел из Бихача в Загреб на "крупную международную встречу" с другим таким же "министром" - государства "Великая Демократическая Хорватия". Величины решили обсудить вопрос о "конфедерации" двух "независимых государств", и по мелочам: какой ещё повод подбросить "мировому сообществу" для возобновления массированных бомбардировок сербов... Вопрос второстепенный, ибо повод сойдёт любой.
Государственные раздумья прервал удар в обшивку и взрыв. Сербская ракета "приземлила" вертолёт, принадлежащий, как выяснилось, украинским ВВС: вертолёт был сдан в прокат фундаменталистам. А подрядились им управлять три бывших авиатора россиянских ВВС. За о-очень большие деньги в "зеленых". Вот это и есть "плаченци", т.е. наёмники. Экипаж не только возил "министров", он обстреливал сербские селения и жилые кварталы городов... Да понимаю я: в Росссиянии не платят зарплату долгими месяцами... семьи... и т.п. Но творить подлость, прикрываясь семьями... ещё большая подлость!
"Сколь верёвочка не вейся, а совьёшься ты в петлю!" Вместе с трупами "министра" и его свиты из-под обломков Ми-8 извлекли и три обгоревших трупа русских наёмников.
Рассказал мне эту печальную историю Саво Штрабац, председатель комиссии Республики Сербская Краина по розыску пропавших без вести, обмену погибшими и пленными. Это ему выпала наблагодарная доля передать три трупа "русской амбасаде" (посольству) в Белграде. После окончания мучительной процедуры, Саво отвёл в сторону посольского чиновника и спросил: "Ну зачем они пошли? Что им Изетбегович и фундаменталисты?"
- Никакой политики! - воскликнул чиновник, - Российская армия не могла платить, а семьи надо кормить, у каждого маленькие дети.
Вот и конец истории. Ещё добавлю: тела погибших в боях русских добровольцев "амбасаде" не передают - козыревское посольство отказывается заниматься "наёмниками". Их хоронят в ту землю, которую они защищали. Их могилы по всей Сербии.
На кладбище в Книне похоронен Игорь Якубовский (1967-1995). Я вчера был на могиле и положил свежие цветы в добавление к уже слегка завядшим - от сербов.
Юрий Хамкин, "наёмник", 22.07.95г.
ПАДЕНИЕ КРАИНЫ
"За десять лет на том и этом свете
Ему зачтутся эти десять дней."
К.Симонов
НАКАНУНЕ
(Плоскогорье Динара, положай Чубрица, 2 часа ночи 04.08.95г.)
Это висело в воздухе. Вязкое, знобко тревожное ожидание... нет, не беды, не катастрофы - СОБЫТИЙ, боя, развязки: пойдут на нас усташи, разобъём их, подпишут договор, как миленькие, никуда не денутся! Пятый год идёт война. Сколько ж можно?! Стоят заводы, стоит всё. Работают только частные магазины, кафаны да мелкие лавочки. А назначенный после поражения в Западной Славонии новый командующий генерал Мркшич заявил: "Жалование солдату должны выплачивать предприятия, армии платить нечем!" Короче, на солдата совсем плевать, четвёртый месяц не могут выплатить жалкие 50 динар. Как содержать семью? Вот и приходится солдату, отбыв на 1-й огневой линии семь дней, положенные 4 дня отдыха ходить по частникам и наниматься подрабатывать. От такой жизни взвоешь. Но и землю свою усташам отдавать нельзя. Земля сербская и законы на ней должны быть сербские. Тем более народ помнит, какие "законы" хорваты установили здесь в 41-м году.
В общем, нет выхода. Но так не бывает. Выход должен, обязан быть.
Так думал каждый солдат положая "Чубрица", всдушиваясь в грохочущую уже третий день канонаду на севере. Усташи штурмовали Грахов, небольшой городишко на магистрали Книн - Банья-Лука - Белград. Попутно доставалось и положаю: по нескольку раз в день усташы стали проводить короткие, но яростные артналёты. А по ночам на Катич-гряде слышался гул танковых моторов.
В это ночь на посту мёрзли двое.
- Как думаешь, это возможно, чтобы Книн пал? - спросил рус малознакомого немолодого бойца со странным прозвищем Бибер ("Перец").
- Не, - ответил боец и, помолчав, добавил, - С чего бы ему пасть? Но борьба будет. Будет борьба.
Вопрос, на который ответил Бибер, рус задавал почти каждому. Ответ Бибера характерен, но третья часть отпрошенных отвечала филосовски: "Всё возможно", а треть трети - "Да!", некоторые даже: "Обавезно."(Обязательно.) - последние, правда, все как один не местные, из Сербии. Их-то точку зрения и разделял рус с первых дней появления на Далматинском фронте. Более того, он считал, что Книн можно взять голыми руками. Никаких укреплений ни в городе, ни на тридцатикилометровом шоссе от Книна до фронта нет. А фронт, кому сказать - не поверят: участок в три километра держат 40 бойцов, половина из которых с винтовками. Из-за катострофической нехватки людей "влада" Краины пошла на нестандартный манёвр: чиновники подняли все церковные и загсовские книги, выявили "лиц", родившихся в Краине, но выехавших в Сербию, и стали рассылать им повестки с призывом на месяц. Трудно оценить законность этой акции, но люди являлись, служили, воевали.
А этот деятель демонстрирует оптимизм.
- Слушай, Бибер, ты куда бежать будешь, если усташи придут?
Оптимист не удивился, не возмутился, а ответил серьёзно и грустно:
- Некуда мне бежать. И не на чем: машина - старая развалюха, и та уже год без бензина стоит.
Да уж, бензин в Краине на вес золота в полном смысле этого слова...
Вдруг оба насторожились и подняли вверх головы. Бибер сплюнул:
- Опять "НАТО" летит. Разлетались сволочи: туда-сюда, туда-сюда... Раньше пролетит один... ну, два. А теперь как с цепи сорвались!
- А почему, ты думаешь, они разлетались?
- Ясное дело: наши в Босне Сребреницу и Джеп взяли! Вот они и всполошились.
- Хорват и мусульман очень любят?
- Никого они не любят. Нас ненавидят. Всё православие извести хотят. Гляди, после нас за вас возьмутся!
- Это точно.
Бибер расплылся в улыбке, демонстрируя радость по поводу достижения консенсуса и отстегнул от пояса фляжку:
- Хлебнём?
Хлебнули. Постояли, молча вслушиваясь в канонаду за хребтом. Ночь прохладная, ветренная, безлунная. Летали "светлячки", шуршали мыши. Усташи молчали, и это молчание казалось зловещим. Ночь на исходе, и ни одного выстрела! Это что-то ново: две-три перестрелки за ночь вынь да положь!
- Усташи никак разоспались, а? - не выдержал рус.
- Во-во. Сколько там осталось?
Рус снял с руки часы с тёмным циферблатом, Бибер приложил их к лезвию штыка и стал вглядываться:
- Полтретьего. Ещё полчаса. Хлебнём?
Хлебнули. Насчёт сна у руса ни в одном глазу. Нетерпелось обсудить военную ситуацию:
- Вчера лейтенант Кркабабич в разведку ходил. Вернулся, говорит: "Усташей на Динаре, как на собаке блох!"
- Это точно. И в бинокль видно: на Янычарской главе, но Антич, на Лацмане, Чулине, Клике, Губае, Катич-гряде - везде они, - не сразу отозвался Бибер, - на один наш положай - пять ихних. И смена как у людей - каждые 15 дней новая бригада. А мы с начала войны без смены.
- Слушай, - не мог успокоиться рус, - ты не знаешь, сапёры мины вчера успели поставить, или нет.
- Поставили, вроде, - безразлично ответил Бибер. - Я уже год на этом положае. Без мин обходились. В мае усташи попёрли. Ох мы им врезали!
И Бибер рассказал о героическом бое, когда усташи "еле ноги унесли".
- Сам командир корпуса, в дымину пьяный, примчался. Только мы уже усташей разделали. Куча трупов ихних в нейтралке осталась, не смогли забрать. "Ма-лад-цы!" - сказал комкор. А сам на ногах не стоит. Много ракии пьёт. Поменьше надо. Хлебнём?
Хлебнули.
- А я его два дня назад видел. Он в роту приезжал, я как раз за продуктами пришёл. Трезвый, вроде.
- Трезвый? Редкий случай. А чегой- то он в роту... Смотри-ка, смотри! Опять летит!
Оба задрали головы. На небольшой высоте по небу плыла тусклая зелёная точка. Никакого звука.
- Прошлую ночь тоже летал. - Бибер отметил сей факт совершенно бесстрастно.
- Разведчик. Беспилотник. Всё видит. Такие только у американцев.
- На Сплит пошёл.
- На Книн, - поправил рус.
Бибер был плотник из ближнего села, он ничего не знал про Полярную звезду.
БОЙ
(Плоскогорье Динара, положай Чубрица, 5-30 утра 04. 08. 95г.)
Лес горел. Огонь стлался по земле, пожирая сушняк и, завывая в порывах ветра, бросался на потемневшие скальные обломки. Возвышаясь над пеленой нижнего огня и дыма, как поминальные свечи, горели охваченные пламенем деревья. С удушающим шипением шли на положай десятки мин и рвались, кроша камень. С Говеджа-брда прямой наводкой бил танк. От него толку было мало: тяжёлые сноряды не могли ни сокрушить каменную крепость Чубрица, ни залететь вовнутрь. Мины - другое дело... Но наиболее опасна "Прага" - колёсныё БТР. Снаряды двух его 30-мм пушек на высокой скорости дробили каменные щели и с визгом рикошетили среди валунов.
Бойцы сидели в двухнакатном блиндаже на корточках. Время от времени то один, то другой высовывал наружу любопытную голову и тут же нырял обратно:
- Во дают усташи! Ох...ли!
- Нашей артиллерии не слышно? - задавал кто-нибудь обязательный вопрос.
- Вроде нет.
Командир из бойцов Чупе насиловал рацию:
- Долац-долац, з'ови Чубрица! Долац-долац, з'ови Чубрица...
- Чупе! - завопил Цыган, бешено горя глазами,- дай я эту сучью "Прагу" завалю. Подползу ужом и...
-Сиди, идиот. "Эскер"-"Эскер", з'ови Чубрица, "Эскер"-"Эскер", з'ови Чубрица... забивают, сволочи, на всех частотах...
- Идут, идут, - взвыл наблюдатель и бойцов, как ветром, выдуло наружу.
Огонь почти стих, лишь редко рвались мины.
- Цыган - к пулемёту! Которые с винтовками - с ним. Остальные - за мной, - распорядился Чупе.
Бойцы, пригнувшись, веером разбегались меж камней. Рус упал в удобную расщелину и уставился в поле, выставив вперёд винтовку-"поповку". Солнце всходило и било в глаза. Рус расстегнул нагрудный карман и одел солнцезащитные очки. В трёхстах метрах впереди на соседнем склоне вдруг появилась сгорбленная фигура, рванулась вперёд и тут же упала. Через секунду поднялась вторая... Слева раздался страшный мат и сразу застрочил пулемёт: Цыган взялся за дело.
Рус целился, стараясь подловить момент, когда поднимется очередной усташ, но скоро понял, что это бесполезно: фигурки появлялись в разных местах внезапно и тут же исчезали. И слева и справа стреляли, и он тоже начал стрелять туда, где мог притаиться враг, туда, где он только что исчез. Но что-то не заладилось у усташей, фигурки вдруг резво стали отходить назад.
- Ага-а! - взревел Цыган и, бросив пулемёт, принялся отплясывать какой-то дикий танец.
- Ложись, дурак! - здоровый как медведь Веко схватил его за шиворот и бросил на землю. И - вовремя: ударила ненавистная "Прага". Её "выступление" означало, что атака отбита.
- Давайте потихоньку назад, мужики, - негромко приказал Веко, - на очереди опять "концерт".
"Мужики" рванули в блиндаж, туда же подбегали бойцы с другого конца положая. Настроение изменилось: лица раскраснелись, глаза сияли.
- Так! - выступил на середину Чупе, демонстративно глянул на часы и, перекрывая грохот возобновившегося обстрела, возвестил:
- Уже час героически сражаемся с превосходящими силами противника! У кого есть ракия, сербы?
Чупе ("Чуб") любил ракию и красиво выражаться. Хлебнув по глотку, все опять расселись вдоль стен.
- И "Гвоздь" и "Вранович" тоже держатся!
- Подмога подойдёт максимум через час!
- Но почему не слышно нашей артиллерии?
- Как не слышно? Да на "Гвоздь" она лупила, уши прочисть!
- Точно, лупила на "Гвоздь"! Там, видно, по жарче...
- Ещё бы связь восстановить, тогда вообще кайф.
- А вот со связью - труба...
- Братцы, я засёк: за 15 минут упало 89 снарядов!
И крик наблюателя:
- Войско! К бою! Усташи прут!
И бросок из землянки на позиции.
И прорезь прицела, чётко узкая.
И отходящие усташи...
Противник нёс потери: вот одного поволокли на плащ-палатке, вот другого... вот ещё один стал отползать назад, зажимая плечо ладонью...
После второй атаки настроение упало.
- "Гвоздь" замолк!
- Основной удар на них...
И главный, не высказанный вопрос: погибли или ушли?
Нет подмоги. Связи нет. Зато на входе возникла сияющая физионмия наблюдателя Ильи:
- Братцы! Наша артиллерия бьёт!
Все высыпали в траншею. Над головой с приятным шелестом летели наши снаряды и рвались на позициях усташей. Артиллеристы стреляли на удивление точно.
- Не радуйтесь, ребята, - произнёс чей-то голос. - Это "Гвоздь" пал, они теперь нам помогают.
Наша артиллерия работала недолго, минут двадцать, но всё-таки отбить и третью атаку удалось без потерь. Отбили и четвёртую, но вернувшись в блиндаж, бойцы не могли смотреть друг другу в глаза: пал "Вранович". И справа и слева от "Чубрицы" наступила тишина.
- Что будем делать, мужики? - командир Чупе искательно заглядывал в физиономии семи бойцов.
- А что тут сделаешь? Теперь начнут обходить...
- Если уже не начали...
- Пятый час держимся... это не х... собачий...
- Если за два часа подмога не пришла, то её уже не будет...
- У нас не командиры, а скоты, я всегда это говорил...
- Рус, а ты что думаешь?
- Не знаю... - честно признался рус.
- Тогда уходим! - принял решение Чупе. - Ставте мины!
- Откуда у нас мины? - удивился Цыган.
- Гранаты ставте на растяжки, балбесы, - внезапно озлился Чупе.
Они уходили под треск пожара, думая, что оставляют положай. Но они сдавали противнику Книн и Краину.
ОКРУЖЕНИЕ
(Овечья долина, 10 утра, 4 августа 1995 г.)
Бравчев-долац, Овечья долина, представляет собой эллипсоидную чашу в обрамлении гор. На вершинах с трёх сторон уже были усташи. Оставался только один свободный проход - через село Коляны на Врлику, где распологался штаб 1-й горной бригады.
По дороге на Коляны стояло несколько грузовиков с миномётами на прицепе - миномётчики снимались с позиций. Здесь же находился грузовик с имуществом ротной кацелярии. Рус кинулся к кузову и, покопавшись, с облегчением извлёк свой рюкзак. Там хранились фронтовые журналистские материалыя. судьба которых вызывала с утра непрерывную головную боль. Материалы были на месте. Рус одел рюкзак и запретил его себе снимать до тех пор, пока этот бардак не кончится.
- Надо провести разведку в направлении Долаца, посмотреть, что творится. Пойдёшь со мной? - обратился к нему командир роты Гойко Миливоевич.
- Пойду.
Группа из пяти человек двинулась вверх вдоль просёлочной дороги. Овчья долина горела, усташи били по площадям. Навстречу попадались разрозненные группы бойцов, пропылило стадо коров, которых гнали пожилой пастух и женщина, несколько крестьянских повозок со нехитрым скарбом, колёсный трактор... На вопрос, где усташи, все встреченные, как сговорившись, отвечали, что усташи "везде" и "всё горит", "надо быстрее уходить". О судьбе расположенного в дальнем конце долины села Бравчев-долац они ничего внятно пояснить не могли. А именно это в первую очередь интересовало разведку. Вскоре дорога стала пустынной. Вдоль обочины тянулся кабель. Входивший в группу высокий рыжеволосый связист периодически подсоединял к нему телефонный аппарат и капитан Миливоевич докладывал кому-то, что "пока нечего особенного" не видит. Подниаться в долину по узкой каменистой дороге под палящим солнцем было нелегко, времена группу накрывал артиллерийский залп, но на этом трудности и кончались. Через пару часов, никого не встретив, группа вышла к окраине села и залегла на опушке леса. Капитан достал бинокль. Село казалось вымершим. Миливоевич приказал русу и Илье Медаковичу, учителю географии из Книна, "выдвинуться вперёд метов на 50 и смотреть в оба".
Перебежками выдвинулись и залегли в кустарнике. Отсюда до крайней хаты рукой подать. Медакович, худощавый, седой, резкий в движениях, "смотреть в оба" не собирался. Улегшись лицом вниз от огня и посоветовав русу поступить также, он злобно принялся рассуждать о дураках:
- Нами командуют дураки. Запиши себе в блокнот и доведи до сведения русского читателя!
- А... на каком же уровне дураки захватили власть? - подрастерявшись, спросил рус.
- На всех! Буквально на всех, - замахал кулаком Илья. - Начиная вот с этого Миливоевича, дурака с четырёхклассным образованием, и кончая шишками на самом верху.
- Кулак бы для усташей приберёг... Причём здесь образование? На войне другие измерения.
- За усташей не переживай, они своё возьмут, раз им в помощь наши идиоты.
Илья приподнялся и уточнил по-русски: "О-сё-лы..."
- Так уж и ни одного умного человека?
- Ни-ни. Имеется большое количество полоумных. Книн, считай, сдан, война проиграна. Не веришь?
- Не так шустро! Мы ещё, по сути, и не воевали.
- А ты, наивный, значит думаешь, что они дадут нам по-настоящему схватиться с усташами? Ну уж нет! Они ведь не только дураки, но ещё и предатели. Вопрос: Родина или деньги - для них не вопрос...
В лесу справа от села явственно послышались голоса. Так перекликаютя идущие в цепи люди.
- Илья! Голоса в лесу!
- Усташи, мать их! Миливоевич, усташи! - заорал Илья, открывая огонь из автомата.
Рус отцепил от пояса гранату и швырнул на голоса. В ответ раздались очереди.
- Отходим! Вы, двое, прикрывайте! - скомандовал капитан, исчезая с бойцами в лесу.
- Пошёл вон! Рус, бежим!
- Не побегу, - заупрямился рус как мальчишка.
- Ладно, пошли шагом. Усташи уже носом землю роют, им на рожон лезть ни к чему, они своё и так возьмут, - рассуждал Илья, шагая между деревьев.
Рус прислушался. За спиной действительно было тихо. Но через секунду жаркий слоистый воздух рассёк скрежет и вой десятков снарядов.
- Вибээр(26), ложись! - крикнул, падая, Илья. Рус метнулся за валун, ощутив удар в плечо и по затылку.Снаряды лопались, изрыгая дым и пламя, земля качалась, как люлька ребёнка...
... Он поднялся посреди изуродованного, горящего леса и побрёл, не разбирая дороги. Но постепенно пелена перед глазами стала таять и он с удивлением обнаружил себя одного среди звенящей зелёной тишины.
- Илья, - позвал он, озираясь, - Илья! Илья!
"Заткнись, кричать опасно!" - ожгла мысль. Как бы в ответ сзади и справа раздались автоматные очереди. Так. Кто виноват и что делать?, усмехнулся он, бросаясь за куст. С трёх сторон усташи и только в какой-то четвёртой стороне где-то есть узкий проход на равнину через село Коляны. Весь ужас в том, что он никогда не видел карту, а значит, умение ориентироваться по солнцу здесь ничего не даст: где Коляны? - на западе, на юге...? Три против одного: маячит плен. Выбросить винтовку, солдатскую книжку, оставить загранпаспорт, журналистское удостоверение? Если возьмут, что смогут предъявить? Журналист, вчера прибыл на фронт, хотел написать репортаж. Тут началось... Почему в военной форме? Опасался снайперов...
Версия ничего себе. Если сразу не шлёпнут, потом можно выкрутиться. Но надо уничтожить материалы. За такую писанину расстреляют без разговоров: у хорватов на этой войне уже есть опыт безнаказного убийства российских журналистов. А то что прочтут в момент, сомневаться не приходится: в социалистической Югославии русский язык был обязательным предметом даже в школе. Но для журналиста уничтожить материалы, всё равно что для моряка потопить родной корабль. И вообще: нечего пытаться перехитрить судьбу - глупое и безнадёжное дело. Он скинул с плеч вещмешок, достал материалы. Каждый (опыт!) писался под копирку. Первые экземпляры в целофановом пакете он сунул под рубашку, вторые оставил в вещмешке. Он сделает всё, чтобы они пришли к российскому читателю. А не дойдут, значит, такая у них судьба.
В сторону Колян должно быть общее понижение местности, раз там выход на равнину. Туда же должна вести основной огонь хорватская артиллерия. Он ещё полежал, приглядываясь и прислушиваясь, затем осторожно поднялся. Медленно двинулся, стараясь придерживаться избранного направления...
... Шли по лесу три бойца. Шли ходко, уверенно, не смотря по сторонам. На правом предплечье последнего шеврон с двуглавым орлом. Свои! Рус негромко окликнул их, выходя из кустов. Они не замедлили шаг, оглянулся только один:
- А, рус! Уходим!
Это были местные парни. Они шагали сквозь, казалось, непроходимую чащу, котораяв последний момент расступалась, обнажая тропу. То справа, то слева, то спереди, то сзади вдруг вспыхивала беспорядочная стрельба, над головой шепелявили мины. Парни ни на что не обращали внимания, лишь временами дружно бросались на землю, когда снаряд разрывался слишком близко. Несколько раз пересекли доогу, однажды увидели крытый грузовик с огромными красными крестами по бортам. Он одиноко стоял у обочины. Подошли. В кузове двое раненых, за рулём весёлый водитель:
- Драпаете, пехота?
- Приходится. А ты чего здесь стоишь?
- Езжу туда-сюда по дороге, может ранен кто-где лежит. Или убит.
- А чего один? Где санитары?
- Так драпанули все, как вы.
- Усташей не боишься?
- Бензин есть, удеру.
- Кроме нас никого не видел?
- Несколько групп прошло. Все уходят на Коляны.
- Ну бывай. Не зарывайся. Чуть что, мотай и ты.
Дальше дело пошло веселей. К группе по одному, по двое-трое стали присоединяться отставшые бойцы, несколько групп двигалось параллельно. Уже смеркалось, когда вышли к Колянам. Здесь он встретил Илью Медаковича. Тот после залпа "вибээр" сам мало что соображал и долго выходил в одиночку.
Обнялись. Илья сказал:
- Завидую тебе, Юра. Как добежим до Босны, домой поедешь. Ну а у нас дома уже нет. Но они - жест в сторону бойцов - ещё этого не знают.
- Да брось ты, Илья! Вот вбил в голову... Ну сдали Овечью долину, там всего два села. Будем оборонять Врлику! Тут Босна подоспеет...
- Эх, Юра, объяснял я тебе, объяснял, а ты так ничего и не понял. Дурацкая оборона дураков стоит столько же, сколько сами дураки.
ОТСТУПЛЕНИЕ
(Село Коляны, 19 часов 04. 08. 95г.)
В Колянах погрузились на грузовики, выехали на шоссе Драгович - Врлика. Бойцы в кузове вяло переговаривались:
- Гонят нас как детей...
- Пал весь левый берег Цетины...
- Говорят в Книне 5 тысяч солдат в казармах...
- Где наша авиация?..
И лишь одни артиллеристы были горды и велеречивы:
- Пехота вшивая! Побежали! Берите с нас пример! У нас на позициях земля кипела от разрывов. Мы до последнего снаряда... Что уставиля, балбес? Иди, иди, найди хоть один снаряд!
И действительно, три прицепленные к грузовикам гаубицы не имели боеприпасов. По шоссе двигались первые беженцы - крестьяне на тракторах с прицепами. В прицепах семьи и имущество вповалку. Женщины укоризненно качали головами вслед обгоняющим военным грузовикам.
Переехали мост через Цетину и остановились на холме. Приказ - оборонять мост. Враг шёл с востока, от Динары. За спиной в 4 км - Врлика со штабом бригады. Грузовики ушли за снарядами для гаубиц. Рус оглядел позицию и понял: держаться здесь невозможно: местность совершенно не подготовлена к обороне, на холме лишь несколько полуразрушенных домов. За ночь, допустим, можно отрыть окопы, если начать сейчас. Но никто даже не пытается. Кроме того, враг подходит и с юга. о Потравле, по шоссе вдоль правого берега озера Перуча. Идёт как на параде: перед ним ни одного оборонительного рубежа. Что краишники делали четыре года?..
Короче, через пару часов смотали удочки с холма и, обгоняя беженцев, рванули в сторону Книна. Не доехав километров 15, кудато сернули, попрыгали с гузовиков и тут же упали в траву - спать.
Среди ночи раздалось:
- Войско, покрет!
Кричал совсем молодой незнакомый командир, своих командиров уже давно не видно. Бойцы стали подниматься, протирая глаза.
- Надо идти на усташей, вступить в бой! У нас же есть оружие. Разве мы боимся борьбы? - с жаром убеждал юный офицер.
Никто не возражал. Быстро погрузились в два оставшихся грузовика, выехали на шоссе. Тотчас откуда-то из темноты вынырнул "пинц" и оттуда что-то крикнули. В ответ из кабины головного грузовика раздался страшный мат и машины развернулись в сторону, противоположную противнику - на Книн.