Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 7 глава

Она виновато улыбнулась:

— Извини, но я не смогла устоять. Я очень лю­блю это место.

— Жалко. Лучше бы ты походила по магази­нам, как большинство женщин.

Он сказал это в раздражении и вдруг задумал­ся. Дженна не была похожа на большинство жен­щин, он только теперь стал это осознавать. Она избегала толпы, не следовала традиции, не избе­гала возможности приобрести новый опыт. Она обошла с ним пешком весь Вашингтон, подчиня­ясь внезапному желанию, заглянула в кино, хра­бро уселась на лошадь. Решив родить ребенка, она всецело подчинила себя этой цели. Такой харак­тер достоин уважения.

Она кинула на него мягкий укоризненный взгляд. И он снова поразился тому, какая она хо­рошенькая — нет! прелестная — темные волосы и нежная кожа, приятная, скромная и соблазни­тельная.

— Мы пришли, — сказал он хрипло и из связки ключей выбрал один. Отперев замок, он плечом толкнул дверь, и из сумрачного коридора они во­шли в абсолютно темный чулан. Он включил свет, положил кейс на столик, забрал книгу у Дженны и вместе с остальными расставил материалы по пол­кам, откуда снял их несколько часов назад.

Дженна ждала его, прислонившись к столу, на котором лежал его кейс. Она улыбнулась глазами, когда он появился из-за стеллажей, и у него что-то екнуло в груди. Откуда-то появилась шальная мысль. Впрочем, это было для него характерно, он всю жизнь выдумывал озорные штуки. Но эту он немедленно выкинул из головы. Дженна была не такой.

А потом он вспомнил, что Дженна не похожа на других, и мысль вернулась.

Он выключил свет, погрузив их в темноту, Но коснулся не двери, а Дженны.

— Я очень скучал по тебе, — сказал он и при­влек ее к себе. — А ты?

И он коснулся ее губ.

Он думал, что просто шутливо поцелует ее в черном подземелье, но вдруг в нем взорвалось желание, которое так терзало его утром. От нее восхитительно пахло кофе и ароматом экзотиче­ских цветов. Но больше всего его обрадовало, когда ее руки вдруг взлетели и сомкнулись у него на шее.

Он жадно целовал ее, но не мог насытиться. Он гладил ее по спине, по грудям, но этого тоже было мало. Тогда он наклонился и стал целовать ее нежную шею и плечи, прикрытые лишь узкими бретельками ее летнего платья.

Она не опускала рук, и он осмелел и расстег­нул молнию на ее спине.

— Спенс? — еле слышно выдохнула она.

Он расстегнул ее бюстгальтер и снял ее руки со своих плеч.

— Я умру, если не почувствую тебя сейчас же, сию минуту!

Он спустил к талии верх платья вместе с лиф­чиком.

— Здесь? — воскликнула она и вскрикнула, когда он обхватил ладонями ее горячие груди.

— Кто-нибудь войдет... — Она резко выдохну­ла, когда он взял в рот ее сосок.

Она умоляюще произнесла его имя, но вместо того, чтобы оттолкнуть его, запустила пальцы ему в волосы.

Он втянул сосок в рот, осторожно покусывая и ударяя по нему языком. Он стал влажным, и он гладил его пальцем, а тем временем перешел к другому соску, а когда и другой стал влажным, он крепко обнял ее и прижался к ее губам своими губами. И в первый раз она ответила на его по­целуй жадно и страстно.

Содрогаясь от желания, он оторвался от нее и прошептал:

— Помоги мне. — Он поднял ей платье.

— Ты уверен, что это можно? — Но помогла ему.

— Единственное, в чем я уверен, — сказал он, спуская брюки, — что мы должны это сделать.

Она сжала его обнаженные бедра.

— А если кто-то войдет?

— Я готов рискнуть.

Он подхватил ее под ягодицы и посадил на стол. Она обхватила его ногами, он впился ей в рот и вошел в нее.

Он был потрясен тем, какой нежной, благо­уханной она была. Она была создана для него. Они идеально подходили друг другу. Снова и сно­ва он входил в нее и выходил, чтобы испытать сладостно-мучительное наслаждение ее влажным и горячим нутром, сжимающим его. Он подумал, что лучше этого не может и быть, когда она стала содрогаться у него в руках. От ее приглушенного вскрика у него начался исступленный оргазм.

Она заговорила первой:

— Господи, просто поверить не могу!

Он все еще дышал, судорожно и тяжело.

— Что это здесь?

— Да, на столе, в каком-то здании... Я впервые испытала оргазм одновременно с тобой.

Едва ли она посмела бы сделать такое призна­ние при включенном свете.

— А ты знаешь, как редко это случается?

— Правда?

— Да. Со мной это было до этого всего один раз.

— Я не верю.

— Ей-богу, правда.

— Но ты такой опытный.

— Да, но в не в том, что у нас сейчас было.

Тот, единственный другой раз он испытал с ней. Но в тот раз это произошло случайно, а сейчас он испытал сильные чувства.

Он провел по ее гладким ногам до щиколоток, потом нехотя снял их со своих бедер.

— Похоже, мы нарушили все заповеди, а?

— Наверное. — По ее движению он понял, что она застегивает лифчик.

— Утром ты возненавидишь меня за это, да?

— С чего ты взял?

Он натянул брюки.

— Повторим ночью?

— Не знаю. Лучше бы нет.

— Потому что у меня не будет полной потен­ции? Думаю, мне это не грозит, и говорю так не потому, что так уж уверен в себе; просто ты по­разительно действуешь на меня.

Она вдруг перестала надевать платье.

— Это правда?

— А ты не чувствуешь?

— Слова — всего лишь слова. Люди говорят то, что от них хотят услышать. Это делается то и дело.

— Но меня это не касается, — отрезал он, за­тем смягчил тон: — И это не только слова. Они подкрепляются действием. Думаешь, я мог бы вот так заниматься с тобой любовью, если бы ты меня не возбуждала? Да еще без подготовки?

Дженна не отвечала.

— Что же ты молчишь?

— Хорошо.

— Что хорошо? То есть что ночью мы это по­вторим?

— Нет, хорошо, что тебя ко мне влечет.

— Какой энтузиазм! — вздохнул он.

Она оправляла платье.

— Но я довольна.

— Просто поразительный энтузиазм!

— Энтузиазм — вещь опасная. Завтра мы рас­стаемся.

— Не обязательно. Сейчас я довольно свобо­ден.

— А я — нет. У меня «Маккью».

— Но ты же босс. — Он провел по ее рукам и положил руки ей на плечи. — Ты не обязана тор­чать на работе от звонка до звонка. — Он помог ей застегнуть молнию. — Если захочешь, можешь взять денек-другой отдыха. — Он поцеловал ее в висок. — Пожалуйста, ангел мой. Проведи со мной еще один день.

— Ох, Спенсер! — прошептала она и обняла его за талию.

Однажды Спенсер слышал вот такой же шепот, почувствовал на себе такие же руки и в страхе бе­жал от них. Ни одна женщина не смогла привязать его к себе, он не хотел и не допускал этого. И не очень был уверен, что хочет сейчас. Но его имя, произнесенное Дженной так нежно и томно, заставило дрогнуть его сердце, а тепло ее рук со­грело его душу — о том, что она была холодной прежде, он даже не подозревал.

Он смутился. У них с Дженной не было обще­го будущего. У него свои путешествия, у нее — «Маккью». И еще вопрос ребенка. Она решитель­но хотела воспитывать его одна, самостоятельно, и его это устраивало, потому что он совершенно не хотел возиться с каким-то младенцем.

Но, черт, как же ему хорошо с Дженной!

— Останься, что тебе стоит! — прошептал он. — Просто ради удовольствия, всего на один день! Я буду хорошим мальчиком, снова верну себе по­тенцию. И прослежу, чтобы потом ты целый час лежала неподвижно. Я даже согласен заняться этим в постели, хотя терпеть не могу однообразия.

— Спенсер, ты невыносим!

— И неотразим, да? Так ты остаешься?

— Остаюсь.

— До утра среды?

— Да, но потом мне обязательно нужно ехать, Спенсер, и это серьезно. В четверг утром у меня важное совещание. Я председатель совета дирек­торов и не могу его пропустить.

— И не пропустишь, обещаю. — Он приподнял ее лицо и запечатлел на ее губах благодарный по­целуй. — Спасибо, Дженна, ты не пожалеешь.

 

И Дженна не пожалела, но, если бы Спенсер сказал, что он задумал, она бы крепко подумала, прежде чем согласиться.

В понедельник ночью он не занимался с ней любовью, что немного огорчило ее, так как она на это настроилась. Но он пришел с билетами на русский балет в Вольф-Трэп-Фарм, что в Вирги­нии, и арендовал для поездки лимузин. Она ис­пугалась, как бы он не задумал на обратном пути какой-нибудь рискованный номер на длинном за­днем сиденье, но, к счастью, это не пришло ему в голову. Зато когда они вернулись в отель, он удобно усадил ее рядом с собой Перед телевизором, уговорив посмотреть, как он уверял, настоя­щий классический фильм ужасов. Она никогда не любила такие фильмы и заснула, как только по­няла, что он намерен смотреть его до конца. Во вторник утром она проснулась в его объятиях. Она стала гладить и целовать его, но, хотя она ви­дела, как он возбужден, он и не думал заняться с ней любовью. Напротив, он пространно расска­зывал ей о своем доме на одном из флоридских островов, о том, как чертовски приятно просы­паться при первых лучах солнца, отражающихся от поверхности океана.

— Мне это знакомо, я тоже живу на берегу океана.

— Но ты на севере, там холодно. А в моем уголке можно расхаживать голышом хоть круглый год.

— А как на это смотрят твои соседи?

— Какие еще соседи? Там никого нет рядом, как у тебя в патио, только гораздо теплее.

С этими словами он встал с постели. Он был голым — он всегда спал голым, и хотя она видела только его спину, когда он пошел в ванную, этого было достаточно. Узкие бедра и крепкие подтяну­тые ягодицы подчеркивали ширину его плеч. Вся фигура была бронзовой от загара, походка легкой и плавной.

По роду своей работы Дженне часто прихо­дилось видеть на подиумах мужчин, демонстри­рующих одежду. И хотя многие были моложе и, возможно, красивее, ни один из них и в подметки Спенсеру не годился.

Он вышел из ванной в халате, но она не могла забыть, каким он был без него. Его образ пресле­довал ее, а ей нечем было отвлечься. Спенсер был рядом.

Они позавтракали в номере. Пока он принимал душ, она позвонила своему секретарю и сказала, что вернется только на следующий день. Потом приняла душ, оделась, и они отправились в Джор­джтаун.

Если бы она не испытывала такого сильного желания, этот день прошел бы так же беззаботно и весело, как предыдущие. Но вместе с образом обнаженного Спенсера в ее воображении маячил его маленький самолет, направляющийся утром на юг. Если она забеременеет, у них больше не будет предлога для новой встречи. Может, его к ней и влечет, но он не хочет иметь отношения к ребенку, а она только о нем и мечтает — и теперь больше, чем прежде. Пока Спенсер будет гонять­ся по свету за своими приключениями, у нее будет его ребенок.

Но он еще не уехал. Она все время напомина­ла себе об этом — когда он брал ее за руку, улы­бался ей, когда многообещающе устремлял на нее взгляд своих синих глаз. Казалось, он не заме­чал на себе взгляды женщин. Он заставлял Джен­ну чувствовать себя единственной женщиной на свете. Она впервые узнала это чувство, и потому, когда вечером они зашли пообедать в ресторан и сидели за третьей чашкой кофе, она вдруг по­няла, что готова пойти с ним хоть на край света. И когда он спросил, не хочет ли она вернуться в отель, она, не доверяя своему голосу, только кивнула.

Они вошли в номер, сначала она, потом он. По­том, подойдя к ней сзади, он обнял ее.

— Дженна?

Закрыв глаза, она откинулась назад, на него.

¾ Да?

— Я хочу тебя.

К ее бесконечному облегчению, это было за­метно.

— Ты мог иметь меня вчера ночью.

— Да, но мне хотелось подождать. Я хотел, что­бы у тебя тоже появилось желание.

Она обхватила его за талию и тихо сказала:

— Оно появилось.

— А ты сделаешь кое-что для меня?

— Смотря что это.

— Я хочу, чтобы ты оставила рубашку в ван­ной. Я не стану включать свет, если так тебе будет удобнее, но я хочу чувствовать все твое тело.

Двумя днями раньше Дженна наотрез отказа­лась бы, но тогда она ещё не знала такого остро­го желания. Стыдливость — естественное чувство женщины, но она мешает получить удовлетво­рение, которого она ждала от Спенсера. Он был ее любовником. Да, любовником. Больше она не могла этого отрицать. Он хотел видеть ее обна­женной, она сама этого хотела.

— Хорошо.

И он резко вздохнул:

— Правда?

— Правда.

Повернув к себе, он поцеловал ее так нежно, что она могла бы расплакаться, если бы не хотела его так сильно. Желание жгло ее изнутри, сжига­ло. Вот что он сделал с ней.

Она держалась за воротник его рубашки, когда он поднял голову.

— А ты тоже разденешься?

— Я всегда раздеваюсь.

— Нет, когда я разденусь, одновременно?

— Если хочешь.

— Очень хочу.

Он снова поцеловал ее и начал расстегивать рубашку. Она сбросила туфли и расстегнула ре­мешок. Потом сняла бриджи. Спенсер расстеги­вал джинсы, но не отрывал от нее взгляда, и, хотя в комнате было темно, ей казалось, что он видит абсолютно все. Раньше это ее смутило бы, и она все ждала, что к ней вернется стыдливость, но нет, этого не произошло. Ночь была полна чув­ственности и будто говорила ей, что она все де­лает правильно. Поэтому она стянула с себя ру­башку через голову, отбросила ее в сторону, затем так же поступила с лифчиком и трусиками. Когда она подняла взгляд на Спенсера, он стоял в темноте, такой же возбужденный и обнаженный, как и она.

— Иди ко мне, — тихо позвал он.

Она подошла к нему, бесшумно шагая по ков­ру босыми ногами, и с часто бьющимся сердцем остановилась перед ним, отчасти жалея, что сум­рак скрывает его, отчасти благодарная за это. Он не двигался, и она осторожно коснулась его груди.

— Спенс?

Низким, гортанным голосом он произнес:

— Это то, чего я ждал. Касайся меня, ангел, не стесняйся. У тебя такие нежные руки!

Она нерешительно замерла. Она никогда не проявляла активности в сексе. Но касаться Спен­сера казалось так же естественно, как держать его руку. Это было невероятно приятно и возбуж­дающе.

Рука ее дрогнула у него на груди, и она про­вела ладонью по его плечу. Ощущение было при­ятным, и она решилась сделать то же другой ру­кой. Потом перешла от гладкой кожи на плечах к покрытой курчавыми волосками груди, коснув­шись сосков, маленьких и напряженных. Он ча­сто задышал, и это возбудило ее. Ее пальцы легко пробежали по темной поросли, сужающейся к та­лии. Она положила ладони на его бедра, потом погладила низ его живота.

Он произнес ее имя, так, словно это стоило ему больших усилий. Руки ее замерли, взгляд поднялся к его лицу. Пока она пыталась прочесть его чувства, он издал еще один, придушенный стон.

— Не останавливайся, ангел мой, только не сейчас. Спускайся ниже. Я хочу, чтобы ты потро­гала меня и здесь.

Дженна порадовалась, что с ним все в порядке, и продолжила свое восхитительное исследование. Она коснулась его в том месте, где он просил. И поразилась тому, какой гладкой и твердой ока­залась его плоть. Она исследовала его обеими ру­ками, пока он не издал стон, напомнивший ей, что остальная его часть все еще ждет. Обняв его, она прижалась к нему обнаженным животом.

Это полное соприкосновение их тел сделало свое дело. Он больше не мог сдерживаться. Он целовал и ласкал ее, вызывая в ней один за дру­гим взрывы острейшего наслаждения, и, когда сам пережил этот невероятный взлет, оставался в ней, пока не восстановил дыхание. Затем, внимательно следя за тем, чтобы она продолжала лежать на спине, он начал все снова. На этот раз он целовал ее всю, везде, исследуя каждый дюйм ее нежного тела, заглушая ее робкие протесты. Дженна была так ошеломлена тем, что можно так долго испы­тывать невероятное наслаждение, что вскоре пре­кратила протестовать. Доверяя Спенсеру, она це­ликом отдалась его ласкам.

Она уже потеряла счет их слияниям. Она уже не думала о том, кто был сверху, сколько времени она лежала неподвижно после акта, не истощи­лась ли сперма Спенсера.

Она не почувствовала искры зачатия. К утру она погрузилась в такую сладостную истому, что просто не могла ничего услышать. Но она знала, знала! Этой ночью в какой-то момент они зачали их ребенка. Оставалось только подождать две не­дели, чтобы удостовериться в этом.

 

 

Глава 9

 

Как Дженна и предполагала, очередные ме­сячные не наступили. У нее не было ни отеков, ни болей, обычно сопровождавших месячные. И сделанный дома тест подтверждал факт беремен­ности.

Она была в полном восторге, улыбка не сходи­ла с ее лица, хотя она не всегда это замечала. Те­перь у нее будет ребенок, о котором она так меч­тала! И еще какой! Ребенок Спенсера должен быть необыкновенным, исключительным. Она дождать­ся не могла, когда ощутит его в себе. Он должен был появиться на свет в мае. Девять месяцев ожи­дания казались ей вечностью.

В тот вечер, стоя обнаженной перед зеркалом в ванной, она внимательно рассматривала свое тело. Никаких признаков беременности! Веро­ятно, первые изменения фигуры появятся только через несколько недель.

Уже лежа в постели с блуждающей улыбкой на губах, она продолжала об этом думать. Она не спешила объявить о своей беременности, предпо­читая радоваться этому втайне от всех. Лучше со­общить об этом правлению компании во второй половине срока, и то если это станет заметно. Не все, вероятно, одобрят ее идею стать матерью-одиночкой, но к этому времени она все продума­ет и сумеет их успокоить.

Итак, правление может подождать — как и ее друзья. Даже Кэролайн она пока ничего не ска­жет. Но Спенсер? Мысли о нем осаждали ее по ночам. Он звонил ей на прошлой неделе, чтобы узнать, как она себя чувствует, — это был самый радостный момент за всю неделю — и поинтере­совался, когда должны наступить ее месячные. Она прибавила к этой дате лишний день, чтобы знать наверняка.

Но теперь она уже боялась сообщить о своей беременности, ведь он может сразу распрощаться и больше никогда не позвонить. А ей так хотелось еще раз провести с ним выходные, всего один только раз!

Что, если она немного солжет? Даже не солжет, а просто утаит от него правду. Неужели это такой уж грех, если подумать, что благодаря ему она впервые почувствовала себя женщиной? Да, больше всего на свете она мечтает стать матерью, но перед этим ей хотелось бы еще раз испытать настоящую страсть и вкусить наслаждения. Неужели это так дурно?

Когда на следующий вечер он опять позвонил, она, успокоив свою совесть подобными рассуж­дениями, старательно выбирала слова в разговоре с ним.

Поздоровавшись, он сразу спросил:

— Ну как, получилось?

Она немного помолчала и тихим голосом, буд­то ей было тяжело говорить, сказала:

— Думаю, нам придется попытаться еще раз.

— Ах, ангел мой, мне очень жаль. Тебе очень паршиво?

— Нет, терпимо.

— Господи, как жалко! Я был почти уверен, что в Вашингтоне у нас все получилось. Ведь мы так много занимались любовью и чувствовали себя со­вершенно раскованными. Как ты думаешь, в чем тут проблема?

— Я не думаю, чтобы здесь была какая-то проб­лема, — твердо сказала она, не желая внушить ему мысль, что с ним что-то не так. — Просто два ме­сяца явно недостаточно.

— Не знаю. Уж как мы старались! Не думаю, что это получилось бы, если бы мы прибегли к твоему доктору... Впрочем, даже если бы и полу­чилось, — со страстью добавил он, — я ни за что бы не упустил возможность провести с тобой вре­мя. Нам было так хорошо, правда?

— Да, правда, — честно подтвердила она.

— Значит, попробуем еще раз.

— Если ты не возражаешь...

— Еще бы я стал возражать!

— Спасибо, Спенсер, ты удивительно благоро­ден и щедр. Спасибо!

— Кх! М-да... Только на этот раз у меня новая идея. Если следовать прошлому расписанию, нам нужно встретиться через две недели. Я предлагаю встретиться раньше, скажем, через десять дней, а ты распланируй все так, чтобы взять полноцен­ный отпуск. Примерно в это время мне нужно бу­дет приехать в Нью-Йорк. Я мог бы сделать крюк, забрать тебя и доставить сюда, ко мне. У меня здесь идеальное место для отдыха.

— К тебе? — Она сразу представила себе пес­чаный пляж на берегу океана и полное уедине­ние.

— Да. Здесь тепло, простор и полное спокой­ствие. Уж если где и стоит зачать ребенка, то толь­ко здесь.

Дженна нисколько в этом не сомневалась, хотя проблема зачатия ее уже не волновала. Она боя­лась утратить душевный покой. После того как она увидит его в его собственном доме, ей будет труднее перенести расставание с ним. Да она и не хотела видеть его дом.

— Думаю, я могу взять несколько дней отды­ха, — уступила она.

— Речь идет не о нескольких днях, а о настоя­щем отпуске.

Она подумала о работе, о назначенных на бу­дущие недели деловых встречах. Момент оказался подходящим. Конец августа самое спокойное вре­мя года.

— Можно взять пять дней плюс выходные.

— А я рассчитывал на десять дней плюс вы­ходные, то есть на две полные недели.

— Нет, я не могу.

— Не может этого быть. Только не говори, что у тебя намечены какие-то дела до или после Дня труда.

— Но я покидала офис на такой большой срок только по делам.

Помолчав, он сказал:

— Если у тебя появится ребенок, тебе придется взять более длительный отпуск.

— Да, но я буду рядом, мне смогут звонить.

— Послушай, я же не приглашаю тебя в Саха­ру, я говорю о Флориде. У нас здесь налицо все удобства, включая, естественно, и телефон. Если ты понадобишься, с тобой всегда смогут связать­ся. Ну же, ангел мой, соглашайся.

Возразить на это было нечего, а ей так хотелось оказаться рядом с ним. Но она еще не предложи­ла ему своего варианта!

— Хорошо. Только давай я сама к тебе приеду. Я закажу билет на рейс в Майами, а там найму машину.

— Но мне все равно лететь в Нью-Йорк. Мы можем вернуться ко мне на моем самолете.

— Нет, слишком уж он крошечный!

— Зато это мой, личный самолет, и я знаю его _как свои пять пальцев. Если что-то пойдет не так, я почувствую это раньше, чем покажут приборы.

— Насколько мне помнится, недавно у тебя были с ним какие-то проблемы.

— Верно, но я устранил их и не разбился.

— Это ясно. Если бы ты разбился, мы не гово­рили бы сейчас по телефону. У тебя не было бы ни малейшего шанса выжить. Я видела твой само­лет, он выглядит таким старым и потрепанным.

— Не знаю уж, как он выглядит, но за послед­ние пятнадцать лет я пересекал на нем континент больше раз, чем у нас с тобой пальцев на руках и на ногах, и даже больше. Дженна, самолет у меня надежный, а я опытный и надежный пилот.

— Может быть, но я безумно боюсь летать. Я сведу тебя с ума раньше, чем мы оторвемся от земли. Серьезно, Спенсер. Будет гораздо лучше, если я сама к тебе приеду.

— Ты мне не доверяешь, — сухо сказал он.

— Тебе доверяю, а вот самолету и погоде — нет.

— Я не полечу, если с самолетом будут ка­кие-то неполадки или объявят сложный прогноз. А пилот коммерческого рейса может не знать о неполадках, и что касается погоды, то он вынуж­ден летать в любую погоду, потому что придержи­вается расписания. Ты что, считаешь меня потен­циальным самоубийцей?

— Судя по твоим приключениям, можно так подумать.

— Но ты действительно так думаешь?

— Нет. — Ей ли было не знать, как он любит жизнь!

— Тогда летим вместе.

— Спенсер, но я буду ужасно волноваться.

— Нет, потому что ты будешь сидеть рядом и видеть все, что я делаю. А кроме того, ты знаешь: я никогда не подвергну опасности тебя и ребенка, которого мы сможем зачать, если на этот раз все сделаем правильно.

Она страшно боялась лететь на его самолете. Но ей было стыдно перед ним за свой обман. А если уж говорить о доверии, то ему она доверяла как ни­кому другому.

— Ну, ты об этом пожалеешь. У тебя в жизни не было такого пассажира, каким буду я. Не ис­ключено, что я запачкаю всю твою кабину.

Он сразу оживился:

— Не бойся, я захвачу специальные пакеты. Дженна, я так рад! Мы прекрасно проведем время. Я жду не дождусь этого!

— Угу. Я тоже. Что из вещей мне захватить?

Его список был невелик: купальник, шорты, майки и легкое платье, из чего она заключила, что жизнь на его острове действительно совершенно свободная. Это ее вполне устраивало, а главное, она будет там со Спенсером!

 

* * *

На следующий день в самом начале рабочего дня посыльный принес ей в офис букет роскош­ных желтых роз с запиской от Спенсера: «Выше нос! Ничто не дается без труда. На этот раз мы этого добьемся. Твой С.». Это было так приятно и неожиданно и вместе с тем так устыдило ее, что она расплакалась. К счастью, это произошло, ког­да она была одна в своем кабинете. Сотрудники были бы поражены, увидев своего босса в слезах.

Но розы горделиво стояли у нее на столе, и каж­дый раз, взглянув на них, она испытывала прият­ное волнение. Через два дня ей позвонил Спенсер, и она с большой теплотой поблагодарила его и ска­зала, что цветы намного улучшили ее состояние. Он звонил еще раз через два дня, узнать, хорошо ли она себя чувствует, потом через три дня, спра­шивал, удалось ли ей договориться об отпуске, и уже из Нью-Йорка, накануне своего прилета, что­бы убедиться, что она будет готова.

Ей было очень приятно его внимание. С другой стороны, она терзалась стыдом за свой обман. Поэтому решила во время отпуска выглядеть как можно более эффектно. Она сделала стрижку, массаж лица, маникюр и педикюр. Посетила пять своих магазинов в разных местах штата. Там уже приготовились к осеннему сезону, хотя в отделах здорового образа жизни круглый год продавались купальники, шорты и футболки. Летних платьев уже не продавали, но в ее гардеробе был достаточ­ный выбор. Более того, несколько приобретенных футболок были достаточно длинными, чтобы во время отдыха носить их с ремнем как платье, а потом, когда она пополнеет, и без него.

Она приготовила большой чемодан и плотно набитую сумку и стала ждать, когда за ней заедет Спенсер.

— Это все купальники и шорты?! — с ужасом воскликнул Спенсер.

Она нисколько не обиделась, потому что была счастлива снова видеть этого неотразимого и му­жественного красавца.

— Но у тебя ведь очень жарко, так что мне придется часто менять одежду, — объяснила она.

— Могла бы ходить нагишом, это было бы про­ще. — Его выразительный взгляд отчаянно смутил Дженну.

Он рассмеялся и подхватил ее багаж.

— Ну ладно, идем.

По дороге в аэропорт она была радостной и веселой, уговаривая себя не бояться его самолета, но сердце у нее подскочило к самому горлу, когда она увидела эту маленькую летающую машину. Все же ей удалось пересилить свой страх. Сотни, тысячи людей каждый день летают на таких само­летах, убеждала она себя. По полю катили другие частные аэропланы. Она же не ожидала, что они разобьются. Так почему должен разбиться самолет Спенсера?

Вдруг она сообразила, что отвечает не только за свою жизнь, но и за жизнь зачатого ребенка, и ей сразу захотелось во всем признаться Спенсеру. Но тогда он откажется забрать ее, к тому же она действительно ему доверяла.

Стараясь сохранять спокойствие, она отпра­вилась вместе с ним к диспетчерам, оттуда они пошли на летное поле. Дженна не позволяла себе нервничать, надеясь на Спенсера и его огромный опыт. Он не допустит, чтобы с ней случилась беда.

Когда он стал укладывать ее багаж, она с ужа­сом увидела, что все пространство уже загромож­дено какими-то сумками и коробками разного размера.

— А это что такое?

— Да так, разная всячина. Когда я бываю здесь, закупаю нужные вещи.

Ей попались на глаза два пакета знакомого си­реневого цвета, набитые по края.

— Ты был в «Маккью»?

— Да, мне нужны новые полотенца и одеяла.

В другом пакете оказались салфетки и прочая бумажная дребедень, пять или шесть были набиты пакетами со спагетти, рисом, чаем и сахаром. Она отметила объемистую сумку-холодильник, сумку с книгами, приемник с кассетным проигрывате­лем в фирменной коробке и пакет с дисками.

— Я думала, ты ездил в Нью-Йорк по делам, а, судя по этим сумкам, ты все время провел в мага­зинах.

— Ну, дела-то я сделал.

— Твою рукопись приняли?

— Да, наконец-то.

Он помог ей подняться в самолет, потом за­брался сам и уселся на место пилота. Как только они пристегнулись ремнями, он начал щелкать переключателями и небрежно заметил:

— Не похоже, что ты боишься.

— Ты же не велел мне бояться, уверял, что твой самолет надежнее любого коммерческого, что ты очень опытный пилот. Я верю тебе на слово, Спенсер, доверяю тебе свою жизнь. — Она выра­зительно на него посмотрела.

Если его действительно беспокоила ответствен­ность, он этого не показал.

— Вот и умница, — уверенно произнес он, окон­чательно успокоив ее.

Дженна положилась на его профессионализм и сохраняла спокойствие, пока он проводил пред­полетную проверку, переговаривался с диспетчер­ской вышкой и, наконец, вывел машину на взлет­ную полосу. Не дожидаясь ее вопросов, он объяснял ей все свои действия, значение всех шумов и зву­ков, успокоил относительно вибрации корпуса.

Самолет с удивительной легкостью оторвался от земли и стал набирать высоту, и, хотя сердце у Дженны забилось быстрее, у нее не было основа­ний для паники. Спенсер чувствовал себя за при­борной доской так же уверенно и спокойно, как она за рулем своего «ягуара».

— Отлично держишься, — похвалил он. — Я горжусь тобой. — Он взял ее руку и поцеловал.

Она отдернула руку.

— Пожалуйста, держи обе руки на приборах. Я действительно спокойна, но только потому, что ты полностью занят делом. Как только ты нач­нешь валять дурака, я с первым же парашютом возвращаюсь домой.