– Так вы с Артура? Майк Лош еще работает?
– Конечно. У меня не вел ничего, правда, был куратором соседней группы. Кстати, напомнили. А вы здесь призраков не ловите?
– Призраков?
– Ну, да. У нас на факультете ходит одна легенда, – Еж улыбнулся, надеясь, что в должной мере скромно и очаровательно, – что при взаимодействии машина-машина, кибернетический разум заменяет алгоритмы, заложенные в них программистами на свои, как будто зародившиеся внутри самой системы, никем не прописанные. Понимаете? Вроде как машина использует наш язык только для общения с нами, а для своих машинных дел разрабатывает свой. Причем, никому пока не удалось эти цепочки расшифровать. Меняется даже скорость передачи данных. Хотя «следы» такой активности даже я наблюдал много раз.
Профессор поощрительно улыбнулся:
– О, мои курсанты, те, что потолковей, тоже периодически отдают должное этой увлекательнейшей из игр. У нас это, правда, называется «ловля джинна».
– Поймали? – насторожился Еж.
Загадка существовала в реальности и оставалась пока не разгаданной. Именно потому он с нее и начал завоевывать доверие профессора.
– Нет, конечно. Изменения слишком непредсказуемы. Но – поймают. А вам с товарищами, выходит, тоже не удалось?
– Нет, – развел руками Еж. – Но мы с другом начали писать одну логическую ловушку… и я на досуге ее почти доделал. К сожалению, негде было опробовать.
На самом деле, далеко не доделал. И ловушка на основе принципа двух зеркал – это скорей интеллектуальная игра, чем действительно попытка «выследить» высшую психическую деятельность у искина.
– И вы надеетесь, что филиал военной академии, где полно секретных и сверхсекретных разработок, – холодно поинтересовался помощник, – позволит вам играть в ваши студенческие игры на нашем оборудовании?
Еж в упор посмотрел на профессора сияющими от азарта глазами:
– У меня полгода не было возможности поработать по профилю. И еще неизвестно, сколько не будет! А идея стоящая, давайте расскажу… или я вас отвлекаю от важной работы? Но тогда мы можем выбрать другой день…
– Что вы, не отвлекаете. Я и сам, признаться, иногда пытаюсь решить эту задачу… капитан, вам неинтересно? Присоединяйтесь!
Еж предпочел бы, чтобы подозрительный военный куда-нибудь свалил. То, что он собирался сделать, больше всего походило на кражу секретных данных.
Капитан едва заметно улыбнулся, жестом активируя замкнутую сеть из шести стендовых искинов и трех человеческих вирт-сеток. По лицу было видно – он готов смириться с происходящим только из снисхождения к возрасту одного из «игроков». И этот игрок – не Еж.
Ну, поехали!
Еж быстро развернул перед профессором свои годичной давности расчеты и свежие комментарии к ним, продемонстрировал даже действующую модель ловушки. Он наполовину был уверен, что седой профессор его или высмеет, или расскажет о десятке уже отработанных вариантов, построенных на том же принципе… но этого не случилось.
Профессор потер руки и с азартом приступил к проверке структуры ловушки, каким-то образом втянув в процесс и капитана.
А Еж тем временем – сердце бухало где-то в пятках, – запустил сканер телеметрии с настройками для «Фотона». Если искин с катера в этой лаборатории, сканер его найдет, а маленькая торианская вирусная программа скопирует содержимое хранилища полетных данных…
Сканирование – десять процентов.
– А это даже талантливо, – приподнял брови профессор. – Но работа небрежная. Капитан, вот взгляните. Значит, дублируете эту цепочку, и…
Двадцать процентов. Капитан нехотя включается в изучение ловушки, но радоваться рано – полностью в виртуальность не уходит. Просто зачалился к сетке хозяина лабы, чтобы видеть то же, что и он.
Сорок три процента. Поиск завершен, соединение подтверждено, формальное согласие системы на обмен данными… получено. Выборочное копирование…
Выборочное копирование данных было начато и завершено примерно когда профессор с громким восклицанием нашел логическую ошибку в Ежиных расчетах.
– Вот! Вот здесь вы налажали, ребята! – обрадовался он. – Но зато идея-то какая вкусная!.. какая замечательная идея!
Еж быстро и даже с некоторым сожалением выделил структуру, содержащую ошибку.
Ошибка была неявной, но дурацкой. А могли бы в прошлом году еще получить гранд и… и сейчас он был бы, наверное, где-то очень далеко отсюда.
– Знаете, – задумался профессор, – я на вашем месте обязательно попробовал бы довести это до конца. Даже интересно, что может получиться.
– Да, конечно, – немного невпопад ответил Еж, больше озабоченный, не засекли ли здешние охранные системы его противоправную деятельность.
Но потом встрепенулся:
– У меня в поселке нет возможности проверить результат. Так что если только в теории все дошлифовать…
– Это может быть очень перспективно. Так что если будут какие-то сложности… вот. Вот, сохраните себе визитку. Очень рад был с вами познакомиться, Алексей… и надеюсь, что наше сотрудничество продолжится!
– Да, я тоже, – уверил его Еж.
Отдышаться он смог только на улице.
Солнце ползло к закату. Гостей на территории не было: кажется, он покинет учебку последним…
Вибросигнал в браслете намекнул, что кто-то хочет поговорить с ним в виртуале, причем, прямо сейчас. «Кем-то» оказалась Энджи.
– Еж, ты дома? Мне очень нужна твоя помощь! Только никому не говори…
– Не дома. Что случилось? Мне подъехать?
– Еж! Подъезжай, только не в Миссию! Мы в порту. Ники рассказал про вашу гипотезу и мы решили ее проверить.
В этот момент прорвался запрос на общение и от Ника:
– Я тут много чего интересного нашел про наш «Фотон», но есть проблема!
– Еж! – снова голос Энджи. – Они нас заперли!
– Где? Ладно, понял. Сейчас приеду. Где вас искать? И что готовить? Пистолет, ружье? Взятку?
– Не знаю. – Ник, в отличие от Энджи, кажется, был совершенно спокоен. – Короче, тут сейчас расклад такой. Мы в инженерном центре, это на техническом подземном этаже. Но оказывается, этот чертов этаж на ночь закрывается. Сейчас в порту только обслуживающий персонал. Я могу отслеживать их перемещения, но не хочу, чтобы нас обнаружили. Это как минимум будет разбирательство. А у нас с тобой дежурство через час…
– Да понял, понял. Я сейчас в части, постараюсь добраться побыстрее.
– Еж! – страшным голосом добавила Энджи, – тут темно и страшно. Лично я на тебя надеюсь!
– Отлично!
Еж отключился. Смех смехом, но не оставлять же эту парочку на ночь в порту? Если их завтра найдут, неприятности будут у всех. Он-то надеялся на спокойную ночь в палаточном городке, чтобы в тишине разложить все по полочкам, просмотреть, что «Фотон» запомнил о своей последней посадке – если эти данные сохранились вообще.
Срок аренды легкого кара истечет только завтра в полдень, так что хоть попутку искать не придется: на Ацтеке ночью это гиблое дело.
У выхода из части проблем не возникло, хотя дежурный и проводил его мрачным взглядом человека, вынужденного задержаться на работе из-за праздных туристов.
Еж действительно вышел с территории одним из последних, оказывается, всего за полчаса до окончания действия пропуска.
Под кар успело наползти жаждущих сока и семечек слизней, в одного он вляпался всем ботинком. Так что даже в салоне пришлось ехать, не снимая маски.
Но как ни спешил Еж, а на дороге пришлось осторожничать. Нет, новых пузырей на полотне не случилось, но на месте позавчерашнего, того, который упростил побег Французу, грунт все еще немного проседал.
Главный пассажирский терминал переливался огоньками.
Еж припарковался – его машина оказалась единственной на огромной стоянке. Было уже совсем темно, но реагируя на вибрацию шагов, засветились ночные дорожки-указатели. Со всей продуманностью направляя его к главному входу.
Раздавленный слизень частично сполз на покрытие стоянки, частично перебрался в складку штанов у ботинка – замучаешься потом выскребать. Но тратить на это время было некогда.
Большой пустой холл, грузовые поплавки около стены закреплены боком.
Однажды они с приятелем оказались ночью одни в маленьком порту харибды у Минотавра. Совершенно пустом по неизвестной какой-то причине. Весь зал оказался в распоряжении двух четырнадцатилетних обормотов. Таких улетных гонок на поплавках офигевшие операторы утренней смены в жизни своей не видывали… но наказание «авторам» веселья все же вкатили по полной…
Этот вокзал – планетарный. Он больше, величественней, и можно сказать – нарядней. Тут есть несколько кафе, кинотеатр и игровой зал, зона беспошлинной торговли, пока почти пустая, и шикарный стеклянный офисный центр.
Автоматические кассы внутренних рейсов, несколько вип-переговорных… в общем, хороший терминал, большой. Но пока – не сильно востребованный. Впрочем, сейчас весь трафик, что шел через Майя, переместится сюда и все изменится.
Несколько усталых пассажиров дремали в креслах в центре зала. В единственном работающем кафе неспешно коротали часы до вылета спасатели и медики космического госпиталя, ожидающие специальный рейс к Майя. Вот бы с кем договориться… да, космостопщиков в спецрейсы не берут, это и ежику понятно. И Ежу должно быть понятно тоже…
И вообще, сейчас у тебя другая задача.
Но…
Это шанс.
Еж быстро, чтобы не передумать, подошел к группе в кафе – их отличали форменные куртки МАС, но и без курток было видно, что они в этом светлом цивилизованном месте – чужеродны и непонятны.
– Добрый день, – улыбнулся Еж, обращаясь к молодому, но уже немного бородатому человеку, как раз собравшемуся вздремнуть в мягком кресле. – Простите, что отвлекаю.
– А? Привет. Телепорты – на втором этаже, за эскалатором…
– Не, я не об этом.
Слова внезапно пропали. Ну и как тут спрашивать? А, лучше уж сразу, без прелюдий.
– В общем, такое дело. У меня на Майя пропал друг… со всей семьей. Мне надо туда.
Спасатель принял вертикальное положение, посмотрев на Ежа даже с интересом.
– Представляете, сколько народу там пропало? За последние полгода?
– Представляю. Но Кайл пропал еще до катастрофы… возможно, он работает с вами… он спасатель МАС, работал на харибде у Маниту, но перестал выходить на связь. Может, он не догадывается, что я его ищу. В общем, у меня есть его адрес. Там, на Майя. Мне надо проверить… удостовериться…
– Погоди.
Спасатель дернул за плечо соседа, который что-то как раз просматривал в виртуальности.
Теперь к нему обернулись уже все. Пришлось повторить всю свою историю с самого начала.
Старший группы, седой сутулый мужик лет за пятьдесят, кивнул.
– Сложная задача. На поверхность без специального разрешения тебя не пустят, но есть прямой контакт нашего диспетчерского центра. Лови…
Пиликнул сигнал нового контакта вирт-сетки.
– У них можно запросить поиск по сотрудникам. Ну и я, как доберусь, проверю твой адрес. Давай его сюда!
Еж, удивляясь, как это все быстро и по-деловому получилось, тут же переслал и адрес, и все контакты Алексиса, и даже откопал личный сетевой контакт его жены.
Через минуту спасателям объявили о прибытии их рейса, и они потянулись к телепорту.
Еж проводил их глазами.
Ладно. У него сейчас совсем другая задача. И решить ее надо быстро и хорошо.
Автоответчик вокзального искина мягким женским голосом предложил ему выбрать комплект услуг в ожидании рейса. Комната отдыха, массаж, услуги парикмахера… услуги банковской ячейки – особенно актуальное предложение. И побольше нужна ячейка, такая, чтобы спрятать два трупа…
– Доступ к схемам инженерного этажа, пожалуйста, – вздохнул Еж, активируя свой поселковый допуск.
– Доступ разрешен к информации общегражданской категории. Уточните или измените запрос.
Общего доступа должно было хватить, чтобы получить схему пассажирского вокзала и тех зон порта, что обслуживаются гражданскими спецами. А за их пределы Ник и Энджи забраться не могли по тем же причинам: их и днем туда никто не пустил бы без биометрического «вездехода».
– Ник, – связался он с несчастными пленниками «ночного режима», – где вас искать?
– Второй зал инженерного центра, код на схеме – восьмерка-дэ, – деловито отозвался тот, – сможешь открыть? А в девятый зал сможешь нас вывести?
– Зачем? – Еж заподозрил, что Никита, раз появилась возможность, хочет продолжить приключения и еще дальше засунуть нос туда, куда не следует.
– Ммм… там архив данных о ремонтах и стоянках… хочу взглянуть, что наш «Фотон» ремонтировал себе полгода назад… или что стало причиной его двухнедельной стоянки в ангаре.
– Э, тебе не кажется, что это уже перебор?
Ник не ответил, но ему совершенно точно не казалось. Грузовой «Фотон» с очень похожими характеристиками провел в Ацтекском порту тринадцать дней примерно шесть стандартных месяцев назад. Причина – ремонт, но конкретики никакой. Что необычно. А журнал обслуживания – это такой жирный источник знаний, что не воспользоваться шансом в него заглянуть как раз и есть преступление.
– Ты знаешь, Энджи тоже не кажется, – заверил все-таки Ежа Ник.
Судя по возмущенному сопению на Энджином канале, в знак подтверждения Ник попросту закрыл ей рот ладонью.
– Ладно, попробую добраться до вас.
Еж притащил с собой в здание вокзала вонь ацтекских слизней. На нее среагировали автоуборщики, выползшие из неприметных ниш в стенах. Завертелись в поисках источника, но «напасть» на Ежа не решились – все-таки живой человек.
Это навело на идею.
Еж запросил связь с дежурным, тот отозвался только через минуту – сонный и раздраженный.
– Утром… ну блин, ночь на дворе, чего надо?!
– У меня должна быть срочная связь из поселка с харибдой. А какая-то ваша лейка то ли фонит так, что никак устойчивый контакт не установить, то ли просто не работает. Мне бы глянуть одним глазом, а?
– Допуск покаж?
Еж второй раз использовал визитку, сильно подозревая, что после сегодняшних подвигов ему придется не просто улетать с Ацтека, а прямо-таки удирать. Или искать место дворника или обсыпщика дорожек. На очень-очень отдаленной ферме, на которой не работает никакая связь…
– А, новый технарь из Каспера. Чо, мне с тобой ползти на крышу, что ли?
– Да может, я сам гляну? – обрадовался Еж, – дело двух минут. Мне бы к пультам доступ…
– Иди на хрен, все вопросы с начальником и утром.
– Так шеф Герман ждет. Дело касается побега этого… как его… ну который вчера удрал от копов, из-за которого весь город на ушах…
– Ладно, сейчас сходим вместе. Посмотрим, что у тебя там за помехи могут быть… в жизни никаких проблем не было… жди у грузовых лифтов по правой стороне… через десять минут буду.
Еж быстро обрисовал Нику и Энджи результаты переговоров. Закончив настоятельной просьбой сразу же оттуда убираться, не дожидаясь очередной порции проблем.
– Задержи его на минуту, – не внял неисправимый Ник. – Я только журналы гляну и все!
Оставалось бессильно ругаться. До начала дежурства в Миссии оставалось не больше сорока минут. А опаздывать, особенно в этом конкретном случае – дурной тон…
Для чего нужны слизни
Француз воровал еду. Ну как еду… кто-то из водил оставил на сидении бокс с парой бутербродов и ушел по делам. Это была далеко не первая, но, кажется, самая невинная из его краж. А все потому, что между тюрьмой и свободой есть одна существенная разница – в тюрьме кормят.
Оборудовать на опушке «гнездо» в кроне труда не составило. Пришлось расшугать мелких кроков, нацеленных изгнать чужака со своей территории, прибить одну змею – может, не ядовитую, но очень настойчивую в своем желании отведать человеческой плоти, и смириться с тропой кусачих насекомых, которые оказались совершенно непонятливы и не реагировали даже на безвременную гибель парочки «предводителей» и «разведчиков».
Точка оказалась удобной. Француз прекрасно видел, как в Миссию приехали две машины курсантов и окружили территорию. Как приезжало поселковое и армейское начальство. Видел людей, обитателей палаточного городка. Некоторые проходили почти под самым «гнездом». Но головы вверх не поднимали.
Одного из них он, кажется, узнал. Но уверен не был – расстояние слишком большое, а зрение у него все же не как у Тесейских птероидов. Но если он прав, то опасность исходит не от приезжих. Здесь, в Мисси, оказывают помощь всем переселенцам с Майя без разбору. Среди этих переселенцев, выходит, есть и те, кто управлял незаконной добычей «сока земли» на шахте у Джоэля Керенкуна.
Так что, возможно, героическое молчание Француза было бессмысленной акцией – угроза жизни «одноразовых контрактников» исходила не из Нового Каспера.
…Француз воровал бутерброды. Хотел интеллигентно забрать только один, чтобы хозяин усомнился в их изначальном количестве. Но не удержался. Прямо там, в кабине транспортника, лишь чуть пригнувшись от взглядов воображаемых наблюдателей, он быстро сжевал оба – роняя крошки, чуть ли не давясь и наслаждаясь этой своей дурацкой, опасной и восхитительной кражей.
Спуститься из «гнезда», перебежать в тени диспетчерской к заправочной будке. Выждать минуту, когда никого не будет на площадке. Одним легким движением запрыгнуть в кабину.
Осторожно, трясущимися руками вскрыть контейнер…
Прошло не больше минуты.
Он еще посидел у желтого бокового щитка грузовика, прислушиваясь и приглядываясь к тому, что происходит вокруг. Но было тихо. Отсюда не видно даже, что периметр охраняется.
Вернулся в укрытие. Контейнер прихватил с собой – пусть хозяин лучше сочтет, что сам оставил его в другом месте. И приготовился к очередному долгому дню. Только наблюдать, ничего не предпринимая, было не в его характере. Но сейчас альтернативы не было, и он наблюдал.
В том, что произошло далее, Француз был повинен меньше всего.
И зря он винил себя в излишней осторожности и деликатности. У того, что последовало далее, было несколько причин.
Первая – разговор. Окно диспетчерской всегда открыто на фильтр. Если говорить нормальным голосом, то снаружи ничего не будет слышно, но если ругаться или орать на нерадивых коллег – то слышно не только на улице, на стоянке или под лесными кронами. При желании, можно и от палаточного городка услышать.
Шеф Герман не мог подозревать о существовании неподалеку свободных ушей, и потому орал, не стесняясь выражений.
– Где глава Миссии? Мне интересно, что она скажет. Вы скрыли от полиции важную информацию, и теперь, когда уже ничего не исправить, зовете меня. Ренц, ваша халатность могла стоить жизни еще нескольким людям! Если это была просто халатность.
– Успокойтесь. Еще позавчера, когда все произошло, доктор Назарян отправила вам всю исчерпывающую информацию, включая результаты аутопсии.
– Что за яд, доктор Ренц? Или это не яд? Может, это инфекция? Нам к чему готовиться? У вас вторая жертва с теми же симптомами. И снова – человек с «Фотона».
– Я не уверен. – Ренц говорил ледяным тоном в целом уравновешенного, но доведенного до кипения человека. – Симптомы не так выражены. Слушайте, Герман, это какой-то токсин. Я гарантирую, поселку опасаться нечего.
– Сейчас скажете, что будь это какая-то зараза, то все, кто летал в спасательную экспедицию, тоже заразились бы. Но что если ваши пациенты притащили это с собой, на катере. Как вам этот вариант? Если еще кто-нибудь умрет…
– Прекратите истерику, Герман, вы шеф полиции, а не студентка музыкального училища. Кто вам сказал, что это может быть что-то кроме органического токсина? Результат анализа был в том же пакете. Да, мы не можем определить точный состав и происхождение яда – пока. У нас нет нормальной химической лаборатории. Но уж исключить другие варианты мы в состоянии.
– Этот второй – тоже умрет? Это скандал. Что я скажу людям? Как вы оправдаетесь перед своим начальством? В вашем лагере небезопасно.
– Да. Потому я и прошу у вас помощи. Мы врачи, а не полицейские.
– То есть, вы допустите наших людей на территорию, и разрешите опрос свидетелей? Ваши люди не будут мешать?
– Если это не будет угрожать жизни и здоровью пациентов, то безусловно…
Спор сошел на нет, начались переговоры, и до Француза теперь долетали лишь обрывки фраз. Но он узнал главное – уже второй человек из выживших с «Фотона» был чем-то отравлен. Куда уж дальше.
Француз проводил взглядом шефа Германа, удаляющегося в сторону въездных ворот Миссии. Что-то нужно было предпринять немедленно. Хотя бы выяснить, где искать тех, кто еще жив. Если будет нужно, он сам уведет своих бывших товарищей по несчастью с территории Миссии. Если будет нужно, он сможет найти дорогу к любой из отдаленных ферм. Но вот что дальше?
Вопрос.
Все варианты пока приводили к тупику.
Вторая причина заключалась в том, что этот самый разговор услышал не только Француз.
Еще один «слушатель» как раз шел от ворот мимо автохозяйства, к стационарным корпусам. И он был тоже заинтересованным лицом – он понял, что у него совсем мало времени. Что если в Миссию придет полиция, и к каждому из людей с «Фотона» будет приставлен отдельный охранник, выполнить задачу, притом выполнить ее так, чтобы не засветиться самому, станет практически невозможно.
К сожалению, удача была на его стороне.
И была еще одна маленькая, но важная причина…
Причину звали Рина и она планировала побег, хотя как раз она-то того важного разговора и не слышала.
***
Имя было новое. И в то же время – как будто старое, свое. Но девочка радовалась уже тому, что оно просто есть – собственное имя. Возможность называть его, когда регистрируешься в новой сетке, когда в твоем пространстве появляются свежие контакты, адресованные тебе и только тебе. Когда, если вдруг незнакомый человек спросит твой идентификатор, это окажется не номер и не прозвище, а четыре звучно сплетенные буквы.
Рина не верила никому. Жизнь научила, что во всем плохом повинны чужие сильные люди, а помочь себе можешь только ты сама.
Новая знакомая, Энджи, только подтверждала это правило: доверять ей тоже нельзя. Пока непонятно, чего она хочет, но ведь почему-то приходит каждый день, разговаривает. Помогает.
Ей это нужно, ясен веник. А значит, надо быть внимательной вдвойне. Следить, слушать, запоминать.
Утром Энджи принесла свежие стикеры восстанавливающих стимуляторов – ровно три штуки. «Мы же хотим, чтоб твои кости быстрей окрепли? Да и вообще надо укреплять организм!».
Пластинки полагалось клеить на плечо и менять каждые три часа, исключая время сна. Под ними кожа начинала иногда сильно чесаться, но Рина терпела. Ей тоже хотелось, наконец, выбраться из постели и оглядеться в этом новом, незнакомом мире. Но пока ей разрешали вставать не больше, чем на минуту, заменяя ходьбу лечебной физкультурой.
Да, разговора врача и полицейского Рина не слышала, зато ее палата располагалась по соседству с той, в которой «заболел» второй по счету пассажир с «Фотона». Рина его плохо помнила. Он все время молчал, кажется. Даже когда падали на Ацтек…
…когда ушла Энджи, приходили другие люди. Доктор, который все время недоволен, но почему-то говорит, что все будет хорошо. Дежурная сестра принесла полдник. Вкусно, но мало – Рина все никак не могла поверить, что еду можно не жалеть, и в первые дни готова была есть, пока не лопнет. Это заметили и стали дозировать порции.
Заглядывал еще один человек, которого она помнила по лесу возле бункера, где Француз их прятал. Заглядывал просто так, поболтать. Он тоже, как Энджи, говорил, что хочет с ней подружиться. Рассказывал про здешний лес и про его особенные цветы.
Мысли во время этого короткого разговора закономерно перекочевали к Французу. Рина слышала, что он сбежал из тюрьмы, и радовалась за него, но и волновалась тоже. На Майя они все мечтали сбежать, украсть лодку, пересечь пролив и берегом добраться до столицы колонии. Говорили, что если хоть кто-то один доберется и расскажет о прииске в полиции, то скоро прилетят солдаты и спасатели, хозяев убьют, а «контрактников» освободят, и может даже полечат.
На Ацтеке непонятно, для чего сбегать. Ведь Француз уже был в полиции и мог все там рассказать… но почему-то не стал.
И Рина тоже молчала – из солидарности. Хотя однажды все-таки спросила у Энджи, не удержалась:
– А почему дядю Жана держат в тюрьме? Он же не преступник!
– Не в тюрьме, – пояснила Энджи грустно, – а в полицейском изоляторе. Хотя это без разницы. Просто он ни с кем не хочет разговаривать. Если бы он сказал, что не сделал ничего плохого, все было бы не так плохо. Ну, вот скажи, зачем он пытался наш флайер угнать, да еще и пилота похитил?
– Потому что он, наверное, хотел увезти нас в безопасное место.
– Но ведь мы для этого и прилетели!
В ее словах была логика. Но Рина все равно была уверена, что происходит какая-то глобальная несправедливость и недоразумение. И что должен же быть хоть какой-то выход?
Вот она и придумала гениальный план – сбежать, найти дядю Жана, и спросить у него, что происходит. А потом помочь ему всех спасти. Для чего еще, правда, Француз мог сбежать из тюрьмы?
После обеда она поменяла стикер. А потом услышала, как соседа срочно увезли в интенсивную терапию под зычные распоряжения доктора Назарян.
А наслушавшись последовавшей за этим тишины, поняла, что медлить не стоит.
Стоило встать на ноги, как оказалось, что план осуществить будет крайне сложно: закружилась голова, еще недавно переломанные кости болели, и первые шаги дались с большим трудом. Но стоило несколько минут постоять у окна, вцепившись ладонями в подоконник, как слабость прошла, да и боль в ногах стала терпимой. Если держаться рукой за стену, вполне можно идти.
Двери на втором этаже корпуса не закрывались никогда, и из-за экстренной ситуации кроме нее самой там вообще не было ни одной живой души. Так что девочка сама удивилась, как легко ей удалось покинуть здание…
Француз ее увидел, но далеко не сразу: диспетчерская автохозяйства перекрывала обзор. Заметил, когда она, обогнув два тяжелых вездехода, шмыгнула к зачищенной полосе, отделяющей стоянку от лесной опушки. Даже не сразу понял, что происходит.
А когда понял, только тихонько выругался: от его укрытия до того места – ровное пустое пространство, наверняка уже полностью охваченное полицейской системой наблюдения. Так что придется – через лес, в обход… и как бы еще не засекли.
Беда в том, что девчонки обязательно хватятся.
Значит, ее придется или вернуть… или увести куда-то подальше. Где никто не найдет.
Рассуждал он, уже пробираясь в сплетенных кронах туда, где предположительно заканчивался защитный полог территории Миссии, а заодно и действие биометрических полицейских датчиков. Было, правда, еще одно препятствие – курсанты, выставленные охранять периметр, но за них Француз не переживал. Сквозь переплетения лесных крон никто его снизу не увидит. Да и собственно под деревья ребятам забредать запрещено.
Оказалось, что догнать девчонку не так и просто – подлесок здесь редкий, мусора и грязи на земле, спасибо слизням, почти нет. Пока он, вспоминая все самые кудрявые ругательства, пробирался сквозь мешанину веток и лиан, она успела далеко уйти. И если бы не вляпалась в игольницу, пожалуй, пришлось бы потратить на поиски не один час.
Цветущая игольница, вопреки названию, не колется, не пуляет иглами и даже выглядит как вполне безобидная заросшая мхом кочка. Но из этой кочки, реагируя на движение, выстреливают стремительные и длинные, до двух метров, «тычинки». Их верхушки покрыты пыльцой, а сами нити – едким соком, привлекающим насекомых. Насекомым-то хоть бы что, они пыльцу потом по всему лесу разносят на лапках и крыльях, а вот человек – непременно обожжется. Потом поврежденная кожа долго саднит.
Француз сам в первый день на Ацтеке получил несколько ожогов и помнил, как это неприятно.
Девчонка выдала себя, сдавленно вскрикнув где-то впереди. Так что последний участок пути, наплевав на конспирацию, Француз проделал уже по земле.
***
Дежурный оказался заспанным толстеньким дядькой в чистенькой форме, наводящей на мысли о свежераспакованном комплекте. Воротничок поджимал ему шею, да и рукава еще не подстроились под длину руки.
– Ну что там тебе посмотреть надо?
– Да просто настройки проверить. Понятия не имею, что с сигналом происходит…
– Так может, не у нас? – оператор насупился и даже, вроде, немного засопел. – Только, это… парень… лучше бы оно было у нас. Потому что если ты меня с постели поднял зря…
Дядька был на две головы выше Ежа. Это внушало.
– Понял, – быстро ответил он. – Буду искать. Мне тоже хочется домой поскорее, знаете ли…
– Вот я и говорю… ладно. Котя, разблокируй!
Еж едва сдержал смех. Котя, серьезно? У интерфейса вокзального искина идентификатор – Котя? Можно представить, как эта «Котя» выглядит в личном пространстве толстячка.
– Пошли, подневольный. Я тебя прошу только, ничего не трогай. Найдешь проблему, зови меня. Я нашего спеца вызову.
Котя разблокировала весь этаж, так что по идее, Нику и Энджи должно хватить времени, чтобы выбраться. А ведь надо еще успеть на дежурство в Миссию… времени впритык…
Дежурный посмотрел, как Еж оживляет пульт и привычно запускает тесты, понял, что он знает, что делает, и заскучал. Принялся ходить туда-сюда у Ежа за спиной, что-то тихонько бурча себе под нос.