Мэри взяла карточку, мельком взглянула на нее и сказала уже более спокойно:
— Ладно, тогда заходите.
В прихожей служанка замялась: она не знала, то ли оставить этого Стивенса ждать в прихожей, то ли проводить в комнату для завтрака. И решила все же оставить его в прихожей. Бросив на посетителя решительный взгляд, равнозначный приказу не шевелиться, Мэри подошла к двери, постучала и тут же открыла ее.
В комнате она подскочила к мисс Бригмор, которая сидела у камина и распускала по швам платье Барбары, чтобы та могла носить его на последних месяцах беременности.
— Там пришел человек, — прошептала Мэри, — не джентльмен, но и не из этих... он из адвокатской конторы. Вот, посмотрите. — Она протянула мисс Бригмор визитную карточку и заметила, что та взяла ее, чуть колеблясь. Вот, уже всего боится, всяких контактов с окружающим миром. Мэри подумала, что она и сама такая, еще не оправилась от шока, все время мрачные мысли лезут в голову, особенно по ночам. Интересно, произошел бы тот кошмар, если бы хозяин не нашел ее заначку. Должно быть, выдул всю бутылку, потому что тем вечером она обнаружила ее пустой. Ничего уже более худшего не случилось бы, если бы он выпил и вторую бутылку, но, будучи порядочным мужчиной, выпил только одну, а вторую оставил ей. Ох, хозяин, бедный, бедный хозяин! Мэри до сих пор жалела его и ничего не могла с собой поделать. Жалела она и себя, всех жалела, потому что в этом доме больше не было уюта и покоя. Дом, когда-то полный веселья и смеха, несмотря на то что приходилось на всем экономить, походил сейчас на кладбище.
— Пригласи его, Мэри. — Мисс Бригмор медленно свернула платье, положила его в угол на кушетку, и, когда мужчина вошел в комнату, поднялась ему навстречу. По манерам и внешности мисс Бригмор тоже поняла, что он не один "из этих". Она взглянула на визитную карточку. — Прошу вас, садитесь, мистер Стивенс.
— Благодарю вас, мадам, — он подождал, пока хозяйка сядет, и тогда только сел сам.
— Сегодня холодный день, — вежливо заметила мисс Бригмор.
— Да, мадам, — согласился Стивенс. Дважды кашлянув, он продолжил: — Я не займу у вас времени больше, чем потребуется. Наша контора разыскивает ближайших родственников покойного мистера Томаса Моллена, и мы решили поехать прямо в тот дом, где он жил. Ведь это наверняка самый простейший способ связаться с его родственниками.
— А с какой целью? — сейчас ее голос напоминал голос той, прежней мисс Бригмор.
Почувствовав в ее тоне недоверие, Стивенс поспешил успокоить ее.
— Должен сказать, что мы разыскиваем его родственников ради их же блага. У мистера Моллена был сын Ричард, не так ли?
— Да.
— Известно, что мистер Ричард Моллен много лет проживал во Франции под вымышленным именем. Вот с этой трудностью и столкнулись французские адвокаты, занимаясь делом о его наследстве. Они выяснили, что он покинул Англию при трагических обстоятельствах, но недавно адвокаты связались с нами через нашего представителя в Париже и попросили выяснить местонахождение родственников месье Ле Бретта. — Стивенс снова кашлянул. — Нам стало известно, что мистер Томас Моллен умер, не оставив завещания, и случилось это всего через две недели после смерти его сына.
— У Томаса Моллена есть две племянницы, одна из них замужем, вторая живет здесь, — сообщила мисс Бригмор.
— А близких родственников нет? Насколько мне известно, он был дважды женат.
— Да, но оба сына от первого брака умерли. Есть еще дочь, она живет в Италии.
— Ах, значит, есть дочь и она в Италии. Могу я узнать ее адрес?
— Да, у меня есть ее адрес.
Анна написала тогда Бесси, коротко рассказав о случившейся трагедии. И что же та прислала в ответ? Письмо, полное желчи. Гневу Бесси не было предела. А знает ли, дескать, мисс Бригмор, что эта история попала даже на страницы итальянских газет? Ее муж пришел в ярость, его родные пришли в ярость, на нее легло пятно позора. Это же надо, отца выгнали из собственного дома за долги, брат чуть не убил представителя закона, а теперь еще и это... не зря говорили, что на Молленах лежит проклятье...
Действительно, на Молленах и всех, кто их окружал, лежало проклятье. Если бы Томас женился на ней, то сейчас этот адвокат не разыскивал бы его ближайших родственников.
— Он оставил большое состояние? — поинтересовалась Анна.
— Нет, когда наследники получат его, это будет что-то около двух с половиной тысяч фунтов. Большие расходы, связанные с поиском наследников и оформлением... ну, вы же понимаете...
Ни один мускул не дрогнул на лице мисс Бригмор. Ничего себе небольшое состояние — две с половиной тысячи фунтов! А они сейчас вынуждены жить на сто фунтов в год. Уже давно очень скромно питаются, потому что она всегда старалась, чтобы Томас ни в чем не нуждался, а когда заболела, за этим следила Барбара... Бедная, бедная Барбара. Хотя это было и трудно, но Анна по возможности старалась не думать слишком много о том, в каком ужасном положении оказалась девушка, иначе ее жизнь превратилась бы в сплошную муку.
Сейчас Анна с оправданной горечью подумала о том, что если кто и заслужил наследство Дика Моллена, так это она сама. Ведь это ей удалось обмануть судебных приставов, что помогло Дику не только выйти из тюрьмы под залог, но и, похоже, позволило сколотить (хотя и нечестным путем) начальный капитал за счет продажи украденной им табакерки и камей. Что ж, такова жизнь, полная разочарований и горечи, и даже время не смывает эту горечь.
Анна поднялась с кресла.
— Я принесу вам адрес, — сказала она и предложила любезным тоном: — Может, хотите выпить чего-нибудь освежающего? — Заметив появившуюся на лице визитера легкую улыбку, она торопливо добавила: — Чашку чаю?
Улыбка исчезла с лица Стивенса, он покачал головой.
— Весьма любезно с вашей стороны, но не хочу вас беспокоить. Позавтракал я поздно, в отеле меня ожидает обед, да и кеб стоит на улице. — Он снова улыбнулся.
Анна вышла из комнаты, заметив Мэри, метнувшуюся к кухонной двери. В кабинете она отыскала на столе письмо Бесси и переписала на листок бумаги ее фамилию и адрес. Вернувшись в комнату, отдала листок Стивенсу.
— Благодарю вас, мадам, премного вам обязан. — Он взглянул на адрес, и брови его взметнулись вверх. — Графиня. Вот это да! Не думаю, что две с половиной тысячи для нее так уж много значат.
Проводив гостя, Анна направилась в кабинет. Выскочившая в прихожую Мэри услышала стук двери, постояла немного, вздохнула и вернулась на кухню. Кабинет был единственным местом в коттедже, куда служанка никогда не вторгалась. И когда мисс Бригмор находилась в кабинете, ее нельзя было беспокоить, это уже стало неписаным законом. Мэри села за кухонный стол и, положив на него натруженные руки, крепко сцепила пальцы. "Надо же, — сокрушенно думала она, — две с половиной тысячи получит эта Бесси, которая за многие годы ни строчки не написала отцу. Ох, какая несправедливость!"
Дверь распахнулась, в кухню вошла Барбара. На ней было длинное пальто, голова укутана шалью.
Мэри быстро вскочила и бросилась к ней со словами:
— Ох, мисс Барбара, я вас заждалась. Садитесь, согрейтесь. — Она подвела Барбару к плите и осторожно, словно раздевая ребенка, стянула с ее рук перчатки, сняла шаль с головы. Затем усадила на стул, а сама опустилась перед Барбарой на колени и принялась растирать ей руки. — Ох, вы же совсем замерзли, а это и вам вредно, и... — Мэри удержалась, чтобы не сказать: "ребенку, которого вы носите в себе". — Ходить быстро, чтобы согреться, вы не можете. И вообще, вам не следует выходить на улицу, во всяком случае, в такие дни, как сегодня. Подождите, пока станет тепло.
— Кто приезжал, Мэри?
— А, значит, вы видели его. Не поверите, это был адвокат. Он разыскивает ближайших родственников... хозяина. — Мэри не сказала "вашего дядюшки", как делала это раньше. На самом деле никто вообще не упоминал при Барбаре о хозяине, поэтому Мэри и запнулась. — Вы знаете, мистер Дик умер и оставил деньги, которые должны унаследовать ближайшие родственники. И как вы думаете, кто оказался ближайшим родственником? Мисс Бесси. Представляете, мисс Бесси получит две с половиной тысячи фунтов. Не хочу никого обидеть, но уж если кто и заслужил эти деньги, так это мисс Бригмор. Вы же знаете, мисс Барбара, сколько она трудилась, сколько сделала...
— И до сих пор делает.
— Да, и до сих пор делает, — Мэри улыбнулась. Барбара впервые, после того что случилось с ней, высказала свое мнение. С тех пор она вообще мало что говорила, кроме "да" и "нет", находилась в каком-то отрешенном состоянии, словно под гипнозом. Мэри вспомнила, как видела несколько лет назад на ярмарке гипнотизера, который загипнотизировал девочку, а потом никак не мог вывести ее из транса. С матерью девочки случилась истерика. Толпа тогда чуть не разорвала шарлатана. Вот эту девочку и напоминала служанке мисс Барбара, правда, она не выполняла команды гипнотизера, но совершенно без всякого страха гуляла в любую погоду, особенно во время урагана. При малейших его признаках тут же выходила на улицу.
Интенсивно растирая худые белые руки Барбары, Мэри повторила:
— Вам нельзя так замерзать. Посмотрите, юбки в грязи. Ступайте наверх и переоденьтесь. Идите, будьте послушной девочкой.
Когда Барбара встала со стула, Мэри, тихонько подталкивая, проводила ее до лестницы.
Поднявшись в свою комнату, Барбара медленно подошла к окну и остановилась, задумчиво глядя на пейзаж. Вот уже и конец октября. День был пасмурным, холмы выглядели замерзшими и безжизненными, словно они никогда не видывали солнечного тепла и по их склонам никогда не ступала нога человека. Сильный ветер пригибал к земле высокую траву и цветы в саду. Он уже не был ухоженным, потому что садовник не появлялся после того, как Констанция была вынуждена забрать из их бюджета свои остававшиеся пятьдесят фунтов. Барбара часто думала, что на них с сестрой лежит проклятье рода Молленов. Нельзя прикасаться к дегтю и не испачкаться. Это словно заразная болезнь. Они с Констанцией тесно общались с Молленами, и эта болезнь поразила их жизни. Барбара опустила взгляд на округлую выпуклость своего живота. Болезнь развивалась внутри нее, и она испытывала отвращение и ненависть. Будь у нее выбор, она предпочла бы проказу.
Барбара тяжело вздохнула. Вся ее жизнь была болезнью, сопротивляться уже не было сил. Если бы не Анна, она еще несколько месяцев назад покончила бы со всем этим. Но не смогла причинить Анне еще большее горе: та осталась единственным человеком, которого Барбара еще могла любить. Анна пожертвовала всей своей жизнью, без остатка, и что получила в итоге? Ничего. Хотя никогда не согласилась бы с этим утверждением. А тут еще эта последняя несправедливость. Две с половиной тысячи фунтов достанутся Бесси, которую Барбара помнила очень смутно: круглое смешливое лицо... белый шлейф свадебного платья, который несли они с Констанцией. Гости тогда говорили: "А она хорошенькая, правда?" Однако имели в виду не невесту, а Констанцию. Бедная Конни! Конни, которая на этой ферме является самой настоящей пленницей.
Барбара снова спросила себя: почему это должно было случиться с ними? С людьми, которые никому не делали зла. Ну, может, и не совсем так: Констанция дважды причинила зло Дональду — до свадьбы и потом, выйдя за него замуж. И все же сестра не заслужила такого сурового отношения к себе, которое выпало на ее долю. Последний раз Барбара виделась с Констанцией, когда навещала ее на ферме, а потом лишь получала письма, которые сестра наверняка тайком передавала почтальону. И в каждом письме были одни и те же слова: "Прошу тебя, Барби, напиши мне, только не упоминай о том, о чем пишу я".
Барбара всего раз ответила на письма сестры, и было это недавно, пару недель назад, когда Констанция буквально умоляла написать ей. Письмо получилось коротким и строгим, никаких теплых слов, за исключением надежды, что Констанция и ребенок здоровы. По мнению Барбары, положение сестры было даже хуже, чем ее собственное.
Она отвернулась от окна, сняла платье, замерла, держа его в руках, и спросила себя: "А каково будет положение Анны, если со мной что-то случится во время родов?"
* * *
На следующее утро за завтраком Барбара неожиданно завела разговор:
— Как вы думаете, мы можем попросить нашего адвоката приехать сюда?
— Нашего адвоката?.. Зачем? Зачем тебе понадобился адвокат, Барби?
Она опустила голову, отложила ложку на край тарелки с овсяной кашей и медленно промолвила:
— Если со мной что-то случится, я... я хочу, чтобы вы не остались без средств к существованию.
— Ох, Барби, дорогая. — Мисс Бригмор поднялась со стула, обошла вокруг стола, обняла Барбару, прижав ее голову к своей груди, и прошептала: — Дитя мое, дорогое мое дитя, прошу тебя, не думай о таких вещах. Что я буду делать без тебя?
— Каждый должен думать о таких вещах. Если бы позаботились об этом раньше, мы были бы сейчас богаче на две с половиной тысячи.
Мисс Бригмор не ответила. Ее очень удивило, что Барбара забыла о собственном трагическом положении и озаботилась ее будущим. Впервые за семь месяцев девушка стала инициатором разговора. Конечно, Барбара права: если бы Томас заранее подумал о ней... Ох, не стоит снова заводиться. Она и так страдала почти всю ночь. Мисс Бригмор терзала обида, но не на Томаса, а на причуды судьбы, которая обогащает еще на две с половиной тысячи фунтов и без того не бедную итальянскую графиню. И хотя о графе говорили, что он бедный, однако бедность его была довольно относительной. Гладя Барбару по голове, мисс Бригмор произнесла ласковым тоном:
— Не будем больше говорить об этом, с тобой ничего не случится, моя дорогая.
Барбара высвободилась из объятий и подняла на нее взгляд.
— Я не хочу ехать в город, но если придется — поеду.
— Но... Барби, дорогая, деньги находятся в доверительном распоряжении, вы с Конни получаете только проценты. Сумму нельзя перевести на другое лицо. Если... если, как ты говоришь, что-то, не дай Бог, случится и у тебя не останется... потомства, то деньги пойдут в оборот.
— Я... я так не думаю. Я просматривала юридический справочник "Эвримен" и обнаружила там такое понятие, как дарственная. В любом случае я хочу юридически все так оформить, чтобы в случае моей смерти мои проценты и доля в доме перешли к вам. — Барбара замолчала, пристально посмотрела в глаза мисс Бригмор и закончила: — Независимо от того, будет у меня потомство или нет.
— Но, Барби, милая, ты же не собираешься умирать, ты такая молодая и... — Голос мисс Бригмор дрогнул, она не успела сказать "здоровая": это было бы не ложью, но сильным преувеличением.
— Я сегодня же напишу мистеру Хокинзу, — решила Барбара.
Мисс Бригмор глубоко вздохнула и вернулась на свое место. Сейчас она думала не о том, какое значение в будущем может иметь для нее этот жест Барбары, а о том, что они не смогут оплатить приезд адвоката из Ньюкасла. Если бы из Хексема или Эллендейла, то это обошлось бы дешевле, а из Ньюкасла... Что же можно придумать в связи с этими новыми расходами?..
Спустя полчаса мисс Бригмор увидела, что Барбара идет по садовой дорожке к калитке, выходящей к холмам.
— Барбара! Барбара, дорогая, не уходи далеко, прошу тебя, — крикнула она, открыв окно кабинета.
Анна поняла, что Барбара услышала ее, хотя и не обернулась. Она посмотрела на небо, оно было голубым и безоблачным, сияло солнце. Гораздо теплее, чем вчера, прекрасный день бабьего лета. Честно говоря, погода сейчас мало волновала Анну, тревожили лишь холодные дни, поскольку приходилось расходовать дров и угля больше, чем они могли себе позволить.
Анна закрыла окно и уселась за стол в кожаное кресло. Она не испытывала боли, сидя в этом кресле, в котором Томас заплатил жизнью за свое преступление. Преступление, совершенное по ошибке. Анна точно знала, что Томас скорее дал бы себя распять, чем осознанно совершил бы такой грех в отношении Барбары, которую любил как дочь.
Анна откинула голову на высокую спинку. Она чувствовала себя усталой, но, как ни странно, уже не было физической слабости, терзавшей ее после пневмонии. Возможно, потрясения той ночи мобилизовали внутренние резервы: услышав револьверный выстрел, мисс Бригмор перестала ощущать себя инвалидом. Необходимость заставила ее быть сильной, чтобы справиться с трагедией.
— Мисс! Мисс! Мисс! Сюда, быстрее!
Открыв дверь кабинета, Анна столкнулась с Мэри.
— Ох, мисс! Мисс...
— Что случилось?
— Мисс Барбара, она на кухне, у нее схватки.
— Но она только что вышла на прогулку.
— Да, но она вернулась, бледная как призрак, корчится от боли. Ох, мисс...
Когда Анна ворвалась в кухню, Барбара сидела, вцепившись в края стола. Глаза ее были закрыты, ртом она лихорадочно хватала воздух.
— У тебя схватки?
Барбара кивнула, затем пробормотала:
— Я почувствовала боль, вернулась в дом, а минуту назад боль возобновилась.
Мисс Бригмор повернулась к Мэри.
— Вытащи полку из духовки, нет, лучше две, она замерзла, и побольше одеял... Пойдем, дорогая, пойдем. — Она обняла Барбару за плечи и помогла ей подняться. — Надо уложить тебя в постель... — Уложив Барбару, они завернули полки из духовки в одеяла, одну положили Барбаре к ногам, другую сбоку. Затем вернулись на кухню и принялись советоваться, что делать дальше.
— Будет спокойнее, если мы пригласим доктора, — предложила Мэри. — Возможно, роды пройдут нормально, а может, и нет.
Мисс Бригмор не считала, что во время родов возникнут осложнения, однако все же согласилась с Мэри, что разумнее было бы пригласить доктора. Но как же теперь передать ему записку, ведь почтальон уже проехал?
— Я могу сбегать домой к Джиму Поллиту, — вызвалась Мэри. — Обычно он приходит на обед около часа. А потом вернется на ферму, и думаю, раз такое дело, мистер Станоп позволит ему съездить в Эллендейл.
— Так, надень пальто, хорошенько укутайся, солнце скрылось и надвигается туман. Сколько тебе надо времени, чтобы добраться до дома мистера Поллита?
— Думаю, управлюсь за полчаса, если срежу напрямик через поместье. Да, я так и сделаю, а если меня поймают, все объясню. Не повесят же они меня. — Говоря, Мэри укутывала голову длинным шерстяным шарфом.
— Мэри, попроси их, чтобы поторопились, — напомнила мисс Бригмор, провожая ее.
— Да, мисс, обязательно, не беспокойтесь, — кивнула та.
Вернулась Мэри спустя два часа. Обратный путь занял у нее значительно больше времени, потому что сгустился туман. Раздевшись, Мэри поднялась наверх и, не дойдя еще до комнаты Барбары, услышала стоны.
Доктор приехал уже с наступлением темноты, он подтвердил то, что женщины и так уже знали: у роженицы начались преждевременные схватки.
Они продолжались еще в течение десяти часов, и когда наконец ребенок появился на свет, то едва пискнул — настолько был слабым.
Когда Мэри забрала ребенка у доктора и торопливо вышла из комнаты, мисс Бригмор взяла Барбару за руки, прижала их к своей груди и прошептала сдавленным голосом:
— Все хорошо, дорогая, все хорошо. — И тут же спросила себя, как же она может говорить, что все хорошо? Глупые слова, которые совсем не соответствуют голосу рассудка. Анна прекрасно понимала, что не многим женщинам приходилось так страдать во время родов, как ее бедной девочке. Она и сама все это время обливалась потом, ощущала боли в желудке, но все же не испытывала мучительных болезненных схваток, хотя с радостью согласилась бы страдать вместо Барбары, если бы такое было возможно.
По щекам Анны катились слезы.
— Все кончилось, дорогая, все кончилось, — бормотала она. Однако тут же испытала новый страх, потому что осознала — для Барбары действительно все кончилось, жизнь уходила из нее.
Рука Барбары потянулась к Анне, губы шевелились, пытаясь произнести: "Анна, Анна". А затем из груди вырвался тяжелый вздох, и ее голова откинулась набок.
— Ох, нет! Нет! Барбара, любимая, Барбара!
Услышав крик мисс Бригмор, доктор подошел к постели, схватил Барбару за плечи и принялся трясти ее.
— Нет, нет! Все же прошло хорошо. Очнись, очнись!
В комнате повисло тягостное молчание, доктор осторожно опустил Барбару на подушки. Выпрямив спину, он посмотрел на мисс Бригмор, покачал головой, бормоча в недоумении:
— Но все же прошло хорошо, вполне нормальные роды. Ребенок меньше обычного... но все ведь прошло хорошо.
Мисс Бригмор перевела полный страдания взгляд с доктора на свою любимую Барбару, которая была для нее родной дочерью. Из двух девочек она больше любила Барбару, хотя никогда и не признавалась в этом. И вот теперь она мертва, как и предчувствовала. Если кто и планировал смерть Барбары, так это она сама. Измотала себя прогулками, заморила голодом, но главное — она желала своей смерти.
— Ох, Барби, любимая моя, любимая. — Анна упала перед кроватью на колени и прильнула к неподвижному телу.
— Идите, посмотрите, как там ребенок, — сказал мягким тоном доктор, подняв ее через несколько минут.
Анна покачала головой.
— Уходите, — продолжал он настаивать, — и пришлите ко мне Мэри.
Словно лунатик, Анна вышла из комнаты и спустилась по лестнице.
На кухне Мэри стояла на коленях на коврике, рядом с ней был таз с водой. Заворачивая ребенка в одеяло, она даже не взглянула на мисс Бригмор, а весело сообщила:
— Маленькая крошка, но здоровенькая. — Мэри положила ребенка на подушку в бельевую корзину, стоявшую возле плиты, повернулась к мисс Бригмор, посмотрела на нее и медленно раскрыла рот. Откинувшись назад на пятки, Мэри замотала головой, а когда увидела, что мисс Бригмор рухнула на стул и закрыла ладонями лицо, Мэри тихо заскулила:
— Нет, ради Бога, нет. Ох, нет, только не мисс Барбара, нет.
Она затряслась от плача, а мисс Бригмор поднялась со стула, подошла к ней, положила ладони на плечи и помогла подняться. А затем случилось неожиданное: мисс Бригмор заключила Мэри в объятья, и та, рыдая, приникла к ней.
— Ох, мисс Барби. Бедная мисс Барби.
Спустя некоторое время Анна тихонько отстранила Мэри и промолвила сдавленным тоном:
— Иди наверх, Мэри, иди. Доктору нужна твоя помощь.
Вытирая фартуком глаза, все еще полные слез, Мэри спросила упавшим голосом:
— Что же мы будем делать? Что будем делать? Что мы будем делать без них?
— Не знаю, Мэри, не знаю.
Через минуту Анна опустилась на колени возле бельевой корзины и посмотрела на ребенка, на этот плод безумия и похоти. Ребенок Томаса, сын или дочь. До этого момента она даже не задумывалась о том, кто родился. Словно не желая прикасаться к нему, Анна ухватилась двумя пальцами за край одеяла и медленно развернула его.
Это была девочка.
Глава 3
Подходил к концу ноябрь, мрачный месяц, но, словно опровергая эту нелицеприятную характеристику, утро выдалось ярким, безветренным, земля сверкала, покрытая толстым слоем инея.
Однако сегодняшнее утро не радовало Констанцию. Она продрогла до костей. У нее было такое ощущение, как будто она стоит на краю пропасти, собираясь с духом, чтобы прыгнуть вниз, и понимает, что прыгнет, если в ближайшее время ситуация не изменится.
На прошлой неделе, когда они вернулись с похорон Барбары, она едва не обезумела от горя и чуть не выкрикнула в лицо Дональду: "Это Мэтью! Ты слышишь? Это Мэтью! И делай теперь что хочешь. Слышишь? Делай что хочешь!" Такая вспышка могла стоить ей новых пыток от рук Дональда, но Джейн удержала ее от этого поступка. Свекровь как будто поняла, что у невестки на уме, и сказала:
— Успокойся, дочка, успокойся, это не может продолжаться вечно.
— Нет, может, может, — возразила Констанция.
— Пути Господни неисповедимы, — покачала головой Джейн. — Они медленные, но верные.
И в тот момент Констанция поняла, что Джейн не только боится своего сына, но и ненавидит его так же сильно, как и она сама. С этого дня взаимопонимание женщин укрепилось.
Дверь сыроварни отворилась, и Констанция услышала тихий голос Джейн:
— Пойдем, дочка, чай уже готов, да и ребенок без тебя плачет.
Констанция оставила свое занятие, вытерла руки грубым полотенцем и направилась к Джейн, которая держала дверь открытой. Но на пороге обе остановились, увидев Дональда. Он шел через двор в сопровождении мужчины и мальчика.
Джейн и Констанция тоже направились через двор к дому и встретились с мужчинами у двери кухни. Дональд прошел в дом первым, но незнакомцы отступили в сторону, пропуская вперед женщин.
— Дай им чаю. — Дональд кивнул головой в сторону мужчины и мальчика, словно те были нищими. Хотя те были одеты бедно, но опрятно, и вовсе не походили на нищих.
Наполнив чаем две чашки, Джейн указала незнакомцам на скамью и спросила:
— Может, хотите перекусить?
— Благодарю вас, миссис, с удовольствием, — отозвался мужчина. — Мы в пути с пяти часов утра. Остальные ждут на улице.
— Ох, — Джейн покачала головой. — А откуда вы?
— Мы жили возле Хейдон Бриджа.
— Хейдон Бридж? Да, это далеко. Наверное, замерзли в холмах.
— Да, и еще дорога скользкая.
— Конечно, конечно.
— Кто тебе сказал, что мне нужен работник? — вступил в разговор Дональд, с видом хозяина стоявший спиной к печи.
— Мистер Тайлер, у которого я работал, пока он не продал свою ферму. Он слышал на рынке, что вам требуется работник.
— Да, требуется, но один мужчина, а ты явился со всей семьей. У тебя большая семья?
— Еще двое, жена и дочь. Это мой сын Джим, ему уже четырнадцать, он может потягаться с любым мужчиной. А девочке тринадцать, но последние четыре года она работала на кухне и в сыроварне. Она очень трудолюбивая, да и мы с женой тоже.
— Ну, возможно, и так, но мне не нужна твоя семья. Жилья для вас у меня нет, единственное пригодное место — две комнаты над конюшней.
— Нас это устроит, — с тревогой в голосе поспешил заверить Дональда мужчина. — Лишь бы была крыша над головой. Вы не пожалеете, сэр, я вам это обещаю. Мы с лихвой отработаем свое жалованье.
— А сколько ты хочешь?
— Ну... — мужчина покачал головой, — это вам решать, сэр. Если у нас будет жилье, мы много не запросим.
— Да, конечно. — Дональд отошел от печи к столу, взял чашку с чаем и отпил большой глоток. — Как долго ты проработал у Тайлера?
— Более десяти лет, сэр.
— Ты всегда работал на ферме?
— Нет... нет. — Мужчина замялся и продолжил с робкой улыбкой. — Когда-то я служил лакеем в особняке в поместье Хай-Бэнкс-Холл, там, по другую сторону холмов. — Вскинув голову, он посмотрел на сидевшую за столом молодую женщину. Ее рука задрожала, и чай выплеснулся на стол. Но, похоже, она этого не заметила, продолжая пристально смотреть на мужчину, а он на нее. Он знал, кто она такая, он помнил ее еще ребенком. И сейчас его последней надеждой было то, что она вспомнит его.
— Как тебя зовут?
Мужчина перевел взгляд на хозяина дома и медленно произнес:
— Уэйт, сэр, Гарри Уэйт.
Уэйт... Уэйт. Эта фамилия колокольчиком прозвучала в сознании Дональда, вызвав в памяти события двенадцатилетней давности. Это тот самый Уэйт, из-за которого тогда началась вся заваруха? Лакей, которого хотел застрелить Дик Моллен. Дональд взглянул на Констанцию и, увидев выражение ее лица, грустно усмехнулся про себя. Сейчас он мог позволить себе нанять на работу лакея, который в свое время прислуживал Констанции. Какая ирония судьбы. Да, интересный выдался денек, у него и так был припасен сюрприз для жены, а появление этого лакея только усилит эффект.
— Допивайте чай, и я покажу вам ваши комнаты. Если вы такие трудолюбивые, как говорите, то сможете приспособить их для жилья.
Не успел Дональд подойти к двери, как Уэйт и его сын вскочили на ноги. Уэйт поклонился сначала Джейн, потом Констанции, пробормотал слова благодарности, и они последовали за Дональдом.
Уэйт. Тот самый лакей, который поднял крышку ящика для оружия и выпустил их с Барбарой оттуда. А потом отшлепал обеих по попкам со словами: "Ах вы, маленькие проказницы". Констанция помнила, что он был хорошим человеком, однако именно Уэйт являлся виновником того, что она сейчас сидит на этой кухне. Не выскажи он своего мнения о Дике, события без сомнения развивались бы иначе, они до сих пор могли бы жить в особняке... дядя Томас, Барбара, она сама... Но разве вправе она судить Уэйта? Как часто повторяла Анна, жизнь человека раскроена заранее, а он только сшивает ее. Этот человек отчаянно нуждался в работе и жилье для семьи, и он это получит. Да, по взгляду Дональда Констанция поняла: муж решил нанять Уэйта, считая, что в очередной раз ущемит этим ее гордость.
Сынишка заплакал, и Констанция принялась кормить его. Часы отсчитывали минуты, Джейн возилась на кухне, мыла чашки, вытирала плиту. Обе молчали.
В кухню вошел Мэтью. Джейн и Констанция повернулись в его сторону. Отрывисто кашляя, Мэтью подошел к Констанции. Она опустила голову и не смотрела на него, продолжая кормить ребенка. Наконец, не выдержав, она сообщила:
— Он нанял работника... с семьей. Это Уэйт, он служил в особняке вторым лакеем.
Оторвав взгляд от Констанции, Мэтью перевел его на мать — та молча кивнула. Кашель Мэтью усилился, он медленно опустился на стул возле стола и произнес хриплым голосом:
— Да, он собирался нанять работника, но где же поселится его семья?
— В комнатах над конюшней, — ответила Джейн.