– Джой! – сказала Лили.
– Я думала, мы перехватим бутербродов в…
– Джой! – рявкнула Лили, обрывая ее.
Джой поглядела на Лили, сидевшую между ней и Иэном.
– Он ведь смеется, – пояснила она спокойно.
И точно, рот Иэна расплылся в улыбке.
– Молчи уж, умница‑разумница, – сухо проговорил Иэн. – Тоже мне новость! Этот ребенок вечно умирает с голоду.
– Ничего подобного! – воскликнула Лили.
– Никогда не видел, чтобы девочка поглощала столько еды, что хватило бы…
– Папа!
– Просто чудо, что мне не приходится возить тебя в школу на тележке.
Лили закатила глаза. Она давно уже привыкла к подобному подтруниванию, кроме того, его слова не могли ее обидеть – она была стройна, как тростинка.
Но позже Джой убедилась, что еду Лили действительно поглощает со зверским аппетитом. Дейзи с довольным видом спала у кухонной плиты, явно чувствуя себя здесь гораздо уютнее, чем в предоставленной им с Джой квартире. Джой старалась не смотреть, как Лили глотает намазанные маслом тосты, запивая их ромашковым чаем с медом. Потом она съела банан, две сливы, снова выпила чаю с медом. Джой подозревала, что аппетит связан с гормонами, но, может быть, Лили всегда так питается. Удивительно наблюдать, как девочка‑подросток ест столько, сколько хочет, и даже с жадностью. Если послушать, что говорят на эту тему в Штатах, получается, что девочки в возрасте Лили сплошь закаленные ветераны диетических войн.
Джой пила вино, слушая, как Лили пересказывает все перипетии сюжета Агаты Кристи. Потом Лили рассказала отцу о самом театре, об актерах, костюмах и публике. Самое удивительное, что почти все утро, до спешного бегства в «Бутс», она проходила по музею. И Джой почувствовала себя настоящим ископаемым, объясняя Лили, кто такие Грейс Келли и Жаклин Кеннеди. Но вот об Одри Хепберн Лили не задавала вопросов, поскольку видела и «Мою прекрасную леди», и «Завтрак у Тиффани».
– Ты ни о чем не забыла рассказать? – поинтересовалась Джой, когда Лили понесла свои тарелки в раковину.
– Нет, – с живостью откликнулась Лили.
– Точно ни о чем? – настаивала Джой.
Иэн поглядел на Джой: он понимал, что она намекает на что‑то не вполне обычное. После чего вопросительно посмотрел на дочь.
Лили покачала головой:
– Спасибо за чудесный день, Джой. Я в восторге.
– Я тоже, – сказала Джой. – Надо будет повторить.
– Можно, Дейзи поспит у меня в комнате?
Дейзи, услышав свое имя, встрепенулась и сонно огляделась вокруг.
– Конечно, – ответила Джой, – если хочешь.
– Дейзи! – весело позвала Лили. – Дейзи, идем!
Дейзи немедленно вскочила с места.
– Спокойной ночи, папа.
– Спокойной ночи, Лил.
Лили по очереди обняла их и направилась к лестнице:
– Идем, Дейзи! Пошли со мной!
Дейзи подбежала к лестнице и взлетела по ступеням, даже ни разу не обернувшись.
– Но все‑таки… то, о чем мы забыли рассказать, – проговорила Джой им вслед, – может быть, рассказать?
– Конечно, – ответила Лили, взбегая по лестнице.
Они услышали, как хлопнула дверь ее комнаты.
Джой сделала глоток вина.
– И о чем же речь? – спросил Иэн.
Джой вздохнула:
– У нее сегодня был важный день.
Иэн наклонил голову. Если он и догадался, о чем так завуалированно пытается сообщить Джой, то ничем этого не выдал. Казалось, он в полном недоумении.
– Сегодня, – негромко проговорила Джой, – ваша маленькая девочка начала превращаться в женщину.
Она чувствовала себя глупо, сообщая о случившемся фразой из учебного фильма для средней школы. Однако ей всегда было ненавистно слово «месячные», которым обозначают эту часть цикла. Слово какое‑то небрежное и уродливое и не подходит для столь естественного и осмысленного процесса.
– Боже мой, – сказал Иэн. – Неужели?
Джой кивнула.
– С ней все хорошо? Она не…
– С ней все отлично. Сначала разыгралась небольшая драма, но мы все уладили.
– Драма? – переспросил он.
– Это случилось, пока я была на совещании. И у нее с собой ничего не было.
– О нет! Я должен был… я совершенно не подумал…
– И в этом нет ничего удивительного, – спокойно проговорила Джой.
Иэн вскочил со стула и заметался по комнате. Кажется, известие застало его врасплох.
– Если хотите знать мое мнение, – сказала Джой, – мне кажется, все произошло не вполне случайно.
Иэн остановился и вопросительно уставился на нее.
– Нет, я не хочу сказать, что подобный процесс можно сознательно задерживать, но, может быть, это подсознание позволило ей… расслабиться. Может быть, так ей было легче.
– Потому что она была с вами?
– Не со мной, это не важно. Просто с другой женщиной.
Лицо Иэна помрачнело. Он сел на место.
– Она столько теряет, – произнес он тихо. – Многого я попросту не могу ей дать.
Джой взяла его за руку.
– То, что вы уже сделали, – сказала Джой, охваченная сочувствием к этому сильному, доброму человеку, – просто потрясающе. Она чудесная девочка.
– Без матери, – холодно отозвался Иэн.
– Но это едва ли ваша вина.
– Нет, наоборот, – сказал Иэн. – Это как раз моя вина. Это я вел машину, когда мы… когда случилась авария.
– Но ведь это в вас врезалась другая машина, – настаивала Джой. – В том нет вашей вины!
Иэн поднял голову, удивленный, что Джой знает то, о чем он сам никогда ей не рассказывал.
– Мне рассказала Агги, – призналась она.
– Но я должен был увернуться. Я должен был вовремя заметить ту машину. – Его боль, хотя прошло уже столько лет, не затихала.
Джой поднялась, обхватила ладонями его лицо и поцеловала, сначала осторожно, а потом с чувством и жаром. Она не собиралась этого делать. Ей и в голову не приходило, когда час назад она переступала порог их дома, что целовать Иэна со всей страстью и любовью покажется ей таким естественным и даже необходимым. И тем не менее в этот миг их сближение казалось неизбежным.
Иэн поддался, целуя ее горячо, с глубоким, давно сдерживаемым чувством.
– Идем ко мне, – прошептала она.
Он покачал головой.
– Пожалуйста, – настаивала она, целуя его снова, обнимая его за талию и притягивая к себе. Почувствовав прикосновение ее бедер, он застонал. И поцеловал ее еще жарче, с большей силой и нетерпением.
– Туда никто не придет, – прошептала Джой. – Там будем только… мы одни.
Иэн поглядел на лестницу, как будто опасаясь, что Лили может в любой миг выйти из комнаты и увидеть их.
Он глубоко вздохнул.
– Я ни с кем не был… после Кейт.
– Я знаю.
Он щурил глаза, как будто от боли.
– Откуда ты знаешь?
– Нет, конечно не знаю. Но я догадалась.
– По тому, как я…
– Нет!
Он безутешно покачал головой.
– Не могу, – сказал он.
– Почему?
– Потому что это неправильно. Нечестно.
– По отношению к кому?
Иэн замотал головой. Говорить он не мог.
– К Кейт? – спросила Джой. – Думаешь, она хотела бы для тебя этого? – Джой понимала, что ступает на зыбкую почву, рассуждая столь откровенно. – Хотела бы, чтобы ты до конца жизни был один? Чтобы был несчастен, чтобы несчастье черной тучей висело над твоим домом, домом твоего ребенка, ее ребенка?
Отчаяние отражалось в его глазах, когда он взглянул на нее, и она ответила на этот взгляд новым поцелуем. На этот раз легким, полным любви и нежности. Когда они наконец отстранились друг от друга, Иэн погасил лампу на кухонном столе, взял Джой за руку и повел через кухню к входной двери. Что‑то изменилось, что‑то щелкнуло. Она не знала, как именно это получилось, не знала даже, почему он решил гнать прочь тоску и злость, сказать «да» пробуждающейся привязанности. Однако она знала, что по какой‑то причине, которой ей, может быть, никогда не понять, Иэн принял решение пойти вместе с ней в Стэнвей‑Хаус.
– Подожди, – сказал он и на цыпочках поднялся по лестнице. Через минуту вернулся с пуховыми одеялами и подушками.
– Зачем это? – спросила Джой.
– Я не пойду в те комнаты.
Джой улыбнулась, когда они открыли входную дверь, беззвучно закрыли ее за собой и, стараясь ступать как можно тише, перешли гравиевую дорожку.
– Не хочешь, чтобы призрак леди Маргарет маячил за плечом? – шепотом спросила она.
– Вот именно, – подтвердил Иэн.
Следующие три часа, пока Иэн не поцеловал ее в последний раз и не отправился в дом у ворот, были, пожалуй, самыми важными и упоительными в жизни Джой. Они расстелили одеяла в большой нише галереи за фойе, и Иэн быстро развел огонь в массивном, отделанном плитняком камине, который не один век обогревал прихожую большого дома. И скоро им было уже жарко на мягких теплых одеялах, их переплетенные руки и ноги блестели в свете огня, а страстные поцелуи чередовались с нежными.
Время неслось незаметно. Сколько уже, два часа? Три? Пять? Или эта близость, это головокружение, эта радость длятся какие‑то секунды? Или уже минуты? Часы? Джой не могла понять. Она застыла в упоительном, жарком, сияющем «здесь и сейчас», и больше всего на свете ей хотелось, чтобы этот миг никогда не кончался. И еще ни разу в жизни она не отдавалась так полно другому человеческому существу. Позже и в последующие дни Джой вспоминала эти проведенные вместе с Иэном часы как один долгий, страстный танец, прерывавшийся на миг каждый раз, когда Иэн подбрасывал в камин очередное полено.
А потом все закончилось. Они дремали в свете огня, и Иэн высвободился из ее рук, выбрался из‑под влажного от пота одеяла, из которого сделал для них уютный любовный кокон. Укрыл ее, защищая от холодного воздуха.
– Мне пора идти, – решительно сказал он.
Она не стала спорить. Ему действительно нужно идти, она это чувствует.
– Увидимся утром, – прошептала она.
– Уже утро, – сказал он, убирая у нее с глаз прядь волос.
Глава двадцатая
Часов в семь утра Джой собрала одеяла и подушки и пошла в апартаменты леди Маргарет. Упала на кровать и уставилась в потолок, где трещины в штукатурке образовали карту дорог и тропинок, растянувшихся по всему пожелтевшему пространству потолка. Неужели всего сутки назад Лили постучала к ней в дверь, с волнением ожидая вердикта Джой по поводу ее наряда?
Лили! Дейзи! Надо проведать Дейзи. Джой села, радуясь, что у нее имеется благовидный предлог, чтобы перейти через дорогу и войти в дом у ворот. Лили скоро отправится в школу, а Иэн и без того проявил любезность, когда взял на себя заботы о собаке, чтобы они съездили в Лондон. Но на сегодня у Иэна с Массимо назначен осмотр фундаментов, несущих стен и кладки всех без исключения надворных построек, который займет массу времени. И Джой просто обязана избавить Иэна еще и от собаки.
Она зашла в ванную, включила свет и поглядела в зеркало. Щеки были ярко‑розовыми, в том числе и из‑за колючей бороды Иэна – хотя она нисколько не против! – губы припухли и стали почти вишневыми. Она просто светится изнутри! Как такое возможно, ведь она спала всего несколько часов? Однако невозможно отрицать очевидное: волосы у нее в полном беспорядке после ночи любви, а сама она свежа и полна сил, как будто только что вернулась с лыжной прогулки.
Джой хотела быстро принять душ, но в итоге отказалась от этой мысли. Ей нравится ощущать запах Иэна на коже, на руках, волосах, и она хочет нести на себе это пьянящее облако, пока будет возможно.
Она натянула джинсы, слишком большую для нее мужскую рубашку и толстый шерстяной свитер. Почистила зубы, обулась и провела по губам блеском. В последний раз взглянув на себя в зеркале, она улыбнулась. Что это с ней случилось? Неужели она отправляется на встречу с новым любовником, не удосужившись старательно наложить косметику, не произведя тщательный смотр всему гардеробу, чтобы добиться нужного впечатления? Она даже почти не обратила внимания, что джинсы стали ей немного тесноваты. На самом деле ничего удивительного, если вспомнить, сколько вина она выпила, отказываясь от одного за другим правил здорового питания, которые помогали ей сохранять фигуру в последние двадцать лет. У нее на тарелке за всю неделю не было и листика салата. Из овощей присутствовали только картошка и зимние кабачки, а во время долгих рабочих обедов в «Зиззи» она не ограничивалась одними закусками, а неизменно съедала и горячее, хотя каждый раз клялась себе, что возьмет только половинку, чтобы оставить место для ужина.
Ну и ладно. Еще несколько ночей, как эта, и от лишних фунтов не останется и следа.
Дверь открыла Лили и тут же порывисто обняла Джой.
– Как ты себя чувствуешь? – шепотом спросила Джой.
– Паршиво, – призналась Лили. – Вы ему рассказали?
Джой кивнула. Лили закрыла лицо руками.
– И что он сказал? – спросила наконец Лили, глядя сквозь растопыренные пальцы.
– Ну, ты же знаешь своего отца. Он человек сдержанный, молчаливый.
Их прервала Дейзи, которая промчалась по кухне и принялась прыгать на Джой. В последнее время она редко так делала, и Джой поняла, что собака по‑настоящему соскучилась по ней и действительно рада ее видеть. Джой опустилась на корточки, позволив как следует облизать себе лицо. Дейзи обожала лизать лицо Джой. Это было для нее одним из самых любимых занятий на свете. Но Джой обычно обрывала проявление чувств, позволяя лизнуть себя разок‑другой, а потом поднималась или отворачивалась. Она далеко не всегда была в настроении терпеть проявления собачьей любви. Но сегодня Джой застыла перед дверью, позволяя Дейзи снова и снова себя целовать.
Внезапно Дейзи остановилась. И начала принюхиваться. Посмотрела на Джой с недоумением, как будто говоря: «Ты пахнешь неправильно!» Джой воспользовалась моментом, чтобы распрямиться, и, когда Лили повела ее в кухню, подумала, какое счастье, что собаки не могут высказывать мысли вслух.
– Доброе утро, – проговорила Джой негромко.
Иэн стоял у плиты, хлопоча над сковородой с яйцами и беконом.
Он обернулся и тепло улыбнулся:
– Доброе утро! Кофе?
– За кофе отдам что угодно!
– Это необязательно, – сказал Иэн, снимая с полки кружку и наливая ароматный напиток из термоса на столе. Он протянул кружку Джой. Их пальцы соприкоснулись, а глаза встретились. Джой подмигнула. Иэн подмигнул в ответ.
– И за то, что шкварчит в сковороде, тоже, – добавила она, наливая в кофе сливок и кивая на плиту. – Я такая голодная. Сама не знаю почему.
– Скоро будет готово, – пообещал Иэн, не реагируя на намек.
Они просидели за столом полчаса, пока не настало время везти Лили в школу.
– В котором часу приедет Массимо? – спросила Джой.
Пока Джой с Лили гуляли по Лондону, Массимо с Иэном трудились весь день, составляли график работ на весь период реконструкции. И сегодня, во время тщательного осмотра ветхих строений, Джой была им не нужна. Это очень кстати, потому что ей необходимо написать несколько важных отчетов для коллег в Нью‑Йорке и сделать не меньше двадцати звонков.
– В восемь сорок пять, – сказал Иэн, пока Лили ходила по комнате, собирая учебники.
Джой кивнула:
– Я нужна для чего‑нибудь?
Иэн удивленно поднял брови, и Джой расхохоталась. Лили обернулась к ним.
– Что случилось? – спросила она.
– Ничего, – поспешно ответила Джой.
Лили перевела взгляд с Джой на отца, который уже отвернулся, складывая грязную посуду в раковину. Снова с недоумением поглядела на Джой:
– Что тут смешного?
– Ничего! Честное слово.
Но Джой никак не могла подавить улыбку, поэтому уставилась в свою тарелку.
– Ладно, пора ехать, – быстро проговорил Иэн, предотвращая дальнейшие расспросы.
Часа в четыре Джой решила прогуляться до города вместе с Дейзи, отправить кое‑какие документы по почте. По крайней мере, у нее имелся официальный повод для прогулки. Неофициальных было множество: она не находила себе места, она уже не могла сидеть в помещении, а Дейзи доводила ее до исступления тем, что вскакивала каждый раз, когда Джой поднималась со стула, и глядела печальными, полными надежды глазами. У Джой не осталось еды, не было вина, не было кофе на утро. Кроме того, она втайне надеялась, что если высунется на улицу, то случайно повстречает Иэна с Массимо. Но она никого не встретила и даже не услышала голосов из домика у ворот. Дверь была заперта, и пикапа Иэна не было на месте.
Шагая обратно в Стэнвей, Джой восхищалась зимним небом, расчерченным розовыми полосками. Она успела на почту перед самым закрытием, а когда вышла на улицу, увидела Агги, которая тоже только что вышла из булочной на другой стороне.
– Агги! – позвала она.
Агги заметила ее и помахала. Джой с Дейзи прошли между припаркованными по обеим сторонам улицы машинами, поднялись на тротуар, Джой обняла Агги.
– Как они аппетитно выглядят, – заметила Джой, восхищаясь двумя свежими багетами, торчащими из бумажных пакетов.
– И очень вкусные, – ответила Агги. – Рекомендую.
– Да, я тоже хочу купить.
– Тогда идите сразу, – посоветовала Агги. – Осталось всего несколько штук. Я присмотрю за собакой.
– Спасибо!
Джой передала Агги поводок Дейзи, вошла в булочную и купила один из оставшихся багетов. Выйдя обратно на улицу, она забрала у Агги поводок.
– Да, но это только начало, – объявила она жизнерадостно.
Агги посмотрела на нее вопросительно.
– Для ужина требуется что‑то еще, – пояснила Джой.
– Ужина? А вы сегодня ужинаете без компании?
Джой кивнула.
Агги немного поколебалась, а затем проговорила:
– У нас сегодня небольшой праздничный ужин у пруда. И если вы придете, мы будем очень рады.
– Спасибо, с вашей стороны это очень любезно, но мне не хотелось бы помешать вечеринке.
– Вы нисколько не помешаете. Я вас приглашаю.
– Это правда мило, но…
Агги снова посмотрела на нее вопросительно.
Джой буквально разрывалась на части. Конечно, она с большим удовольствием провела бы вечер в компании пожилых дам, чем в одиночестве, однако – и в этом она боялась признаться даже себе – если бы у нее был выбор, она предпочла бы побыть с Иэном, а не с ними.
– Вы ведь знаете правило званых обедов? – продолжала Агги.
– Нет, какое правило?
– Всегда нужен хотя бы один человек, которого остальные почти не знают, один джокер. Он придает живости вечеринке, но в то же время заставляет остальных участников вести себя прилично.
– Не представляю, чтобы кто‑то из вас вздумал вести себя неприлично!
– О, вы бы сильно удивились, – ответила Агги, усмехнувшись.
– Я с удовольствием приду, если смогу, – уклончиво ответила Джой. – Но сейчас в поместье много дел. Подрядчик вчера приступил к работе, и я уже не располагаю своим временем.
– Ничего страшного, милочка, – сказала Агги. – Если сможете, приходите.
Она обняла Джой на прощание и отправилась по своим делам.
И с этого момента до той минуты, когда Джой пошла к входной двери, чтобы снова отправиться в сторону города, она спорила с собой, стоит ли идти. Она очень хотела увидеть Иэна, но понимала, что следующий шаг должен сделать он. А между тем она не видела и не слышала его целый день. И это, как оказалось, ее тревожит – неужели он сожалеет о том, что между ними произошло? – однако она твердо приказала себе не делать из мухи слона.
И как это часто с ней бывало, Джой поймала себя на том, что составляет список причин, почему Иэн может не захотеть встретиться с ней сегодня вечером.
1. Возможно, он устал. Они с Массимо проработали весь день, почти все время на ветру и на холоде. Если учесть, как мало он спал накануне, не исключено, что он мечтает лишь спокойно поужинать и лечь пораньше.
2. Возможно, он хочет побыть наедине с Лили. Они не виделись со вчерашнего дня, который для нее, между прочим, ознаменовался важным событием. Может, он захочет подарить ей цветы, или приготовить для нее праздничный обед, или отпраздновать иным способом. Может быть, он захочет повести ее в ресторан. Может быть, сейчас его интересует только важное событие, произошедшее в их маленькой семье из двух человек.
3. Возможно, у него плохое настроение. Одно дело – поддаться соблазну и провести ночь, полную удовольствий, и совсем другое – осмыслить случившееся при холодном и безжалостном свете дня. Вдруг его терзают угрызения совести из‑за того, что он, как ему кажется, предал жену. Вдруг он чувствует, что совершил ошибку. Не исключено, что у него имелось много причин не быть с женщинами после смерти Кейт, причин, о которых Джой и не подозревает. Может быть, его молчаливое исчезновение означает, что он решил остановиться сейчас же, немедленно, пока не поздно.
4. Может, ему не понравилось, как она целуется, или…
Нет. Вот это исключено. Об этом она даже думать не станет. Она нисколько не сомневалась, что Иэн наслаждался каждой секундой, что они провели вместе. Он может не хотеть повторения по разным причинам, но только не по этой.
В половине восьмого Джой заперла дверь Стэнвей‑Хаус и на цыпочках перешла дорожку, стараясь ступать беззвучно. Она думала, не взять ли Дейзи – Дейзи понравился бы пруд и вечерняя прогулка до города, – но в итоге не взяла. Подобное приглашение от дам – большая честь, а Дейзи не приглашали. Надо же понимать, что далеко не все любят собак так, как ты. Кроме того, сегодня Дейзи уже была в городе. Она обойдется.
В домике у ворот горели все огни, но занавески были задернуты по причине вечерней прохлады, и Джой не услышала изнутри ни звука. Она прошла через город и свернула на узкую тропинку, ведущую к пруду. Вода чернела в темноте. Серебристая лунная дорожка тянулась по ней, и от пляжного домика исходили свет и тепло, а когда Джой приблизилась, то услышала смех и звуки музыки.
Джой постояла под дверью, прислушиваясь к женским голосам и музыке – это Эдит Пиаф пела со старой пластинки с «песочком». Джой постучала в дверь, и ей открыла Вив:
– Джой! Мы слышали, что вы, возможно, придете. Входите же! Мы как раз собирались сесть за стол!
Джой протянула Вив багет из булочной и две бутылки бордо, которые успела прихватить в винном магазине. И вошла в домик. Дамы из плавательного общества собрались вокруг старого деревянного стола, накрытого льняной скатертью в деревенском стиле. В углу весело потрескивали дрова в печи, наполняя комнату теплом и радостью, и со всех балок свисали елочные гирлянды с маленькими беленькими лампочками. На дамах были блестящие бумажные колпачки. Джой вдруг поняла, что это не просто вечеринка.
– Как у вас здесь красиво! – сказала Джой, озираясь по сторонам, когда ее усадили на крепкую деревянную скамью. – И часто вы такое устраиваете?
– Только в дни рождения. Пять раз в год.
– Чей сегодня день рождения? – спросила Джой, огорчившись, что Агги не рассказала ей, по какому поводу вечеринка, и она не принесла подарка.
– Мег! – выкрикнули они хором.
– Неужели не понятно по ее колпачку? – удивилась Вив.
И точно, бумажный колпачок Мег был золотой, выше и затейливее украшен, тогда как у остальных они были красные и без узоров.
– Когда‑то мы праздновали дни рождения по домам… – начала Лилия.
– Но наши мужья вечно болтались поблизости и все портили! Как, они не приглашены? Господи упаси. Поэтому мы стали удирать из дома и устраивать вечеринки здесь.
– Но теперь все они… – Мег вдруг замолкла посреди фразы, побоявшись договорить.
– Мертвы, – завершила вместо нее Вив. И захихикала.
– Это не потому, что мы по ним не скучаем, – сказала Агги. – Скучаем! Ужасно!
– И мы могли бы снова праздновать дни рождения дома, – сказала Лилия. – Может быть, и стоило бы.
– Нет! – воскликнула Мег. – Здесь гораздо веселее!
Гала поставила в центр стола тяжелый, исходящий паром горшок, и Агги раздала всем грубые керамические миски. На столе появилась бутылка скотча неизвестной Джой марки, хлеб, принесенный Агги. Вив добавила к нему и багет Джой, а Лилия поставила блюдце с большим квадратным куском масла. Мег потянулась за штопором, который висел на гвозде, привязанный веревочкой, и открыла одну бутылку бордо.
– Кушать подано, – с гордостью объявила Гала.
– Курица в глиняном горшке. Мое любимое! – объявила, сияя, Мег.
Они по очереди протягивали миски, терпеливо дожидаясь, пока Гала наполнит их.
– Где вы научились это готовить? – спросила Джой.
– У матери, – пояснила Гала, – а та – у своей матери.
– Где они жили? – спросила Джой.
– В Польше. В маленьком городке Болимове. Славится своей керамикой, красивыми‑прекрасивыми изделиями из глины. Не то что этот!
Она презрительно махнула рукой на глиняный горшок, в котором приготовила курицу.
– В нем нет никакого изящества. Ручки слишком тонкие, крышка слишком толстая.
Она покачала головой, порицая гончара за неумение. Однако воспоминания о матери – и, наверное, другие воспоминания, о том, что случилось с матерью в лагере, – затуманили лицо Галы.
– Zum Wohl![15]– сказала она негромко, наполнив последнюю миску.
– Если бы ты наладила промышленное производство такой курицы, то стала бы миллионершей, – проговорила Лилия, которая, прикрыв глаза, смаковала блюдо со сложной гаммой вкусов.
Джой попробовала густое варево с картофелем, морковью и кусочками курицы, которые буквально таяли на языке. Все ели молча, почтительно. Потом, уже за добавкой, они весело болтали, потягивая виски и вино и слушая меланхолические песни с дисков. В какой‑то момент Агги с Вив многозначительно переглянулись, встали и направились в самый темный угол домика. Спустя миг Вив поставила на стол торт, украшенный горящими свечками. И запела надтреснутым сопрано:
С днем рожденья тебя!
С днем рожденья тебя!
С днем рожденья, наша Мегси!
С днем рожденья тебя!
– Если ты еще проживешь, Мегси, – засмеялась Агги, – то нам придется печь два именинных пирога.
Мег улыбнулась, когда Вив придвинула к себе торт, чтобы разрезать.
– Или втыкать меньше свечек, – предложила Гала. – Может, по свечке за каждое десятилетие?
Агги протянула Мег большую белую коробку, перевязанную красивой голубой лентой.
– Разве мы не постановили, чтобы никаких подарков? – спросила Мег, все‑таки забирая у Агги коробку.
– Когда это? – удивилась Гала.
– Как мне кажется, примерно в шестьдесят седьмом. – Мег смотрела на коробку, восхищаясь бантом.
– Но ведь тебе сегодня восемьдесят, Мег. Мне кажется, можно сделать исключение!
– Открывай, – с нетерпением сказала Агги. – Восемьдесят бывает раз в жизни.
– Говори за себя! – сказала Вив. – Лично я верю в реинкарнацию.
– Не глупи, – резко произнесла Лилия. – Когда ты умер, то уж умер. Игра окончена.
– Дамы! Дамы! У Мег сегодня праздник, прошу вас! – упрекнула Агги.
– А я не помню, чтобы мне на восьмидесятилетие дарили что‑то, – вздохнула Гала.
– И тебе дарили! – возразила Лилия. – Ту красную шляпу! С черной бархатной лентой.
– Ах, верно, – вспомнила Гала.
Джой вспомнилось мероприятие, на котором она присутствовала в Нью‑Йорке, когда начальник Алекса, Ричард Эндрюс, отмечал восемьдесят лет. Это было грандиозное празднование с джазовым ансамблем из двенадцати духовых, с тремя сотнями гостей. Четыре тысячи тюльпанов с длинными стеблями, привезенные из Голландии, украшали все горизонтальные поверхности в бальном зале гостиницы «Уолдорф‑Астория». Четвертая жена Ричарда, бывшая модель «Викторианского секрета»[16], кажется, чувствовала себя не в своей тарелке на этом торжестве, и Джой подумала, что в этом нет ничего удивительного – гости‑то были в основном ровесники Ричарда.
Если она доживет до восьмидесяти, решила Джой, то лучше устроит такой день рождения, как здесь, у пруда.
Мег ахнула, увидев содержимое коробки: ветхий экземпляр лондонской «Таймс» от 1958 года. На первой полосе была помещена фотография Агги, Галы и Мег, яростно протестующих на каком‑то митинге.
– Боже мой! – сказала Мег, осторожно вытаскивая газету из коробки. – Вы только посмотрите!
– Когда это было? – спросила Джой, ошеломленная их молодыми лицами, глядящими с фотографии.
– На Олдермастонских маршах, – сказала Лилия. – Именно там мы и познакомились. Мы с Вив тоже были на той демонстрации. Только не стали толкаться, чтобы попасть на фото.
Мег аккуратно сложила пожелтевшую газету.
– Откуда у тебя это? – спросила она с изумлением.
– Из Интернета, – гордо сообщила Агги. – Просто поразительно, чего только не найдешь с помощью компьютера.
– А что это за Олдерманские марши? – спросила Джой, стесняясь, что ничего не знает.
– Олдермастонские, – поправила Гала. – Движение за ядерное разоружение.
– Мы шли четыре дня, – пояснила Агги. – Мы прошли пешком от Трафальгарской площади до Центра по исследованию ядерного оружия.
– В следующем году решили двигаться в обратном направлении, чтобы завершить акцию в Лондоне, – вставила Мег.
– Я ходила каждый год, – с гордостью сообщила Гала. – Всего пять раз.
– Я ходила два раза, – сказала Лилия.
– Посмотрите на нас! – растроганно произнесла Мег, рассматривая юные лица на фотографии. – Я до сих пор ощущаю себя такой. Смотрю в зеркало и каждый раз удивляюсь, потому что в душе я осталась той же девчонкой.