непризнанности», «самозванство» и т.п. Элемент самоупоения (или самобичевания), характерный для публичной субъективности, парадоксальным образом раскрепощает сознание. Человек мыслит, говорит и действует без оглядки на регламент, субординацию и приличия, следуя собственным интенциям, видя мир в свете личных (близких и потому ясных и понятных) интересов и ощущая свое прямое воздействие на ситуацию. Его суждения обретают смелость, прямоту и четкость. В его словах появляется глубинная эмоциональность и эстетическая выразительность. Его намерения приходится учитывать всем. Публичная субъективность — это, в сущности, специфический способ мышления-общения—поведения, действительность и мощь которого незамедлительны и самоочевидны. Этим объясняется эмоциональная притягательность публичной субъективности. Но этим же объясняется и то, что претензии на публичную субъективность люди готовы принять как должное только со стороны признанных кумиров, звезд, вождей, авторитетов, отвергая все остальное как не-i скромность, нахальство, наглость, мошенничество и т.п. Для межличностного общения это в известном смысле справедливо, но в интрапсихическом (внутриличностном) плане это деприва-ция важной духовной потребности. А в интерпсихическом (социальном) аспекте это оставляет без применения мощный ресурс интеллектуальной активности рядовых членов общества. Выход указало развитие интерактивных информационных технологий.
Психологическое содержание интерактивности состоит в реализации глубинных стремлений личности к самовыражению и самоутверждению посредством массовой коммуникации. Каждый человек получает возможность публично проявить субъективное отношение к важным событиям общественной жизни. Традиционный для журналистики «эффект присутствия» достигает предельных значений и перерастает в «эффект участия». Это уже другое психическое состояние. Человек не поглощает сведения, а оперирует с информацией. И что принципиально важно, это индивидуальная активность. Человек сам находит информацию для сравнения в других источниках, в собственном образовании и личной ментальное™. Он высоко ставит свои суждения и настаивает на том, чтобы их принимали в расчет. Это в полном смысле массовое поветрие. Люди звонят в московские студии из Магадана или Норильска, соглашаются отвечать на самые бестактные вопросы репортеров, идут на всяческие ухищрения, чтобы попасть в массовку популярного ток-шоу. «Когда юбилейная "Я — сама" выйдет в эфир, — не скрывает удивления журналист, — посмотрите на женщин, собравшихся в студии: они совершили подвиг. Чтобы прорваться в "Останкино" на запись программы,
все эти разодетые дамы часа полтора бились в холодном предбаннике телецентра с охранниками, сотрудниками каналов и время от времени друг с другом... Закончилось это смертоубийство взятием милицейского кордона, а заодно и заветной студии»46. Журналисты уже почувствовали, что «эффект участия» — главное в работе современных mass-media. Они стремятся использовать интерактивные формы в пропагандистских целях: не пропускают или всячески выделяют отдельные реплики, то есть вводят те или иные формы цензуры, пытаются управлять разговором с помощью наводящих вопросов, грубо льстят приглашенным в ток-шоу или хамски их одергивают и т.п. Но это — пустые хлопоты. Интерактивная аудитория выходит за пределы классической схемы «two-step-communication», и журналист теряет в ее глазах ауру «лидера мнений». В свете публичной субъективности он сам выглядит неадекватно, и ведет это только к растрате последнего кредита доверия в обществе. Рост публичной субъективности как реципиента, так и коммуникатора характерен для всех информационных процессов современного общества. А в Интернете это уже исходное условие контакта. «Времени на адаптацию практически нет, — отмечает испытуемый Игорь П., — если вошел в сеть, значит, начинаешь общаться... Не раскрылся — тебя не заметят, не обратят внимания, не удостоят ответа. Раскрылся — нужная информация сама к тебе липнет. И сторонников, и спорщиков — навалом. Только не тормози, успевай...»
Публичная субъективность превращается в универсальный эвристический прием. Но в среде с избыточными объемами информации уже перебор и комбинирование вариантов выводит на новый уровень осмысления предмета, формирует новые представления. Интерактивным становится само творчество-в-процес-се-коммуницирования. «Не надо знать все, — приходит к выводу испытуемая Наталия А., — надо иметь понимание, где это найти, — вот кредо современного человека. Скорее даже его формула выживания. "Где" — не значит банальный способ подключиться к поисковой системе. "Где" — это возможность по полуфразам воссоздать явление, найти в голове те осколки, которые тоже из этой области, кажется, — и вот вам уже рождается кристалл нового, — нет, не знания, — представления. Знания мы оставим для ученых и систематизаторов, а нам нужно успеть жить. Поэтому ограничимся представлениями. Главное, чтобы не подвела интеллектуальная интуиция, воспитанная в эпоху доинтернетовского, "добротного" способа понимать».
46 Меньшова пригрозила бросить «Я — саму»... // Вечерняя Москва. 1997. 12 февр.
Это умозаключение заслуживает самого пристального внимания. Автор видит решающую роль «интеллектуальной интуиции», то есть творческой активности «Я». Более того, подчеркивает, как много значит уровень личной образованности, то есть «доинтернетовского, "добротного" способа понимать». И все-таки «формулой выживания» современного человека называет, в сущности, преобладание эвристики над аналитикой и комбинаторики над силлогистикой. Очевидно, такого рода умственная деятельность будет затруднена, если вообще возможна, вне паутинотекста с его стилистикой интерактивности и композиционными приемами типа «ассорти», «стеллаж», «вино без бутылки» (термин П. Бар-лоу), «елка с игрушками» (термин А. Андреева) и т.п. И если снова вспомнить знаменитый афоризм Л.С. Выготского: «Мысль не выражается, а совершается в слове» (1934), — то в сетевом «on Ипе»-тексте следует видеть не застывший слепок, а живую пульсацию Net-мышления, потому что в каждый новый момент конкретного обращения возникает новая информационная ситуация.
Это, конечно, трудно представимый феномен — текст, который характеризуется одновременно и конкретностью, и неопределенностью. Современный философ В.В. Тарасенко предлагает для этой цели специальное понятие — «фрактальный нарратив», которым можно описать «способ создания повествований, концептов, познавательных, культурных практик» в Интернете. «В качестве примера-аналогии фрактальной структуры, — уточняет исследователь, — можно предложить образ видео-обратной связи. Простейшим примером видео-обратной связи служит структура, получаемая в зеркале, отображающем зеркало, стоящее напротив. Наблюдатель помещенный между двух зеркал, видит бесконечную картинку, полученную в результате отражений между зеркалами. Зеркала отображают то, чего вне этих зеркал нет: бесконечность изображающих друг друга изображений... Фрактальный нарратив по аналогии с фрактальными структурами видео-обратных связей можно рассматривать как некоторую коммуникативную макроструктуру, образованную через итерации, нажатия, щелчки, засечки Человека Кликающего между познавательными "зеркалами"... Человек Кликающий формирует фрактальный нарратив своими перескоками. Фрактальный нарратив, перескоки формируют Человека Кликающего. Сам Человек Кликающий не имеет никакого содержания без этих перескоков и засечек. Он гуляет перескоками по миру и строит перескоками мир»47. В данной философической модели более всего поражает, что фрактальный
47 Тарасенко В.В. Человек Кликающий (Глобальная компьютерная сеть как философская проблема) // Планета ИНТЕРНЕТ. 1997. № 4(6).
нарратив практически совпадает с физической картиной квантового индетерминизма. Чем, если вдуматься, мыслительная активность Человека Кликающего, который «гуляет перескоками по миру» и «не имеет никакого содержания без этих перескоков и засечек», отличается от поведения электрона, которое не предопределяется ни явными, ни скрытыми причинами, не подчиняется никаким закономерностям и потому не может быть предсказано? И так же, как математик Ф. Франк «вычислил» в квантовом индетерминизме «свободу воли» электрона (1961), так философ В.В. Тарасенко «определил», что Человек Кликающий «познает мир непосредственно собственным телом». Однако еще камера Вильсона (1912) позволила, фотографируя треки (следы) заряженных частиц, по «пучкам траекторий» представлять и прогнозировать упорядоченное целое системы микрообъектов, каждый из которых по отдельности как бы обладает свободой воли. И хотя познание «непосредственно собственным телом» не может не быть конкретным и уникальным (просто в силу уникальности любого «собственного тела»), абстракция «электронный коттедж» А. Тоффлера (1980) как бы свела в «пучок» траектории-паттерны сетевого мышления—общения—поведения, по которому можно ясно представить тип и стиль Человека Кликающего, уверенно прогнозировать его спрос и предложение и даже найти объяснение политическим сенсациям, вроде описанного выше всплеска электоральной активности инертных в общественном отношении сторонников СПС. Прецедент 1999 г. достоин углубленного анализа.
Нетрудно установить, по какому образцу действовали полит-технологи, когда одновременно по всей Москве на серо-голубых рекламных щитах в компьютерном дизайне оформлялось вопросительное: «Хочешь жить как в Европе?» (вариант: «Тебе что, больше всех надо?»), через несколько дней добавлялось контактное: «Да!», а день-другой спустя возникало доверительное: «Голосуй за Кириенко!». В Интернете есть особая программа дружеского on line общения ICQ или на сленге «Аська» (то ли от англ. ask — спрашивать, просить, приглашать, требовать, то ли от рус. вопросительного междометия «Ась?»), которая похожа на перебрасывание записками и позволяет уточнять файлы, регулировать контакты, рассылать приглашения для включения сетевых программ... Исходный алгоритм, раскручивающий любую последовательность операций, устойчив в своей простоте: стимулирующий встречную активность импульс неопределенности — интерактивная сверка данных — когерентная реакция. Фундаментальное значение данного приема четко прослеживается в программе IRC, обеспечивающей спонтанное общение в развлекательных
5 «чатах», а также находит подтверждение в индивидуальном почерке участников высокоинтеллектуальных «форумов» и узкопрофессиональных «конференций» в Интернете. Таков, можно сказать, элементарный (далее неделимый) алгоритм сетевого контакта в том смысле, что цепочки из трех этих операций достаточно для пошагового изменения состояния и приемника, и источника информации, а если меньше — положительная обратная связь не возникает и процесс пресекается. И вдруг в предвыборной акции СПС этот элементарный алгоритм становится формой и содержанием, темой и идеей, сюжетом и композицией, замыслом и выразительным средством. Строго говоря, в данном пропагандистском тексте нет никакой конкретики — ни фактов, ни аргументов, только структура и динамика трехходовой комбинации с положительной обратной связью. Но эта голая схема становится живой коммуникацией, по-своему увлекательной и весьма эффективной, потому что приводит в интерактивное соприкосновение непробегаемые сознанием пласты информации как относительно СПС, так и в сфере собственных политических предпочтений пользователя. Характерно, что комбинируются нечетко очерченные, более того, в принципе неопределимые образы:
Что такое «жить, как в Европе»? У каждого свое и весьма расплывчатое представление. И вряд ли хоть кто-нибудь, хоть избиратель, хоть имиджмейкер, сможет уверенно перечислить четкий набор параметров «европейской жизни». А уж что приходит в голову при словах: «Тебе что, больше всех надо?», — вообще непредставимо.! В какой степени обоснованным можно считать в таком слу-
чае выбор: «Да!»?
И с какой стати после всего этого следовать призыву: «Голосуй за Кириенко!»?
Но в то же время нельзя сказать, будто эти нечетко очерченные образы совсем уж ни на что не похожи, недоступны пониманию, бесполезны для саморефлексии и не поддаются комменти-|рованию в межличностном общении. Скорее наоборот. Они волнуют воображение и стимулируют встречную активность мысли тем, что как бы в первом приближении схватывают в хаотическом роении информации круг повторяющихся конфигураций, если хотите, «пучок траекторий», доступный наблюдению и интерпретации. Решающее значение приобретает тот факт, что расплывчатое представление включается в жесткую структуру элементарного алгоритма сетевого контакта. И чем острее «стимулирующий импульс неопределенности», тем более значимым кажется мельчайшее совпадение в деталях хаотических образов. 281
Тем легче при «интерактивной сверке данных» случайному сцеплению подробностей может быть придано значение существенной закономерности. И тогда «когерентную реакцию» можно как бы подтолкнуть в заданном направлении, предрекая будущий паттерн поведения. Однако любая подсказка, намек или хотя бы прогноз предвосхищает, а точнее, имитирует будущий импульс положительной обратной связи, загодя подкрепляя реакцию, что в обычных условиях может дать только постреактивное развитие событий. И, как всегда при субъективном вмешательстве в спонтанный процесс, в одном случае это ускоряет течение дел, в другом — приводит к разрыву цепи положительной обратной связи и разного рода бумеранг-эффектам.
Тот факт, что тонкую по замыслу, крупную по масштабам, растянутую во времени пропагандистскую акцию удалось развернуть строго по элементарному алгоритму сетевого контакта, говорит о типологической роли данного алгоритма в новой парадигме мышления, а может быть, и о его универсальности вообще. В свете синергетической теорий это может рассматриваться как информационная модель фазового перехода из периода неравновесного, хаотического состояния системы через самоорганизацию новых механизмов регуляции в принципиально иное состояние порядка. Дело в том, что, согласно синергетическому «принципу порабощения», возникающее в момент флуктуации случайное сцепление информации может оказаться настолько устойчивым, что начнет повторяться при последующих колебаниях, постепенно подчиняя ритму своего цикла самовоспроизведения хаотическую пульсацию информационного поля. Так в теории порождается из хаоса принципиально новый механизм саморегуляции флуктуирующей системы, благодаря самодвижению которого спонтанно разворачивается преобразование случайных параметров в информацию второго порядка и самопроизвольно выкристаллизовывается по-новому упорядоченная постфлуктуационная структура.
Для философов этот процесс по-прежнему «чуть ли не мистическая вещь», но в математической абстракции уже рассчитана «фрактальная геометрия природы». Имено так бельгийский математик Бенуа Мандельброт назвал свою книгу о «нерегулярных, но самоподобных структурах» (1977). В его определении фракталом (от лат. fractus — состоящий из фрагментов) «называ-
48 См., в часта.: Аршинов В.И., Данилов Ю.А., Тарасенко ВВ. Методология сетевого мышления: феномен самоорганизации. 2000. https://www.flogis-lon.df.ru/projects
ется структура, состоящая из частей, которые в чем-то подобны целому»49.
Понятие «подобие» — не новость в науке и технике. Оно конструктивно используется в черчении и других технических приложениях геометрии, решении алгебраических уравнений, изучении процессов течения жидкостей и упругой деформации твердых тел, моделировании самолетов и т.п. К примеру, «принцип подобия» позволяет на моделях выяснять картину технологических процессов с такой полнотой, которая в природных условиях недостижима. Но в философическом плане это не поступательное развитие, а масштабирование структуры по вне находящемуся «образу и подобию» и по всеобщему и, следовательно, извне воздействующему закону. Фрактал же тем и замечателен, что это структура «нерегулярная, но самоподобная». Самоподобие выражается в том, что целостный фрагмент фрактала содержит достаточную информацию обо всем фрактале. А нерегулярность — в том, что фрактал разворачивается не по общему стандарту, а по внутреннему алгоритму, который дополняет простое «масштабирование» «сжатием», «поворотом» и «переносом» исходного фрагмента.
Пульсация внутреннего алгоритма задает ритм самоорганизации фрактала, структура которого остается открытой для поступательного развития, так как число итераций (последовательных повторений алгоритма) в принципе бесконечно. Геометрия фракталов дала неожиданную даже для математиков возможность с помощью примитивных алгоритмов порождать очень сложные нетривиальные структуры. К примеру, знаменитый фрактал «Снежинка Кох» — замкнутая линия бесконечной длины, очерчивающая конечную площадь, — гипотетически невообразим, но геометрически может быть получен путем многократного преобразования исходной фигуры (треугольника) путем итерации (последовательного повторения) трехходового алгоритма: «сжатие» — «поворот» — «перенос»50. Однако здесь стоит вспомнить наглядный аналог фрактала, представленный у В.В. Тарасенко: «структура, возникающая в зеркале, отражающем зеркало, стоящее напротив». Бесконечная череда изображений, фиксирующих бесконечное число повторений фрактального алгоритма. Но говорить об этом как о «механизме саморегуляции» можно было бы, только исходя из бесконечно малой вероятности, что воз-
49 Цит. по: Шаборшин А.А. Введение во фракталы. 2000. https://home.ural.ru-sha- bun/fractals/fractals.htm
so Подробнее см.: Сундучков А. Сжатие и синтез изображений. 2001. Http:// www.visti.net/cplusp/all96/6n96y/6n96yla.htm
можна мутация законов природы (типа угол отражения перестанет быть равен углу падения), после которой в бесконечном числе повторений начнет разворачиваться по-новому упорядоченная картина. Хотя в обыденности тут все может показаться примером «дурной бесконечности», в теории это небезынтересно. А на практике уже существуют такие производства, где фракталы становятся, если хотите, технологиями. Так, в машинной графике фрактал непосредственно используется для синтеза изображений. При этом особое значение приобретают так называемые стохастические фракталы, которые получаются, когда в содержании повторяющегося алгоритма случайным образом возникают изменения, впрочем, не настолько существенные, чтобы вообще прервать итерационный процесс. Они обеспечивают более высокий уровень сложности отображения природных объектов, и, к примеру, двумерные стохастические фракталы с успехом используются для моделирования рельефа местности или поверхности моря. Характерно, что стохастические фракталы называют еще недетерминированными, в отличие от детерминированных, все условия развертывания которых предопределены изначально, однозначно и неизменно.
Но в какой степени все это может иметь отношение к рече-мыслительной деятельности человека? Любопытно, что фрактальные структуры с особенной наглядностью обнаруживают себя в фольклорных текстах для детей. Вот, к примеру, всем известная присказка: «У попа была собака. Он ее любил. Она съела кусок мяса. Он ее убил. И похоронил. И на камне написал: У попа была собака. Он ее любил. Она съела кусок мяса. Он ее убил. И похоронил. И на камне написал...», — и так пока не надоест. Данная композиция позволяет предполагать самые различные дидактические цели — от «антирелигиозной пропаганды» до «инсталляции логических операций» или «демонстрации примера дурной бесконечности», но в любом случае это детерминированный фрактал. Но, скажем, в детских считалках типа: «Шла кукушка мимо сети...» или «На золотом крыльце сидели...», — количество текстуальных повторений уже не бесконечно, а строго ограничено числом общающихся, и каждая итерация определяет жребий одного из участников. Игра — интерактивное действие. Фрактальное воспроизведение игрового текста должно обеспечить равноправие для всех. И потому конкретные обстоятельства игры вызывают недетерминированные изменения в параметрах фрактала. Но вот что знаменательно: может изменяться «до наоборот» информация, подвергаемая сжатию, но алгоритм в целом все равно разворачивается по полной форме. Знаменитая «Сказка про белого бычка» начинается с вопроса: «Рассказать тебе про бе-
лого бычка?» Можно ответить: «Рассказать» — и услышишь: «Рассказать да рассказать про белого бычка, рассказать?» Но можно ответить: «Не надо!» Тогда последует: «Не надо да не надо рассказать про белого бычка... Рассказать?» И так при любом варианте. И до тех пор, пока рассказчику хватит задора и памяти повторять с каждым разом нарастающую цепочку ответов слушателя. Есть основания г.лдеть в этом бессознательный тренаж памяти, или инстал "'тию навыка интерактивного контакта, или еще что в том же ^де. Но в любом случае это будет частным проявлением общей закономерности, согласно которой именно неограниченная способность вовлекать в процесс итерации все новые параметры превращает недетерминированный фрактал в спонтанный механизм синергетической саморегуляциии, потому что случайные конфигурации по ходу последующих повторений в соответствии с «принципом порабощения» «под себя» закручивают хаотические элементы и начинает самоорганизовываться устойчивая, по-новому упорядоченная система. Вот откуда специфический канон фольклора: троекратные повторы, тавтологические описания, постоянные эпитеты и т.д., и т.п. Оказывается, это весьма эффективный метод формальными приемами достигать впечатляющих смысловых эффектов.
Входящая во все антологии «Сказка о репке» — пример фрактального поиска решения нетривиальной проблемы от возникновения ее («выросла репка — большая-пребольшая») до успешного преодоления («вытащили репку») через ряд последовательных итераций элементарного алгоритма. Но разве заключительная сцена: «Дедка — за репку, бабка — за дедку, внучка — за бабку, Жучка — за внучку, кошка — за Жучку, мышка — за кошку... Вытянули репку!», — технология сельхозработ? К реальной репе это отношения уже не имеет. И даже прямая назидательность (типа пропаганды коллективизма) тут сомнительна и в чем-то смешна. Это ситуация игровая, в действительности невозможная, но активная в плане эмоциональном и допускающая расширительные толкования, а потому способная вызывать самые разные, но вполне полноценные «АГА-переживания». Фигурально говоря, «Сказка о репке», словно социальная обучающая машина, пролагает след для инсталляции одного из самых универсальных алгоритмов оптимистичного проживания проблемных ситуаций, которым индивид может потом распоряжаться по собственному усмотрению. Последнее — особо существенный момент, и здесь следует заострить внимание. Суть в том, что ре-чемыслительная деятельность человека — это адаптивный психический процесс, в котором сознание столь же неустранимо, как и бессознательное. Поэтому здесь становится семантической (зна-
чимой, т.е. допускающей осмысление, интерпретацию и комментирование) даже информация сигнальная (согласно математической теории, безразличная к значимости сообщения). А семантическая информация (в том числе наделенная переносным значением) может вызывать эмоциональные и поведенческие реакции на уровне сигнальном (бессознательном, рефлекторном, импульсивном).
По ходу последовательных речемыслительных преобразований возникает семантическая информация второго, третьего и последующих порядков, которая все дальше уходит от конкретики (обобщается, абстрагируется, символизируется) и включается в самодвижение виртуальных категорий. Но, во-первых, самая тонкая игра ума начинается с бессознательной реакции на сигнальный импульс той самой информации, которая и будет подвергнута преобразованию. А во-вторых, на любом этапе преобразований информацию можно ощутить как самодостаточную (целостную и достоверную), и тогда виртуальный образ станет импульсивным сигналом к реальному действию, нередко более эффективному, чем до того. Отсюда видно, что трехходовое фрактальное преобразование (сжатие до самоподобного образа второго порядка — поворот в направлении практического применения — перенос в поле дальнейших итераций), с одной стороны, поддерживает в постоянном напряжении, можно сказать, индуцирует сигнальный импульс информации, с другой — недетерминированный фрактал оказывается открытым не только для случайных, но и для произвольных изменений в параметрах любой из операций трехходового алгоритма. В речемыслительнои деятельности человека это вполне очевидно. Любопытно с этой точки зрения сопоставить хрестоматийный вариант «Сказки о репке» с более древними, восходящими ко времени магического мышления. В канонической записи А.Н. Афанасьева51 не фиксируется ни попыток объяснить, почему же репка не поддается, ни мотивов соучастия («созывают» лишь бабку, остальные приходят неизвестно почему). Среди действующих лиц появляются невообразимые персонажи типа: «пята нога». Число итераций достигает 9 (максимальное значение «магического числа: 7±2», вычисленного классиком инженерной психологии Дж. Миллером52), а заключительная фраза: «Пять ног за четыре, четыре ноги за три, три ноги за две, две ноги за ногу, нога за сучку, сучка за внучку, внучка за бабку, бабка за дедку, дедка за репку, тянут-потянут:
51 Афанасьев АН. Русские народные сказки: В 3 т. М., 1957. Т. 1. С. 131.
52 См.: Миллер Дж. Магическое число семь, плюс или минус два // Инженерная психология. М., 1964.
,. вытянули репку!» — неотличима от типологической структуры за-i клинания. В хрестоматийном же варианте репка просто «выросла \ большая-пребольшая», персонажи приходят потому, что их лично позвали на помощь, все они в знакомом обличий обитателей одного дома, и даже грубоватое «сучка» заменено на симпатичное «Жучка», итераций осталось всего шесть (близко к минимальному значению «магического числа 7 ±2») и заключительная сцена! похожа скорее на карнавал, чем на ритуал. Все по возможности прояснено, объяснено, упорядочено и даже облагорожено. Изменения в параметры алгоритма вносились целенаправленно. Средствами фрактала культивировалась символика. Как видно, существует не только «фрактальная геометрия природы», но и «фрактальная логика речемыслительнои деятельности». И фрактал в данном случае не просто недетерминированный, самонастраивающийся по ходу дела, но и сознательно настраиваемый, в сущности, виртуальный.
В свете всего изложенного выше виртуальный фрактал предстает как пусковой механизм, технологический режим, выразительное средство и продуктивный вывод Net-мышления. Это типо-формирующая речемыслительная операция соответствующей парадигмы, в полном смысле квинтэссенция сетевого текста. Тогда агитационный слоган СПС: «Хочешь жить как в Европе? — Да. — Голосуй за Кириенко!» — просто сетевой текст на пределе абстракции, сконцентрированный до элементарного алгоритма, до «фрактала» как интегральной единицы общения типа «мифе-мы», «идеологемы», «конструкта», «инстигата» или «трансцензу-са». Но специфика «фрактала» в том, что это не окончательное резюме отдельного произведения, а самоподобный импульс виртуальных итераций во множестве личных текстов (индивидуальных мнений, суждений, решений), каждый из которых подобен состоянию коллективного сознания, как целостный фрагмент фрактала всей фрактальной структуре. В абстракции это очевидно. Каждый законченный фрагмент фрактала подобен целому, как его масштабированная (сжатая и упрощенная) модель, и способен развернуться в бесконечный фрактал. Так, в осколке зеркала можно увидеть то же целостное изображение, что и в большом зеркале. Фракталом, таким образом, представляется не только вся развернутая «структура, состоящая из частей, которые в каком-то смысле подобны целому» (Б. Мандельброт), но и тот простейший «образующий» элемент, который одновременно и его самоподобная часть, и динамический механизм развертывания. И ключевой эвристической операцией творчества-в-процессе-коммунициро- вания становится вычленение (опознание, оценка, конструирование) исходного «образующего» фрагмента, с которого начинается
«раскодирование» (осмысление, анализ, освоение) или регулирование (коррекция, программирование, использование) фрактала.
Есть нечто обескураживающе наглядное в том факте, что высокие абстракции «чистой науки» с почти лабораторной строгостью были использованы в практике «грязной избирательной технологии» имиджмейкеров СПС. В сущности, это был фрактально самоорганизовавшийся контрольный эксперимент, подтверждающий действительность и мощь виртуального фрактала. Но обычный пользователь Сети, так же как и обычный избиратель или обычный журналист, мало заботятся о всеобъемлющих теоретических закономерностях. Люди просто включаются в массовый процесс стихийного порождения, раскодирования, трансляции и ретрансляции «фрагментов», каждый из которых может стать «образующим элементом» общего виртуального фрактала на определенном этапе его развертывания, а может кануть в Лету, вызвав лишь слабые колебания случайных отклонений. Но это уже объективно иной, чем прежде, процесс обращения информации в социуме, который навязывает индивиду принципиально новые приемы ее обработки, декодирования и продуцирования.
Современный человек сталкивается с таким количеством разнообразных и часто внешне не связанных фрагментов информации, что у него появляется возможность и даже необходимость отказаться от установления причинно-следственных отношений и довериться своему сознанию, которое декодирует сообщения по принципу подобия собственным влечениям, потребностям и тем "фракталам", что уже содержатся в памяти и тоже обладают порождающей силой. Он невольно переходит на мышление фрагментами, каждый из которых потенциально способен к образованию фрактала. Мысль при этом стремится к завершению в соответствии с фрактальной логикой, когда вывод не фиксация однозначного следствия единой причины, а кумулятивный эффект множества случайностей, которые взаимодействуют, накапливаются и концентрируются. Подобный тип каузальной зависимости в философическом плане определяется как «кумулятивная причинность»53. Термин восходит к латинскому cumulatio (скопление) и в медицине трактуется как накопление в организме и суммирование действия лекарств, в военном деле — как фокусирование взрывной силы в одном направлении, в юриспруденции — как совокупность улик, в науковедении — как поступательное развитие целого по мере накопления частных изменений, не имеющих общей причины и цели. Кумулятивная причинность