- Вот, – сказала новоявленная чародейка самой себе. – Магия должна подчинять вещи человеку.
Её разбирал радостный смех. Она может колдовать! Она выучит все заклинания в этой книге и найдёт ещё какую-нибудь. Она станет волшебницей, сильной волшебницей! И тогда она поставит на место эту лгунью Корину, поможет маме и... сделает что-нибудь с этой железной дубиной Дровосеком, который забыл, что у её мамы, в отличие от него, сердце есть. Правда, Ланга ещё не решила, как именно она расправится с обидчиком.
Глава 8. Фаворитка
О том, что Корина захватила Изумрудный город и выгнала оттуда соломенного человечка по прозвищу Страшила, Ланга узнала всё оттуда же, из зеркала Пакира.
- Перспективная колдунья, – с одобрением отзывался о ней Пакир. Ланга молчала. Страшилу ей было немного жаль. Хотя он и был другом Железного Дровосека, но, по крайней мере, о своих мозгах помнил всегда. Правда, отстоять своё право на трон они ему почему-то не помогли.
Ланга видела Корину за магическими книгами. Выражение лица черноволосой красавицы было далеко не добрым. Временами по нему скользила ухмылка, которую Ланга назвала бы мстительной.
- Что она хочет? – как-то спросила она у Властелина.
- Свести счеты.
- С кем?
- С некоей Феей Убивающего домика, Элли. Знаешь о такой?
Бессмысленный вопрос. Та самая Элли. Фея Элли, Фея Убивающего домика, была чуть ли не национальным героем Жевунов – ведь её домик уничтожил Гингему. Вот только для Ланги толку с того было мало. Гингема погибла, но мама ещё пятнадцать лет чуть ли не в рабстве ходила у своей вредной тётки, а потом вышла замуж поневоле, – её непутёвый бессердечный жених ушёл вслед за той самой Элли в Изумрудный город и остался в Фиолетовой стране. Хотя в этом Ланга Элли уже не могла винить…
- Зачем же она хочет ей отомстить?
- За Гингему. Я не говорил тебе, что Корина – её приёмная дочь и ученица?
- Ах вот оно что... – Ланга сузила глаза.
Ещё лучше! Корина – ученица той, которая виновна во всех маминых бедах. Ну что ж, дополнительный повод её ненавидеть. Хорошо, что Элли убила Гингему своим домиком. Хорошо бы у этой Корины ничего не получилось… Интересно, сможет ли Ланга ей помешать? Фея Элли сейчас живёт в Большом мире, а Лангу пока что ещё вообще нельзя назвать волшебницей – против Корины она в магии ничто, но ей очень хотелось хотя бы как-нибудь навредить Корине. Хотя бы просто быть против неё.
- И что она хочет сделать Элли? – задала Ланга следующий вопрос.
- Убить её родителей, насколько я понимаю, – равнодушно отозвался Властелин, откидываясь на спинку трона. – Впрочем, на мой взгляд, поздновато спохватилась. Родители феи Элли уже так стары, умрут они годом раньше или годом позже – какая разница... Но, – он снова перешёл на одобрительный тон, – для Корины это дело принципа. Она сказала, что отомстит Элли – и она ей мстит, даже если месть бессмысленна. Учись, Ланга. Никогда не вредно учиться на чужих ошибках – даже у тех, кого ты ненавидишь.
Ланга пожала плечами. Чему же тут учиться? Бессмысленной трате сил?
Запястья больно сдавило невидимыми обручами.
- Учиться целеустремлённости, – свистяще объяснил Пакир, нависая над девушкой. – Учиться держать обещания, данные самой себе. Заметь, я не говорю – держать своё слово! Это разные вещи. Ты не обязана исполнять всё, что наболтала другим – к тому же всегда можно пообещать так, что останется лазейка. Но если ты дала слово самой себе, твёрдо решила, допустим, овладеть оружием – ты должна научиться этому во что бы то ни стало. И не позволять себе размазаться по стенке после первой же неудачи! И если у тебя есть враг – нельзя придумывать тысячи причин, по которым тебе лень его уничтожить. И не размениваться на глупости вроде птичек, мышек и прочих зверушек, которые якобы нуждаются в твоей помощи. У Корины есть цель, и она ей следует. У тебя же цель размыта настолько, что ты сама не знаешь, чего хочешь.
- Я знаю, чего хочу, - с недоумением пробормотала Ланга.
- Да? И чего же? – с издёвкой поинтересовался Властелин Тьмы. – Хочешь вернуться к мамочке и отомстить Дровосеку? А как ты будешь это делать? У тебя нет конкретных желаний – у тебя только куча эмоций и чувств, - последнее слово Пакир выговорил протяжно и тоненько, закатив глаза. Ланга сжала губы. Чувства в Подземной стране не приветствовались. Даже ненависть постепенно заменялась холодным расчётом. И Пакир не умел ненавидеть – так же, как не мог любить. Чтобы ненавидеть, нужно тоже иметь сердце.
Но у Ланги сердце было. И оно пока не стало ледяным…
* * *
Отношение Пакира к Ланге – и, как следствие, её новое, хотя и неофициальное, положение во дворце никого не могло оставить равнодушным.
Некоторые слуги начали стелиться перед ней: птичка не последнего полёта, вдруг поднимется ещё выше, да и вспомнит тех, кто когда-то оказал ей услугу. Ланге это было противно. Очень уж навязчиво предлагали ей дружбу. Она слишком хорошо понимала: и для мнимых друзей, и для подхалимов её доброе отношение было лишь поводом надеяться на повышение, на покрывание их мелких грешков... Ланга дарила им только своё презрение, смотрела на них свысока, почти повелительно, и не раз слышала потом в свой адрес «вот принцесса какая».
Отдельно стоял командующий армией Пакира. Маршал Хорал был выше неё в негласной дворцовой иерархии и даже не склонял голову перед негласной пленницей. Но и обижать девушку ему было как-то неинтересно. И её повышение никак не трогало каббара, он был умнее других и понимал, что и от него тут ничего не зависит, и Ланге он сто лет не нужен. Если девушка встречалась с ним случайно, то они максимум одаривали друг друга чуть колючим взглядом, как бы говоря: ты, конечно, пользуешься вниманием Властелина, но имей в виду, что я тоже.
В деле изучения магии Ланга продвигалась крайне медленно.
Занималась она редко, только тогда, когда твёрдо знала: её не засекут. Порой между «уроками» проходило по целому месяцу: рисковать Ланга не хотела. Да и сам «урок» мог длиться минут пять или десять. Но иногда случались и удачи: Пакир отсутствовал по целым дням, а девушка, пользуясь случаем, могла делать, что хотела. Правда, и тут ей приходилось осторожничать по высшему классу. Чтобы никто не видел и не слышал, она уходила в самые далёкие и пустынные коридоры, мечтая при этом как можно скорее найти заклинание, помогающее стать невидимкой. Её положение, несмотря на всю снисходительность Пакира, оставалось крайне шатким: стоит сделать один неверный шаг, допустить хотя бы одну ошибку – и неизвестно, что тебя ждёт. Ничего хорошего – это точно. А Ланга уже сделала много такого, за что Пакир её не погладил бы по головке – разве что молнией или острым мечом.
На каждом занятии она повторяла предыдущие заклинания, а потом – если успевала – исследовала одно новое. Исследовала – потому что никогда не могла заранее определить, что у неё получится. То заклинание, которое она про себя назвала «летающая книга», на самом деле поднимало в воздух любые предметы, а не только книгу. Выяснилось это примерно на третьем занятии, когда Ланга произносила заклятье, глядя не на страницы, а в сторону: её взгляд был сосредоточен на другом предмете. Предметом оказалась чернильница. Испуганная Ланга ахнула и нечаянно отвернулась, когда чернильница вдруг поднялась в воздух, в результате чего на столе образовалась огромная синяя лужа. Путём проб и ошибок девушка поняла: взгляд должен быть сфокусирован на предмете. Даже не просто сфокусирован – было тут что-то такое, что Ланга назвать не могла. Какая-то внутренняя сила, что ли, которая просыпалась от слов заклинания и поднимала предметы в воздух.
«Так что, выходит, – думала Ланга, – Пакир ошибался, когда говорил, что магии нужно учиться в раннем детстве? Или просто не хотел, чтобы я становилась волшебницей, и пытался меня остановить? А почему?»
Впрочем, магия оказалась трудным делом. Даже после самых простеньких заклинаний Ланга уставала – правда, чем дальше, тем меньше, но к тому времени она уже успевала изучить что-нибудь более сложное, так что общая усталость за время занятия с каждым разом не уменьшалась. Да и заклинания порой подбрасывали ей неприятные сюрпризы. Где-то на пятый раз у неё вдруг в один миг вспыхнула и сгорела тетрадь с конспектами по ботанике – девушка даже ахнуть не успела. На картинке рядом с заклинанием было, однако, нарисовано совсем другое: человек протягивал руку к ветке дерева. Ланга же так испугалась (как бы у неё ещё что-нибудь тут не вспыхнуло!), что осмелилась вернуться к этому заклинанию только три занятия спустя, и тогда разобралась, в чём дело: вместо «н и риэ» она в прошлый раз прочла «н э рэ»[3]. А поди их разбери, эти старые буквы! Да и произносить всё это – язык сломаешь. Рисунки же подсказок практически не давали.
Глава 9. Обречённая
Чёрные зеркала покрывали все колонны в тронном зале. Ланга не так уж часто заходила в него в последнее время, но сейчас что-то потянуло её туда.
В зеркалах она видела своё отражение. Высокая, худая и бледная... Это не ново и практически не менялось на протяжении последних десяти лет. Мрачный вид. Лицо заострилось, глаза чуть запали и стали ещё пронзительнее. Две косы свободно спускаются ниже пояса – пепельно-серебристые в свете пещеры. Ланга скептически оглядела себя. Да, годы идут. Так скоро поседеешь и не заметишь. Хотя какое значение для Тьмы имеет её внешность?
Тёмная фигура неслышно возникла за спиной. Ланга быстро обернулась и склонила голову.
- Властелин…
- Да, это я, – скучающе откликнулся Пакир. Даже чуть раздражённо. – Ты что тут забыла?
Ланга пробормотала что-то вроде «простите, повелитель, я ухожу», но, видимо, Пакир вовсе не из-за её присутствия тут ворчал. Просто впал в очередной раз в плохое настроение. Это было опасно: когда он был в таком состоянии, ему трудно было угодить, трудно было вообще понять, чего он хочет.
- Что же ты там пыталась разглядеть, а?
- Да так...
- Вижу. Самолюбование – одна из главных женских маний. Женщины любят, когда их хвалят за красоту, даже если говорят, что им безразлична их внешность. Однако ты уже стала совсем взрослой, а годы идут. Так скоро поседеешь и не заметишь, – с насмешкой озвучил Пакир недавние мысли Ланги. – Хотя какое значение для Тьмы имеет твоя внешность?
Девушка не стала краснеть и вообще как-либо реагировать. Во-первых, Властелин никогда не делал секрета из того, что любит подсмотреть чужие мысли. Во-вторых, ведь это в самом деле так... Нет, дело было не в том, что ей было жаль уходящей молодости. Просто ещё столько можно было бы сделать, выучить, но что толку в этом, если, научившись, например, наконец-то владеть оружием, она тут же сойдёт в могилу от старости, не принеся никому никакой пользы?..
- В общем, вижу, что стареть тебе не хочется? – полувопросительно, полу-утвердительно произнёс Пакир.
Ланга пожала плечами. Знать бы самой, хочется или нет.
- Сколько тебе лет?
Внезапно на Лангу нахлынуло чувство, будто это уже было. Точно так же она слышала этот вопрос и стояла перед этим же самым зеркалом.
- Двадцать четыре, – машинально сказала она, пытаясь вспомнить. Ну конечно. Десять лет назад. Ровно десять лет назад Пакир точно так же спросил её, сколько ей лет. Вряд ли он с тех пор забыл о её возрасте. Зачем же он спрашивает? Опять хочет что-то изменить в её жизни?
Девушке стало не по себе. В прошлый раз, в общем-то, ничего плохого не случилось. Её заставили учиться, и теперь она была за это благодарна... По крайней мере, учёба избавила её от изнурительной, унизительной работы. А что будет сейчас? Ведь вряд ли можно придумать что-то, что ещё повысит её статус среди дворцовых обитателей.
Пакир задумчиво смотрел на неё, как будто прикидывая что-то про себя.
- Так... Расцвет молодости и жизненных сил. Дальше будешь только увядать, слабеть и глупеть...
Ланга представила себе такую перспективу. Видимо, это отразилось на её лице, потому что Властелин тут же отреагировал:
- Понятное дело, не каждому приятно. Особенно девушке. Ты ещё молода, красива, даже иногда не глупа, хотя и, по правде говоря, до очень умной тебе ещё далеко.
Опять его излюбленный метод – кнута и пряника. Вкрадчивый голос, слегка льстивый, чуть насмешливый, сменил недавний раздражённый тон. Ну почему она никогда не может определить его настроение? Хотя понятно, почему – оно меняется каждую минуту. И он не хвалит её. Он никогда её не хвалит. Ругать – ругает, и часто. А вот хвалить не хочет, то ли из-за своей тёмной и недоброжелательной сущности, то ли из-за того, что действительно она пока ещё не заслужила его похвалы. Ланга подумала об этом, и ей стало неприятно. Она, жевунья, хотя и бывшая, но жительница верхнего, светлого и солнечного мира, где никто никого не мучил и не убивал, ждёт похвалы чудовища, монстра, который... Который тем не менее проявляет о ней хотя бы какую-то заботу. Если это можно назвать заботой – как бы высоко ни забиралась Ланга, жизнь в этом дворце всё равно больше похожа на борьбу за выживание.
- Ну так что скажешь?
Ланга молчала. А что она могла сказать? По правде говоря, у неё возникла мысль, что сейчас её могут и убить. Ему-то это ничего не стоит... Умереть в расцвете лет. Так вот глупо погибнуть только из-за того, что додумалась не умереть чуть раньше; что хотела выжить. А у неё был выбор?..
- В общем-то, что такое человеческая жизнь по сравнению с вечностью? – вздохнул Пакир, искоса, как будто с намёком, поглядывая на Лангу. – Я живу на свете сотни тысяч лет, и перед моими глазами прошли сотни тысяч людей... Они приходили и уходили. Очень утомительно, когда кто-то всё время мелькает перед глазами. Только вложишь в кого-то хотя бы сколько-нибудь своих сил, как он уже стареет и умирает.
«Чего это он вдруг стал так рассуждать?» – холодком промелькнуло в голове Ланги.
- В общем, так, – внезапно его голос стал жёстким. – Выбор за тобой. Ты можешь стареть и слабеть – а можешь остаться навечно такой, какая ты сейчас.
Ланга изумлённо вскинула глаза.
- Да, ты не ослышалась, – подтвердил Пакир. – Я, конечно, не... не волшебница Розовой страны, – его лицо скривилось в странной усмешке, – которая даст тебе понюхать цветочек – и ты останешься вечно юной и цветущей красавицей. Заколдовывать тебя так, как Гингема заколдовала Корину, я тоже не хочу – Корина всё же когда-нибудь состарится, а мне этого недостаточно. Но я всё же могу сделать так, что ты больше стареть не будешь.
Он посмотрел на Лангу с какой-то нехорошей улыбкой. Девушка выдержала его взгляд.
- И... Как это будет? – осторожно спросила она.
- А ты уже готова? – прищурился Пакир. – Ты, конечно, можешь подумать. Всё взвесить и решить... Недели тебе хватит?
Девушка прикусила губу. Решение пришло быстро.
- Не надо. Я готова.
Уж лучше сейчас. К чему тянуть? Ведь она будет только сомневаться, а Пакир, похоже, ясно выразился: мельтешение перед глазами и постоянная смена окружения ему надоели. Это был такой мягкий намёк на то, что иное решение Ланги ему будет не особо приятно, а когда Пакиру что-то неприятно – всем окружающим не сказать чтобы весело. В первую очередь виновнику этой неприятности.
- Очень хорошо. Тогда тебя позовут. Можешь идти.
* * *
Её позвали к Властелину через два дня.
- Садись, – кивнул он ей в ответ на её едва слышное сдержанное «Вы меня звали, Владыка?».
Девушка чуть удивилась. Никогда раньше ей не позволялось сидеть в присутствии Властелина. Рядом с его троном стояло кресло, она осторожно опустилась на самый краешек сиденья.
- Нам кое-что надо обговорить. Итак, ты будешь жить... Ну, не знаю, проживёшь ли ты вечно – то, что я дам тебе, даёт защиту только от естественной смерти и старения, - но долго и не слишком счастливо уж точно, – с лёгкой, чуть ядовитой насмешкой начал Пакир. – Естественно, ты понимаешь, что просто так я подобными ценностями разбрасываться не намерен.
Ланга склонила голову. Естественно, она понимала. И мучилась в ожидании: чего он от неё потребует...
- А мои требования просты. Ты бросаешь свои пыльные книжки…
Что?.. Девушка вскинула голову. На её лице слишком явно было написано удивление. Её обучение закончено? А ей так нравилось читать… Тем более что магия ещё только-только начала двигаться.
-...И становишься моей непосредственной помощницей.
Ланга поморгала глазами. Это как?
- Очень просто, – пожал плечами Пакир на её так и не прозвучавший вслух вопрос. – Пока что, кроме как запоминать и записывать то, что я тебе буду говорить, от тебя ничего не потребуется. Следить за исполнением моих приказов, а потом, постепенно, и самой их отдавать… Я буду брать тебя с собой в крепости на побережье – ну и ещё куда-нибудь. Пора тебе уже увидеть что-то, кроме дворцовых коридоров, а то опять заскучаешь и найдёшь себе какую-нибудь крысу с переломанной лапкой.
Ланга мрачно сжала губы и чуть-чуть отвернулась.
- Потом, когда я тебя постепенно познакомлю с основами управления всем этим сбродом, что собрался на острове и во дворце, будешь оставаться здесь моей наместницей в моё отсутствие. – Ланга ещё больше изумилась. – Мне нужен помощник, - снова проворчал Пакир. – В конце концов, всем этим свиноподобным тварям я как-то не очень доверяю. Они, конечно, верные слуги, но порой ведут себя, как законченные идиоты. Хорал вообще себе на уме, от него только и ждёшь какой-нибудь подлости. Я не против, разумеется, но только когда его подлости не нарушают моих планов. Ну так что, Ланга? Как тебе такие перспективы?
Интересно, он когда-нибудь может разговаривать нормально? Либо насмешка, порой граничащая с издевательством, либо угроза, которая иной раз вот-вот грозит перерасти в смерть на месте. Хотя, в общем-то, чего ещё ждать от Властелина Тьмы?
Девушке оставалось только послушно склонить голову, хотя на сердце у неё было тяжело. Знала бы мама, на что сейчас соглашается её дочь. Стать помощницей Пакира.
Пакир долго глядел на девушку. Потом неожиданно просто сказал:
- Ну, тогда договорились. Всё, иди к себе, – он поднял руку, и на его ладони возник стакан с какой-то полупрозрачной тёмно-алой жидкостью. – И выпей вот это.
- Что это? – со страхом спросила Ланга.
- То, что тебя навеки оставит в том состоянии, в котором ты сейчас, – как-то слишком будничным тоном пояснил Пакир. – Как бы заморозит твоё тело… А проще – это яд. Своеобразного действия. – Увидев расширившиеся глаза девушки, колдун засмеялся: – Нет, можешь не бояться, он не смертелен. Во всяком случае, эта доза тебе не повредит. Кстати, ещё одно его преимущество – тебя теперь никто не сможет отравить, попросту после него ни один яд на тебя не подействует. А единственный минус – ты никогда не сможешь иметь детей. Но я думаю, что это вряд ли пригодится тебе, так что, – он ухмыльнулся и развёл руками, – вперёд. И помни, о чём мы договаривались.
Глава 10. Помощница
Пакир никогда не оставлял своим подчинённым, подданным, пленникам выбора.
Ланга подумала об этом через три дня. Ведь у неё, когда она соглашалась на эту «вечную молодость», выбора не было. Если бы был... Она бы никогда не согласилась, тем более если бы знала, что её ждёт.
Все эти три дня были временем сплошных пыток. Её изнутри то жгли огнём, то буквально замораживали. Она ничего не видела, не слышала, ей казалось, что она кричит, хотя на самом деле она не издала ни звука. Казалось, что её выкручивают, выворачивают, как тряпку. Рвут и давят одновременно. Глаза, закрытые, слепило ярким светом, а потом взгляд проваливался в страшную черноту, причём сознания она не теряла – ей хотелось, чтобы не чувствовать эту дикую боль, но она не могла. Когда мучения кончились, Ланга несказанно удивилась, что осталась жива.
Она не сразу смогла подняться, а, поднявшись, – чуть не упала. Шатаясь, поминутно опускаясь на пол, она добрела (на три метра потребовалась целая минута) до умывальника. Из небольшого зеркальца (обзавелась она им всего лишь пару лет назад) на неё глянуло худое, измождённое лицо с огромными глазищами (и синяками под ними), а приглядевшись, девушка заметила ещё кое-что: её волосы стали светлее, превратившись из пепельно-русых в какие-то сероватые, почти серебристые, и свет пещеры тут ни при чём. Интересно, что это? Побочный эффект «яда», или просто её организм «сошёл с ума» от переизбытка напряжения и волнений и решил поседеть раньше времени?
На то, чтобы одеться, ей потребовался час вместо обычных пяти минут. Руки не слушались, ноги не двигались. Голова не желала подниматься. Наконец, кое-как заплетя волосы (получились какие-то веники вместо тугих аккуратных кос), она почувствовала, что окончательно выбилась из сил. И тут в дверь постучали.
Огромным усилием воли девушка заставила себя подняться и открыть.
- Что? – прикрыв глаза, спросила она у слуги, стараясь держаться более-менее прямо, чтобы не бросалось в глаза её полумертвое состояние.
- Властелин зовёт вас в тронный зал.
О небо... Её что, решили добить? Она же сейчас идти не может.
- Приду, – резко ответила она, захлопнула дверь и опустилась тут же, на пол. Вот плата за вечную жизнь и молодость. Сколько же она будет страдать? А интересно, если бы она обратилась к Стелле – ну вдруг такое оказалось бы возможным? – было бы то же самое? Или светлая магия всё-таки щадит своих «пациентов»?
Потом Ланга подумала, что «если бы» всё равно уже не имеет значения – во-первых. А, во-вторых – надо идти, потому что если Пакир не дождётся её в кратчайший срок (и ведь как знал, что она только-только поднялась...), он явится сюда, и ей будет обеспечена весьма познавательная лекция на тему «не раскисать».
Лучше не дожидаться Пакира и сделать всё самостоятельно. Скомандовав себе «не раскисать», Ланга встала на ноги и попыталась выпрямиться. Вернулась к умывальному столику и глотнула воды прямо из-под рукомойника. Уже лучше. Теперь можно и идти.
* * *
Если Ланга и думала, что её жизнь изменится к лучшему, то очень скоро она поняла, что ошиблась.
У неё почти не осталось свободного времени. Даже когда Пакир ничего не делал, он скучным тоном допрашивал её: что она знает, что она думает по тому или иному поводу... Но самым противным было не это.
Если раньше девушка присутствовала при допросах (и с пытками!) и казнях только в качестве собственного наказания, то теперь это превратилось в отвратительную обязанность. Она должна была холодно и равнодушно отдавать смертные приговоры. И смотреть на их исполнение, не дрогнув в лице. Закрывать глаза ей запрещалось. То ли Пакир пытался таким образом воспитать в ней равнодушие, то ли он просто не понимал, почему это она такая «нежная барышня» («Ты нежная барышня или ты воин Тьмы?» – сурово как-то спросил он у неё). Вряд ли он был так наивен, что думал, будто она сама постепенно к этому привыкнет. Но привычку можно было воспитать и другим путём…
Он был не глуп.
Ланга, заняв новое положение, испытала ещё больше затаённой ненависти всех дворцовых обитателей. В лицо ей больше никто не говорил гадостей. Но она слышала шепоток по углам, сплетни передавались якобы с опаской, а на самом деле – нарочно, чтобы она слышала. Однажды эти перешёптывания за её спиной вконец вывели её из себя. Она развернулась и подошла прямо к сплетникам. Те тотчас замолкли.
- Значит, так, – спокойно сказала она. – Ещё раз вякнете хоть ползвука – через пять минут пожалеете о том, что умели разговаривать. Ясно?
Сплетники нахально уставились на неё, как будто не понимая, с чего это на них накинулись. Они, мол, тихонько шли, никого не трогали... Объяснить таким недоличностям ситуацию можно было только кулаком. Но Ланга пока что не стала связываться. Бросив через плечо «Я предупредила», она ушла, но назавтра пожалела об этом, потому что те двое нажаловались своему начальству, и к Ланге пришёл разбираться уже кто-то из дворцовой стражи рангом повыше и к тому же изрядный нахал. Он уже не первый раз проявлял эту черту своего характера, но пока что ему всё сходило с рук.
Разборка была не слишком долгой. Каббар со словами «Ты чё пристаёшь к нашим, а?» неожиданно подошёл к Ланге, поигрывая кинжальчиком. Девушка с интересом прикинула, что бы тут можно такое сделать, и молча выбила кинжал попавшимся под руку подсвечником (спасибо Рестео – он достаточно трезво мог оценить ситуации во дворце, чтобы иметь представление, во что Ланга может вляпаться, и научил ее защищаться подручными средствами). Стражнику это не понравилось. Он направился к девушке, сжав кулаки. Та с усмешкой заметила про себя, что в дипломатии он явно не искушён, и снисходительно изрекла, вскинув голову:
- Я тебя слушаю.
- Слышь, ты, принцесса. Если ты ещё раз хоть слово скажешь моим ребятам, то... – И он потряс кулаком перед её лицом.
Ланга перехватила его руку и удерживала на протяжении всего своего краткого монолога.
- А если твои ребята – и не твои тоже, мне плевать, – ещё раз хотя бы одно непочтительное слово скажут про меня, то... – И она эффектно завершила реплику, ткнув каббара в нос его же собственным кулаком.
Каббар не ожидал, что хрупкая девушка заговорит с ним на его языке – то есть на языке драки и прямого рукоприкладства. Иначе бы он понял это чуть раньше (ещё когда она начала швыряться подсвечником) и такого издевательства над собой не допустил. От неожиданности он даже отступил, держась за нос, что позволило Ланге насмешливо развести руками, развернуться и уйти. Когда он опомнился, она уже исчезла в тронном зале, куда входить без доклада ему не позволялось.
Поморщившись и ещё раз потерев нос, стражник затопал прочь, попутно размышляя, стоит ли затевать бучу и снова пытаться связываться с этой смешной девчонкой, которая слишком много о себе возомнила, или лучше поостеречься, а то мало ли. Наконец, после долгих размышлений, он склонился ко второму, но всё уже было бесполезно.
И когда через пару месяцев он попался на драке с кражей имущества офицера (красть у «своих» - можно, но вышестоящее начальство такого не терпело), то не сильно удивился, увидев, как Ланга равнодушно пожимает плечами в ответ на вопрос: снизить наказание ради его прошлой верной службы или не стоит. Да и лицо у неё при этом жалостью не пылало. Стражник даже не стал оправдываться, утверждая, что драка была подставная, что его попросту заставили в ней участвовать, чтобы было на кого свалить вину. Помощница Властелина обладала слишком хорошей памятью.
* * *
Нет, Ланга не пользовалась своим положением в личных целях. Просто никогда не пренебрегала удобным случаем. Ни на кого не жаловалась, но знала отлично, что виновные рано или поздно понесут наказание. Не было такого существа среди обитателей дворца (да и всего острова), которое ни разу за свою жизнь не попало бы на суд Властелина. А ей предоставлялась отличная возможность совершить свою маленькую месть, когда её спрашивали: может, у неё есть какое-нибудь своё мнение? может, она хочет возразить? Она прекрасно понимала, что спрашивается это больше в насмешку, в крайнем случае – попросту для проформы (а Властелин, в свою очередь, понимал, что она это понимает), но – всё равно никогда не упускала возможности.
И отлично знала, что Пакир обязательно этим воспользуется. И он пользовался – в своих интересах. Ему не нужна была жалостливая помощница. Таким образом – попросту подставляя её обидчиков, – он добивался своего: раз за разом Ланга участвовала в разбирательствах над провинившимися всё более заинтересованно. И когда между теми, кто её задевал, попадались те, кто её вообще не трогал, её это волновало всё меньше.
Были и другие случаи. Наказания рабов. Ланга поначалу смотрела на это с отвращением. Рабы же в свою очередь за глаза называли её предательницей, и она это знала. Они боялись её больше, чем Пакира, потому что она лучше могла их понять. Она была ближе для них и тем страшнее. Если для Пакира рабы были всего лишь расходным материалом, то для Ланги они ещё оставались людьми, и прекрасно это чувствовали и понимали. Вот только относиться к этим людям она стала всё небрежнее.
Правда, поначалу Ланга редко кого запоминала по имени. В лицо могла запомнить, а имена – нет. В большинстве случаев она делала это сознательно. Если знаешь имя – существо как будто обретает душу для тебя, ты уже не сможешь относиться к нему равнодушно. Поэтому Ланга предпочитала видеть перед собой безликую массу из отдельных крупинок под прозвищами «слуги», «солдаты», «рабы» и прочими – так было легче. Пакиру, однако, это не нравилось, и он требовал от неё, чтобы она знала всех и каждого. Ей ничего не оставалось делать, как выполнять его требования, притворяясь потом, что ей всё равно.
Вот только если бы кто-нибудь заглянул к ней в душу...
Да, наказать, отомстить таким образом Ланга могла, и делала это порой не без удовольствия. Она легко отправляла тех, кто причинил ей неприятности, в темницу или ссылку на далёкий берег. Но даже Пакир вряд ли знал, насколько сильно ей приходилось ломать себя перед тем, как присутствовать при казни, наказании... Да, она смотрела на это равнодушно. Да, она даже научилась отдавать соответствующие приказы (разумеется, от лица Темного Властелина). Да, у неё была внешность каменной царевны, которой чужды всякие человеческие чувства. Она в самом деле порой чувствовала, как каменеет и изнутри.
Но когда над головой раздавался птичий крик...
Когда в зеркале мелькала Корина, приёмная дочь Гингемы и мнимая дочь Весы...