Прознав о ее неудаче, кто-то из прислуги осмелился нехорошо поулыбаться, но пожалел об этом, когда Ланга в гневе запустила в насмешника чем под руку попалось. После чего подумала, с горечью потирая плечо, что Пакир неплохо придумал с невидимым хлыстом.
* * *
На второе патрулирование побережья на границе с Южным морем её отправили через два дня с такой же по численности группой. Потренировавшись в прошлый раз, теперь Ланга отдавала команды увереннее и ситуацию оценивала лучше. Да и невидимые шрамы не зажили, колющей болью периодически напоминая о причине недовольства Пакира и о возможном наказании. На сей раз недолгая битва опять окончилась тем, что отряду Тьмы пришлось улететь и уплыть – но и противники удалились. Собственно, большего от Ланги и не требовалось: держать границу.
Девушка вернулась во дворец довольная собой, но её пыл быстро охладили тем, что маршал Хорал присутствовал при докладе и к замечаниям Пакира добавил кучу своих. Ланга подумала, что, к счастью, полководца из неё делать не собираются (да это и было бы смешно), и вероятно, больше её уже не пошлют никуда, однако ещё через четыре дня она вынуждена была признать, что ошиблась в своих предположениях.
С тех пор девушка каждую неделю или даже чаще отправлялась на летающем чудовище (нечто вроде змеи, без лап, но с когтистыми перепончатыми крыльями) к границам – либо на побережье, либо над открытым морем.
Однажды огромные птицы налетели с двух сторон, и, пока крылатая тварь под горе-командиршей пыталась отбиваться хвостом и зубами от одной (а это нелегко сделать, если на спине кто-то сидит и ты не должен его уронить), вторая залетела сбоку. Ланга попыталась сначала сбить её выстрелом из лука, а потом достала меч, но меч полетел вниз, а в следующий миг, едва не потеряв сознание от неожиданной боли, закувыркалась в воздухе и Ланга. Её «лошадь», освободившись от седока, обрадовано взмыла вверх.
К счастью, девушка упала с небольшой высоты и в воду. До берега было не так уж далеко. Ланга благополучно добралась до земли (в последние года два плавание тоже стало частью тренировок – как-никак море рядом, пусть оно и кишит хищниками), где ей пришлось долго ждать, пока закончится бой (победой противника) и одно из уцелевших летучих чудищ спустится и позволит сесть ему на спину, чтобы вернуться во дворец. Там Лангу ждал очередной разнос – куда она смотрела, когда на неё нападали? В каких заоблачных высях витала? Где были её мозги, глаза, руки? То, что девушка серьёзно ранена и вообще еле на ногах стояла, никого не волновало. Птица ударила Лангу, правда, не острым клювом, а наклонив голову, но удар пришёлся прямо в центр грудной клетки, и девушка ещё долго потом не могла как следует вздохнуть.
И этот «выход» в роли доморощенного полководца был ещё не последним, хотя Ланга и ожидала, что её избавят от этой должности. Ну всем же очевидно, что тут она никогда ничего не достигнет.
И в последнем она ошиблась.
Настал момент, когда победа осталась за ней. На неё напали не птицы, а какие-то другие крылатые создания (здесь, в Подземном царстве, каких только существ не водилось). Напали опять с двух сторон, но то ли одно из них оказалось недостаточно умелым бойцом, то ли Ланга приобрела опыт… А может, этих не-птиц она – подсознательно – меньше жалела?..
…Трясущимися руками Ланга посадила своего «коня» на площадь перед дворцом.
Сегодня она впервые сражалась по-настоящему и впервые убила живое существо своими руками. Убила – и в горячке боя словно бы забыла об этом, но, как только можно было возвращаться, вспомнила вновь.
И сегодня ее никто не упрекал.
Как будто она переступила некую неведомую черту.
А сколько таких барьеров уже было в её жизни с тех пор, как она здесь оказалась? Когда она впервые перестала закрывать глаза при казнях, когда впервые сама одобрила карательный приговор, когда впервые захотела наказать сама… Сегодня она впервые убила живое существо. На тренировочных поединках ей приходилось сражаться с монстрами, но убивать их – никогда, сражения всегда шли не до смерти, Рестео останавливал поединки, смотря на количество и серьёзность ран. Да и убивать Ланга не могла… Тогда ещё не могла. Был внутри какой-то страх перед смертью, даже чужой.
А сейчас её не было страшно. Только осталось в душе какое-то недоверие к себе.
Из зеркала в полный рост на неё глядела девушка с волосами цвета льда в сумерках и каменным выражением лица. Колючие синие глаза больше не напоминали цветы, с которыми когда-то их сравнивала мама. Они были скорее драгоценными камнями. Не живыми, не добрыми. Взгляд, с которым не хочется встречаться.
Что-то Ланга сжимала в руке. С тех пор, как направила своего послушного «коня» вниз, к земле, она так и не выпустила это из негнущихся пальцев. Выйдя из комнаты и пройдя по коридору, девушка опять наткнулась на нахала, который стоял возле дверей тронного зала не по уставу и не обращал на Лангу никакого внимания.
Ланга не стала тратить время на слова. Их можно сказать и потом, а пока она может объяснить всё так, как лентяю будет понятней.
Молча подошла и легонько хлестнула его по плечу. И лишь потом сказала:
- Запомни, что передо мной тоже следует стоять нормально.
Стражник перепуганно вытянулся в струнку. То, что у девушки было в руке, оказалось плёткой.
Как просто оказалось заставить окружающих повиноваться.
Глава 14. Эгоистка
Роль командира пограничного отряда оказалась короткой и благополучно – по слову Пакира – завершилась.
Одновременно с этим Ланга ощутила, что выросла из мелких дворцовых разборок в стиле «не уступил дорогу», «улыбнулся вслед» и так далее. Всё это теперь её не трогало. Да и само по себе приняло значительно меньшие масштабы: одно дело – насмехаться над бессильной девушкой, пусть даже способной чувствительно съездить по лицу, – и совсем другое – над этакой ледяной глыбой, которая к тому же завела привычку, не сильно-то разбираясь, кто прав, кто виноват, хлестать плёткой направо и налево. Пакир посмеивался над этим проявлением гнева своей помощницы, но, увидев, что и перед ней стали ходить «на задних лапках и поджав хвостик», даже пару раз одобрительно кивнул. Ланга осмелела, стала вести себя увереннее – и через какое-то время поняла, что перестаралась, получив изрядный выговор за то, что ей, вообще-то, никто не давал права распоряжаться и наказывать по своему усмотрению.
Лангу пугало, что в последнее время Пакир больше не пытался устрашить её возможным наказанием матери. Вообще о ней не говорил. Вдруг она уже умерла, а Ланга и не знает? Хотя, впрочем, если бы Веса умерла, Пакир сразу сказал бы об этом, ведь для Ланги нет худшего наказания, чем знать: все старания были напрасными – Веса так и не узнала, что её дочь вовсе не счастлива и свободна в Фиолетовой стране, и так и не встретилась перед смертью ни с Лангой, ни со своим незадачливым женихом. И так и не обрела свободу сама, живёт до сих пор одна в том жутком лесу… А, может, наоборот? Вдруг Пакир не говорит ей, Ланге, ничего, потому что так легче добиваться послушания?..
* * *
Однажды Пакир объявил:
- Я улетаю на два дня. А ты остаёшься здесь вместо меня.
- Что? – сорвалось у Ланги до того, как она осознала смысл слов. Она остаётся вместо Пакира? Хотя… он же предупреждал о такой возможности.
- Не притворяйся глухой! Ты всё слышала. Останешься здесь. Наделить тебя широкими полномочиями не могу, сама понимаешь. Но если что-то окажется не в порядке, весь спрос будет с тебя, и виноватой будешь только ты. Во всём. Поняла?
- Да, повелитель, – потрясённо проговорила Ланга. Ответственность слишком большая… Но и позволено будет многое. Она остаётся не просто помощницей Пакира, но его заместительницей!
«Чему я радуюсь, – мрачно подумала девушка. – Видела бы мама».
- Разумеется, у тебя могут возникнуть определённые проблемы, – продолжал Пакир, похоже, не слыша, что она подумала. – Поэтому…
Он с силой дёрнул девушку за руку и приложил ладонь к её лбу.
Ланга охнула; у неё подкосились колени. Как будто ей на шею повесили тяжеленный камень, а заодно и сеть. Камень тянул её к земле, а сеть связывала, спутывала по рукам и ногам. И всё же было в этом что-то новое. Какое-то странное ощущение, как будто она теперь… может что-то такое, что не получалось раньше. Оно было сходно с тем, что девушка испытывала, используя заклинания. Только… как будто темнее.
- Как ты понимаешь, это ненадолго, только до моего возвращения, – услышала она голос Властелина. – А потом посмотрим.
Ланга изумлённо подняла голову.
- Это магия?
- Да, это магия, – с какой-то ядовитой улыбочкой кивнул Пакир. – И я надеюсь, что у тебя рано или поздно пропадёт желание ею заниматься и ты не будешь так тоскливо глядеть на книжные полки. Хотя кто тебя знает, ты же упрямая. Но магия – это не награда, - его голос стал холоднее, - и если ты этого сейчас не понимаешь, то скоро поймёшь.
Ланга пропустила эти слова мимо ушей.
Ей позволили! Она станет волшебницей! В восторге от этого Ланга даже забыла, что на ней теперь лежит ответственность за весь остров. Как только Пакир улетел, девушка кинулась в библиотеку. Разыскала давно заброшенные книги, которые не смела прочитать раньше, и погрузилась в них с головой.
Предупреждение Пакира – «это не награда» – она поняла очень быстро. В тот момент, когда, потренировавшись с парой заклинаний, чуть не упала на пол, а перед глазами всё поплыло. Тёмная магия – а, без сомнения, попадавшиеся книги были именно по тёмной магии (вряд ли Пакир предоставил иные…), – вытягивала всю жизненную энергию.
Может, получится привыкнуть к ней, но сколько же надо сил… И это при том, что Ланга вовсе не была слабенькой девочкой. Видимо, физическая сила оказалась ни при чём. Может, для того, чтобы стать могущественной волшебницей, требовалось нечто такое, что придется развивать в себе годы и годы, а может, оно было врождённым. Хотя Корина вот стала волшебницей, хотя родилась, как и Ланга, среди обычных людей.
Тем не менее, Лангу не остановил чудовищный расход сил. Передохнув, она, шатаясь, вновь поднималась на ноги и упрямо бралась за дело, невзирая на то, что у неё, как и во время самых первых уроков магии, мало что получалось. Девушка вылезла из библиотеки только поздно вечером. Утром, наскоро проверив, всё ли в порядке во дворце, и даже не обратив внимания на то, что стражники разбрелись кто куда, и даже не поинтересовавшись, что вообще творится на острове, Ланга снова засела за книги.
В этот день было ещё тяжелее, чем вчера. К вечеру Ланга устала настолько, что еле на ногах стояла, и куда уж ей было следить за тем, что происходит во дворце и на острове. Утешая себя мыслью, что за два дня отсутствия Властелина ничего особенного произойти просто не может, а значит, можно с чистой совестью оставить всё на самотёк, тем более за несколько часов уже ничего не исправишь, девушка побрела спать.
Разбудил её удар грома над головой и яростный вопль. Пакир был в бешенстве. Вскочив, Ланга бросилась в тронный зал, на ходу завязывая пояс платья и приглаживая волосы – за последние два-три года это было уже отработано. Ей было жутко представить, что сейчас произойдет. Дворец трясся, как при землетрясении. Не исключено, что так оно и было: Пакир частенько давал выход своему гневу то в землетрясении, то в камнепаде, то ещё в каком-нибудь грозном природном явлении – вроде как и безобидно, а в то же время пострадать могли многие.
- Явилась?! – громовым голосом вопросил Пакир – зверь зверем, – едва Ланга появилась на пороге. Рядом с троном уже стоял с мрачным видом маршал Хорал. – Тебе что было приказано?
Ланга втянула голову в плечи, но её раскаивающийся вид Пакира не тронул. Против своей воли падая на колени, девушка от всей души понадеялась, что на этот раз пощадят… хотя бы не её, но маму…
- Итак, – Пакир заговорил тихим голосом, но это было ещё хуже, чем если бы он кричал. – Моя помощница самым наглым образом наплевала на свой долг и на мой приказ.
Голос, казалось, пронизывал всё тело острыми ледяными иглами. Ланга зажмурилась. Кричать бесполезно, только хуже будет…
- Вместо того, чтобы использовать магию в целях поддержания порядка, решила, что может воспользоваться этим в личных целях.
Особенно неприятно, что наказывают её при Хорале. Он и так на неё смотрит, словно на пустое место, а теперь вообще будет ноги вытирать.
- Полностью забыв свои обязанности, развлекалась магическими фокусами. Тебе не для того дана была магия, чтобы ты дурака валяла!
Силы ушли полностью. Ланга подумала, что больше она никогда не сможет пошевелиться и так и умрёт здесь, на каменном полу. И это случится очень скоро, ведь всё, что говорил Пакир, было совершенно справедливо. Во всяком случае, её как минимум засадят в темницу на месяц…
- Мне интересно, – с издевкой склонил голову Пакир, – когда мамочка тебя оставляла дома одну, ты точно так же праздновала свободу?
- Только не трогайте маму, – неожиданно для себя почти крикнула Ланга.
- Не трогать маму? – рассмеялся Пакир. – Глядите, она ещё требования выставляет. Может, ты ещё, как пай-девочка, будешь с раскаянием плакать и просить «простите, я больше не буду»? Похоже, я не объяснил тебе, что прощение – вне моих обязанностей и интересов.
Ланга молчала. У неё не было сил возражать.
- Итак, – ровным голосом проговорил Пакир, – трогать твою маму я не буду…
- Она жива? – еле слышно спросила Ланга, с ужасом приготовившись к самому худшему.
- Жива и здорова, до ста лет точно доживёт, – ухмыльнулся зверь на троне. – Итак, трогать твою маму бесполезно, на тебя это не действует, я смотрю. Ты всё равно упрямо делаешь своё. Посмотрим, может, на тебя подействует прямое наказание.
Ланга закрыла глаза. Ну и что ей предназначается?
- Никаких уроков фехтования, никакой магии. Я рассчитывал, что у меня будет помощница. Ты на это оказалась не способна. Таким образом, можешь возвращаться к прежним обязанностям.
Ланга порывисто поднялась, не рассчитав сил, и у неё закружилась голова. Что?.. Опять бегать по всему дворцу, как служанка? Слушая насмешки и издевательства отовсюду? А они будут, в этом можно не сомневаться.
- Хочешь возразить? – с обманчивой мягкостью поинтересовался Пакир.
- Нет, повелитель, – тяжело прошептала Ланга.
А что возражать? Это ведь совершенно бесполезно.
Глава 15. Убийца
Первый день в своей новой – а точнее, старой – должности Ланга провела в совершенно убитом состоянии. На душе было мрачно, как никогда. Но уже на второй день она высокомерно подняла голову и посмотрела на окружающих ТАК, что они живо присмирели. Сама того не ощущая, Ланга заняла среди прочих слуг место своеобразного начальника. Девушка командовала ими, как хотела, а они даже жаловались через раз: попробуйте пожаловаться на неуравновешенную девицу, которая, чуть что, хватается то за плётку (она осталась-таки при Ланге и была всегда заткнута за пояс), то за меч (если поблизости он имелся хотя бы у кого-нибудь).
Пакиру это не сказать чтобы нравилось, но похоже было, что, спустив Лангу «с небес на землю», он попросту забыл про неё (или сделал вид, что забыл?..). Придираться по пустякам продолжал, но не с тем вниманием, как прежде. Если раньше Ланга чувствовала, что к ней придираются, чтобы сделать её лучше (если можно назвать это «лучше»), то теперь придирки и замечания были или абсолютно равнодушными, или чтобы сорвать злость. Впрочем, Пакирова душа была потёмками даже для него самого. Что в прямом смысле, что в переносном, и то при том условии, что у него она вообще была. Никто не мог разгадать ни его намерений, ни его истинного настроения.
Порой Ланге казалось, что её жизнь сделала несколько шагов назад. Когда-то это всё уже происходило с ней. Она была служанкой, ссорилась с остальными дворцовыми жителями, выкраивала свободный часок для отдыха и – изредка, при благоприятных условиях, – для занятий магией. Пакир вроде как запретил ей это, но девушка чувствовала: если она преступит запрет, хуже уже не будет.
После того, как её так позорно понизили, Ланга вдруг осознала, как важно для неё было это полуруководящее положение, когда она была чуть ли не третьей фигурой во дворце после Пакира и Хорала. Сейчас ей хотелось власти – а над ней смеялись (очень коротко и негромко). Ей хотелось держаться как принцесса – но куда уж там до принцессы, когда тянешь тяжёлое ведро с водой! Хотя она и с грязной тряпкой сохраняла такое выражение лица, какое не у каждой ледяной королевы могло бы быть. Но где благородство, где возвышенность положения? Где подобострастность со всех сторон, подчинение? Пусть бы её ненавидели, но это была бы ненависть не свысока. Как же досадно! И главное – по собственной же глупости.
* * *
Если не ставят начальником официально «сверху» – стань им самостоятельно. Просто удивительно, как быстро Ланга начала командовать всеми кругом. Иной раз кто-нибудь из особо умных дворцовых обитателей на мгновение призадумывался: а кто вообще сейчас Ланга? Вроде как служанка, а в то же время ведёт себя так, что чуть ли не тянет обратиться к ней «госпожа», а то и «ваше высочество». Высокомерие, командирский тон, и не только тон – Ланга действительно могла руководить ситуацией, из нее вышел отличный начальник, и этого никто не отрицал. Бывшую помощницу Властелина теперь каждый был бы рад унизить, да что-то не получалось. Такая сама кого хочешь уронит в грязь и ещё сама сверху потопчется.
Девушку лишили уроков фехтования, но Ланге они бы уже и не пригодились. За годы обучения она освоила достаточно, чтобы соперничать с бывалыми воинами, и, несмотря на внешнюю хрупкость, не уступила бы многим из мощных солдат. Требовалось только поддерживать себя в форме, а для этого требовался кто-нибудь, кто мог бы составить ей пару в поединке. Нельзя сказать, что от желающих подраться с Лангой на мечах или ином виде колюще-режущего оружия отбою не было – но и утверждать обратное тоже было нельзя.
Схватки, как правило, были очень короткими, проводились в самых неудобных для этого местах, а оружие использовалось первое, что попадалось под руку. Проще говоря, это были мелкие, но суровые стычки Ланги с какой-нибудь очередной буйной головушкой, которая пыталась проучить зазнавшуюся сереброволосую принцессочку, но в итоге неизменно приходила к выводу, что лучше держаться подальше. Пакир не обращал на подобные мелкие свары подданных никакого внимания, ему было достаточно, что они трепещут от одного его имени и делают всё, что он велит, а если кто-нибудь из них вдруг в один прекрасный момент не досчитается клочка кожи, руки или головы – это уже проблемы не Властелина. И за убийство равных или нижестоящих тут не судили. У Пакира было слишком много солдат, чтобы вникать в такие мелочи, как недостача в одном из рядов.
Возможно, бесславная гибель Ланги от булавы или боевого топора одного из слуг огорчила бы Властелина Тьмы, всё-таки, по его мнению, она была неглупой девушкой и подавала большие надежды, – а может, он уже давно списал со счетов бывшую помощницу. В любом случае, Ланга училась выживать сама. Раньше, в общем-то, было то же самое, но не в таких масштабах, она меньше контактировала с опасным сбродом. А теперь ей приходилось чуть ли не каждый день с кем-то сталкиваться. Девушка научилась угадывать намерения противника заранее – по едва заметному напряжению в фигуре, по взгляду, по походке, и иногда успевала вытащить оружие из-за его пояса прежде, чем он успевал что-то сообразить. Всё-таки изящество и ловкость не входят в список преимуществ каббара в бою. Ланга даже выработала свою тактику боя в условиях дворцовых коридоров и полуподвальных комнатушек, где ей часто приходилось трудиться: закружить противника до того, что у него уже в глазах мутнеет, а потом подтолкнуть, и тот со всей силы прикладывается головой обо что-нибудь очень твёрдое.
Порой каббарам надоедало считать раны в одиночестве, и они объединялись против девушки вдвоём, втроём и даже впятером. Здесь было сложнее. Но, опять-таки, ловкость в число физических достоинств дворцовых обитателей не входила, и если их собиралось больше троих, они только мешали друг другу, неловким замахом оставляя на лице соседа яркий шрам, пихая его под локоть в самый неподходящий момент или просто оттаптывая ноги. Такие ситуации вообще были прекрасным зрелищем: один с рёвом набрасывался на неловкого другого, третий бросался их разнимать, задевая при этом четвёртого, а пятый попадал под раздачу со всех сторон. Ланга же, выскальзывая из опасного круга, стояла в сторонке и торжествующе наблюдала за происходящим, но чаще убегала.
Зачинщиков таких групповых нападений девушка потом подстерегала по одному. Но намного чаще Ланга применяла какой-нибудь исключительно женский способ мести: несмертельная отрава, колючка, подброшенная на блюдо, ловко устроенная ссора с кем-нибудь или подстава невиновного, «нечаянное» запирание нужных дверей. Да, сейчас Ланга была всего лишь служанкой, развернуться с глобальными действиями, как раньше, было особо негде. Но зато в роли служанки она могла делать больше мелких пакостей: «забыть» принести воды в казарму или «не нарочно» потушить свет в стратегически важном коридоре, «уронить» доспехи, относя их в починку (и желательно на голову кому-либо), а ещё лучше – не принести их из починки, «потеряв» какую-нибудь важную деталь где-нибудь по дороге.
Это, естественно, никого не устраивало, и Ланге часто пересекал дорогу кто-нибудь из тех, кому она мстила таким образом. Жаловались на неё мало, да и наказания были, по мнению Ланги, пустяковые – она-то знала в этом толк. К тому же на неё они не действовали. Месть за месть, и всё это замыкалось в круг, из которого выбраться было невозможно. Трудно было ожидать, что дворцовые обитатели остановятся первыми. А Ланга тоже останавливаться не хотела. Пакир не был тем, у кого можно было научиться добродетели всепрощения.
Школа для Ланги была совсем другой. Она учила девушку быть мстительной, надменной, безжалостной, злопамятной, на оскорбление отвечать ударом, на удар оскорблением. И нет ни малейшей возможности выйти из этой страшной трясины, потому что выйдешь – и тебя просто задавят и не заметят. Здесь были звериные законы, и они позволяли жить только так, как они диктуют. Или не жить совсем.
А ещё Ланга убедилась в том, что теперь никому не было дела до того, что во время своей работы она может натворить что-то недозволенное. Раньше Пакир это контролировал. А теперь… да кому оно нужно и интересно – следить, с кем якшается и что замышляет служанка, изгнанная «из князи в грязи»? Конечно, за ней следили, но вовсе не с целью контроля её личной жизни, а с целью контроля её работы, и только. И потом, даже если она захочет что-то сделать из ряда вон выходящее, то ведь никаких возможностей для этого у неё всё равно нет.
Лангу послали заменить негодные светильники в верхнем коридоре тюрьмы – там содержались не слишком важные преступники, порой просто случайные люди (и каббары), до назначенного разбирательства, если таковое вообще было. Порой туда сажали просто для устрашения, или в качестве наказания за какой-нибудь лёгкий проступок. Лангу в детстве поместили не там.
Она выкручивала из стены очередной держатель для факела, и внезапно увидела любопытные глаза за решёткой в ближайшей двери. Эти глаза удивили Лангу: слишком светлыми они были. Не цветом, а своим выражением – светлым, но упрямым, и по-настоящему любопытным, а не злым и завистливым.
Ланга подошла к этой двери.
Да там девушка! Молодая, симпатичная на личико, с каким-то трогательно-детским и одновременно неукротимо-стойким выражением, видно было, что она умеет переносить трудности жизни и не ропщет. Девушка была из рудокопов – Ланга могла это определить. Она долго смотрела на девушку, а девушка – на Лангу, как будто не меньше, чем бывшая помощница Пакира, была удивлена тем, что здесь, в темнице, могут встретиться такие существа.
Ланга огляделась. Коридор был пуст, и она тихо и быстро спросила:
- Ты кто такая?
- Я с острова Рыбаков, - свободно ответила девушка. – Меня зовут Маира.
- А, понятно, - хмыкнула Ланга. Остров Рыбаков населяли те рудокопы, которые первыми были высланы в Подземную страну Тогнаром. Тогда ещё не было той злости по отношению к высланным рабам, и им разрешили селиться на острове, добывая рыбу, лишь потом всех стали присылать на строительство Лестницы. А на острове Рыбаков жилось намного тише, чем на острове Горн. К тому же там были и женщины, и создавались семьи, и судя по юному возрасту, Маира родилась уже там, не зная Пещеры…
- За что тебя сюда? – коротко продолжила допрос Ланга.
- Отказалась стать женой Хорала, - прямо объяснила Маира.
Ланга не выдержала и выругалась сквозь зубы. Хорала она всегда терпеть не могла. И то, что каббары порой насиловали человеческих девушек (на острове Горн их не было, но в далёких крепостях – хватало), её просто бесило. Несколько раз она даже пыталась привести тех, кто это делал, под суд, обвиняя в превышении полномочий, самоуправстве, непомерном насилии над подчинёнными и такое прочее, но Пакир (и не только он) смотрел на подобные действия сквозь пальцы и, казалось, не понимал, что тут такого: ну развлеклись, как умели, что ж теперь, казнить, что ли? Девушки не сумели дать отпор, сами виноваты. Что, кто-то умер? Это вообще не проблема.
Правда, подобные связи всегда были только развлечением, и никогда не становились законным браком. Каббары женились только на себе подобных, человеческие девушки же – так, под руку солдату или офицеру попалась. Чем выше был статус того или иного каббара, тем больше он себе позволял. То, что Хорал мог по минутной прихоти зацапать себе какую-нибудь очередную симпатичную несчастную, Лангу не удивило бы… но женой?
- А почему женой? Ему что, мало жён? – мрачно спросила она у Маиры. Насколько Ланга знала, Хорал женился уже шесть раз. И всегда в разных местах, на острове Горн женщины вообще не жили.
- Я не знаю, - ответила Маира. – Только я за него замуж как-то не хочу. Он пригрозил, что я буду сидеть здесь, пока не соглашусь…
- Странно, - задумчиво сказала Ланга. – Непохоже на Хорала.
- Почему? – с любопытством спросила Маира.
- Ему было бы проще привязать тебя к камню, сделать всё, что он захочет, и бросить тебя, живую или мёртвую – его уже бы дальнейшее не волновало, - жёстко объяснила Ланга. Она бы могла высказаться и прямее. И объяснить со всеми подробностями. Но девушку стало жалко. При словах Ланги на её лице и так возникло выражение недоверчивой паники. – Чем-то ты ему особенно досадила, видимо, - заключила бывшая помощница Пакира. Если Хоралу мало воспользоваться-унизить-бросить, то значит, тут что-то серьёзное. Тут не просто похоть, вызванная симпатичной фигуркой и личиком человеческой девушки. Тут желание досадить на всю жизнь ей – или кому-то другому. Превратить чью-то жизнь в вечные страдания…
- А ну, признавайся, кто из твоих близких встал поперёк дороги Хоралу, - приказала Ланга.
Маира с искренним недоумением пожала плечами.
- Вроде ничего такого. Ничего необычного.
Ланга поджала губы и покачала головой, не соглашаясь. Что-то тут должно быть.
Вдали послышался хриплый говор сменяющихся на карауле стражников, и Ланга поспешно шагнула прочь от двери.
- Постой, - встрепенулась Маира. – А ты кто?
Ланга криво усмехнулась.
- Служанка во дворце, - произнесла она с ненавистью к своей работе и должности. – Прости, но ничем помочь тебе не могу.
Она торопливо ушла к следующему светильнику. Но один раз оглянулась. Маира смотрела ей вслед.
Ланга уже не располагала теми средствами добычи информации, что раньше. Если когда-то она могла лишь приказать, и ей сразу предоставляли всё, что она просила (с разрешения Пакира, разумеется), то теперь приходилось довольствоваться подслушиванием разговоров солдат в их казармах, в большой столовой и на кухне, а это весьма неудобный источник. Солдаты редко обсуждали происходящее вне пределов дворца, и уж тем более – им не было дела до острова Рыбаков и Маиры. И до очередной женитьбы собственного маршала – тоже (тем более что за обсуждение личной жизни Хорала можно было и самому в тюрьму загреметь). Ланге оставалось только ждать. Работать в тюремных коридорах ей больше не поручали, и она не знала – случайность ли это, или кто-то заметил, что она разговаривала с пленницей. Постепенно этот эпизод почти забылся, заслонившись новыми впечатлениями, делами и эмоциями, но всякий раз, когда Ланга слышала имя Хорала или видела его самого, она вспоминала девушку в темнице и гадала: что с ней теперь.
* * *
Ланга ещё терпела, когда на неё бросались из-за угла (а большинство проблем воины Пакира решали именно таким элементарным способом). Здесь она никогда не терялась. Но когда её начинали донимать всевозможными порочными шуточками и насмешками, ей приходилось трудновато. К тому же эти твари знали о её слабости – памяти о маме, - и доводили девушку до белого каления издевательствами именно на эту тему. Своим противникам Ланга ничем ответить не могла: они на это не реагировали. Вообще не обращали внимания, потому что и так слышали всевозможные гадости от своих соседей круглые сутки. Оскорбить каббара сильнее, чем другой каббар, Ланга не могла при всём своём желании. У неё ум был направлен немного в другую сторону.
Поэтому в таких ситуациях она заводилась с полуслова, и немало лиц было исполосовано плёткой – в лучшем случае. Обычно намёк понимался быстро.