Вблизи крепости Крандалл 3 глава




— Сомневаюсь, что тебя всерьез волнует мое мнение по этому поводу и мои мысли вообще. Кроме того, я не знаю, где нахожусь.

Дайнуолд выпрямился в кресле.

— Ты в моем замке, который называется Сент‑Эрт, — гордо произнес он. — Что касается его точного местоположения, то я предпочитаю держать это от тебя в тайне. Садись, я хочу задать несколько вопросов, и ты правдиво ответишь на них.

Филиппа огляделась. Вокруг не было ни единого стула.

— На пол, — спокойно пояснил Дайнуолд и показал рукой вниз.

— Вот еще! Я не стану сидеть на полу! Дайнуолд поднялся, по‑прежнему указывая пальцем вниз.

— Немедленно сядь, иначе я прикажу своим людям усадить тебя силой. Возможно, я даже придавлю тебе ногой шею, чтобы ты не могла подняться.

Филиппа быстро опустилась на пол, поджав под себя ноги. Она попыталась одернуть подол платья, которое ей одолжили, но оно оказалось слишком узким и коротким, так что не закрыло даже колен.

Дайнуолд вернулся в кресло и скрестил руки на груди. Филиппа неожиданно заметила, в каком плачевном состоянии находится его туника.

— Ты не прикажешь принести воды? Я хочу пить, — попросила она, глядя вверх.

— Ты не какой‑нибудь почетный гость, чтобы за тобой ухаживать, — буркнул Дайнуолд.

— Марго! — секунду помедлив, все же позвал он.

В зал вбежала невысокая девушка. Она присела в неуклюжем реверансе и замерла, не сводя глаз с недавно прибывшего «существа», слегка прикрытого одеждой тускло‑зеленого цвета, которая раньше принадлежала одной из кухарок.

— Эль и… — Дайнуолд бросил взгляд на сидящую девушку с голыми коленками. Между прочим, весьма соблазнительные колени и очень красивые ноги, отметил он про себя. — Ты случайно не голодна?

Желудок Филиппы ответил недвусмысленным урчанием.

— Хлеба и сыра, Марго. Поторопись, мы же не хотим, чтобы наша «гостья» упала в обморок от голода.

В этот момент Филиппа готова была расцеловать его. Еда! Наконец‑то!

— А сейчас, девка…

— Я не девка, я Филиппа де Бошам! Я требую, чтобы ты относился ко мне с уважением. Я требую, чтобы ты… для начала подал мне стул, а потом нашел платье, не слишком грубое и поношенное.

— Да? Что еще? Это ведь не все твои желания? Филиппа проигнорировала сарказм.

— Я знаю, что слишком высокая, но, может быть, мне подойдет одно из платьев твоей жены?

— У меня нет жены. Когда‑то была, но сейчас ее нет, и так, слава богам, длится уже многие годы. Платье, которое для тебя нашла старуха Агнес, бесценно: в нем нет ни одной дыры. И ты должна благодарить за него, а не возмущаться.

— Я не собиралась никого обижать и действительно благодарна тебе и хозяйке платья. Не могла бы я одолжить у тебя лошадь, пусть даже самую последнюю клячу? Я прослежу, чтобы ее вернули.

— Зачем?

Соврать или сказать правду? Филиппа остановилась на промежуточном варианте.

— Я ехала к своему кузену, который живет около Сент‑Ивеса. Я собиралась на повозке добраться до ярмарки, а потом идти пешком к дому моего родственника. Но, к сожалению, оказалась у тебя в замке, и теперь мне предстоит дальняя дорога.

Дайнуолд внимательно посмотрел на девушку. Да она совсем юная! Просто поначалу его ввели в заблуждение спутанные волосы и платье не по размеру. Сейчас же волосы окончательно высохли и роскошной волной спадали на спину, их густые пряди переливались от бледно‑соломенного к темно‑пепельному и золотисто‑коричневому. Дайнуолд сердито нахмурился, недовольный своими мыслями.

— Хорошо, допустим, я поверил, что ты Филиппа де Бошам. Почему же тогда ты пряталась в повозке с шерстью?

В этот момент в зале появилась Марго с деревянным подносом, на котором стояла чаша с элем и лежали ломти хлеба и сыра. Рот Филиппы мгновенно наполнился слюной. Она смотрела на еду, не в силах отвести глаз, пока Дайнуолд, пожав плечами, не встал и не указал ей на длинный ряд столов с восточной стороны зала.

Он воздержался от дальнейших вопросов и просто следил, как она ест. Филиппа старалась не спешить и вести себя прилично, но голод на какое‑то время заставил ее забыть о хороших манерах. Набив рот, Филиппа подняла глаза и увидела, что Дайнуолд наблюдает за ней. Она попыталась быстро проглотить хлеб и, подавившись, закашлялась.

Дайнуолд подошел ближе, наклонился над столом и постучал ей рукой по спине. Затем подал чашу с элем:

— Пей.

Как только Филиппа отдышалась, он сел. Если эта девица пряталась в той чертовой повозке всю дорогу от Бошама, то не ела по меньшей мере два дня! Она действовала, нимало не задумываясь о последствиях, — типичная женская черта.

— У тебя густые волосы.

— Да. — Филиппа невольно коснулась пальцами своих кудрей.

— Как зовут кузена, к которому ты направлялась?

— Я не могу тебе этого сказать, а кроме того, это не важно.

— Сколько тебе лет?

— Почти восемнадцать.

— Преклонный возраст.

Сначала я думал, ты старше. Почему ты сбежала из Бошама?

— Потому что отец хотел выдать меня замуж за… — Филиппа осеклась. Она уронила сыр на стол, затем медленно подняла его, с трудом подавив желание тут же целиком засунуть в рот. Судорожно вздохнув, она откусила большой кусок.

— Ты так не хотела замуж, что предпочла прыгнуть в ров, а потом спрятаться в куче грязной шерсти и два дня терпеть голод, жажду и вонь?

Филиппа закивала, не в силах сразу ответить, так как рот ее был набит восхитительным сыром.

— Я не могла иначе, — проглотив наконец еду, проговорила девушка. — Если ты не возражаешь, то я предпочла бы продолжить свое путешествие.

— Вряд ли это получится. Леди столь юного возраста и твоего положения не должна перечить отцу. — Дайнуолд замолчал и оценивающе оглядел Филиппу, что той совсем не понравилось. — Дочь не смеет идти против воли отца. Что касается замужества, то его цель — увеличить богатство семьи, расширить ее земли или упрочить влияние при дворе. Ты не можешь этого не знать. Неужели тебя плохо воспитывали? Может быть, ты слишком близко к сердцу принимала глупые песни менестрелей о любви? Или ты влюбилась в какого‑то сопляка, какое‑нибудь ничтожество? И он усыпил твое чувство долга романтическими сказками?

Увеличить свои земли или богатство? Филиппа покачала головой: ее брак с Вильямом де Бриджпортом не принес бы семье ни того ни другого.

— Сэр, я сама легко доберусь до моего кузена, если только вы покажете направление на Сент‑Ивес.

Дайнуолд что‑то прикинул в уме, затем встал и прошел к своему креслу.

— Иди сюда. Сядь на пол, — бросил он через плечо.

Филиппа схватила последние кусочки хлеба и сыра и последовала за ним. Когда она села, платье опять задралось выше колен. Она жевала хлеб, смотрела на Дайнуолда и молилась, чтобы он ничего не спрашивал, пока она не доест. Однако его последующие слова чуть было не заставили ее поперхнуться.

— Я могу потребовать за тебя выкуп. Насколько мне известно, твой отец очень богат. Бошам славится плодородными землями, и так было еще двести лет назад, когда Вильям подарил его Рольфу де Бошаму. Кроме того, говорят, лорд Генри имеет влияние при дворе. — Дайнуолд замолчал и повернул голову; проследив за его взглядом, Филиппа заметила горбуна. — Я считал, что мы разговариваем без свидетелей. Подойди сюда, Круки. Как ты думаешь, какой выкуп мы получим за эту девку?

Круки проковылял вперед, оглядел Филиппу с ног до головы и сказал:

— Высокая девка, хозяин, даже когда сидит, сильная и большая. Ее ноги кажутся бесконечными. Клянусь мощами Святого Андрея, она одного с тобой роста.

— Ну нет, — возразила Филиппа, — он выше меня почти на четыре дюйма.

— Да, ты прав, — сказал Дайнуолд, на обращая внимания на слова девушки. — Это Круки, — пояснил он через секунду, — мой шут, мои уши и глаза, к тому же беспримерный наглец и лентяй. — Дайнуолд заметил, как нос Филиппы тут же задрался вверх. Симпатичный точеный носик, но нахальный и высокомерный, — одним словом, вполне подходящий для Филиппы де Бошам.

К огромному удивлению девушки, Круки вдруг запел:

 

Что стоит девка с голубыми глазами?

Драгоценных камней?

Нет, с ее грязными волосами

Она выглядит как ведьма,

Кричит как осел и хвастается напропалую…

 

— Ты ослеп, болван! — оборвал его Дайнуолд. — Она уже чистая, я даже покормил ее, так что ребра больше не прилипают к спине. Иди сюда, чтобы я мог лягнуть тебя.

Круки фыркнул и быстро отскочил в сторону.

— Ванна пошла ей на пользу, милорд. Да, кстати, о выкупе. Она принесет нам деньги, которых так не хватает. Возможно, мы наймем еще ткачей. Пусть де Бошам хорошенько раскошелится, чтобы получить назад свою маленькую птичку. Да хранит вас Бог, миледи. — Тут странный маленький человечек, что так фальшиво пел, улыбнулся Филиппе свой кривой улыбкой.

— В твоем куплете мне не удалось найти ни одной рифмы, — заметила девушка. — У тебя нет абсолютно никаких способностей к поэзии. Да и к пению тоже: ржание моей кобылы гораздо благозвучнее твоих рулад.

— Перережьте ей глотку, милорд, — возмутился Круки. — Противная баба! У нее слишком острый язычок. Кому такая нужна?

— Ты прав, Круки. Убийственное сочетание, а главное, совершенно бесполезное. — Дайнуолд потянулся к висевшему у пояса кинжалу.

Вскрикнув, Филиппа вскочила на ноги. Да, она утолила голод и жажду, это ублаготворило ее желудок, но затмило разум: она забыла, где находится, кто этот человек, и повела себя так, словно она дома. Подумать только, полезла со своими дурацкими замечаниями, будто она тут хозяйка!

Дайнуолд вытащил кинжал и осторожно коснулся пальцем его острого кончика. Затем медленно встал.

— Поосторожнее, леди. Это не твои владения, и не ты здесь распоряжаешься. Более того, ты всего лишь женщина, правда, сильная, высокая женщина, ума у которой, кажется, побольше, чем у других. Тем не менее ты должна помалкивать. Держать язык за зубами, ясно? Теперь, когда твоя шкура снова белая и нежно пахнет, я получу за нее хороший выкуп. Мой управляющий сегодня же напишет письмо лорду Генри. Как ты думаешь, сколько отец заплатит за твое возвращение? Клянусь, он получит назад чисто отмытую девку, которую может в свое удовольствие изругать или исхлестать ремнем, на выбор. По мне, так ты заслуживаешь и того и другого.

Филиппа покачала головой. У нее перехватило дыхание от страха. Страха перед этим непредсказуемым человеком и тем, что должна сказать ему правду, потому что сейчас ей поможет только это. А может быть, наоборот? Некоторое время она колебалась, не зная, что выбрать, но в конце концов медленно произнесла:

— Мой отец не станет платить за меня выкуп. Он не даст тебе ни фартинга и будет рад больше никогда в жизни не видеть моего лица. Именно поэтому я и сбежала.

— В это нетрудно поверить, особенно если вспомнить твое лицо в тот момент, когда я впервые тебя увидел. Будь на моем месте лорд Генри, он наверняка решил бы, что оказался в аду и его встретила любовница самого дьявола.

— Я сказала тебе, что спрыгнула в ров и убежала. Не спорю, это был глупый поступок, но я его совершила, и теперь ничего не поделаешь.

Филиппа вдруг услышала испуганное восклицание и, повернувшись, увидела стоящую неподалеку пышногрудую девушку, которая не отрывая глаз с ужасом смотрела на кинжал — Дайнуолд все еще вертел его в руках, поглаживая клинок большим пальцем. Филиппа совершенно забыла о кинжале. Неужели хозяин замка и в самом деле намерен перерезать ей горло? Да есть ли в нем хоть что‑то от истинного рыцаря?! Филиппа поспешно опустилась на пол, подобрав под себя ноги.

— Начался дождь, милорд, — сказал Круки. — Я прослежу, чтобы шерсть не намокла. Пошли, Элис, хозяин слишком занят: он подсчитывает в уме деньги. Тебя он осчастливит попозже, как только избавится от этой девки.

— Уходи, — приказал Дайнуолд Элис, даже не взглянув в ее сторону. — Иди. Оставь меня. Я приду к тебе сегодня ночью.

Филиппа была шокирована. У ее отца, конечно, были любовницы, о чем знали все в Бошаме, но лорд Генри делал вид, что это не так, и старался соблюдать приличия. Впрочем, у Дайнуолда ведь нет жены, которая может устроить ему скандал… Филиппа очнулась от своих мыслей и увидела, что де Фортенберри разговаривает с какой‑то старухой.

— Хозяин, старый дурак Принк неожиданно заболел! Лежит в кровати и кричит, что умирает.

Дайнуолд выругался.

— Держу пари, отец Крамдл уже дежурит возле «смертного одра»: список грехов Принка слишком длинный, чтобы их можно было перечислить меньше чем за три дня.

В зал вбежал Эдмунд:

— Эта точно ведьма, пап. Убей ее, воткни ей кинжал в глотку!

Филиппа взглянула на мальчика, который предусмотрительно держался подальше: ноги расставлены, выражение лица точно такое же, как у его отца.

— Не правильно говорить эта, разве ты не знаешь? Надо сказать «это точно ведьма», — поправила она мальчика. Затем повернулась к Дайнуолду:

— У вас здесь что, не существует такого понятия, как разговор без свидетелей? К тому же я не ведьма.

— Никакого уединения, — согласился Дайнуолд и махнул Эдмунду, чтобы тот ушел. — Иди понаблюдай за разгрузкой шерсти, только не балуйся. И кстати, следи за речью!

— Почему бы тебе, малыш, заодно не пообщаться с водой и мылом? — ехидно добавила Филиппа.

— Не стану я мыться, а ты страшная дылда с шерстяной головой!

— Противный тупой мальчишка!

— Хватит! Эдмунд, уходи отсюда, а вы, леди, держите язык за зубами, иначе пожалеете. — Дайнуолд демонстративно коснулся кинжала, и Филиппа, которой не нравились ни вид оружия, ни тон его владельца, опустила голову и поджала губы. Она с самого начала повела себя как наивная дурочка, так стоит ли продолжать?

— Мне очень нужна шерсть, — внезапно сказал Дайнуолд, взглянув на свои потрепанные брюки. — Я потерял сорок четыре овцы, и мы все ходим в лохмотьях. Поэтому я и взял две повозки. — Он посмотрел на Филиппу, не меньше ее удивленный своей неожиданной попыткой оправдаться.

— Потребность в новой одежде видна и невооруженным глазом, но воровство навлечет на тебя месть моего отца.

— Ты уверена? Тогда позволь мне кое‑что объяснить тебе, леди Безмозглость. Эти бесстыжие крестьяне продолжат свой путь на ярмарку, продадут там шерсть, а выручку хорошенько припрячут. Затем, обливаясь слезами, вернутся к лорду Генри и расскажут, как отобрали у них все три повозки. И учти: они даже не подозревают, кто вор. А если я захочу получить за тебя выкуп, то всегда могу сказать, что нашел тебя на дороге. Неужели ты думаешь, что крестьяне подтвердят твои слова, когда ты расскажешь отцу правду? Да ни за что на свете — ведь тем самым они признаются в своей трусости и обмане! Я хотел отнестись к тебе как к гостье, но для женщины ты слишком дерзка и бесстыдна. Необходимо привить тебе хорошие манеры, и, возможно, я сам возьмусь за эту нелегкую работу. Ты останешься в Сент‑Эрте до тех пор, пока я не решу, что мне с тобой делать. А сейчас убирайся с глаз моих долой.

— Я и сама мечтала убраться с твоих глаз и не останавливаться до самого Сент‑Ивеса! Мой отец узнает правду и уничтожит тебя, как уничтожают любую заразу!

— Похоже на сказочку странствующих менестрелей, — ухмыльнулся Дайнуолд, — в которую не поверит даже самый глупый ребенок.

— Ха! Да ты сам последний глупец! Еще раз повторяю: мой отец не хочет больше меня видеть, и ты не получишь никакого выкупа!

— Тогда, возможно, стоит узнать имя мужчины, которого он прочит себе в зятья. Я могу послать этому болвану весточку, и тогда он выкупит тебя.

— Нет!

Она прямо‑таки побелела от страха, отметил про себя Дайнуолд. Пусть хорошенько помучается. Интересно, кто же этот мужчина?

 

— Упрямый дурак! — выругалась Филиппа, оглядывая из узкого окна своей комнатушки внутренний двор. Всего несколько минут назад кончился дождь, и крепость обволокло белесым туманом.

Дайнуолд де Фортенберри шел через раскисший от дождя дворик к конюшне. У него в ногах путались три собаки, за которыми следовали два маленьких мальчика и взъерошенный цыпленок.

Дайнуолд приказал своему человеку с плоским носом, Нортберту, отвести ее в одну из комнат башни и запереть там. Комната! Это «роскошное» помещение скорее напоминало тюремную камеру. Хорошо хоть, что он не запер ее в амбаре!

Филиппа следила за Дайнуолдом, пока он не исчез в конюшне. Туда за ним прошмыгнул только цыпленок, детей и собак задержал конюх. Он громко кричал, называя малышей сумасшедшими, но Филиппа едва слышала его голос из‑за шума, производимого другими обитателями замка. Господи, сколько их, и как все они вопят, визжат, пищат, кудахчут! Филиппа отвернулась от окна и оглядела комнату. Она была длинной и узкой, в углу притулилась грубо сколоченная кровать, на которую бросили отвратительный, набитый соломой матрас и одно одеяло. Ни подушки, ни воды для питья; под кроватью стоял ночной горшок. И больше ничего.

Разумеется, по сравнению с повозкой это казалось королевскими покоями, но все же Филиппа привыкла к другому: она всегда воспринимала Бошам и его роскошества как нечто само собой разумеющееся. Сейчас она пленница в чужом замке. Все, что принес ее «замечательный» побег, так это унылую темную комнатушку в башне у человека непредсказуемого, как корнуоллская погода, даже — по словам ее отца — намного худшего, чем эта самая погода…

— Отличный товар, хозяин, — говорила в этот момент старая Агнес, ласково поглаживая шерсть. — Замечательный!

— Да, — согласился Дайнуолд. — Собери всех девушек, чтобы они очистили и спряли шерсть, а я попрошу Алайна немедленно нанять ткачей. Первую тунику и штаны сделаешь для Эдмунда.

Старая Агнес скривилась, но воздержалась от комментариев.

— г Что будет с тем существом, хозяин?

— С каким? А, с ней. Она покинет нас задолго до того, как ты сошьешь ей новое платье. Пусть возвращается домой в том, что мы ей подарили.

— Это леди, хозяин, а не судомойка.

— Старая Агнес иногда забывается, — сухо заметил Дайнуолд. Та улыбнулась ему беззубым ртом, фыркнула и вновь занялась прочесыванием шерсти. Дайнуолд повернулся, собираясь уходить, и чуть было не споткнулся о цыпленка. Заверещав, бедняга метнулся в сторону, и Дайнуолд поспешно отступил, чтобы не задеть его…

Выйдя наружу, Фортенберри глубоко вдохнул сырой, тяжелый воздух. Над головой плыли клочья тумана. Скоро снова пойдет дождь. У меня есть время, чтобы, как обычно по вторникам, позаниматься метанием копья, подумал Дайнуолд, но все же решил сегодня пропустить тренировку. Он поднялся на второй этаж, где располагались три маленькие комнаты, одну из которых занимал священник Сент‑Эрта и учитель Эдмунда, отец Крамдл. Открывая дверь, Дайнуолд услышал визгливый голос сына:

— Эта глупая чепуха для вилланов!

 

Глава 4

 

— Эдмунд, крестьяне не умеют читать, а тем более считать, — с явным раздражением ответил отец Крамдл — обычно образец терпения и выдержки. — Ты должен учиться, это приказ твоего отца! Итак… Если я прибавлю одиннадцать яблок из этой корзины к семи гроздьям винограда, что получится?

— Компот!

Заметив недовольство на некрасивом лице отца Крамдла, Дайнуолд подавил желание рассмеяться остроумной шутке сына. Эдмунд не только выглядит как виллан, но и столь же невежествен, мелькнуло у него в голове.

— Ответь отцу Крамдлу так, как надо, Эдмунд. Немедленно!

— Но, папа, эта дурацкая задача, и…

— Не эта, а это, и чтобы я больше не слышал подобных отговорок. Решай задачку и следи за своей речью. — Дайнуолд вспомнил, как Филиппа машинально поправила его сына. Неужели Эдмунд вырастет неучем? Он хотел, чтобы его сын умел писать и считать и в будущем его не смогли бы обмануть торговцы или собственный управляющий. Сам Дайнуолд всего лишь мог подписаться под документом или накорябать несколько слов, медленно проговаривая их вслух, но сожалел об этом довольно редко, разве что когда видел черты своего невежества в сыне.

Потребовались все пальцы рук и ног плюс долгий мучительный счет, но в конце концов Эдмунд выговорил правильный ответ.

— Отлично, — похвалил его Дайнуолд. — Святой отец, если мальчику требуется березовая каша, только скажите. Он будет учиться!

— Пап!

— Нет, мой маленький петушок. Ты будешь заниматься с отцом Крамдлом, пока он сам не сочтет нужным тебя отпустить. Я так решил, и не вздумай меня ослушаться.

Дайнуолд вышел из комнаты, с грустью размышляя о том, что добрый и очень слабовольный отец Крамдл едва ли в состоянии справиться с девятилетним сорванцом. Надо самому больше вмешиваться в учебу Эдмунда. Мог бы помочь и управляющий Сент‑Эрта Алайн, но Эдмунд по какой‑то причине ненавидел его, всячески избегал и прятался каждый раз, когда Алайн появлялся в поле зрения.

Выходя, Дайнуолд бросил взгляд на восточную башню. Филиппа де Бошам стояла у окна своей комнатки и смотрела на двор. Будем надеяться, что она напугана до смерти и терзается догадками, что с ней теперь сделают. Этой девице не помешает посидеть в неведении до завтрашнего утра — станет более покладистой. Она чересчур горда. И… слишком высока, слишком кудрява. Правда, у него нет никаких претензий к ее ногам, которые, казалось, растут от шеи, как заметил Круки. Ее груди выглядят приятно округлыми. Но она не… Дайнуолд заставил себя думать о другом. Кассия де Моретон была маленькой, деликатно сложенной и очень мягкой по характеру женщиной, но она никогда не будет принадлежать ему — так распорядилась судьба. Жаль, что он любит ее неуклюжего мужа так же сильно, как и саму Кассию, иначе мог бы поддаться искушению как‑нибудь темной ночкой перерезать Грейламу глотку и увести у него жену.

Дайнуолд вздохнул. В Кассии его восхищало все — нежность, изящество, добрый юмор и безыскусность, преданность мужу, даже хрупкое телосложение… Ну что ж, по крайней мере она его друг, и он может наслаждаться общением с ней, хотя в последнее время Кассия решила во что бы то ни стало найти ему в жены богатую наследницу — чтобы спасти Сент‑Эрт от сырости и запустения, как она обычно говорила, подливая ему драгоценного аквитанского вина. Она хотела, чтобы Дайнуолд стал почтенным человеком — намерение, которое его сильно раздражало и пугало. Впрочем, какая семья захочет связать себя с таким негодяем? Что ни делается, все к лучшему — Отродье из Корнуолла любил свою жизнь такой, какая она есть. Теперь, когда в замке есть шерсть, его дни снова потекут беззаботно и весело, как это было до гибели тех безмозглых овец.

Немного погодя он наконец сообразил, откуда взялось терзавшее его беспокойство. Ему нужна женщина.

Дайнуолд не стал медлить и велел, чтобы ему в комнату прислали Элис. Девушка вошла, пухлая и улыбающаяся, слегка выпятив грудь. Полуобняв Элис за талию, Дайнуолд решил посадить ее к себе на колени, но остановился, почувствовав неприятный запах.

— Когда ты последний раз мылась?

— Не помню, хозяин. — Элис вспыхнула, быстро опустив глаза, чтобы Дайнуолд не заметил ее искреннего удивления. Что за глупости — тереть тело водой и мылом! Еще чего!

Дайнуолд хотел Элис, но у нее даже изо рта пахло тушеной капустой, которую она ела прошлым вечером.

— Я не пущу тебя к себе в постель, пока ты не вымоешься. Все тело, ты поняла, Элис? С мылом! И почисть зубы. — Затем он отослал ее, крикнув вдогонку:

— Не забудь: с мылом!

Дайнуолд взял эту женщину к себе в постель всего две недели назад и надеялся, что она хорошо запомнила его требования: дыхание и тело любовницы должны быть если не благоуханными, то достаточно свежими, чтобы не оскорблять его обоняния.

Дайнуолд ждал, нетерпеливо постукивая пальцами по ручке единственного в спальне кресла. Когда через полчаса появилась сияющая чистотой Элис, он улыбнулся и призывно похлопал себя по бедру.

Она с готовностью подошла к хозяину, и когда он поставил ее между своими разведенными в стороны коленями, снова выпятила вперед грудь. Интересно, кто научил ее подобному трюку, пронеслось в голове у Дайнуолда. Обычно это развлекало его; сейчас, однако, он хотел только освобождения и как можно быстрее. Он сорвал с нее платье и обнаружил, что под ним нет белья. Элис не успела обсохнуть, и его пальцы скользнули по влажной коже.

Он прижал ее руки к бокам. Элис была беленькой, пышной и гладкой, как яйцо. Лет через пять она, конечно, растолстеет, но его это нисколько не волновало: сейчас она выглядела аппетитно пухлой, плоть между ног казалась мягкой и влажной, и ей было столько же лет, сколько его пленнице в восточной башне.

Дайнуолд поцеловал Элис в губы, сначала осторожно, а затем, удостоверившись, что она почистила зубы, более пылко. Затем он опустил ее на себя и, откинув голову и закрыв глаза, погрузился в глубины ее плоти. Он играл с ее горячим телом, пока она не выгнулась дугой и не вскрикнула. Только тогда он позволил себе высвобождение, и оно было долгим и сладостным…

Дайнуолд оставил Элис спать у себя в кровати и, одевшись, вышел из комнаты, на время позабыв обо всем, что его тревожило. Наступил вечер, но ужин, как обычно, запаздывал. Дайунолд подумал о своей пленнице, одинокой и, вероятно, такой голодной, что она готова грызть спинку кровати, и благодушно приказал Нортберту привести Филиппу на ужин. Она, несомненно, будет благодарна ему за еду.

Как только девушка появилась в зале, Дайнуолд указал ей на стул рядом с собой.

— Эта ведьма, — заметил Эдмунд и махнул зажатой в кулаке горбушкой хлеба в сторону Филиппы.

— Она не ведьма. Кроме того, говори это, а не эта.

Сколько раз тебе повторять: следи за своей речью, Эдмунд. Она леди, и ты должен обращаться к ней вежливо.

Эдмунд заворчал, но Дайнуолд, бросив на него весьма выразительный взгляд, добавил:

— Одно‑единственное оскорбление — и ты проведешь вечер с отцом Крамдлом за чтением Священного писания.

Угроза подействовала немедленно. Дайнуолд внимательно оглядел свою пленницу. Она отнюдь не походила на леди — в бесформенном грубом платье, с босыми ногами и распущенными по плечам кудрями.

— Приветствую тебя, — спокойно сказал он Филиппе. — Садись и наслаждайся ужином.

— Что за чудо? Хозяин предлагает мне стул, а не уютное местечко на полу?

Дайнуолд фыркнул. Вот тебе и благодарность! Она вовсе не сломлена: ни тени послушания и по‑прежнему бунтует. Впрочем, этого следовало ожидать. Ему надо было держаться первоначального решения и оставить ее в башне на двадцать четыре часа. Но этой ехидне не удастся испортить ему настроение.

Неопределенно хмыкнув, он тем не менее вполне благожелательно проговорил:

— В Сент‑Эрте нет женщин твоего роста, поэтому умерь свои аппетиты: мы больше не сможем найти тебе подходящее платье.

— Да благословит Господь вашу необыкновенную доброту, сэр, — сказала Филиппа с видом монашки, которую только что сделали настоятельницей. — Вы обладаете щедрой душой Святого Оркли и благочестивостью истинного верующего.

— Святого Оркли не существует.

— Разве? Ну тогда, глядя на вас, милорд, его следует канонизировать.

Очень довольная собой, Филиппа улыбнулась Дайнуолду, и на ее щеках на мгновение показались ямочки. Но тут девушка почувствовала запах еды, и в желудке у нее громко заурчало. Она мгновенно забыла обо всем — о Дайнуолде де Фортенберри, о том, что ее положение здесь весьма неопределенно, и жадным взглядом уставилась на поднос, где лежал толстый ломоть хлеба, политый мясным соком и украшенный большим куском говядины.

Дайнуолд смотрел, как она набросилась на еду. Наглая девка с острым язычком! Неудивительно, если лорд Генри откажется платить. Кому нужна под боком такая мегера? К своему удивлению, Дайнуолд улыбнулся. «Наглая девка» моментально очистила лежащий перед ней поднос.

— Может быть, съешь всю баранину и голубей? Всех каплунов с имбирем и корицей и заливное? — весело осведомился Дайнуолд.

— Я не видела заливного. — В ее голосе отчетливо слышалось разочарование.

— Возможно, ты проглотила его, не заметив. Твои руки и рот трудились, не останавливаясь ни на минуту.

— А что ты скажешь насчет баранины? — Филиппа повернулась к нему. — Интересно, откуда она взялась? — с задумчивым видом проговорила она. — Разве ты не потерял всех овец?

Дайунолд озадаченно уставился на девушку и снова увидел ямочки на ее щеках. Ах так? Она над ним смеется? Нельзя, чтобы за женщиной оставалось последнее слово — это противоречит закону людскому и Божьему и так же невыносимо, как удар ниже пояса.

— А что у тебя надето под платьем?

Ох уж эти мужчины, раздраженно подумала Филиппа, всегда используют первое попавшееся оружие. Ее отец был непревзойденным мастером, когда дело касалось ссор и споров, и ругался долго, громко и витиевато, отчего его нос и щеки багровели, а глаза едва не вылезали из орбит. Кузен же, сэр Вальтер де Грассе, будучи не в духе, если ей не изменяет память, становился злобным, язвительным и мрачным. Солдаты ее отца в таких случаях не долго думая пускали в ход кулаки. Что касается этого человека… Слава Богу, его кинжал все еще покоился в ножнах, значит, он вряд ли применит к ней силу. Филиппу радовало, что он хочет победить ее одними словами, пусть даже столь оскорбительными. К несчастью, когда Дайнуолд заговорил, она сделала слишком большой глоток эля и закашлялась. Он шлепнул ее по спине, чуть было не заставив уткнуться лицом в блюдо с вареными каплунами.

— Я ничего не почувствовал. — Дайнуолд придвинулся к ней поближе. Его пальцы скользнули по спине Филиппы вниз. — Никакой нижней рубашки? Никаких претензий на скромность?



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2021-01-31 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: