[Марьино], 16 марта [1858 г. ], воскресенье.
Вчера вечером явился ко мне новоторжский купчик 3-й гильдии Ваня Пущин и привез мне, добрый друг Матвей Иванович, ваш листок от пятницы. Так давно на слыхал вашего голоса…
Жена сегодня в Петербурге садится на чугунку… Дело ее вряд ли будет иметь желаемый успех, она не могла поймать министра, но, кажется, он не желает совершить покупки имений в казну. Дело пошло к докладу государю. Скоро узнаем, чем там решено будет…
Впрочем, теперь можно спокойно ждать и самый отказ: нет опасения насчет крестьян в случае их перехода к наследнику. Вопрос изменений в ходу и произведет свое благотворное действие на всех и на вся. Я не понимаю, почему многие теперь призадумались, – кажется, можно радоваться, хоть дело и сложное, но уже самое приступление к развязыванию этого узла, все больше или меньше затягивавшегося от времени застоя, освежает надежду на лучшее. Я по крайней мере в этом полном убеждении и счастлив, что дожил до теперешней минуты. Надобно бы много говорить, писать не приходится. Я читаю все, что пишут и печатают об этом вопросе. Много встречаю дельного, но толки гг. помещиков большею частью тоска, да я от них избавлен, никого почти здесь не знаю.
Разумеется, если бы с начала царствования Александра (почти уже 60 лет) действовали не одними неудовлетворительными постановлениями, а взглянувши настоящим образом на это дело с финансовой стороны, хотя бы даже сделали налог самый легкий с этой целью, то о сю пору отвращены были бы многие затруднения и чуть ли не большая часть из крестьян была бы уже свободна с землею.
Тогда шептались об этом, как же не радоваться, что об этом говорят, пишут, вразумляют, убеждают, – одним словом, ищут исходной точки! Мне жаль, что я вам теперь не могу послать речи Александра Николаевича при открытии Комитета в Нижнем. Я ее послал жене; когда привезет, непременно сообщу. Писано с теплотой. Может быть, впрочем, вы ее читали?…
Верный ваш И. П.
231. Е. П. Нарышкиной [548]
[Марьино], 30 марта 1858 г.
В тот самый день, как я писал к Michel-Michel, то есть 16-го числа, почта привезла мне, добрая Елизавета Петровна, ваш листок от 9-го с выпиской из письма Кондратия. Благодарю вас и извиняюсь, что столько было вам хлопот. Теперь вы порадуетесь вместе со мной, что я имел возможность отослать деньги Настасье Кондратьевне, – брат Михайло прислал мне их с женой, и я с первой почтой кончил это дело. Написал к ней письмо, теперь оно уже у нее. Надеюсь, что мой однофамилец – муж ее или она сама мне откликнется. Писал лаконически, но много сказал, если они захотят понять меня настоящим образом…[549]
…Уже большой шаг, когда можно говорить, вразумлять и уяснять всем и каждому то, о чем прежде шептались. Эта гласность предупреждает многие опасности, неразлучные с тайною в таком деле…
232. С. П. Трубецкому [550]
2 апреля 1858 г., с. Марьино,
…Представилось дело, которое я откладывать не люблю. Посылаю вам для передачи Андрею Андреевичу копию с бумаги, по которой он может просить об казенном пособии. Третий пункт этой бумаги укажет ему дорогу, каким образом действовать… Не следует пренебрегать этой помощию помимо Маленькой артели, которая своими путями… Я нашел эту бумагу у Фролова и сегодня же посылаю другую копию Соловьеву.
Фролов на днях к нам приехал. Вчера отправился в Петербург с своим старшим сыном и с сыном Фаленберга. Жена с остальными детьми (двумя) отдыхает в Марьинском очарованном замке; она больная женщина, утомилась дорогой… Фролов с семьей поедет в Керчь к матушке. Фролов как-то не так угловат, как был прежде. Его жена очень порядочная женщина. Вообще, кажется, он довольно удачно разрешил задачу в смысле manages espagnols,[551]как я называю сибирские сочетания…[552]
К. П. Торсон в Москве… Существует безбедно. Имеет помощь от казны и от Маленькой артели.
О девицах Бестужевых ничего положительного не умею вам сказать. Недавно я писал к Елене Александровне, было дело. Когда получу ответ, дам и вам сведения об них… Михаил Бестужев должен быть в Америке, он чем-то в Иркутской пароходной компании по Амуру.
Быстрицкому благодарить меня не за что. Пусть ведает, что я попрежнему казначей Маленькой артели и больше ничего.
О Бриггене я ничего не знаю. Он был в Москве и ни с кем не видался…
Матвею Апостолу посылаю речь А. Н. Муравьева при открытии Нижегородского комитета. Речь теплая, но странно, что с текстом из Луки. Мне не случалось слышать у губернатора такой цитаты.[553]Директриса мне прислала эту речь.
Верный ваш И. П.
Г. С. Батенькову
16 апреля [1858 г], с. Марьино.
Насчет гостя твоего Евгения я вполне разделяю твое мнение. Скажу даже более: не только нельзя не любить этого честного полусвятого человека, как ты говоришь, но нет возможности на него сердиться, хотя иногда он именно взбесит разным вздором, который какая-то нелегкая угораздит его выпустить. Я с ним рука в руку с 1817 года. – Скажи ему, что я получил от Настеньки ответ на посланные его деньги. Очень мило пишет. Матушка ее уже умерла. Непременно увижусь с нею, когда буду путешествовать, а когда это будет, в газетах еще не объявлено. Известно только из «Полицейских ведомостей» об отъезде за границу семьи Волконского. – Кажется, 14-го должны были оставить Москву. С. Г. остается на Руси и будет странствовать вроде «вечного жида».
Фотограф возвратился из Смоленска и тотчас отправился в Петербург, откуда теперь его ожидает жена, по крайней мере она мне это говорит в последнем письме 12 апреля.
Благодарю за известие о водворении Бакунина в доме Лучших. Хорошо знать его на хороших руках, но я хотел бы, чтоб ты мне сказал, на ком он затевает жениться? Может быть, это знакомая тебе особа – ты был дедушкой всех томских невест. И я порадовал бы его матушку, если б мог сказать ей что-нибудь положительное о выборе ее сына. Неизвестность ее тревожит, а тут всегда является Маремьяна.[554]
Верный твой И. П.
Г. С. Батенькову
30 апреля 1858 г., Марьино.
Сейчас Маремьяна писала в Тверь к матери того, который, вероятно, уже сочетался законным браком с дочерью меньшого из Квятковских. – Сообщая этот удовлетворительный, отрадный отзыв куда следует, поручила мне наскоро сказать спасибо сердечное доброму человеку, который доставил ей эту справку.
Иван великий предполагает на будущей неделе двинуться в Москву, там пробудет до 7-го числа – заберет сестру свою вдову Бароццову, которая к этому дню должна приехать на чугунке, заберет и купчика Ивана малого и привезет их к 8-му в Марьино, где жена состряпает именинный пирог. Ване можно уехать, потому что гут скопилось несколько праздничных дней. – Он тоже состоит под охраной Иоанна-богослова.
Нам всем жаль, что нашего народу никого не придется угостить. Разве удастся залучить фотографа, но и то еще не верно. Сестра останется у нас, пока я не соберусь в Нижний, куда должна заехать за мной жена, осмотревши костромское именье. – Это уже будет в половине июня. Так предполагается навестить Калугу и Тулу с окрестностями…[555]
Верный твой И. П.
235. Е. А. Бестужевой [556]
21 мая 1858 г., с. Марьино.
Три дня тому назад дошло до меня, добрая и почтенная Елена Александровна, дружеское ваше письмо ст 5 апреля… Если я не подал вам голоса по переезде моем за Урал, то это потому, что я сначала был очень болен, а потом в Петербурге Катерина Петровна заверила меня, что вы тоже будете сюда… Вперед благодарю вас за внимание ваше к моей просьбе; буду ожидать вашего появления в Москву – может быть, даже удастся вас увидеть… Петр Васильевич Казакевич лично мне знаком и известен – чуть ли это не лучший сподвижник H. H. Муравьева, которых я почти всех имел случай больше или меньше видеть…
С полным уважением, душевно вам преданный
И. Пущин.
236. Н. Д. Пущиной [557]
Нижний Новгород, 2 июня 1858 г.
…Я с отрадой смотрю на Аннушку нашу – миловидную наивную болтунью, – в разговоре она милее, нежели на письме… Велел принести папку – отдал Аннушке две иллюминованные литографии (виды Везувия – Неаполь и Сорренто), которые я купил в Москве. Она рисует изрядно. Буду видеть и с карандашом в руках. При этом осмотре моих рисунков директриса получила в дар портреты П. Борисова, Волконского и Одоевского…
Потолковали и отправились к Муравьеву… У Муравьева по случаю воскресенья был прием… От Муравьевых заехал к Карамзиным – он сын историографа-член комитета современного дела…
Отыскивая «Колокол», я случайно узнал от М. А., что здесь мой сибирский хороший знакомец Шумахер. Она тотчас послала ему сказать, что я приехал; к чаю он явился с номером, где то, что мне нужно…
Навестил Даля (с ним побеседовал добрый час)…
Ты будешь читать письмо Герцена и будешь очень довольна. Есть у меня…[558]
…б июня, пятница.
…Утром явился ко мне Володя Анненков… Спрашивает, где отец его. Я решительно ничего не мог ему сказать. Говорит, что ожидает их возвращения каждый день. С ним потолковал и нашел, что он все тот же. Кажется, переезд через Урал нисколько его не оживил, только меньше плюет по-бурятски. И то хорошо…
Вся наша петербургская семья отправляется 1 июня в Царское Село; покамест на Мойке остается Михаил с женой, Бароццова (она здорова и весела), Варя и Лиза. Этот отряд будет наезжать в Ц. С. до отправления в Щиглицы…
Суббота, 7 июня…
Я все думаю, что Дуров давно у нас…
Воскресенье, 8 июня.
…Явился к директрисе Иван Александрович, встретился с ним пристойно, но холодно. Она, то есть Анненкова, простудилась – ставила пиявки. Я к ней заеду с визитом и покажу Анненкову – душеприказчику – письмо Киреева, которое очень кстати ты мне прислала. Это его заставит скорей послать деньги в Минусинск…[559]
237. Н. Д. Пущиной [560]
9 июня 1858 г., Нижний.
…Здесь остаюсь до 16-го…
Сегодня день моего выпуска из Лицея в 817-м году. Поглядывал на кольцо и вспоминал всех однокашников…
Сейчас мы едем навестить Прасковью Егоровну. Считаю обязанностию исполнить эту вежливость…
Н. И. и M H. Пущиным
Нижний, 12 июня 1858 г.,
На днях я просил Eudoxie сказать тебе, любезный друг Николай, что я в Нижнем не раз склонял и склоняю твое имя с Далем и Шумахером…
Ты и Марья Николаевна без рассказов понимаете, с какой радостью мы обнялись с Аннушкой; ее наивная сердечная веселость при встрече удвоила отрадное чувство мое… Мы с Аннушкой толкуем о многом – она меня понимает. Пребывание мое здесь будет иметь свой плод, как я надеюсь. Покамест она остается, иначе невозможно: и жена того же мнения – мы не раз трактовали с нею об этом предмете, нам обоим близком.
С Далем я ратоборствую о грамотности. Непременно хотелось уяснить себе, почему он написал статью, которая всех неприятно поразила. Вышло недоразумение, но все-таки лучше бы он ее не писал, если не мог, по некоторым обстоятельствам, написать, как хотел и как следовало. Это длинная история…
Верный твой И. П.
239. Н. Д. Пущиной [561]
13 июня 1858 г., Нижний Новгород.
Анненков никуда не назначен и нигде не заседает. Это московские бредни. Я был у Прасковьи Егоровны – она в насморке, не выезжает. Душеприказчик обещает завтра выслать в Минусинск деньги. Я уже писал вчера об этом Фаленбергу. Фролов получил свои. Есть уже от них ответ.
Вообще я жестоко ораторствую и по крестьянскому делу (и по другим отраслям)…
14 суббота…
Сегодня поеду проститься с губернаторской семьей…, Басаргин мне пишет, что будет в Нижний 20-го числа. Чтобы я их дождался, они едут в Омск. На всякий случай советует, если здесь не останусь, спросить об нем во Владимире, где он несколько дней должен пробыть. Разумеется, я его не жду… Необыкновенно тянет меня к тебе…
240. Е. П. и M. M. Нарышкиным [562]
27 июля 1858 г., с. Марьино.
Оболенский тоже требовал от меня сведений насчет нашего съезда; я ему сказал с разными прибаутками, что в наших свиданиях, не так как [у] царских особ, не нужно никаких приготовлений. Следовательно, можно всегда явиться запросто и благодарить бога, что мы не цари.
…24-го числа Ал. Вас. Ентальцева кончила земное свое странствие… 26-го ее похоронили в Алексеевском монастыре…
241. М. В. Ивашевой-Трубниковой [563]
Середа, 30 июля 1858 г., с. Марьино.
Сегодня получил, милый друг Машенька, твой листок от 26-го числа и тотчас с упреком совести бросился справляться] с записной книгой: вышло, что писал тебе в последний раз 11 мая – кажется, не может быть, чтоб я так долго молчал с тобой: или ты мне не отвечала на тогдашнее письмо, или я забыл отметить в своей книжке. Между тем мне помнится, что я тебе писал из Нижнего. Впрочем, если ты говоришь, что переписка наша остановилась, значит, я провинился. Не взыщи: это время много было и хлопот, и движения, и всякой всячины. Когда-нибудь, вероятно, в сентябре, будем об этом говорить, писать такую длинную историю я и сегодня не имею возможности. Взять перо по почтовым делам – их накопилось довольно много, и непременно, прочитавши твое, захотелось хоть словечко тебе сказать, дружок мой, в изъявление благодарности за дружеские твои пени.
Я точно это время часто имел вести о тебе от моих домашних. Знаю твой подвиг храбрости, или по крайней мере нетрусости, что иногда все равно. Мне Annette описывала пожар и твое присутствие духа среди этой тревоги, а как раз всякого другого озадачила бы в твоем положении одинаково тогда с малютками. Хвала богу, но и тебе спасибо! Я просил Annette тебя расцеловать.
Впрочем, я тебя уже знаю – ты с сыном партизана[564]поступила, как, верно, другая не сумела бы. Все это я давно тебе высказал. Не знаю только, писал ли я тебе, что перед отъездом в Нижний, в Москве у Трубецкого встретился с молодым человеком. Меня с ним познакомили, мы долго толковали об его отце, которого я хорошо знаю, и мне даже показалось, будто бы мой собеседник знает меня. Я потом у хозяина спросил его имя. Говорит – Денис Денисович! Потом уже не видались и никакого намека от него [не] было в продолжение разговора, чтоб я сколько-нибудь был ему известен. При свидании больше об этом поговорим.
Обнимаю тебя, мой дружок, наскоро – ты обнимешь за меня мужа, обеих Верочек и незнакомку мою Оленьку. Петя не заезжал ко мне, а шоссе Рязанское вижу из окна. Очень бы рад, если б он завернул ко мне.
Жена еще не возвратилась из костромской деревни – когда будет дома, прочтет твой листок, и я поцелую ее за тебя.
Крестный твой поехал в Омск, там выдаст замуж Поленьку, которая у них воспитывалась, за Менделеева, брата жены его, молодого человека, служащего в Главном управлении Западной Сибири. Устроит молодых и зимой вернется в Покровский уезд, где купил маленькое именье. Я все это знаю из его письма – опять с ним разъехались ночью под Владимиром. Как не судьба свидеться!
Теперь в заключение напишу письмо к жене – от нее сегодня не было.
Если увидишь кого-нибудь из моих, скажи, что жив Чурилка! Все слава богу.
Напиши Петруше, чтоб он на возвратном пути под Бронницами вспомнил Марьино!
Верный твой И. П.
Твой должник будет к тебе с расчетом и уплатой.
242. Е. И. Якушкину [565]
Марьино, 15 августа [1858 г.].
Вот вам, любезный мой банкир, и фотограф, и литограф,[566]и пр. и пр., окончательные листы моей рукописи. Прошу вас, добрый Евгений Иванович, переплесть ее в том виде, как она к вам явилась, – в воспоминание обо мне!
Печататься не хочу в искаженном виде и потому не даю вам на это согласия. Кроме ваших самых близких, я желал бы, чтоб рукопись мою прочел П. В. Анненков. Я ему говорил кой о чем, тут сказанном. Вообще прошу вас не производить меня в литераторы.
Или сами (или кто-нибудь четко пишущий) перепишите мне с пробелами один экземпляр для могущих быть дополнений, только, пожалуйста, без ошибок. Мне уже наскучила корректура над собственноручным своим изданием. Когда буду в Москве, на первом листе напишу несколько строк; велите переплетчику в начале вашей книги прибавить лист…[567]
Дуров вам вручит и этот листок и рукопись…
Наконец, сегодня, то есть 21 августа, явился Пальм и завтра утром увозит Дурова, который непременно сам заедет к вам. Вопрос в том, застанет ли он вас дома. Во всяком случае, у вас на столе будет и рукопись и это письмо…[568]
Обнимаю вас. И. П.
Н. И. Пущину
[Марьино], 17 августа [1858 г.].
При случае поблагодари Даля за предложение приютить меня, хотя вряд ли я этим воспользуюсь, если предстоит быть опять в Нижнем. Я уверен, что его предложение не фраза, но я не иначе у кого-нибудь останавливаюсь, как если уже настоящим образом близок.
Недавно получил письмо от Елены Александровны Бестужевой. Она с сестрами возвращается в Россию…
Верный твой И. П.
244. Е. И. Якушкину [569]
[Марьино], 27 августа [1858 г.].
…Марлинского величали Александром Александровичем. О знакомстве и близости Пушкина с ним и с Рылеевым не берусь теперь ничего сказать. Как в тумане все это. Поговорим при свидании. Теперь весь в почте. Пропасть ответов. Остальные ваши вопросы до того же времени откладываю. Вероятно, от этого промедления не пострадает род человеческий…
Не хочется уехать, не распорядившись делами артели. Сегодня получил от Трубецкого письмо, в котором он говорит следующее: «В делах артели я участвую на половину того, что вы посылаете Быстрицкому; а так как в прошлом году я ничего не давал, то я это заменю в нынешнем; выдайте ему все суммы сполна, считая, как вы мне указали, к 26 августа, – следовательно, он будет обеспечен по такое же число будущего 1859 года, а к тому времени, если будем живы, спишемся с вами…»
От Пущина нового (как называет Батеньков Ваню) не имею ни строчки с тех пор, как уехал…
Рылеевой, жены, нет в живых. Я увижу дочь, единственную наследницу.[570]
Об сношениях Пушкина с Марлинским я вас направлю на сестру его, то есть на Елену Александровну Бестужеву, которая должна скоро быть из Селенгинска в Москву. У меня уже есть ее адрес московский. С ней будут портреты.
Знакомство и сношения могли быть в 15, 19 и 20-м году. Я смутно вспоминаю это время. Тогда сам я не был знаком ни с Кондратием, ни с Марлинским. При свидании все это разберем по косточкам. Теперь решительно не об этом думаю. Скопилось много разных дел. Почта не ждет…
Н. И. и M. H. Пущиным
[Марьино], середа, 28 августа [1858 г.].
…Что ты мне ничего не говоришь о перемещении Пирогова в Киев. Ребиндеру будет трудно после него в Одессе, где Пирогова все ценили и любили. Дуров мне много о нем говорил…
Он же таковой же.
Пусть эту подпись объяснит тебе адмирал-шафер, по лицейским преданиям.
246. H. Д. Пущиной [571]
Марьино, 3 сентября, середа, 1858 г.
…Новость одна (и то еще не знаю, достоверная ли), что Неленька выходит замуж за Кочубея. Мне об этом пишет Биби, которого ты никогда не узнаешь.
Для порядка надобно тебе сказать, что иркутский Николай Николаевич получил титул графа Муравьева-Амурского. Это уже в газетах. С чем тебя и поздравляю. Мне как-то смешно звучит это прилагательное…
Верный твой И. П.
M. H. Пущиной
[Марьино], 11 сентября 1858 г.
10-го числа получил я, добрая Марья Николаевна, твои листки от 3-го числа, а на другой день явилась домой моя хозяйка…
Ты меня спрашиваешь, что я скажу о графе Амурском? Это слово, в виде прилагательного имени, как-то плохо звучит, но, если приятно графу новому, то почему же не называть его так, хотя, верно, родится много шуток по этому случаю. – В моих глазах собственно Муравьев не вырос после этого титула. Я всегда отдаю ему должную справедливость и душевно желаю, чтобы упрочилось и настоящим образом Амурское дело – тогда история оценит его настоящим образом. – Сегодня прочел, что новый граф и полный генерал. Просто потоп наград…
Верный твой И. П.
В. И. Пущиной
Калуга, 26 сентября [1858 г.].
Вчера в шесть часов вечера, с заходящим солнцем, мы въехали в Калугу. Здесь нашел я письма, посланные по моему распоряжению из Марьина.
О поездке моей к дочери друга Кондратия будем говорить, когда я буду к вам. Очень доволен, что отыскал Настеньку прежних лет, а теперь Пущину.
Верный твой И. П.
249. М. М. Нарышкину [572]
Калуга, суббота, 27 сентября 1858 г.
Пользуюсь свободной минутой, чтобы обнять тебя, добрый друг Нарышкин, и благодарить искренно вас обоих, радушных хозяев села Высокого. Жена то же гласит, хотя не пишет отсюда…
Простившись с тобою в Туле, мы продолжали путь до Алексина…
Я тотчас отправился за письмами к Батеиькову… Он поехал к Елагиным, а Евгений в Москву – по вызову Ростовцева. Все это не совсем удачно! Отправился к Свистунову, У Свистунова проболтал до полуночи…
Хорошо, если бы Евгений вернулся. Охота ему возиться с Иаковом.
Завтра последний день не Помпеи, а нашего пребывания в Калуге. В понедельник рано утром предположен выезд на Малый Ярославец.
Сей час приехал Свистунов. Отправляюсь с ним посмотреть Калугу…
Верный твой И. П.
250. П. Н. Свистунову [573]
9 ноября 1858 г., с. Марьино.
…Министра нашего не видал, потому что он не счел нужным повидаться со мной; верно, знал, что я через Мойку от него.
Корф был, и я с ним откровенно высказался – это не нарушило нашей лицейской связи…
Прочтите 25-й номер «Колокола»…[574]
251. С. П. Трубецкому [575]
19 ноября 1858 г., с. Марьино.
…Письмо ваше от 4 октября получил я в Петербурге, куда мне прислала его жена. Там я не имел возможности заняться перепиской. Все время проводил в болтовне дома с посетителями и старыми товарищами и друзьями. К жене я возвратился 8-го числа…
Начнем с Викторыча. От него я не имею писем, но знаю от сестер Бестужевых, что он и не думает возвращаться, а хочет действовать на каком-то прииске в Верхнеудинском округе. Что-то не верится. Кажется, это у него маленькое сумасшествие. Бестужевы видели его в Иркутске – они приехали в Москву в конце октября, простились совсем с Селенгинском, где без Николая уже не приходилось им оставаться. Брат их Михайло покамест там, но, может быть, со временем тоже с семьей своей переселится в Россию.
Волконский за два дня до приезда моего в Москву уехал за границу. Путешествие его было самое тяжелое: он трое суток лежал больной в Варшаве, в Берлине столько же и приехал в Париж с опухшими ногами, с ранами на ногах. Неленька зовет его на зиму в Ниццу, где уже Мария Николаевна с Сережей.
С востока тоже было известие мрачное. У Казимирского был удар… Думает ехать в Москву после Нового года…
Надобно бы вам рассказать нашу поездку с женой в Тулу и Калугу, но для этого нужно исписать фолианты. Я скажу вам только, что в 20 верстах от Нарышкина отыскал Настеньку Рылееву, теперь Пущину. Был у нее, нашел ее матерью 9 детей, которых всех сама вскормила – последний теперь грудной. На вид ей не больше 30 лет. Старшие три сына в Тульской гимназии. Пустил я в ход дело о напечатании вновь сочинений Кондратия, изданных в 825-м году. Дочь его писала письмо министру просвещения по предварительному согласию его ходатайствовать об этом. Не знаю, что будет, а было бы не худо, если б это Маремьянство удалось – у нас нашлись средства издать, с возвращением этой издержки "из вырученных денег. Скоро должно решиться это дело…[576]
«Колокол» и у вас слышен без сомнения – я остановился на 25-м ударе.
О современном вопросе, кажется, начинают думать в финансовом отношении – признают необходимость выкупа.
От Быстрицкого опять получил письмо…
Если с вами играет в шахматы Павел Сергеевич Пущин, то, пожалуйста, обнимите его за меня. Он, верно, вспомнит наши встречи в Кишиневе в 820-м году…
Басаргины должны быть теперь дома, в нашем соседстве – последнее об них известие было из Нижнего.
Рыжий был у меня в Петербурге; сказал, что Бригген живет в северной столице и собирается навестить меня, но я его не видал.
Барон там, с ним виделся. Он начинает пришепетывать ногами.
Покамест довольно. Крепко вас обнимаю, добрый друг.
Верный ваш И. П.
252. П. Н. Свистунову [577]
7 декабря 1858 г., с. Марьино.
…Приехал из Петербурга совершенно здоров, а потом ни с того ни с сего начал кашлять очень сильно и худеть. Решительно не мог ничем заняться, слабость неимоверная. Нужно было опять чиниться…
С этим листком вы получите посылку. В ней вы найдете «Одичалого». Рукопись эту посылает Пашенька Оболенскому, который просил ее списать эти стихи Батенькова; он, может быть, и забыл об этом.
253. С. П. Трубецкому [578]
Марта 15, 1859 г., с. Марьино.
Добрый друг Сергей Петрович… вместо моего почерка вы видите почерк Павла Сергеевича. Он и опекает меня и секретарствует. Значит, я еще сам никуда не гожусь…
Отвечу коротко на некоторые ваши вопросы…[579]
Сестры Бестужевых, которых я видел в Москве во время моего путешествия, поселились в Москве… Брат их Михаил остался в Селенгинске с семьею. Переезд его в Россию еще не решен…
Казимирский с 26 февраля в Москве, едет за границу весною; после удара он поправился… Я назначил было ему свидание в Москве, но судьба решила иначе.
В бытность мою в Тульской губернии я навестил Настеньку, или, лучше сказать, Настасью Кондратьевну Пущину. Муж ее отставной кирасир, живет в деревне. Зовут его Иван Александрович. Живут летом в деревне, а зимой в Туле, где старшие три сына учатся в гимназии. Все семейство состоит из девяти человек. Она меня приняла как родственника, и мы вместе поплакали об Кондратии, которого она помнит и любит. Мать ее несколько лет тому назад как умерла. Живут они безбедно… Она мне напомнила покойника быстротою взгляда и верхней частию лица – видно, женщина с энергией, но, живя в глуши, мало знакома с происшедшим. Теперь она довольно часто видается с Нарышкиными. Я сам не теряю надежды, если бог поставит на ноги, хорошенько с нею повидаться. Этот раз только несколько часов были вместе. Встреча наша необыкновенно перенесла меня в прошедшее: о многом вспомнили…
254. М. И. Муравьеву-Апостолу [580]
22 марта 1859 г., [Марьино].
Вы поймете, добрый друг Матвей Иванович, что во мне происходит, увидя, что диктую Аннушке письмо мое к вам. Сначала я испугался; знавши об их намерении приехать сюда, боялся весенней дороги для доброй М. А., но благодаря бога все совершилось благополучно, и 16-го числа вечером я обнял Аннушку. Поселил их в моей комнате наверху – это только для отдыха, а постоянная резиденция их у меня в кабинете. Хозяйку ожидаем на днях: я строго запретил ей возвращаться домой, не кончивши всех дел, в которых и то уже давно я помехой.
Не говорю вам о глубокой моей благодарности за ваше посещение: кажется, это между нами ясно. В награду вам скажу, что пульсация значительно меньше теперь против прошедшей; в известных вам случаях не возвращается. Бывает, но редко и слабее. Я это добро приписываю силе вашей воли. Вообще и другие припадки уменьшаются, но в сложности нет еще настоящего восстановления сил. Если это богу угодно, то он ускорит или даст терпение, которым не хвастаю сам.
Пожалуйста, в добрую минуту поговорите мне о себе, о всех ваших и дайте маленький отчет о нашем Казимирском, насчет которого имею разноречащие сведения. Мне бы хотелось иметь ясное об нем понятие, а вы, вероятно, успели обозреть его со всех сторон. Жена писала мне, что она у него с вами обедала. Ужели он со всей своей свитой пускается в путь? Эдак путешествие за границей съест его. Я прямо от него ничего не знаю.
Если этот листок застанет вас еще в Москве, пожалуйста, поправьте мою ошибку, которых много по болезненной рассеянности я делаю. Зайдите к барону, отдайте ему карточку и велите заделать ее в бронзовую рамочку. В этом виде представьте ее Марье Константиновне. Стоит это полтора целковых, которые до случая за мной. Сочтемся.
Еще новый выходец из Сибири – Фаленберг уже в Нижнем, но я еще от него не знаю, где он намерен бросить якорь.
Батеньков писал мне из Калуги – Евгений [Оболенский] не принял Родецкого, который теперь покамест гостит у калужского дворянина [Батенькова].
Обнимаю вас и за себя и за Павла Сергеевича [Боб-рищева-Пушкина]. М. А. [Дорохова] сама бы приписала, но утомилась и душевно жалеет, что вы не дали ей в Москве взглянуть на себя.
Сестра Лиза – у обедни, иначе, верно бы, послала вам свой саламалик [привет].
Всем вашим в Твери и в Москве сердечный мой привет…
Г. С. Батенькову
25 марта [1859 г., Марьино].
Сейчас надобно отправлять почту, она и сегодня действует, хоть птица гнезда не вьет,[581]а настает надобность хватить еще словечко, тебе, добрый друг Таврило Степанович, – жена кричит с лестницы, что завтра чествуют твоего патрона и чтоб я непременно хоть невидимкой со всем теперешним нашим обществом явился к имениннику, который, верно, задает пир на дворянской улице. – От души обнимаю тебя и желаю тебе того, что ты сам себе желаешь.
Ты уже знаешь, что у меня Аннушка с М. А., больше нечего рассказывать, чтоб ты понял все, что во мне происходит – жаль только, что в субботу опять разлука.
Время летит. Благодарю бога за отрадное, неожиданное свидание. Много нашел в ней нового, успокоительного, радостного. – Она тебя целует. На огромном теле совершенно детская рожица – симпатичное создание!
18-го получил твой листок от 15-го. Пусть Родецкой висит у тебя в прихожей. Не успел еще с Евгением объясниться, да и не стоит того. – Теперь больше болтаю и слушаю.
Вот тебе опять письмо барона. Любопытные дела с ним совершаются: – Я ему давно не писал и еще откладываю до того времени, когда он отыщет свои права.[582]
Новости в нашей сибирской семье: Фаленберг в Москве и ему Ховен нашел место управляющего в имении Куликовского. 400 целковых жалованья и готовое содержание. Слава богу!
10 февраля Быстрицкий женился на Изабелле. Фамилии не разберу в письме Юшневской, и поселился в заштатном городе Хмельнике, Подольской губернии. Артель наша собирается помочь молодым в медовом месяце, то есть посылает помимо получаемого им пая.
Проси Ольгу Павловну, чтоб она была здорова. Не ее дело хворать. Поздравляю с дорогим именинником.
Тебя еще раз обнимаю крепко. Павел Бобрищев-Пушкин делает то же. Передаю перо директрисе. Ты будешь рад увидеть ее почерк. Добрая женщина! это не новость для тебя.
Всех в треугольнике обнимаю,[583]а тебе на именины разрешаю носить медаль 12-го года!
Верный твой И. П.
У меня нет твоего формуляра. Если ты не был офицером в 12-м году, то не надевай медаль. По молодости твоих лет, может быть, я и ошибаюсь.
256. Е. П. и M. M. Нарышкиным [584]
Марта 29, 1859 г., с. Марьино.
Именно просил жену оставить мне местечко, чтоб поблагодарить вас, добрые друзья, за последние ваши листки, которые мне пришлись по сердцу. Прошу только Michel-Michel не кашлять: это пусть предоставит мне, не думающему ехать за границу. Там эта дурная привычка не допускается. Жена мне предоставила ответ на ваше приглашение ехать вместе с вами: решительно я не ездок и не знаю даже, что будет со мной. Ход моей болезни так неправилен, что ничего нельзя предполагать. Да будет во всем воля того, который знает, что нам нужно.
Крепко вас обнимаю – с лучшими вам обоим желаниями.
Друг Павел что-то прихварывает; я всячески стараюсь его уверить, что он здоров, но это мне не удается. Хохлится, и нет подчас доброй его улыбки.
С Аннушкой свиделся: это такая отрада, которую не берусь объяснить.
Новости: Фаленберг приехал, и Ховен ему добыл место частное – управляющего имением. Быстрицкий женился на Изабелле, родовитой польке, и живет в Хмельнике. Артель прибавила ему годовой оклад.
У Евгения умерла меньшая дочь Maрья. Сегодня он мне пишет слезницу, а я, грешный человек, говорю, слава богу, что прибрал эту княжну (грудной ребенок).
Верный ваш И. П.
Приложения [585]
M. И.Пущин [586]
Встреча с Пушкиным за Кавказом [587]
О 1829 году, в мае месяце, дождавшись главнокомандующего на границе в крепости Цалке, с ним я отправился в Каре, откуда сделано было нами движение к Ардагану, где, отделив от себя Муравьева на подкрепление Бурцова под Ахалцыхом, мы с главнокомандующим возвратились в Каре; Бурцев же, подкрепленный Муравьевым, не замедлил разбить турецкого пашу, желавшего отнять у нас Ахалцых, и прибыл к нам в Каре, подкрепивши Бебутова гарнизон в Ахалцыхе. По собрании всего отряда в Карее мы присоединились к Панкратьеву, который выдвинут был на Арзерумскую дорогу. Тут, несмотря на все убеждения двигаться вперед, Паскевич откладывал движение со дня на день, боясь Гагки-паши, расположенного влево от нас, в урочище Делимуса-фурни, чтобы при движении вперед не иметь его в тылу нашем.
Во время этого бездействия я, который занимался разведыванием о неприятеле и составлял карты движения к Арзеруму, по обязанности своей должен был делать рекогносцировки и каждую ночь их удачно делал с партией линейных казаков, чаще всего с Гребенскими «Однажды, уже в июне месяце, возвращаясь из разъезда, на этот раз очень удачного до самого лагерного расположения турок на высоте Мелидюза, которое в подробности имел возможность рассмотреть, я сошел с лошади прямо в палатку Николая Раевского, чтобы первого его порадовать скорою неминуемою встречею с неприятелем, встречею, которой все в отряде с нетерпением ожидали. Не могу описать моего удивления и радости, когда тут А. С. Пушкин бросился меня целовать, и первый вопрос его был:
– Ну, скажи, Пущин: где турки и увижу ли я их; я говорю о тех турках, которые бросаются с криком и оружием в руках. Дай, пожалуйста, мне видеть то, за чем сюда с такими препятствиями приехал![588]
– Могу тебя порадовать: турки не замедлят представиться тебе на смотр; полагаю даже, что они сегодня вызовут нас из нашего бездействия; если же они не атакуют нас, то я с Бурцовым завтра непременно постараюсь заставить их бросить свою позицию, с фронта неприступную, движением обходным, план которого отсюда же понесу к Паскевичу, когда он проснется.
Живые разговоры с Пушкиным, Раевским и Сакеном (начальником штаба, вошедшим в палатку, когда узнал, что я возвратился) за стаканами чая приготовили нас встретить турок грудью. Пушкин радовался, как ребенок, тому ощущению, которое его ожидает. Я просил его не отделяться от меня при встрече с неприятелем, обещал ему быть там, где более опасности, между тем как не желал бы его видеть ни раненым, ни убитым. Раевский не хотел его отпускать от себя, а сам на этот раз по своему высокому положению хотел держать себя как можно дальше от выстрела турецкого, особенно же от их сабли или курдинской пики; Пушкину же мое предложение более улыбалось. В это время вошел Семичев (майор Нижегородского драгунского полка, сосланный на Кавказ из Ахтырского гусарского полка) и предложил Пушкину находиться при нем, когда он выедет вперед с фланкерами полка. На чем Пушкин остановился – не знаю, потому что меня позвали к главнокомандующему, который вследствие моих донесений послал подкрепить аванпосты, приказав соблюдать величайшую бдительность; всему отряду приказано было готовиться к действию.
По сказанному – как по писанному. Еще мы не кончили обеда у Раевского с Пушкиным, его братом Львом и Семичевым, как пришли сказать, что неприятель показался у аванпостов. Все мы бросились к лошадям, с