ГЛАВА ПЕРВАЯ ЭТО ДАББ, С-С-СЭР...

"Ровным ветром дышит океан. А за ним - диковинные страны. И никто не видел этих стран..." А.Макаревич "Я, как вы успели заметить, люблю, чтобы страницы моих книг были до отказа заполнены событиями, и за ваши деньги выдаю их вам не скупясь." У.Таккерей Тут ударил страшный мороз. Газеты с вполне идиотским энтузиазмоминформировали, что "январь разгулялся!", "вото так морозец, - радостносообщал синоптик, - давно европейская часть СССР не видела такогомороза". Видимо воодушевление объяснялось тем, что надеялись на рекорд - насамую холодную зиму за столько-то лет. И рекорды весьма встречались."Самая низкая температура, абсолютный минимум для данных местзафиксирован сегодня в Курске, Орле, Воронеже" - говорил по всем тремпрограммам синоптик, надменный от сознания значительности своейпрофессии. Люди ошалели от холода, особенно выигрышного от того, что транспортна половину встал и до работы нужно было добираться часами. Чтобы население не грелось от электрических приборов инагревателей, электричество в нерабочие часы отключали - пять минутпогорит свет и на полчаса отключали, и на час. Валера Марус, как и весь рабочий люд, восстанавливал свою рабочуюсилу во тьме и холоде, не жрамши, перебиваясь пятиминутками. Он лежал на раскладушке, одетый как на улице, только без ботинок,накрывшись одеялом. Одеяло было уже сплошь покрыто розовыми пятнами отбраги, которую Валера делал из томатной пасты - трудно пить изтрехлитровой банки ледяную жидкость лежа, дрожа от холода, при светеновогодней свечи. Иногда в комнате вспыхивал свет, всхрапывал холодильник и, каквнезапный взрыв хорошей, настоящей жизни, оживали звуки и образычудо-машины - телевизора.... проезжая мимо домиков, Джакоб Кулакин тихонько приподнялзанавеску и выглянул из кэба. Мрамалад стоял у калитки, подпираязабор. Это было знаком того, что все благополучно. Титр на экране: Мрамалад - арап, друг степей и пустынь. Джакоб осторожно приоткрыл дверцу, выскочил из кэба и опрометьюпробежал улицу, не обращая внимания на свист бича, гневный криккэбмена. Сбив с ног спешившего прохожего, Кулакин перемахнул череззабор. Мрамалад Внимательно оглядел улицу, подождал пока чертыхающийсяпрохожий отправится восвояси и вошел через калитку во двор. Джакоб стоял в саду и смотрел в щель забора. - Никого? - задыхаясь спросил он у Мрамалада. Арап, друг степей и пустынь, могучей рукой поскреб затылок. - Да кому-же там быть, сэр? Нет никого. - Молчи, дурак! - громким шепотом вскрикнул Джакоб и испуганновпился глазами в щель. Но тут свет гаснет, телевизор издает стон и последнюю брызгу света.Спокойно стоит холодильник, который, впрочем, по такой-то погоде можнобыло и не включать. Из достижений цивилизации, с такими жертвамирожденной и поддерживаемой, валере остается только первобытный истранный на вкус напиток. И так каждый вечер из кромешной, холодной мглы выныривает сияющийполнокровной жизнью кусок: - Бедняга! Морской воздух окончательно погубит его... - тихо сказалДжакоб леди Элизабет. Славная девушка смотрела полными слез глазами на находящегося влютом, нестерпимом кашле Питера Счахла. Он кашлял в тонкий батистовыйплаток, смотрел в него и дрожащей рукой махал оставшимся на берегу. Те голосили и заламывали руки. - Он умрет на чужбине... его зароют где-нибудь под пальмой, -продолжал Джакоб замогильным голосом. - Боже! Как ты умеешь быть жесток! - прокричала леди Элизабет истремглав сбежала с шкатуфа. Матросы еще быстрее завертели кабестаны и клюзы с чавканьем втянулиякоря. Провожающие махали руками и выкрикивали благие пожелания. - Сэр, - обратился Кулакин к стоявшему рядом Мак-Дункелю,- от чегоне вижу на палубе Лорда Хроня? Не знаете ли вы где он? - А чтоб я был проклят! В кормовой рубке, тысяча чертей! - Но что он делает там? - Ах, ты... черт! Пятьсот залпов мне в задницу! Что можно делать вкормовой рубке? Его там кормят! Шхуна медленно отваливала от причала.... Джакоб вышел на палубу, сжимая в потном кулаке бумажку скоординатами острова. Свежий ветер ударил ему в лицо: синее море, надутые бугры парусов,нежаркое солнце, просвечивающее сквозь них. Леди Элизабет улыбаясь подошла к Джакобу. Свежий морской воздух былей явно на пользу: глаза светились, рожа масляна. Матросы весело перебрасывались словечками, непрерывно брасопили реии уваливались на румб-другой. - Вот какие лихие ребята! - вскричала Леди Элизабет, хлопаяматросам в ладоши, - настоящие морские волы! - Да, - гордо сказал Джакоб, - молодцы они к одному, как стадобаранов. Кулакин обвел сияющим взглядом безбрежную гладь океана с торчащимитам-сям буревестниками, глотнул полной грудью крепкого морскоговоздуха. Его душу обуревала жажда приключений. И точно: вот и они, наего жопу.... Сражение становилось все ожесточеннее и ожесточеннее. Глухой гулканонады изредка нарушался перезвоном корабельных склянок. Бриг подошел на милю, походил там, затем подошел на пятькабельтовых, развернулся в мертвый курсовый угол и дал залпбрандскугелями из всех боковых канонад; казалось, все кончено, но нет,пронесло. Вдруг на палубу упала чугунная бомба, начиненная порохом. Онашипела и бешенно вращалась. Все бросились в рассыпную, кроме другастепей и пустынь Мрамалада, который спокойно положил бомбу на однуладонь и другой прихлопнул. Бомба брякнула и сломалась. Дружный вздох облегчения вырвался из всех грудей.... Джакоб с отчаянием взглянул на барометр: барометр показывалдвадцать восемь целых и восемдесят две сотые. - Отдай снасти и трави! - как бешенный закричал Кулакин, - большеждать нельзя! Где Лорд Хронь, наконец? Опять в кормовой рубке! С шлюпбалок на полубаке осторожно спустили шлюпку, но она вошланосом в волну и, растеряв все банки и полбанки, утонула. Мокрые как мыши матросы работали молча. С траверза набежала волна, перекатила через фальшборт и Кулакина ссилой хлопнуло ошкафот. Джакоб сжал зубы и, перепрыгнув через обломкитакелажа, побежал в кормовую рубку. - Ваше здоровье! - прервал Джакоба Лорд Хронь, поднимая стакан. - Его заменили, поймите наконец! Заменили! - У нас незаменимых нет, - ответствовал Лорд Храм Хронь, отправляяв рот плавленный сырок. - Лорд, у нас считанные минуты! Лорд не стал особенно напрягать свой ум. - Все сказал? - мрачно спросил он. Кулакин утер пот со лба, отчаявшись что-либо объяснить. - Ну, а теперь я тебе скажу, - продолжал Лорд Хронь в медленноразбуженном гневе, - хочешь выпить - вот тебе стакан, а нет, так воттебе Бог, а вот порог! Могу я, наконец, хоть раз в жизни выпитьспокойно! В ярости он так сильно плюнул, что попав в стакан, разбил его. На палубе послышался угрожабщий треск. Кулакин, заламывая руки, выскочил и задрал голову: на фоне дымногонеба ослепительно сияли трюмсели. От них занялись стаксели искрюйсели. Дхакоб, раскрыв рот, следил за пожаром, но тут его трахнуло побашке крюйс-стеньгой, он ссыпался с лестницы на полуют и больше уженичего не помнил и ни о чем не волновался.... Матросы, как стадо баранов, с безразличным видом ждали, когда можнобудет отвязать шлюпку, в которой уже сидел Мрамалад, всклокоченныйМак-Дункель и двигающий жевалками Виторган. Они молча напряженно ждаликонца переговоров. Шлюпку здорово мотало и било о борт шхуны. - Однако вы авантюристка, Фрау Маргрет! - горько сказал Джакоб. - Станеш тут с вами авантюристкой! Джакоб в бессильном гневе оглянулся вокруг, хотя перебинтованнаяголова сильно стесняла движения - кроме прижавшейся к нему ЛедиЭлизабет, его окружали сплош жестокие, непроницаемые лица. - А ну вас всех в задницу, гады! Сволочи! - вскричал Джакоб Кулакинс жестокой обидой. - Ты нас не сволочи! - хмуро отозвался лысый Монтахью. - Гады, гады и все! Монтахью посопел, незная что сказать, и, махнув рукой, поковылял нашкафут. - Бог терпел и нам велел! - неожиданно брякнул Лорд Хронь,покачиваясь. - Вы отменно любезны, мой дивный гений! - с несвойственной емуиронией сказал Джакоб и резко повернувшись стал спускаться в шлюпку. - Чахоточного не забудь! - крикнул с шкафута лысый Монтахью,указывая на барахтающегося в ледяной воде Питера Счахла - никто до сихпор не обратил внимания, что при абордаже он свалился в воду ибарахтался там уже час. Бедняга был так плох, что казалось, что его нестоит и вытаскивать - гуманнее тюкнуть его легонько веслышком поголове. Но жалостливый друг степей и пустынь Мрамалад могучей рукой поднялбеднягу за шиворот, как следует встряхнул и усадил на скамейку.Жестоко кашляющий Питер, дрожа, достал платок и уткнулся в него. - Садись, Джакоб... - тихо, сочувственно сказал Виторганспустившемуся Кулакину. - Кому Джакоб, а кому и мистер Кулакин! - скрипя зубами, не в силахпобедить раздражение, вскричал Джакоб с такой силой, что Мак Дункельиспуганно взглянул на него. Маторсы на верху оскалились в дурацких ухмылках. - И это говоришь мне ты! Ты, товарищь по несчастью! - Тамбовский волк тебе товарищ! - заорал Кулакин и, сплюнув сталгрозить работающим на палубе матросам.... Мрамалад прыгнул в воду и втянул лодку на берег. Они осторожно вышли на сушу и оглянулись. Мрачные скалы молчагромоздились над их головами. Леди Элизабет сжала губы, чтобы нерасплакаться, и прихалась к Джакобу. Питер Счахл, на котором еще невполне просохла одежда, изо всех сил кашлял и зашарил по карманам. Мак-Дункель свирепо оглядел его и сказал: - Ну, черт меня совсем подери! Чтоб черт... В этот момент от нависшей над ними скалы отделилась верхушка,вероятно от кашля бедняги Питера, и бесшумно брякнулась на песок,прокатившись по Мак-Дункелю, и с плеском остановилась в море. Доктор бросился на помощ, подбежал к мокрому месту, оставшемуся отбедняги, в данном случае Мак-Дункелю, осмотрел его и вынужден былпризнать, что медицина в данном случае бессильна. Все застыли на месте то неожиданности. - Боже! - прошептала Леди Элизабет, - не зря он был такраздражителен в последнее время: бедный, бедный Мак-Дункел чуял своюпогибель. Виторган снял шапку и задвигал жевалками.... Негры со счастливыми лицами стучали в тамтам и непрерывно плясали. Бандиты, выжидая, стояли за кучами скорлупы и семечек,громоздящимися вокруг убогой деревни. Выждав, бандиты со зловещими криками бросились на веселящихсячернокожих. Те, охваченные ужасом, повалились наземь и уткнулисьлицами в шкорлупу и кожуру. В несколько минут операция по захвату негров была закончена. Ихгрубо поднимали с земли и по одному заталкивали в вагон для скота. Только там несчастные чернокожие начинали понимать, что их настиглабеда. Но, увы, было слишком поздно. - В путь! - вскричал лысый Монтахью, - через неделю мы выйдем кустью реки! Джон Глэбб, широко улыбаясь, щелкнул зажигалкой.... Негров грубо согнали к роднику, где им дали выпить по глоткуотвратительной тухлой воды и съесть по пол-ложки отвратительногожмыхового суррогата. В кустах защелкали выстрелы - это Джон Глэбб добивал злополучныхчернокожих, искусанных тиграми и изнасилованных осьминогами семихуями. Монтахью, морщась, разглядывал лица несчастных, оставшихся в живых,- в живых оставалось не более половины. - Ладно, - сказал наконец Монтахью, постукивая себя стеком, -хватит и этих......... наконец чистые простыни! Джакоб некоторое время лежал спокойно,но затем, плотски возлежав, чертыхаясь поднялся и наощупь разискалдверь в комнату Леди Элизабет. Нащупав постель, он полез под одеяло и замер, отпрянув - простынябыла совершенно мокра от слез! Напрасно Леди Элизабет отговаривалась тем, что она, мол, только чтовысморкалась - Кулакин понял, что его влюбленная плакала. - Что ты? - нетерпеливо спросил он. Леди Элизабет обвила его шею руками, ее мокрое лицо уткнулось ему вплече. - Отец... как он мог? - Ну... ладно... потом... догоним... - торопливо сказал Джакоб,поглощенный более происходящим в нем спермогенезом, нежели несчастьемподруги. За стеной, со стоном отхаркиваясь, надрывно закашлялся беднягаПитер Счахл. - Эх, мне бы твои заботы! - Джакоб раздраженно отпрянул от липкоголица подруги. - Джакоб! - послышался в темноте корридора встревоженный голосВиторгана и шум опрокидываемых стульев, - Джакоб, ты где? Иди сюда! Что случилось? Кто так кашляет? Кулакин, горько усмехнувшись, повел рукой по вздрагивающим плечамвозлюбленной и, встав, со всего маху налетел на несгораемый шкаф. - Черт! - вскричал он. - Что случилось? - испуганно прошептала Леди Элизабет. - Да ничего... Об шкаф треснулся......... но более всего адская тропическая жара досаждала самому ЛордуХроню. Он сидел под деревом, совершенно опухший от пива иневразумительно лопотал. Лысый Монтахью, подтянутый и невозмутимый, в ослепительноначищенных кожаных крагах, расхаживал по разработкам, постукивая себястэком. Негры ритмично поднимали вверх блестящие на солнце мотыги и суханьем вонзали в землю. Подойдя к раскидистой папайе у самой горы, Монтахью пристальновгляделся в синюю тень и визгливо крикнул: - Нгава! Потное, сонное лицо чернокожего высунулось на солнце. - Нгава! Почему не работай, черная скотина? Негр встал, пряча масляные глаза и почесываясь. Монтахью,постукивая себя стэком, жестоко сказал: - Твоя врет, черномазый, вас кормят отлично! Запомни, Нгава! Еслинегр работай много-много - хорошо, я вам давай сытая жратва. Еслимало-мало - плохо. Убивай черномазая скотина винтовкой. Поняла меня? - Да, масса Мандакуй....... чде Лорд Хронь? Где этот несчастный хрыч? - Он под деревом сидит, по-турецки говорит......... однако бедняга не успел отдышаться, как снова забахаливыстрелы. Зажав платком простреленную грудь, Питер Счахл отчаянно кашляябыстро побежал в гору.... Дверь открылась и связанного Джакоба ввели в кубрик. Сидящий тамчеловек поднял голову и долго вглядывался в Кулакина, злорадноухмыляясь. - Знаешь кто я? - наконец сказал он. - Нет, не имею чести! - ответил пленник. - Я окаянный Джильберт! После многозначительной паузы окаянный Джильберт хлопнул кулаком постолу: - Слыхал про окаянного Джильберта?! Джакоб спокойно молчал. - Смекнул с кем дело имеешь?!! С окаяннм Джильбертом! Окаянный Джильберт видимо высоко ценил свое прозвище. - Сэр окаянный Джильберт, не сочтите за труд выслушать. - Стой, ты как меня назвал?!! - Сэр, вы педставились мне, я и позволил себе... - Стой, запомни: здесь говорю и спрашиваю я! Понял? Я... - Окаянный Джильберт... - недовольно добавил несчастныйпленник.... Андрей Миронов, в костюме католического священника, воздев очидолу, подпрыгивает и поет: Обрати внимание На мои страдания! Умерь мою страсть, Окажи милость! То-ло-ли-ло-ло! То-ло-ли-ло-ло! Это видно Валера включил не "Папуаса из Гондураса", а другойисторический телефильм - из пражской жизни....... надо спасать беднягу, а то скальп снимут! - шепотом сказалДжакоб. Виторган поднял голову и посмотрел на него. - Ну, чего смотришь, встал и пошел! - Убъют ведь... - А что - лучше, если меня убъют? Или может Элизабет пойдет? Иди, яприкрою! Виторган подвигал жевалками, плюнул, энергично встал и пошел. Дойдядо середины луга он остановился и как то жалобно, беспомощно оглянулсяна Джакоба. В зту же секунду послышался тягучий звон. Увы, не ловко, взатмении умирает человек, пронзенный стрелой! Она попала в него сзади,завстренная, горральдически отделанная, и не убила насмерть, анепоправимо ранила. Вся жизнь позади, человек ощущает себя лишним продолжениемтягостного пения стрелы. Он, не смея даже упасть на колени, страшитсядотронуться до красного клюва стрелы, слабыми руками расстегиваеткомзол. Последним напряжением он удерживает равновесие, стоя посредиполного зелени луга. Стрела указывает на его дрожащее тело и спереди и сзади. Виторган упал навзничь и почувствовал стрелой строгое подталкиваниеземли, и уже чуть различимый красный клюв двинулся на небо... Валере делается не по себе - как-то эта сцена выпадает изтелефильма; или во время съемок по-настоящему ухлопали Виторгана.... - Кто это? - вскричала Леди Элизабет, на скаку хватая Джакоба заруку. Джакоб вгляделся в пыль. Там, на обочине дороги неподвижно сиделчеловек, одетый во все белое. - А! - сказал Джакоб, - знаю его. Бхалтда. - Индеец, что-ли? - Индиец. - Откуда здесь индиец, здесь индейцы живут. - А кто их разберет. Чучмеки тут живут... Бхалтда, приветствуя путников, прижал руки к груди и встал,наклонив умотанную в белое тряпье голову. - Бхалтда! - прокричал Джакоб, поравнявшись с индейцем, - виделМонтахью? Говори! - Видел, сагиб. Езжай-ка другой дорогой - Монтахью подпилил сегоднямост через Большой Жаньон. - Ты сам это видел? - спросила Леди Элизабет, порывисто дыша. - Да, мэм - сагиб. - И что... здорово подпилил? - озадаченно осведомился Джакоб. - Пеший воин не проложит по этому мосту тропу. Джакоб удрученно взглянул в сторону удаляющейся кареты,нахмурившись стегнул скакуна и помчался сквозь пыль. Леди Элизабет,строя индейцу глазки, помчалась за Джакобом. - Ну, если соврал!... - скрипя зубами прокричал ей Кулакин, - шкуруспущу с индийца пархатого. - Но как же мы поедем, Джакоб? Джакоб Кулакин хмуро молчал, напряженно вглядываясь в даль. Там ужеразворачивалась грандиозная панорама Большого Каньона. Питер Счахл высунулся из окна кареты и, кашляя, восторженно указалвсадникам на отвесные рыжие скалы, мерцающие в дымном мареве.Показался мост. - Но, милый, пора сворачивать! - Не так страшен черт, как его малюют, - процедил Джакобб. - Джакобб! - Ну, что? Что "Джакоб"? Я уже тридцать лет Джакобб! МолчиЛизабетта. Ветер свистел в ушах. Леди Элизабет, крича, тщилась нагнать ДжакобаКулакина, тщательно пришпоривая скакуна. Джакоб поднял коня на дыбы перед раскрывшейся бездной. Кони,пятясь, смотрели красными, косыми глазами на медленное падениеобломков моста и кареты вниз, к переливающейся на солнце ниткеКолорадо. Там и сям на поверхности реки показались сверкающие розочкивсплесков. Только когда грохот затих, совершенно белая от ужаса Леди Элизабетпрошептала: - Боже... Бедный Питер... - Черт подери! - вскричал красный, как пион Джакоб, - индусоказался прав! Так я и думал! - Боже... Джакоб, но почему ты решился ехать по этому мосту? - Черт подери! Каррамба! Все как-то думал обойдется... - О, как ты непредусмотрителен! - Молчи, Лизабета! Не трави душу! Путники спешили. Скакуны принялись щипать чаппарель, Леди Элизабетстала собирать цветы и грибы. Джакоб сел на пень и наморщил лоб. - И так, - сказал он, подумав, - мы остались без кареты, безбедняги Питера, что еще хуже... впрочем, на всех карет не напасешся, абедняга бы все равно долго не протянул. Одна ты у меня осталась,Лизабета... и черт меня подери если я знаю что теперь делать! - и он вярости вскочил. - Лизабета! Леди Элизабет грустно посмотрела на Джакоба Кулакина. - Лизабета, вперед!... Мрамалад остановился как вкопаный: ноги на ширине плеч, чутьсогнуты, руки - будто держат перед грудью стекло. Громаджная толпа индейцев гикая, свистя и улюлюкая опрометью бежалана него со всех сторон. Мрамалад встречал их короткими ударами по морде. Индейцы валились сног и начинали ползать в траве, как младенцы. Для Мрамалада особенно удобны были набегающие на него сзади, этихон не оглядываясь хватал и перебрасывал через себя вперед, сшибаязаодно троих-четверых, набегающих спереди. Таким образом без особогонапряжения Мрамалад действует минут десять, никого, однако не зашибаянасмерть. Наконец очередь доходит до самого главного индейца, такого жесильного и товажного, как Мрамалад. Индеец Мрамаладу стукнул в морду,Мрамалад стукнул индейца в морду. Индеец Мрамалада три раза стукнул вморду, Мрамалад три раза индейца. Через десять минут вконец замордованный главный индеец предлагаетмир. Мрамалад, видя, что нейтрализовал дурное влияние лысого Монтахью,братается с главным индейцем; но тут один самый подлый индеец созверской мордой поднимается из травы и метко бросает в Мрамалада нож.... Часто останавливаясь от рыданий, Джакоб большими красными букваминаписал на перекладине креста:"Леди Элизабет Джамбаттиста Хронь. Списпокойно, дорогая подруга. Клянусь тебе..." - но больше на перекладинене было места. Некоторое время Кулакин стоял молча, утирая слезы иежась от ледяного ветра, дующего с Атлантики. Неожиданно за его спиной послышался надрывный кашель. В страшномужасе Джакоб оглянулся и онемел: действительно перед ним стоял беднягаПитер Счахл, живой и невредимый. Джакоб протянул руку и потрогал беднягу. Тот разразился приступом жесточайшего кашля. - А... разве ты... не упал тогда с каретой? - Упал... - еле смог сказать Питер сквозь приступ жесточайшегокашля. - Так, понятно, ну, и? - И ничего. Отлежался...... Княгиня некоторое время ходила взад-вперед, искоса поглядывая нанего. Свет свечей колыхался от сквозняка и окрашивал в желтый свет белые,сплош покрытые инеем окна. - Вы не похожи на русского, - задумчиво сказала княгиня. - Вы правы, княгиня. Я папуас.