Я радостно улыбнулась Себастьяну, и он кивнул, соглашаясь.
― Общая ванная в другой стороне коридора, сеньор.
Он беспомощно пожал плечами, как будто извинялся, что его владение было таким маленьким, но мне было все равно. Я представляла, как буду заниматься любовью с Себастьяном в кровати с видом на средиземное море.
― Завтрак в восемь, сеньор и сеньорита. В двух километрах по дороге есть ristorante, он очень хороший, и им управляет мой брат.
― Звучит здорово, ― сказал Себастьян.
― И, синьор, еще кое-что: вы могли бы не ездить на мотоцикле ночью. Понимаете, моя мать спит не очень хорошо, а ее комната рядом с вашей.
― Это не будет проблемой, ― пробормотала я, когда он ушел. ― Я не поеду на мотоцикле сегодня снова, даже если ты заплатишь мне.
― Чувствуешь небольшую болезненность, мисс Вензи? ― сказал Себастьян, хватая меня и успокаивающе потирая мою задницу.
― Не совсем. Скорее ощущение, что я все еще в движении.
― Я знаю кое-что, что может исправить это, ― сказал он озорно.
― Это имеет что-то общее с раздеванием и занятием любовью на этой кровати? ― спросила я, нахмурившись.
― Возможно, ― ответил он, глядя на меня с осторожностью.
― Ох, тогда ладно. Я попробую что-нибудь.
Его последующая реакция была почти комичной.
― Так это да?
― Да, это да. Но ты должен поторопиться, старшина, ресторан, вероятно, закроется до полуночи.
Он посмотрел на свои часы в полном смятении.
― Только пять часов.
― Как я и сказала, тебе стоит поторопиться.
Улыбка растянулась на его красивых губах.
― Ну, в таком случае, женщина, на тебе слишком много одежды.
Наконец-то мы думали об одном и том же.
― Кстати, ― сказала я, прежде чем он сильно разогнался, а я по опыту знала, что он мог сосредоточиться только на одной вещи за раз, ― Твоя невеста?
Он ухмыльнулся.
― В тот момент это показалось хорошей идеей.
― Хмм, ну, мне нравится моя идея еще больше ― та, где мы согрешим так много, как это возможно.
И чтобы доказать свою точку зрения, я расстегнула его куртку и провела руками по его груди, прежде чем проследила пальцами вокруг пояса его джинсов.
Стук в дверь прервал мое дальнейшее исследование.
Выглядя раздраженным, Себастьян открыл ее.
― Ах, mi scusi (прим.перев. ит. простите), синьор, сеньорита, мне только что позвонил брат, сегодня он закрывается в 19:30. Если вы хотите поесть, вам лучше выйти сейчас.
― Спасибо, ― сказал Себастьян кратко, и маленький мужчина ушел, не зная, как близко он сейчас был к очень разозленному морскому пехотинцу.
Я ничего не могла поделать и рассмеялась, глядя на его выражение лица.
― В другой раз, старшина?
Он вздохнул.
― Похоже на то.
― Не бери в голову. Пойдем, поедим, и затем я займусь всякими непристойностями с тобой.
― Насколько непристойными?
― Не настолько непристойными ― не распускай слюни. Просто умеренно шальными ― сегодня был долгий день.
Глава 6
Держась за руки, мы поднялись по крутой тропинке к ресторану. Я не могла представить, как место, так плохо расположенное, могло быть прибыльным, но когда мы просунули головы в проем двери, я осознала, что мое предположение было неверным.
Ресторан был заполнен семьями с детьми разных возрастов, которые сидели за длинными столами, расположенными на козлах, как взрослые.
Радостный гул утих, когда они заметили нас, и затем помещение наполнилось далеким от приличий шепотом. Я услышала слово "американцы" несколько раз, прежде чем мужчина в белой рубашке и черных брюках, который, как я предполагала, был владельцем, поспешил к нам.
Мы подтвердили, что мы американцы, и удивительное дело, но мы оба говорили по-итальянски, и да, мы согласны на все, что было в продаже. Нет, мы не привередливые, и да, мы рады выпить местное красное вино Дольчетто.
Мы сели в углу за одним из столов на козлах, вклинившись рядом с семьей из семи человек. Поначалу наши соседи показались немного робкими, но затем Себастьян снял свою куртку и закатал длинные рукава своей футболки. Маленькая девочка, темноволосый ребенок примерно лет пяти, заметила его татуировку и спросила свою маму насчет "картинки".
Ее мама пыталась шикнуть на нее, но Себастьян улыбнулся и объяснил, что это знак того, что он был моряком и солдатом, и "картинка" напоминала ему о работе.
― Потому что ты забыл? ― спросила девочка, явно озадаченная.
Все помещение разразилось смехом. Я присоединилась, но увидев, как непринужденно он ведет себя с маленькой девочкой, я загрустила.
Было очевидно, что девочка была полностью сражена им, потому что спросила у своей мамы, был ли он ангелом, затем вытянула руку, чтобы погладить его коротко стриженые волосы.
После основного блюда мы съели по небольшой миске gelato di miele ― медового мороженого, которое было местным десертом. Себастьян съел и большую часть моей порции, когда я наелась. Казалось, в его желудке на самом деле был бездонный колодец, когда дело касалось еды.
К концу вечера мы стали практически семьей и называли друг друга по именам. Это был прекрасный вечер, наполненный смехом и тихим наслаждением от того, что я наблюдала, как Себастьян болтает со своей маленькой подругой. Но я также заметила, что Себастьян выпил почти всю бутылку вина сам, хотя казалось, она не произвела большого эффекта. Хотя я чувствовала себя немного захмелевшей уже от двух бокалов.
― Веселишься, детка?
― Ты понимаешь, что это наш первый ужин-свидание?
Он нахмурился.
― Что насчет Сан-Диего... то итальянское местечко?
― Не считается: ты не дал мне доесть, потому что хотел утащить меня в отель.
― О да, я определенно помню это!
― Кроме того, твоя подруга, Бренда, шпионила за нами. Я почти ожидаю увидеть ее сейчас, как она перебрасывает волосы за плечо и сует свои сиськи тебе в лицо, как привыкла делать.
Его выражение лица было изумленным.
― Она совала свои сиськи мне в лицо?
― Не притворяйся, что не замечал. В любом случае, любые сиськи, которые суются в твое лицо, мои. Верно, Хантер?
Он рассмеялся.
― Как скажешь, босс. Я в предвкушении.
― Но вот я подумала, ― продолжила я, ― если это наше первое свидание, то я не должна спать с тобой. Не хотелось бы, чтобы ты решил, будто я легкодоступная.
Себастьян посмотрел на меня оценивающе, затем вытащил свой телефон и начал прокручивать записную книжку.
― Кому ты собираешься звонить?
― Ну, девушка с моего свидания сказала, что не будет спать со мной, поэтому я проверяю, нет ли номера Бренды на быстром наборе.
Ауч. Он был хорош в этой игре, лучше меня.
― Хорошо-хорошо. Я буду спать с тобой, но если моя репутация будет разрушена, то это твоя вина.
Себастьян ухмыльнулся мне, затем встал, чтобы оплатить счет.
Я осознала, что мы не обсудили, как собирались разделить расходы за это путешествие. Может, он заплатит за эту ночь, а я за следующую ― так будет справедливо.
Мы покинули ресторан с добрыми пожеланиями и молитвами от наших новых друзей, а маленькая девочка послала на прощание воздушный поцелуй своему Angelo (прим. перев. с ит. ангел).
Но ангел доказал, что у него коварные намерения, потому что как только мы покинули ресторан, он прижал меня к стене и страстно поцеловал, держа мои запястья одной рукой, а другой пробираясь мне между бедер.
Он вжал свое тело в мое, и я ощущала, как его возбуждение упирается в мое бедро. Я серьезно рассматривала вариант, что он возьмет меня здесь и сейчас, но ресторан начал пустеть, и нас поймали с поличным.
Женщины смотрели завистливо, а мужчины выкрикнули несколько вульгарных предложений. Я была рада, что в темноте не видно моего смущения.
― Нам стоит попытаться и продолжить в номере?
― Хорошая идея, ― пробормотал Себастьян. ― Не думаю, что выдержу, если нас прервут третий раз за вечер.
Луна освещала наш путь, когда мы спускались вниз по склону. Воздух был мягким, гораздо теплее, чем в холодной Женеве, но, конечно, мы были на уровне моря на этой стороне Альп. Меня снова восхитила мысль, что через несколько дней мы будем в городе, где родился мой отец. Я не знала, почему это наполняло меня таким предвкушением, но с нетерпением ждала момента, когда смогу пройтись там, где ходил он, смотреть на виды, которые видел он, может, даже разговаривать с его знакомыми. Италия изменилась, но здесь все еще были места, где старики жили и умирали в деревнях, в которых родились.
Когда мы вернулись в Casa Giovina, вилла была погружена во тьму. Одна небольшая лампа освещала коридор, и мы прошмыгнули вверх по лестнице, как нашкодившие подростки.
Я схватила свою сумку с туалетными принадлежностями, прежде чем Себастьян мог отвлечь меня, и направилась в ванную, очистила зубы от вина и затем нанесла немного увлажняющего лосьона на лицо больше с надеждой, чем ожиданием, что он разгладит любые морщины.
Когда я вернулась в нашу комнату, Себастьян уже разулся и снял футболку. Я выпустила мою сумку с туалетными принадлежностями из дрожащих рук, и он рассмеялся.
― Похоже, что ваши глазные яблоки в опасности вылезти из орбит, мисс Вензи.
― Это правда, поэтому поторапливайся и тащи свою задницу в кровать.
― Есть, босс!
Я сняла одежду, бросила ее на стул и улеглась в кровать. Вместо того чтобы быть сказочным будуаром с кружевным балдахином, как я представляла, кровать скрипела при каждом движении. Я с ужасом осознала, что мать владельца была в соседней комнате, и у нее были проблемы со сном. Я подавила смешок: это не наша ночь.
Себастьян вернулся, выглядя возбужденно и хищно. Я возбуждалась просто глядя на него. Но при мысли о нашей скрипучей кровати было сложно не рассмеяться.
― Что? ― спросил Себастьян, раздраженный тем, что его появление было не таким эффектным, как он рассчитывал.
― Ничего, ― сказала я, фыркая от смеха.
― Что смешного?
Я покачала головой, прикрывая рот рукой.
Обиженно он стянул свои штаны и отшвырнул их, затем стянул боксеры по бедрам. Практически это первый раз, когда не было и намека на эрекцию. Очевидно, мой смех оказал сдерживающее действие.
Он отбросил часть одеяла на свою сторону кровати, выглядя надутым, затем сел и начал взбираться на меня.
Кровать громко вскрикнула, и брови Себастьяна поднялись вверх. Я разразилась смехом.
― Извини! Я думаю, это означает "вы не женаты и не должны находиться в одной гребаной кровати". Должно быть, это звук против секса.
Себастьян ухмыльнулся.
― Думаешь, скрипучая кровать остановит меня?
― Пожилая женщина в соседней комнате. У нее не очень хороший сон... помнишь?
― Ничего не могу с этим сделать. Кроме этого, это вернет ей счастливые воспоминания.
― Ха, думаешь, ты настолько хорош?
О нет, неправильный вопрос.
Он коварно мне улыбнулся, и затем его голова исчезла под одеялом. Больше я не смеялась. Я пыталась подавить стон, когда мощное ощущение, начиная от пальцев на ногах, промчалось по всему моему телу. Я накрыла лицо подушкой и застонала в мягкую насыпь из перьев.
― О боже!
― Да, детка? ― сказал Себастьян. Его довольный голос был заглушен простыней.
Я слышала, как он снова поднимался вверх по кровати, матрас провозглашал о каждом его движении, и он убрал подушку с моего лица, улыбаясь мне. Его длинные и скользкие пальцы продолжали скользить в меня и из меня, подводя меня к краю оргазма. Когда он обхватил зубами мой левый сосок, я упала за край, выкрикивая его имя.
― Все еще смущена кроватью? ― спросил он, озорно улыбаясь.
Вопрос был несправедливым: я была не в состоянии говорить, тем более сформулировать рациональный ответ.
Матрас снова скрипнул, когда Себастьян доставал презерватив из сумки с туалетными принадлежностями.
― Ты хочешь надеть его, детка? ― спросил он, протягивая мне презерватив.
Он прождал ответа две секунды, прежде чем сдался. Как будто это было очень далеко, я услышала, как он разрывает фольгу, и дальше характерный звук, когда презерватив натягивается на впечатляющую эрекцию.
― Перевернись, детка. Я хочу взять тебя сзади.
Когда я не сдвинулась, Себастьян всосал в рот мой правый сосок, что гарантировало реакцию.
― Дай мне минутку, ― пробурчала я.
Но старшина и так слишком долго ждал. Он поднял меня и перевернул лицом на кровать, прежде чем поставил меня на колени, в результате чего моя задница торчала в потолок.
Он погладил мои ягодицы, а затем его язык оказался в расщелине между моих ягодиц.
Ох, что-то новенькое.
Я дернулась, неуверенная, нравится ли мне это. Хмм, ладно, может быть.
Но затем он отстранился и расположился у моего лона, прежде чем скользнул в него.
― Черт, Каро!
Он громко застонал. Может, это из-за алкоголя, может, потому что он наконец-то добрался до своей любимой позиции, чтобы трахнуть меня, но казалось, у него было меньше контроля, чем обычно. Он начал вбиваться в меня, и я ощущала, как он быстро подходит к разрядке. Кровать скрипела ему в такт, старинные пружины подгоняли его.
Ох, черт. Нет! Только не еще один оргазм! Я уткнулась лицом в подушку и застонала в нее. Мы подходили к финишу, и я боялась, что кровать рухнет, прежде чем все закончится.
Но затем Себастьян содрогнулся во мне и замер, пока я хватала ртом воздух.
― Ох, бл*дь! ― зашипел он, грубо выскальзывая из меня.
Мое тело уступило, и я распласталась на кровати, тщательно оттраханная.
И затем, через тонкую стену, разделяющую нас от матери владельца, я услышала звук аплодисментов, и ее голос, пронзительно кричащий:
― Браво, браво!
― Какого хрена? ― спросил Себастьян, все еще задыхаясь.
Я начала смеяться.
― Думаю... думаю, нам только что поаплодировали!
― Ты, бл*дь, издеваешься надо мной!
Я слабо покачала головой.
― Звучало именно так. Думаю, она впечатлена твоим выступлением.
Я услышала, как кровать снова скрипнула, когда Себастьян сел и громко крикнул:
― Grazie, signora! (прим. перев. с ит. Спасибо, синьора).
― Prego (прим. перев. с ит. Пожалуйста)! ― ответила она.
Себастьян лег на кровать, заложив руки за голову. Когда я перекатилась на бок, чтобы посмотреть на него, он казался очень довольным собой.
― Что-то позабавило тебя, Хантер?
― Да! Прежде мне никогда не аплодировали.
― Может, она аплодировала мне.
― Нет, она думает, что я жеребец, точно тебе говорю.
Он стянул использованный презерватив, будто подчеркивая свои слова.
― Ну, хорошо, что у тебя нет страха перед возможной неудачей, как говорят, это может сбить мужчину с его курса.
Себастьян улыбнулся мне, затем его улыбка померкла, а на лице воцарилось серьезное выражение.
― Ты когда-нибудь думала о нашем первом разе? Ты знаешь, когда...
― Себастьян, ― сказала я нежно. ― Тебе не нужно напоминать мне ― такое не забывается.
― Извини. Просто... я думал об этом много раз, и когда увидел тебя снова на этой неделе, прошлое обрушилось на меня.
― И на меня тоже.
Он улыбнулся и наклонился, чтобы провести пальцем по моей щеке, затем снова лег.
― Ты понимаешь, какой замечательной была тем вечером? Позаботилась обо мне после того, как отец избил меня. ― Он закрыл глаза. ― Я думал, что мое гребаное сердце остановится, когда ты раздела меня и сняла свою одежду. И затем ты коснулась меня, а мой член просто взорвался. Я думал, ты будешь смеяться надо мной или что-то подобное. Я был таким чертовски смехотворным. ― Он остановился, тот ужасный и великолепный, и страшный вечер. ― Но ты так не сделала. Благодаря тебе я почувствовал себя мужчиной. Я помню каждое слово, сказанное тобой. Ты сказала, все будет в порядке, и я не знал, как, но каким-то образом ты заставила весь мир исчезнуть и остались только мы с тобой.
Я молчала, вспоминая, каким раздавленным он был в ту ночь, каким сломленным, и как акт занятия любовью в какой-то степени исцелил его. Я задумалась сейчас, было ли это тем же самым для меня. Определенно в этот момент моя жизнь пошла совершенно в другом направлении.
Его признание глубоко тронуло меня. Я и забыла, каким болезненно честным он мог быть. Несмотря на то, что он был так молод, когда я знала его прежде, или потому что он был молод, он никогда не сдерживался со мной. Я не могла не думать, что в какой-то степени я знала его лучшую часть, прежде чем жизнь его немного ожесточила. Хоть его подростковая жизнь была далека от идеала, он был самым милым, добрым человеком; нежным, самым заботливым и самоотверженным любовником и хорошим другом.
― Вот как я чувствую себя рядом с тобой, Каро, как будто весь мир исчез, и остались только мы с тобой. Я... Я не знаю, чувствовал ли себя также еще когда-либо. Все другие женщины, которые, уверен, беспокоят тебя, были просто сексом. Не было... как у нас с тобой.
― Так никогда не было никого особенного, чего-то больше, чем просто секс?
Он выглядел задумчивым.
― Была одна девушка, Стейси, мы с ней вроде как встречались какое-то время. Она была... нормальной, но я не был заинтересован ни в чем долгосрочном.
― Что случилось?
Он пожал плечами и отвел взгляд.
― Я услышал, как она говорила своей подруге, что "приручила" меня.
Я внутренне поморщилась. Какой глупой могла быть эта девушка, даже думая, что "приручила" его, чтобы сказать об этом вслух?
― Ох, я могу догадаться, как ты "обрадовался", услышав это. Что ты сделал?
Он дернул плечом раздраженно.
― Я переспал с ее лучшей подругой.
Я резко вдохнула.
― Понятно.
Он не выглядел виноватым или расстроенным, и я ощутила короткую дрожь печали за Стейси из-за того, как он обошелся с ней, особенно когда я знала, на какую нежность он был способен.
― Ты спросила меня, почему жена Чеса не одобряет меня, вот в чем причина, ― продолжил он. ― Стейси была ее подругой. И прежде чем ты скажешь, нет, я не спал с Эми, это была другая девушка. Я бы никогда не поступил так с Чесом.
Я сделала глубокий вдох.
― Ну, я не удивлена, что Эми недолюбливает тебя после того, что ты сделал ее подруге... и не очень отрадно слышать, что ты показал свой член половине женского населения Калифорнии ― и Парижа, как я слышала, ― но это твое дело. Но, конечно, ты видишь, как все осложняешь для Чеса.
― Как это? ― спросил он раздраженно.
― Ты ставишь его перед выбором между своим лучшим другом и женой.
― Что? ― сказал он зло. ― Как я могу заставить его "выбирать"?
― Ну, держу пари, что Эми говорила, что не хочет видеть в своем доме человека, который так обращается с ее подругами, и Чесу пришлось найти какой-то способ оправдать это непростительное поведение.
Я остановилась, задумавшись, использовал ли Чес историю Себастьяна ― нашу историю, как объяснение его действий. Я ненавидела мысль, что Себастьян использовал всех этих женщин, потому что думал, что я оставила его без оглядки. Это было уродливое искажение истины.
― Ты должна вести себя скромнее, Каро, ― огрызнулся он.
Я опешила от его сердитого тона.
― Я просто сказала...
― Что? Что, бл*дь, ты "просто сказала"? ― сказал он, его голос становился громче с каждым слогом. ― Ты гребаная журналистка, Каро! Ты бы смогла найти меня в любой момент, если бы только захотела. Для тебя это было бы так легко. Так легко! Я даже не знал твою гребаную фамилию. Я так отчаялся найти тебя, что даже встретился с твоим мудаком бывшим мужем, но он закрыл дверь перед моим носом и позвонил моему командиру. В наказание мне назначали гребаные дежурства на несколько недель после этого. Но тебе было плевать, не так ли? Это просто ложь. Ты просто говорила мне то, что я хотел слышать. Как я могу вообще доверять тебе?
― Себастьян, я...
― Я, правда, хочу услышать это, Каро. Я, правда, хочу услышать, как упорно ты пыталась найти меня, ― насмехался он. ― Ты знала, что мой гребаный отец отправил меня служить из-за тебя, ты даже не удосужилась сделать несколько телефонных звонков. Три года я ждал тебя, Каро. Три гребаных года, пока ты строила свою карьеру и путешествовала по миру, наслаждаясь жизнью. Поэтому да, я поставил на место парочку женщин, которые заслужили этого, потому что меня уже ранили один раз, и я не собирался снова дать этому случиться.
Меня затошнило. Ненависть и гнев выплескивались из него.
― Все не так, Себастьян. Просто выслушай меня! Позволь мне объяснить, потому что я...
― Иди, расскажи это морской пехоте, Каро, ― выплюнул он, ― потому что я не слушаю.
Мне нужно было отгородиться от него: казалось, ванная могла быть убежищем, пока он не успокоится. Его гнев пугал меня, и я не хотела сказать что-то, о чем потом пожалею, хотя, очевидно, он не обладал той же сдержанностью.
Я села на край кровати и потянулась за футболкой.
― Куда ты? ― крикнул он. ― Снова убегаешь? Да, это получается у тебя лучше всего. Убегать. К черту все! Я спасу тебя от неприятностей.
Он встал с кровати, натянул джинсы, засунул голые ступни в ботинки и схватил свою футболку и куртку.
И затем он ушел.
Через минуту я услышала рев мотоцикла.
Я крепко натянула одеяло вокруг себя, размышляя, какого черта сейчас произошло. Было сложно поверить, что мужчина, который так нежно занимался со мной любовью, разговаривал со мной таким образом. Или лучше сказать... так орал на меня.
Такой злой... на меня.
Было очевидно, что демонстрируемая им нежная часть была маской, чтобы заманить меня, маской, чтобы скрыть истинные чувства.
Но он ушел, и я понятия не имела, вернется ли. Ну, к черту его! Он не единственный, кто страдал, не единственный, кто боролся. Ох, конечно, моя жизнь была такой легкой: я чистила чужие туалеты почти три года, прежде чем начала зарабатывать достаточно написанием статей, чтобы отказаться от этого. Как он смел так разговаривать со мной!
Я подпрыгнула с кровати и носилась по комнате, побросав все в его небольшую сумку. Я знала, что его паспорт и телефон были у него в куртке, поэтому он не оставил ничего самого необходимого. «Даже меня», ― сказал тихий, печальный голос в моей голове.
Я обдумывала имеющиеся варианты: я могла взять такси и направиться в Генуя, а оттуда сесть на самолет до Женевы. Затем был план А: ждать моего разрешения отправиться в Лезернек – предполагая, что Себастьян не попытается снова все испортить, и шансы на это были, учитывая его нынешнюю агрессию, ― сделать свою работу и жить дальше своей жизнью. И затем я спишу этот эпизод своей жизни на опыт. Или что-то подобное.
Но это больно. По-настоящему больно. Как раз, когда я начала доверять ему и впустила назад в свою жизнь...
И затем я задалась вопросом, вернется ли он после того как остынет. Я не хотела сталкиваться лицом к лицу с очень злым и пугающим Себастьяном. Но если я подставлю стул под дверь, то хотя бы не буду удивлена, если он решит пнуть его. Не то чтобы наше пребывание в Casa Giovina будет желанным после сегодняшнего шоу, но я не хотела добавлять сломанную дверь к нашим проблемам.
В конце концов, я натянула свою футболку и трусики и решила немного поспать. Проворочавшись нескольких часов и проигрывая в голове снова и снова самую ужасную сцену, я, наконец, впала в бессознательное состояние примерно за час до рассвета.
Мой будильник разбудил меня в семь утра, и я мгновенно посмотрела на другую сторону кровати: она была холодной и пустой, как и я.
Неистовое разочарование вместе с облегчением накрыли меня. По крайней мере, мне не нужно было снова иметь дело с его упреками. Пробуждение для очередной ссоры явно было не для меня.
Я направилась в душ, но прохладная вода мало облегчила мои тяжелые думы. Я не особо хотела завтракать, но, по крайней мере, я могла извиниться перед хозяевами за наше поведение. Его поведение.
Я забрела в патио и увидела, что небольшой столик накрыт на двоих. Горячие слезы покалывали мои глаза и, разозлившись, я пыталась остановить их.
Когда услышала шаги позади себя, то с надеждой развернулась. Но это был не Себастьян, и не владелец, вместо этого пожилая женщина небольшого роста направлялась ко мне с кофейником.
― Садись, молодая женщина, ― сказала она. ― И не переживай, все покажется лучше, когда ты поешь. Он вернется.
Я сглотнула и попыталась улыбнуться. Она сочувственно похлопала меня по плечу и оставила одну.
Кофе был хорош: насыщенный и крепкий ― как раз то, в чем я нуждалась. Я выпила почти весь кофейник, затем заставила себя съесть небольшую порцию biscottate (прим. перев. тосты) с соленым маслом. И я почувствовала себя лучше. И злее. Чертовски злой. Как смел он уговорить меня отправиться в это путешествие, затем бросил черт знает где, когда сам захотел!
Или, может, в этом был его план: максимально унизить меня. Да пошел он!
Я отправилась в свою комнату, забрала сумку и отправилась искать владельца.
― Ох, синьорина, ― сказал он обеспокоенно.
― Пожалуйста, примите мои извинения за беспокойство прошлой ночью, ― сказала я вежливо. ― Сколько я должна за комнату?
Он скручивал пальцы с печальным выражением. Я могла сказать, что он не хотел назначать цену, но я была решительно настроена оплатить счет. Я вытащила свой кошелек в ожидании.
Он вздохнул.
― Сорок евро, синьорина.
― Спасибо, синьор. У вас очень приятное заведение.
― Grazie, signorina (прим. перев. с ит. Благодарю вас, синьорина).
Он прикусил губу и попытался улыбнуться.
― Могу я заказать такси, чтобы доехать до аэропорта?
― Ох, к сожалению, синьора, таксистам не нравится ездить по моей узкой дороге, но если вы пройдете два километра до Quinto Al Mare, то найдете там службу такси.
Я поблагодарила его и, перебросив сумку через плечо, вышла в прекрасное весеннее утро.
Я дошла до главной дороги, когда услышала мотоцикл Себастьяна, грохочущий позади меня.
Мой желудок сжался от беспокойства. Когда я услышала, как он заглушил двигатель, то опустила голову и ускорилась.
― Каро, подожди!
Он побежал за мной и схватил ручки сумки, вынуждая меня остановиться.
― Каро, извини! Ты поговоришь со мной?
― Думаю, ты сказал достаточно, за нас обоих.
― Черт, Каро! Во мне говорил алкоголь.
― Это больше, чем алкоголь, и ты знаешь это, Себастьян.
― Ты можешь принять гребаное извинение?
― Я не знаю... ты предложил хоть одно?
Мы сердито смотрели друг на друга ― оба обиженные и злые.
Он провел рукой по волосам и насупился.
― Мы можем просто куда-нибудь пойти и поговорить? Ты собираешься вернуться в Женеву?
Я скрестила руки на груди и сердито посмотрела на него.
― Да, откровенно говоря. Я собираюсь найти такси, которое довезет меня до аэропорта. Уверена, я без проблем найду рейс.
― Не уезжай так, Каро, ― сказал он менее агрессивным тоном. ― Давай поговорим. Если мы не сможем... исправить это, я сам отвезу тебя в аэропорт.
К черту его!
Я холодно кивнула и позволила ему нести сумку. Молча он протянул мне шлем и уложил наш багаж в седельную сумку.
Он взобрался на мотоцикл и вытянул руку, чтобы помочь мне, но я предпочла забраться самостоятельно. И, вместо того чтобы обхватить его за талию, я ухватилась за небольшие поручни в задней части своей сидушки. Было неудобно, и я не ощущала себя в безопасности, но это было предпочтительнее, чем прикасаться к нему.
Он медленно развернул мотоцикл и отправился на юго-восток, в противоположную сторону от аэропорта, следуя вдоль побережья. Несколько миль спустя он припарковался рядом с пляжным кафе в небольшом городке Больяско.
― Ты хочешь кофе? ― спросил он сухо.
― Эспрессо и стакан воды, пожалуйста.
Он сделал заказ у ошеломленного официанта, который явно не ожидал никаких клиентов так рано утром. В действительности я предполагала, что мы прервали его утренние сплетни с его дружками ― группой седовласых стариков, которые с любопытством нас изучали, но расслабились, услышав, как Себастьян говорит на итальянском. Официант отошел в достаточно хорошем расположении духа.
Я уселась напротив красивого угрюмого лица Себастьяна, задаваясь вопросом, почему мы вообще беспокоимся. Я осознала, что его глаза были красными. Очевидно, что он старался утопить горе в бутылке виски прошлой ночью, или в граппа (прим. перев. итальянский виноградный алкогольный напиток крепостью от 40% до 50%) возможно. Не очень хорошее начало "разговора".